***
Бар торопливо мылся, стараясь не глядеть в сторону сестры. Акшым мыла длинные золотистые волосы и немного поскуливала от сдерживаемых слез. Старший брат всегда защищал её и от домогательств надсмотрщиков, и от грубости других рабов. Способность Бара работать без устали делала его чрезвычайно ценным, за это ему позволялось опекать младшую сестру. Их родители умерли в прошлом году от желтой лихорадки, тогда многие рабы заканчивали жизнь желтоватыми стеклянными глыбами, но Бару все было нипочем. Он один собрал урожай за тридцать человек. За это Акшым, все еще слабой от болезни, было позволено не работать. И вот они угодили в переплет! Когда за ними пришли, чтобы забрать в черный замок, Бар пытался сопротивляться. Все знали, что в замке Нушрока никто не выживал. — Молчи, дурак! — грубо велел надсмотрщик и указал плетью на Акшым. — А если будешь сопротивляться, то на тебя управу найдем, а её сразу отправят в бордель! Бар побледнел и, взглянув на маленькую дрожащую Акшым, дал молча заковать себя в кандалы. Девушка прижалась к нему и всю дорогу не выпускала его из рук. Сейчас они мылись в одной купальне с другими рабами, ей было одновременно стыдно и хорошо оттого, что тело возвращало себе ощущение чистоты. После мытья все получили форменную одежду. Женщины — белые блузы и черные юбки с нижним бельем, мужчины — черные штаны, белые рубахи с бельем. В качестве обуви каждый получал бесформенные башмаки. Новеньким предназначалось трудиться на черной работе, быть на подхвате на кухне, в птичнике, или мыть туалеты. Для Бара в этом не было ничего сложного: это вам не целый день по колено в холодной воде сажать ростки риса, это не пиявки и змеи, что жалили без конца, и не ломота в костях от сырости. Житье в черном замке могло быть сносным, если бы не Она. Он разглядел в глазах красивой хозяйки приговор: такая рождена, чтобы терзать. Но Бар сильный, не трогали бы Акшым, а со всем остальным он справится. Несколько дней Анидаг молча наблюдала за Баром и его сестрой, девчонка ей не нравилась. Асырк подливала масла в огонь, жалуясь на то, что Акшым — совершенная неумеха, все у неё из рук валится, а сама то и дело в слезы. — Сделай её горничной покоев моего отца, — приказала Анидаг верной помощнице, мелкие глазки Асырк заблестели от удовольствия. — Да, госпожа! Вскоре дрожащую Акшым проинструктировали как следует прибирать комнаты Главнейшего министра. Но в спешке Асырк забыла сказать о запрете трогать покров на багровом зеркале. Бедная Акшым, трясущаяся от страха, принялась за выполнение своих обязанностей. Она вымела полы и вытирала пыль с резной деревянной мебели, когда наткнулась на задрапированное черной тканью зеркало. Безо всякой задней мысли девушка сдернула ткань и потрясенно уставилась на свое изображение. Кроваво-красная поверхность зеркала показала испуганную девушку с раскрытым ртом. Но ужас усилился, когда она увидела позади себя стоявшего Главнейшего министра. Акшым резко обернулась и встретилась взглядом с Нушроком, тихо вскрикнув, девушка лишилась чувств. Очнулась она лежа на мягкой господской постели, одежда её была в беспорядке, сильно тянуло внизу живота. Девушка запахнула разорванную на груди блузу, только тут она заметила сидевшего к ней спиной Нушрока. — Тебе не следовало трогать это зеркало, — послышался высокий писклявый голос. Акшым вжалась спиной в перину и тихо заскулила. — Простите меня, господин, — она шмыгнула носом. Он повернулся к ней и как-то криво улыбнулся. — Невинная мышка, я и не знал. Почему ты была здесь? — Меня Асырк направила, я ваша горничная, — девушка торопливо застегивала блузу, выбраться бы живой. — Злая шутка, — он кинул ей свой черный плащ, который подобрал с пола. — Прикройся и беги к себе, тебя, наверное, уже ищут. Акшым укуталась в плащ и побежала к двери. — Постой, — послышался высокий крик, девушка замерла. — Будешь приходить ко мне по ночам. Асырк тебе поможет скрыть это от брата. Девушка покорно поклонилась и бросилась вон, по белым щекам текли слезы. В комнате для прислуги её уже поджидала ехидная Асырк. — Ну что, потрепал тебя наш коршун? — спросила бессовестная приспешница Анидаг. — За что? — всхлипнула девушка. — Приказ хозяйки, а ты помалкивай, особенно своему братцу ничего не говори, — ухмыльнулась Асырк. — Иначе сбросят его с Башни смерти, ты этого хочешь? — Нет! — вскричала Акшым и, упав на колени, принялась целовать руки злой служанки. — Прошу вас, ничего не говорите Бару, он не переживет. — Я-то не скажу, но и ты за рожей своей следи, нечего сопли размазывать! Ты меня поняла? — Да, — обреченно опустив голову, ответила девушка. С этого дня её поселили отдельно от всех прочих слуг в каморку недалеко от покоев Нушрока. Бар, который стал помощником повара и занимался разделкой мяса, хмуро выслушал сбивчивые объяснения сестры, что так положено. — Не молчи, если этот клювоносый тебя вздумает обидеть, — сказал он ей веско. — Не беспокойся, я и не вижу Главнейшего министра, — она силилась улыбнуться. Каждую ночь коршун терзал её, без особой жестокости, но и без сантиментов. Когда все заканчивалось, она выбиралась из его постели и, низко кланяясь, спешила уйти, Нушрок же засыпал. Во сне он часто видел Акчотсал, свое единственное сокровище, которое не сумел сохранить.Глава 3. Идеальная жертва
18 марта 2022 г. в 08:21
В этот раз Нушрок лично показал дочери прибывших рабов, почти всех он сразу отправил прочь, оставив высокого светловолосого мужчину и жмущуюся к нему миловидную девушку.
— Он слишком стар, отец, — пренебрежительно бросила Анидаг, нимало не заботясь, что рабы её слышат.
— Дорогая дочь, вы ошибаетесь, — Нушрок криво усмехнулся. — Это Бар, мне его порекомендовал наш большой друг Абаж.
Хозяин черного замка не утруждал себя упоминанием титула Наиглавнейшего министра. Он подошел к скованному мужчине и ткнул его острым пальцем в грудь.
— Ему двадцать пять. Да, когда тебе всего семнадцать лет, все прочие кажутся стариками, но Бар действительно молод и удивителен! — с этими словами Главнейший министр извлек из ножен острый нож и провел лезвием по щеке невозмутимого мужчины.
Хорошенькая девушка зарыдала, но Бар даже не поморщился. Анидаг смотрела, как алые капли со звоном падают на пол, но затем её глаза удивленно распахнулись. Рана начала срастаться, и вот уже не осталось ничего от пореза, только гладкая светлая кожа.
— Как такое возможно? — выдохнула пораженная Анидаг.
— Особенность этого человека в том, что ему невозможно причинить вреда или боли, — Нушрок почти добродушно отвесил тяжелую пощечину стоявшему перед ним рабу. — Ну как?
— Все хорошо, господин Главнейший министр, — ответил мужчина, крепче прижимая к себе плачущую девушку.
От Анидаг не укрылась подобная нежность.
— Кто это такая? — спросила она, рассматривая невысокую рыдающую девушку.
— Это главная слабость нашего Бара, — Нушрок подошел к дочери. — Его младшая сестра Акшым.
— Увести обоих в купальню, — велела Анидаг.
Новых рабов подхватили под руки и увели прочь. Нушрок покосился на довольное лицо дочери: кажется, он угадал с подарком. На самом деле Главнейшего министра давно беспокоило пристрастие Анидаг к жестким методам управления, его и самого никто не мог упрекнуть в мягкосердечии. С Башни смерти ежедневно сбрасывали преступников, в зеркальных мастерских люди теряли здоровье и разум, вдыхая пары ртути. Но даже у его жестокости был предел, а вот был ли он у Анидаг? Нушрок очень в этом сомневался. Сорвавшееся замужество с Топседом больно ударило по самолюбию его девочки и привело к новым неоправданным жертвам.
Оставив дочь мечтательно вглядываться в небесный простор, Нушрок прошел в свой кабинет, где долго стоял перед портретом Акчотсал. Не смог он уберечь это чистое создание от рока, нависшего над родом Нушроков. Главнейший министр смахнул одинокую слезинку, его рот окаменел, и глаза приобрели жесткое выражение. Как бы то ни было, он должен теперь сохранить рассудок Анидаг, иначе страшно представить, чем это может закончиться. Акчотсал все так же с бесконечной любовью смотрела на него с портрета. Из осколков, оставшихся от супруги, Нушрок приказал изготовить прямое зеркало, которое висело в его спальне и было почти всегда задрапировано черной тканью. Главнейший министр знал, что прислуга не осмеливается взглянуть на это зеркало хотя бы потому, что его поверхность была красна, а отражение, пусть и прямое, всегда казалось плывущим в море крови. Другой причиной было то, что он сам накидывал покров на зеркало и прекрасно помнил складки черной материи, дотронься до неё кто-то чужой, он бы заметил. Всегда замечал, а дальше была очередь Анидаг наказывать виновного.