«Стимулятор — природное или синтетическое вещество, стимулирующее рост, развитие чего-либо, какой-либо деятельности».
Розария закрыла глаза и с искренним стоном откинулась на подушку, напрягая мышцы в низу живота и не без удовольствия отмечая незамедлительную реакцию партнёра: довольно выплюнув из лёгких шумный вздох, тот упал на локти и примкнул губами к её шее, игриво покусывая нежную кожу. Обхватив ногами чужую поясницу, Розария благодарно прошлась ногтями по напрягшимся смуглым плечам, оставляя красноватые полосы. Своё и ритмичное дыхание прямо над ухом под аккомпанемент из ударов тела о тело сливались для неё в подобие странной музыки, она наслаждалась ей даже больше, чем величественными нотами церковного органа или хором сестёр, отстранённых от земного бытия. От всех них и от их мелодий так и веяло высокопарным целомудрием… Но Розария была грешницей. И ей это нравилось. Ни одна из сестёр никогда не позволит себе той низости, в которую с головой окуналась Розария, стоило ей того захотеть, и, узнай кто из церкви, чем она занимается порой свободными вечерами, её бы уже давно с позором выгнали. Это знание нравилось ей ещё больше. Всего через год после начала своей половой жизни, то есть в свои восемнадцать, Розария посчитала, что просто секс безо всякой изюминки в виде особого реквизита или ролевых моделей — скука смертная. Каково было её удивление, когда спустя почти десятилетие она поняла для себя, что дело было совсем не в скучности того, что считается обычным. Дело было в партнёре. Иначе она бы не чувствовала сейчас, как дрожат её бёдра от усталости и в то же время вожделения, пока его дыхание приятно опаляет шею и заставляет метафизических бабочек в животе рваться наружу только яростнее, чем минуту назад. Выгибаясь навстречу так сильно, что её грудь касается его груди, Розария снова полуосознанно царапает его плечи и шёпотом молит о всяких непристойностях, сбивчиво, но настойчиво — в ответ она слышит лишь тихое, но полное жажды рычание, и мурашки от поясницы прокатываются до самого загривка. Розария чувствует, как её сильнее прижимают к кровати — мысли в голове окончательно распадаются на глупые, но искренние пошлости и одно-единственное имя. Кэйа был невероятным любовником, который её не любил. И она это ненавидела.***
Струйку серого дыма, вьющегося от сигареты, лёгким сквозняком уносило к открытому окну, за которым давно уже горел тёплыми огнями Мондштадт. Розария устроилась поудобнее на чужом плече и прикрыла глаза, чувствуя приятную усталость всем телом. — И ты действительно служишь в церкви? — вдруг услышала она где-то около своей макушки. Собеседник ненадолго замолчал, делая затяжку. — Никогда не видел таких монахинь. — Теперь видел, — шутливо съязвила она в ответ, наощупь проводя пальцами по его то и дело вздымающейся груди, ощущая под пальцами рельеф мышц и изредка неровные рубцы шрамов, делавших открывшийся вид ещё сексуальнее. Розария отметила это уже не столько похотливо, сколько с эстетической точки зрения: всей пошлости, засевшей между головой и промежностью, они уже дали выход. Ну… по крайней мере, на сегодняшний вечер. — Хм-м, ты права, — с шутливой улыбкой в голосе признал поражение собеседник. — Мир полон неожиданностей. Они познакомились почти год назад в «Доле Ангелов». Обычно Розария не лезла в диалоги с незнакомыми мужиками, но этот настолько покорил её за первые пять минут, что она впервые раскошелилась на «Полуденную Смерть» для «этого красавчика с подвешенным языком». Красавчик себя более чем оправдал. Мало того, что был обаятельным и в меру нахальным, он умел необыкновенно ловко подстроиться под любую беседу и уже через пару бокалов заболтал Розарию так, что она до сих пор думала, что в тот вечер выговорила из себя где-то трёхмесячную норму. Или даже четырёхмесячную. С Кэйей было интересно. Даже не так. С ним было чертовски интересно вне зависимости от ситуации, времени суток, её и его состояния — даже в стельку пьяный Кэйа не казался отвратительным, скорее наоборот. Однажды они пересеклись в баре, когда он в гордом одиночестве праздновал начало отпуска очередной «Полуденной Смертью», которая после неожиданного появления Розарии превратилась в две «Полуденных Смерти», потом во что-то ещё… Она с улыбкой вспомнила, как под конец того вечера они на спор пили виноградно-огненные шоты с каким-то третьим парнишкой в абсолютно безвкусном зелёном берете. После того случая она стала часто видеть его у барной стойки, но ещё чаще этот юноша стал появляться на сцене с совершенно разношёрстным, но всегда профессионально исполняемым репертуаром, который зависел, видимо, только от его настроения. До сих пор не верилось, что ему по паспорту двадцать два. Такой юный гений музыки, а уже алкаш… — Курить будешь? — Не хочу сейчас. Ты свободен завтра вечером? — Я не уверен… Могу набрать, если буду. — Набери. Она поджала губы и заёрзала, подтягивая одеяло в попытке устроиться поудобнее. Лежащий рядом аккуратно приподнял руку, которая до этого покоилась на плече девушки, и терпеливо дождался, пока она прекратит двигаться, чтобы опустить ладонь обратно. Мягкое тепло приносило спокойствие и облегчение. — Кэйа. — М? — Я тебе нравлюсь? Она почувствовала, как грудь собеседника напряглась на пару секунд, прежде чем выпустить из себя очередное облачко дыма. — Я уже говорил, что да. Ты классная. Он не врал, но звучал уставшим и слишком отстранённым. В нём не было того энтузиазма, который можно было назвать чуть ли не характерной чертой этого придурка, если у него было достаточно энергии и хорошего расположения духа — однако даже уставший Кэйа всегда находил в себе силы на инициативу. Всё-таки он был на многое готов ради своих целей, ценность которых оставалась известна только ему самому. Розария понимала, что все люди имеют свойство уставать или иметь плохое настроение. Но она также имела достаточно проницательности, чтобы почувствовать в словах полуправду. Полуправда часто звучала даже хуже, чем ложь. — Я твоя девушка? — Роз, мы это уже обсуждали, — терпеливо ускользнул он от ответа и стряхнул пепел в пепельницу на тумбочке. — Какие у нас отношения? — напряжённо спросила она, замерев в ожидании ответа. — Ты моя лучшая подруга, и с тобой классно спать, — немного раздражённо выдохнул Кэйа и провёл ладонью по её волосам. — Почему мы просто не можем быть парой? — Потому что я не дурак брать на себя те обязанности, которые мне не нужны. Это всё усложнит и быстро испортит. — А как же отношения без обязательств? — Розария села в кровати и, поёжившись, выхватила из пальцев любовника сигарету, которую прикончила в одну затяжку. Кэйа устало поднял взгляд. — Мы уже в отношениях без обязательств. Мне нужно сделать тебе предложение, чтобы ты успокоилась? — Да блять, иди ты, — прошипела сквозь дым девушка и, исказив губы в неконтролируемой эмоции, бросила окурок в пепельницу. Кэйа молча наблюдал за тем, как она вскинула одеяло и исчезла под ним, отворачиваясь к краю и обнимая колени — комнату наполнил отдалённый шум машин под окном, впускаемый с прохладным ветерком через открытую ставню. — Роз, ты перебрала сегодня. Она ничего не ответила. — Тебе холодно? Она неохотно промычала из-под одеяла что-то утвердительное. Одеяло зашевелилось, по спине прополз лёгкий сквозняк, пока Кэйа поднимался с кровати. — Закрою окно… Я что-то тоже замёрз.***
Кэйа стоял на остановке и снова курил. «Надо бы завязывать…» — подумал он, потушив недокуренную сигарету и бросив её в урну как раз в тот момент, когда двери подъехавшего автобуса распахнулись. В утренние часы народу всегда было много, поэтому Кэйа, чтобы не мешать никому своим лёгким перегаром, протиснулся в самый хвост к свободному углу, где всегда можно было удобно прислониться к поручням и не качаться при каждой остановке из стороны в сторону, как маятник. Настроение было паршивое — даже музыку слушать не нашлось никакого желания, хотя в поездках Рагнвиндр часто включал себе что-нибудь или смотрел сериалы. Из-за того, что они с Розарией легли часу в пятом, голова то и дело норовила расколоться, а вчерашнее поведение девушки только усугубляло засевшую в груди неудовлетворённость, которую Кэйа всё старался отмахнуть вполне логичными рассуждениями. Нет, она действительно ему нравилась. Она была очень классная, она была красивая, сексуальная, она была интересной личностью, но… «Что «но»? — раздражённо оборвал он собственные размышления. — Не хочу брать на себя ответственность за нормальные отношения?» Наверное, всё-таки нет. Среди всех прочих девушек, с которыми Кэйа встречался, Розария лучше всех знала себе цену — и, чёрт, это было невероятно привлекательным. Несмотря на странную работу и образ жизни, у неё был удивительно острый ум, да и язык тоже, а лёгкая диковатость только добавляла обаяния. С другой стороны, Розария была совершенно самодостаточной, поэтому Рагнвиндр был крайне польщён тем, как быстро смог с ней сблизиться. Он до сих пор не жалел, что решился начать разговор в тот вечер: Розария была отличным другом, которого ему не хватало, и при этом оставалась очень красивой девушкой. Но Розария была… холодной. Что бы это ни значило. Розария никогда не давала эмоциям взять над собой верх — лишь иногда сквозь её ледяное самообладание пробивались осколки раздражения или грусти. Если Розария улыбалась, даже если безмятежно, она казалась уставшей и немного печальной. Даже если она искренне смеялась, Кэйа видел, как через некоторое время её лицо снова немело, а взгляд потухал. Розария часто шутила про смерть, особенно когда собиралась на отпевание. Наверное, они оба просто были отчаявшимися фаталистами, которые не могли помочь ни себе, ни друг другу. Кэйа, в общем-то, и не находил в себе желания её вытаскивать: у него самого проблем по горло, поэтому перспектива разгребания ещё и чужих совершенно не радовала. Правда, тут Кэйа поймал себя на мысли, что причисляет проблемы Дилюка к своим, и озадаченно хмыкнул. Да, пожалуй, сейчас Кэйа беспокоился больше прочих именно за него. О Дилюке хотелось позаботиться как-то по-особому. Может, из-за того, что они были очень близки когда-то давно, так давно, что Кэйа уже толком забыл, почему они перестали так близко общаться, может, из-за того, что… проклятье, ему просто хотелось помочь брату. Отмахнувшись от потенциальных скрытых смыслов, молодой человек отвернулся к окну, рассматривая витрины и людей на противоположной стороне улицы. В его мире остался один-единственный человек, которого язык у Кэйи ещё поворачивался назвать семьёй. Дилюк — всё, что сохранилось из его детства в пустом и скучном взрослом мире, который оставалось лишь заливать коктейлями, забивать играми, сериалами, внеурочными дежурствами и свиданиями ради свиданий. Кэйа пытался убедить себя в том, что все так живут, но даже, мать его, Альбедо получал от бесконечного торчания за своим мольбертом или книгами в три раза больше удовольствия, чем Кэйа от своей лучшей ночи за этот месяц. Он скривил губы, осознавая. В душе Розарии было холодно и пусто. Точно так же, как в его собственной.***
Кассир на всякий случай смерил его взглядом и, убедившись, что это всё тот же парень с разноцветными глазами, что был здесь сто раз до этого, пробил бутылку вместе с остальными продуктами. — Османтусовое вино сегодня по акции, — уточнил он, — хотите взять ещё одно? Кэйа отрицательно покачал головой и расплатился. Хватит с него на ближайшие пару дней и этой бутылки, а денег теперь достаточно, чтобы совсем забыть об акциях в супермаркете в квартале от дома. С такими деньгами и впрямь стоило наконец задуматься о покупке собственной конуры где-нибудь в спальном районе, но для этого Рагнвиндр хотел бы дождаться, пока уляжется ситуация с семейными, насколько их вообще можно было назвать таковыми, делами, тем более что комната в общежитии его устраивала. Неудобно кого-то приглашать на ночь, но это лишний повод отмазать пассию от лёгкого холостяцкого бардака. Не то чтобы Кэйа был склонен разбрасывать вещи, но, когда живёшь один и дома часто бываешь только по вечерам, свой собственный порядок начинает постепенно заменять порядок в привычном смысле этого слова. Когда от плиты уже доносился аромат яичницы, а Кэйа почти закончил нарезать помидоры в салат, который периодически делал ещё со времён юношества, позвонил Альбедо. — Алло? — Привет. Я насчёт завтра. Хотел спросить, заедешь ли ты. — Скучаешь на работе? — хмыкнул Рагнвиндр, прижав телефон к уху и продолжив нарезать овощи. — Да, я вчера съездил за подарком, сегодня вечером ещё заберу то, что сам заказал, запакую и завтра на машине привезу. — О, виделись с Дилюком? Как он себя чувствует? — Нет, они с Аделиндой уже уехали. Я утром где-то к одиннадцати приехал, забрал подарок и обратно в Монд. Решил не дёргать их и не звонить, раз уехали по делам, то и не моё это дело, — он беззлобно хохотнул, — я правда рад, что меня не касается весь этот огромный бизнес. — Вот как. Очень жаль… — Да всё в порядке. Подарок у меня, завтра буду на машине и докину нас до твоего дома после работы. Так что не засиживайся там завтра. — У меня с этим нет проблем. Спасибо, — Альбедо на другом конце явно улыбнулся. — Спасибо будет, когда Кли понравится, — хмыкнул Кэйа и выключил плиту. — Слушай, у меня тут законный выходной, я завтракать собираюсь, так что мне сейчас будет не до разговоров… — О, а я как раз пообедал. Приятного тебе аппетита. — И тебе… приятного послевкусия, — молодой человек тоже улыбнулся, подхватывая сковородку. — Спасибо. Тогда до завтра. — До завтра. Он аккуратно сбросил яичницу в тарелку и, отставив её к плошке с салатом, наконец убрал телефон в карман. Есть хотелось страшно, потому что оставаться у Розарии даже просто на кофе Кэйа не рискнул: она провожала его немного злобным и очень разбитым взглядом, лишь поморщившись на предложение в следующий раз коллективно выпить поменьше. Наверное, это прозвучало неосмотрительно с учётом того, что следующего раза, кажется, могло и не быть. Кэйа не любил торчать дома в выходные: ему было невыносимо скучно наедине с собой. После завтрака он отвлёкся на объявления о продаже квартир, пытаясь хотя бы примерно прикинуть свои желания и, что более важно, свои возможности. Счёт в банке был большим, но всё-таки не бесконечным, а если покупать недвижимость, то хотелось оставить на возможный ремонт или просто покупку новой техники, мебели и прочего, и прочего, и прочего… Когда бесцельные поиски поднадоели, молодой человек пропустил бокал купленного с утра вина и завалился смотреть брошенный в прошлом месяце сериал. Тоже про Полуночного героя, но совсем не такого яркого и наивного, как в мультике Кли. Он посмотрел несколько серий и понял, что, в общем-то, зря бросил. Спецэффекты в новом сезоне наконец перестали резать глаз, и Рагнвиндр поймал себя на мысли, что получает удовольствие от сцен с битвами, где использовалась магия. Интересно, она и впрямь была? Своим упрямством главный герой отдалённо напоминал Кэйе Дилюка. Дилюку бы в принципе, наверное, пошло владеть огнём, а то, как отчуждённо держался персонаж несмотря на свой резкий нрав, наводило в голове ещё больше невольных ассоциаций. У Кэйи не было привычки сравнивать героев со своими знакомыми, но слишком уж похожим было что-то в образе, в характере этого непростого, пылкого юноши. Внутри Дилюка будто всегда пылал пожар, которому он никогда не позволял вырваться наружу, предпочитая тлеть изнутри.В душе Кэйи было холодно и пусто.
Может быть, именно поэтому он всё тянул к Дилюку свои мёрзнущие руки.
Завершив марафон на седьмом часу почти непрерывного просмотра, он поленился нормально поесть и заварил себе лапши в тарелке, после чего снова завалился на ещё застеленную кровать и проверил соцсети, куда с каждым годом заходил всё реже и реже: уведомления остались только на один мессенджер. Ха, Джинн отправила ему какого-то очень смешного пёсика. Кэйа отправил смайлик и забыл об этом милом существе, как только закрыл переписку. Он скорее для галочки написал Аделинде и сразу уточнил, что по тому пропавшему человеку ему никто ничего не сообщал, и заодно справился о состоянии Дилюка — Аделинда ответила почти тут же, поблагодарила и написала, что Дилюк немного приболел, но в целом всё в порядке. Приболел? Зачем тогда поехал? Он откинулся на подушки и вздохнул. С другой стороны, в этом, сука, весь Дилюк: полететь в другую страну, зная, что тебе нездоровится. Он обязательно заедет на следующие свои выходные, когда они уже вернутся в Мондштадт, и задаст этот вопрос, потому что это всё равно было лучше, чем залипать дома в телевизор или ноутбук. Кэйа заставил себя встать с кровати, выйти из дома и пройтись до пункта выдачи заказов, чтобы не облажаться перед Кли во второй раз — правда, стоило вернуться домой, как он снова завалился на кровать с абсолютно скучающим видом. Проведя ещё пару часов за книгой, которую одолжил по глупости у Лизы несколько месяцев назад, он наконец отложил относительно интригующее чтиво на тумбочку и ушёл готовиться ко сну. Мысли занимали то философские вопросы, поднимающиеся в книге, то Розария, которую Кэйе было искренне жаль, то Дилюк, уехавший в Лиюэ не в самом лучшем состоянии здоровья. И если мысли о Розарии вызывали только печальное молчаливое сочувствие, то одно осознание того, что Дилюк опять игнорирует проблемы прямо перед своим носом и не говорит ничего о своём состоянии, вызывало желание прямо сейчас увидеть его перед собой и в лицо высказать всё, что Кэйа о нём думает. Он выкурил сигарету в окно, почистил зубы и лёг спать, не в силах избавиться от навязчивых мыслей о брате, который упрямо продолжал игнорировать его существование и хранить молчание. Когда-то они доверяли друг другу почти все свои секреты, но теперь… Даже если Кэйа просто интересовался у Дилюка, как прошла его неделя, тот смотрел на него так, как будто его спросили о чём-то неприличном, и отвечал очень кратко и в высшей степени неохотно. В конце концов Кэйа перестал пытаться. Он заснул в поисках полузабытых детских и юношеских воспоминаний.***
— Я… я не буду в это играть. Дилюк нахмурился и сделал шаг назад, чтобы выйти из комнаты, но цепкая рука одноклассницы успела схватить его за запястье, утягивая в гостиную, где на ковре кругом расселись остальные. Поджав губы и залившись лёгким румянцем, он сначала уверенно продолжил свои попытки вернуться к себе в комнату, но одобрительные голоса наперебой просили его остаться… и в конце концов юноша сдался, опускаясь на освобождённое для него место между Лизой и уже порядком выпившей Джинн. Она хитро смотрела то на подругу, то на Дилюка. На самом деле все приглашённые сейчас поглядывали на Рагнвиндра младшего, крайне смущённого таким вниманием: из всех присутствующих он оставался самым трезвым. Единственным, что он выпил за сегодняшний вечер, была недавняя бутылка сидра. Уступив просьбам и крайне растерянному взгляду, компания решила начать новый круг с Джинн, чтобы Дилюк крутил бутылку последним. Поцелуи были самые разные: кто-то просто чмокал указанного в губы, кто-то целовался долго и чувственно, кто-то, кажется, просто пользовался возможностью поцеловаться хоть с кем-нибудь «по-настоящему». Дилюк никому не попадался. Кэйе выпало целоваться с каким-то своим одноклассником, и они, смеясь, страстно прилипли друг к другу на пару секунд. Когда настала очередь Дилюка, было как день ясно, что от всего увиденного за дюжину разнообразных поцелуев он окончательно растерялся и совсем не хотел ничего крутить. — Нет уж, — кокетливо поддела его локтём Лиза, пьяно хихикая, — мы с Джинн тут так откровенничали! Раскрасневшаяся Джинн тоже захихикала себе в ладонь, вытирая губы. Дилюк собрался с духом и, склонившись к центру, под общий гомон бездумно крутанул пустую тару из-под выпитого буквально полчаса назад вина — бутылка быстро закрутилась, и по мере её замедления голоса стали затихать. Когда она наконец остановилась, компания взорвалась энергичными воскликами — Дилюк поднял взгляд и, кажется, что-то внутри него оборвалось. — О-хо-хо, — Кэйа поднялся со своего места, беспечно улыбаясь, — не везёт мне сегодня на девушек! Иди сюда! Дилюк с оцепенением уставился на брата, инстинктивно подавшись назад. — Нет! — Да брось, это всего лишь игра! — Кэйа рассмеялся, дружелюбно раскинув руки и быстро сокращая расстояние между ними, переступая через предательскую пустую бутылку на полу и отмечая яркий румянец поверх побелевшей кожи. Он вёл себя так, как будто они просто хотели обняться. — Давай взасос! — раззадоривал хор из одноклассниц сзади. — Десять секунд! — вторили им общие знакомые. Пользуясь замешательством сводного брата, юноша опустился ему на колени прежде, чем тот успел подняться, пресекая почти все пути к отступлению. Обхватив белое, как простыня, но всё ещё милое лицо руками, он немного наклонил его, чтобы приблизиться к самому уху: — Это совсем не страшно. Расслабься. Считай это твоим мне подарком. Не дав времени на ответ, он немного отклонился назад и коснулся застывших в приоткрытом состоянии губ своими. Компания взорвалась от восторга. Ошарашенно смотревшего куда-то перед собой Дилюка под ним пробила заметная дрожь, и Кэйа ясно ощутил, как окоченевшее тело напряглось ещё больше прежнего. Пытаясь успокоить его и при этом не забыть о публике, он в первую очередь аккуратно провёл ладонью по напряжённым скулам, слегка массируя их и немного надавливая на застывшую челюсть, чтобы приоткрыть рот немного сильнее. — Раз! Два! — хором считали вокруг. Кэйа аккуратно прикусил нижнюю губу и скользнул по ней языком, почти проникая внутрь и успокаивающе водя ладонями по теплеющим щекам. Он почувствовал, как трясущиеся руки опустились ему на грудь: Дилюк хотел оттолкнуть его, но не мог. Кэйа закрыл глаза. — Три! Четыре! Дрожащие пальцы стиснули его футболку, цепляясь за неё в попытках не упасть. Кэйа почувствовал, что сопротивление прекратилось, и воспользовался этим, чуть прогибаясь в спине и аккуратно проникая языком в чужой рот. Девчонки где-то вдалеке завизжали, парни наперебой одобряюще заулюлюкали. — Пять! Шесть! Десять секунд уже прошло, но вряд ли это кого-то волновало. Дилюк вдруг сдался и разжал челюсти, позволяя действовать беспрепятственно и… Отвечая. — Семь! Восемь! Неловко, неуклюже, но отвечая. Чувствуя, как их языки уже осознанно сплелись, то и дело задевая зубы друг друга, Кэйа почему-то ухмыльнулся прямо в поцелуй и, поёрзав, устроился поудобнее. Дилюк не двигался — вернее, двигались только его язык и грудь, то и дело пытавшаяся сделать глубокий вдох. Чуть отстранившись, Кэйа игриво прикусил чужую губу и снова сплёл их языки вместе, слыша, в какой восторг приходит компания от той чувственности, с которой он целовалсвоего
брата.
— Девять! Проклятье. Он слишком увлёкся из-за того, что был пьян, и потому не сразу почувствовал, что что-то не так. Постепенно сбавляя обороты, Кэйа ждал последнего счёта и одновременно с этим всё пытался понять, что именно его смущало. Сводный брат под ним вдруг отчаянно дёрнулся. Кэйа понял. — Десять! Дилюк стал возбуждаться. Ошарашенный этой мыслью, Кэйа замер. Дилюк воспользовался этим и тут же резко оттолкнул его от себя — свалившись на спину под общий хохот, юноша услышал, как Рагнвиндр младший подскочил со своего места и бросился прочь из комнаты, судя по звуку, чуть не потеряв равновесие на повороте в коридор. Блять. Блять. Блять… Это уже слишком…***
В черноту сна плавно втекла привычная мелодия будильника — заворочавшись, Кэйа потянулся и с чувством зевнул, пока тьма постепенно отступала и прояснялась голова. Будильник продолжал мягко, но настойчиво играть. Сев в кровати, Рагнвиндр протёр глаза и наконец выключил его, оставляя себя в тишине и пытаясь восстановить в памяти, то что ему приснилось. Только вот он совсем ничего не смог вспомнить.