«Субстрат в биохимии — исходное вещество, преобразуемое ферментом в результате специфического фермент-субстратного взаимодействия в один или несколько конечных продуктов».
— Так не честно! Ты жульничаешь! Кэйа тихо засмеялся и отложил геймпад на стол, чтобы сделать несколько глотков стоящей там же газировки. Сидящая рядом девочка почти подпрыгнула со своего места и, беспорядочно стуча по кнопкам, плюхнулась обратно на диван, пиля взглядом экран телевизора: ноль на стороне красного игрока явно вызывал в ней бурю эмоций. — Кли, я играю в эту игру лет пять, — ответил ей молодой человек. — А тебе её подарили неделю назад. Кли беззлобно побила ножками диван, выходя в меню и выключая приставку, как бы ей ни хотелось продолжить пытаться взять реванш. Этот матч обещан был стать последним на сегодня, да и с кухни уже тянуло невероятно нежными ароматами, раззадоривающими желудок даже после газировки. Всё-таки приходить сюда было выгодно: и в приставку можно поиграть, и поговорить по душам, и накормят тебя при этом досыта. Сегодня Альбедо готовил окуня по своему особому рецепту, и, судя по запаху, он был почти готов. Изобретательность в таких вопросах поражала иногда даже маму Кли, потому что, насколько Кэйа помнил тот день, она буквально сказала: «никто ещё так играючи не запихивал в эту засранку столько овощей без каких-либо капризов». В Кэйю, пожалуй, тоже. — Приятного аппетита! М-м! — вилка впилась в залитые соусом соцветия брокколи с такой жадностью, что их становилось даже немного жаль. — Приятного аппетита, — со спокойной улыбкой поддержал Альбедо, методично отпиливая ножом кусочек от рыбы в своей тарелке. — Между прочим, этого окуня Кли сама поймала. — Не верю, — по-доброму хмыкнул Кэйа, наливая себе немного белого сухого вина, которое идеально подходило к сегодняшнему ужину. — А зря! Он был во-от такой! — Кли, пожалуйста, не маши руками за столом. Да, он действительно был очень большим, даже рыболов, которого я попросил о помощи, удивился, — Альбедо аккуратно отодвинул стакан с соком от края стола, стараясь уменьшить риски разбитой посуды на сегодня. Да и он понимал, что если Кли разобьёт свой любимый додостакан, она ужасно расстроится. Пожар всё-таки гораздо проще предупредить, чем потушить. — Ладно, ладно, верю, — Кэйа прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Нежная рыба таяла во рту и смешивалась с соусом и привкусом вина, заставляя ненадолго потерять связь с реальностью. — М-м, да и чувствуется, что рыба свежепойманная. Я всегда поражался тому, как ты хорошо готовишь. — Пустяки. Моя любовь к химии не заканчивается за порогом лаборатории, ты же знаешь. — То, что ты готовишь, когда я к вам заглядываю, великолепно. Тем более оно часто новое и экзотическое, те же нефритовые мешочки из Лиюэ. — Я редко так роскошно готовлю, — пожал плечами Альбедо, накалывая на вилку овощи и отправляя их в рот. Только прожевав и проглотив, он продолжил говорить. — В основном когда гости приходят, допустим, ты, а это примерно раз в месяц. Или по праздникам, или когда Кли очень просит. У меня нет страсти к готовке, но иногда приятно помедитировать над процессом. Смешиваешь, подвергаешь температурной обработке, аккуратно, в нужном порядке выполняешь нужные действия. Кэйа понимающе кивнул и продолжил трапезу. Кли, успевшая прикончить всю рыбу на своей тарелке, довольно измазывала остатки овощей в соусе. — А дядя Крепус позовёт нас с братиком на винокурню этим летом? — вдруг ни с того ни с сего оглушила она вопросом гостя. Альбедо не подал виду и, решив не вмешиваться в эту тему, подлил себе немного вина. Кэйа немигающим взглядом смотрел на рыбу на своей вилке, застывшей на полпути ко рту. По спине неприятной холодной волной проползли мурашки, и он улыбнулся, ответив девочке с лёгкой грустью в голосе: — Боюсь, что в этом году не позовёт. Он уехал далеко-далеко. Кли явно расстроилась. — На всё лето?.. — она растерянно поджала губки. — А зимой получится? Ну хотя бы на недельку! Кэйа отрицательно покачал головой. Горечь на языке перестала быть такой приятной, и вкусы как будто уже не так хорошо сочетались во рту. — Ах, прости, малышка, но это надолго, на несколько лет точно. Это будет долгая-долгая командировка. — Как же так… И он даже не попрощался с Кли! У-у, — она вздохнула и запихнула в рот последнюю помидорку со своей тарелки. — Зато он оставил тебе подарок на прощание, — заставив себя таинственно и лукаво улыбнуться, молодой человек подмигнул ей. — Только я его забыл сегодня прихватить с собой, к сожалению. Тебе обязательно понравится. — Правда-правда? — глаза ребёнка тут же загорелись снова. — А что там, что там? — А я сам не знаю, — победно откинувшись на спинку стула, Кэйа почувствовал облегчение. — Вот откроем подарок — и увидим. — Кли, а ты помнишь, что через четыре минуты начнётся «Полуночный герой»? — вдруг вклинился в разговор Альбедо и кивнул на часы. Кэйе казалось, что никогда раньше он не был так благодарен ему. Сверившись со своими собственными наручными часиками, девочка ойкнула и, поблагодарив брата за еду, подскочила со стула. Как только за собой была убрана вся посуда, ребёнка с кухни как ветром сдуло — зато в зале включился телевизор с законными мультиками на час, после которого было уже довольно поздно для игр и шума. — Спасибо, что не сказал ей, — наконец нарушил тишину Кэйа, болтая в бокале остатки вина. — Думаю, ты выбрал хороший вариант для Кли, — понимающе кивнул Альбедо. — Прости за вопрос, но подарок действительно… — Нет. На ходу придумал. Теперь буду выкручиваться, — невесело улыбнувшись, его собеседник допил вино и отставил пустое стекло в сторону. — Мне больше не наливать, спасибо. Завтра на работу. Но такого послушного ребёнка грех хорошим подарком не порадовать, тем более денег у меня теперь куда больше. — Как ты себя ощущаешь? — убрав со стола алкоголь, временный хозяин квартиры закупорил бутылку и отставил её в шкаф. — Я понимаю, что тяжело, но если тебе нужно выговориться, я готов слушать. В общем-то, в первую очередь для этого я тебя сегодня позвал. — Да как-то… Он позволил себе расслабиться, окончательно оперевшись спиной на мягкую спинку стула, и отстранённо посмотрел на белый потолок. — …никак. — Не думаю. — Нет, — Кэйа вздохнул, — конечно, я чувствую. Мне в чём-то тяжело, мне грустно и мне очень жаль, что старик ушёл таким образом. Но помнишь труп в «Гёте»? — Конечно, я же и номер, и тело описывал. С четырьмя ножевыми? — Да, его. Это было утром в день аварии. Мне позвонили, когда я только приехал оттуда в участок, загруженный этим проклятым делом с трупом и четырьмя ножевыми. Ты понимаешь, что у меня совсем не было сил это обработать. — Понимаю. — И я тогда подумал: «как жаль, что это случилось именно с ним». Я чувствовал усталость, это навалилось на меня такой неосязаемой тяжестью. Подумал, как Дилюк на это отреагировал. Это довольно иронично: лишиться семьи, потом обрести новую и потерять её вот так вот. — А как же Дилюк? — В молодости он был милым юнцом, но сейчас поселился в своём маленьком мире, из которого его не вытащишь. — Кэйа скривил губы в подобие ухмылки. — Я бы не сказал, что он полноценно принял меня, или я плохой следователь. По крайней мере я абсолютно точно знал, что Крепус полноценно считал меня своим сыном, но у Дилюка язык никогда не поворачивался меня братом назвать. Другом — может быть. Альбедо поднялся с места, чтобы убрать оставшуюся посуду и поставить чайник. — А ты? Ты разве никогда не считал его братом? Повисла тишина, нарушаемая только шумом телевизора из соседней комнаты и глухим звоном тарелок. — Нет. Не думаю. Разве тебе не знакомо это чувство? — В общем-то, я поэтому и спросил. — А когда тебя усыновили? — В пятнадцать. Причём, насколько я понимаю, Алиса и моя мать были хорошими знакомыми в юности, пока она не исчезла. Совсем исчезла. Может, уехала куда-то ради своих научных исследований. — Погоди, но ты ведь тоже был в детском доме? — Был, лет десять. Видимо, у неё были причины. С тех времён я ни разу её не видел, и о брате в другом приюте узнал только год назад. С того момента меня совсем трудно удивить. Кэйа даже улыбнулся. Действительно очень странная ситуация, если судить по рассказам Альбедо. Особенно странно было то, что его близнеца, кажется, отдали в приют сразу, а Альбедо — только через несколько лет, иначе как объяснить то, что Альбедо его совсем не помнил? — Алиса сама просит называть её матерью, всегда просила, но я не всегда могу. Особенно зная, что они были знакомы. — Наконец запустив посудомойку, молодой человек вернулся на своё место напротив собеседника. — А вот Кли для меня совсем как младшая сестрёнка, помню, как много эмоций я испытывал, когда она только родилась. — Обыкновенно бесстрастное лицо тронула теплота. — И я рад, что у меня такая семья. Кэйа вдруг почувствовал, как тоскливо похолодело в груди. — Предлагаю выпить чаю за это, — улыбнулся он. — О, я совсем забыл про пирожные, — молодой человек снова поднялся с места. Правда, при поразительно молодом виде Альбедо в прошлом году стукнуло тридцать, и Кэйа каждый раз поражался этому факту и тому, как спокойно и в то же время отлично он выполнял все обязанности криминалиста. Большую часть времени Альбедо проводил в лаборатории, причём не только на работе, но и дома, превратив отведённую ему комнату в рабочее пространство и для опытов, и для хобби в виде рисования. По крайней мере в тот раз, когда Кэйа остался здесь, они вместе ночевали на диване в зале. Альбедо был не без странностей, но это совершенно не мешало ему быть хорошим другом. А что ещё нужно от хорошего друга? — В общем, ситуация похожая, но в то же время противоположная, — подытожил Альбедо, выкладывая десерты на тарелки. — Но ты и познакомился с Дилюком в не самом раннем возрасте, как я с Алисой. Да и человек он трудный, насколько я знаю. Действительно очень замкнут в себе. — Слишком замкнут в себе. — Кэйа переменил положение и оперся предплечьями на стол. — Его после смерти отца явно подкосило. Я хотя бы иногда трупы вижу и с подобным сталкиваюсь куда чаще, может, меня от того и не так сильно это всё потрясло. Тяжело, но мы смертны, в конце концов. Рано или поздно все умрём. Он это, может, и понимает, но принять явно не может. От тепла в груди молодой человек почувствовал себя немного раскованнее. Может, от вина, может, всё-таки расслабился, чтобы выговориться. Даже если Альбедо есть кому это рассказать, он никогда этого не сделает. — Он многое не может принять. Мне кажется, у нас был период доверия года через два-три после моего усыновления, а потом… — он замолчал ненадолго, — что-то случилось. — Что-то конкретное? — Нет. Просто общение постепенно испортилось. Я его в принципе не всегда понимал, а к тому моменту, когда у меня хорошо стало получаться читать людей, он окончательно от меня закрылся. — Кэйа позволил себе ещё один тихий выдох. — Да и я от него тоже. Альбедо понимающе кивнул. — Сейчас он воспринимает любое моё слово в штыки. Меня немного гнетёт наша родственная связь, если честно, особенно в таких обстоятельствах. — Насколько я понял, ты взял на себя почти все обязанности по бумагам? — Да. Потому что Дилюк явно не в том состоянии, чтобы этим заниматься, а у меня хотя бы голова холодная. Считай это данью моего уважения к отцу. — Кэйа пожал плечами. — Да и должен же я заботиться о своём младшем братце, как думаешь? — По-моему, — задумчиво протянул в ответ собеседник, — ты старше всего на полгода, разве нет? — Во-первых, старше, во-вторых, в детском доме взрослеешь как-то быстрее, м-м? Альбедо согласно кивнул. Запищал чайник со вскипевшей водой, и он снова поднялся из-за стола, чтобы заварить чай и заодно позвать Кли: она несомненно умнёт своё пирожное раньше, чем пройдут титры, немного детской рекламы и заставка следующей серии. Пока малышка донимала Альбедо дурацкими вопросами и делилась впечатлениями от сегодняшних мультфильмов, прихлёбывая чай и закусывая десертом, Кэйа полностью погрузился в свои мысли. Он немного недоговорил и самую малость приврал насчёт Дилюка, но совесть его особо не мучала. Всё же некоторые вещи сам Кэйа не понимал до конца, а если и понимал — то понимал также, что делиться ими совершенно не хочет, пока не разберётся. Только он не был уверен, что вообще когда-нибудь в них разберётся, потому что в вопросах, касающихся его взаимоотношений с Дилюком, Дилюк требовался лично и непосредственно. А Дилюк, кажется, видеть его не хотел. Уже как-то без огонька дожёвывая пирожное, Кэйа подумал о том, что запутывается окончательно. Его это раздражало. Он помнил Дилюка лет в двенадцать-четырнадцать, ещё не такого замкнутого, немного пухлого и достаточно наивного во всяких вещах, к которым Кэйа к тому моменту уже успел выработать скептическое отношение — словом, Дилюк был тем ещё милашкой. Ему даже казалось, что Дилюку нравилось проводить с ним время, нравилось, что Кэйа вечно тащил его куда-нибудь, даже его дурацкие шутки над горничными, за которые они вместе потом получали по шее от ещё молоденькой Аделинды… Она тогда была куда строже к мальчишкам, и правильно. Что и в какой момент пошло не так? Кэйа подумал о том, что он практически детектив — какого чёрта он не может разобраться в столь простых вещах? Основных вариантов было два: либо в какой-то момент они просто стали неинтересны друг другу, отдалились и, утратив всякое взаимопонимание, утратили и способность договориться, либо же что-то случилось. Может, на поре своего взросления у Кэйи заострился язык, а Дилюк этого не перенёс, может, просто в Кэйе разочаровался, или, что ещё хуже, обиделся и так и не простил. В это можно было поверить при достаточно хорошем знании Дилюка. Дилюка преследовало напряжение. Дилюк почти всегда стискивал челюсти, что было заметно по положению лицевых мышц, наверняка ужасно забитых, и через несколько лет у него обязательно заболят зубы, если ещё не болят. Дилюк всегда сдерживался. Увидеть расслабленного Дилюка — это как увидеть живого архонта. То есть невозможно. У Кэйи мимика была не самой выраженной, но пластичной и обаятельной — у Дилюка мимики не было, он умел только открывать рот, хмуриться и иногда улыбаться так, как будто ему на ногу наступили каблуком. Единственным живым местом на его лице были глаза, через которые можно было пытаться разглядеть его настоящего: вечно сдавленного, тлеющего в самом себе без возможности выпустить давление наружу. Дилюк был единственным человеком, которого Кэйе было искренне жаль. Которому он почему-то хотел помочь. Может, тоже в дань уважения отцу? Кэйа успокоил себя тем, что в его близком окружении Дилюк просто был единственным, кому нужна помощь со стороны, потому что после смерти Крепуса он явно и окончательно перестал справляться с происходящим вокруг и внутри него. Но почему Дилюк вообще настолько закрылся с годами? Не из-за Кэйи ли?***
— Пойдём? Он видел, как Дилюк колебался. Протянув ему руку, Кэйа уверенно улыбнулся и подмигнул. Их ладони наконец сцепились, и мальчишка тут же потянул сверстника за собой в самые заросли — за спиной послышались фыркание, негромкие невинные ругательства и шелест листьев. Ничего, не шиповник, потерпит. — А обязательно держать тебя за руку? Мне так неудобно. Кэйа напряг уголки губ, но голосом недовольства не выдал: — Попробуй. Но отстанешь — будем в прятки играть. Пальцы на его запястье чуть усилили хватку. Кэйа умел хорошо прятаться, особенно в такой дикой местности, и Дилюк это прекрасно знал. Он всегда старался брать на себя роль охотника, потому что и прятаться патологически не умел, и его рыжую макушку за километр видно, какие уж тут прятки? Вот догонялки — другое дело, хотя и бегал Кэйа быстрее… так что любимой игрой у Дилюка был «царь горы», хоть он в этом никогда не признается. Впрочем, Кэйе эти признания были совсем не нужны, особенно когда они вдвоём, следуя его очередному великому плану, продирались сквозь плотный лесной кустарник. Впереди показались просветы. — Долго ещё? — Половина. Лес резко закончился вместе с кустами — началась высокая трава, из которой на протянувшейся поперёк пути просеки вырастали вышки линии электропередачи. Прищурившись от ударившего в лицо света, Кэйа прикрыл лицо ладонью и потянул своего спутника прямо к вышке впереди. — Я думаю, нам стоило предупредить Аделинду, прежде чем идти так далеко, — проворчали сзади. — Ага, чтобы нас сегодня точно никуда не отпустили? Ему ответили только шорох травы под ногами и гул электричества над головой. Подойдя к одной из конструкциий вплотную, мальчик остановился и постучал по уже облупившейся краске: — Я специально отметил эту вышку синим скотчем, чтобы не сбиться. Те, что по бокам от этой, отмечены красным. Но если потеряешься, то… — Не потеряюсь. — Почему это? Дилюк отпустил чужую ладонь, нахмурился и, скрестив руки на груди, замолчал ненадолго. — Я в здравом уме один не потащусь так далеко. Зря я с тобой пошёл. Кэйа хитро улыбнулся. — Ага, боишься. — Вовсе нет! — тут же вспыхнул Дилюк, сердито стиснув кулаки. — Я просто не вижу в этом смысла! — Пойдём — тогда и увидишь. Ну, или мы можем вернуться назад. Естественно, они пошли дальше. Продолжив идти вперёд, мальчишки попали в такой же кустарник, как и раньше, и только минуты через две ветки наконец перестали цепляться за конечности и лезть в лицо — перед ними оголились стволы деревьев, уходящие наверх в зелёные кроны. Сквозь листву сочился полуденный солнечный свет. Кэйа стал рыскать глазами по сторонам и в конце концов указал куда-то немного в сторону: — Видишь этот огромный дуб? — Угу. — Он тут один такой. Потом надо обойти его и идти от кустарника, то есть ровно на север. — …хорошо. Через несколько минут пути в тишине он наконец увидел впереди заветные просветы между деревьями. Каменистая земля под ногами превратилась в мягкий песок: перед новоиспечёнными братьями расстелился не большой, но и не маленький пляж, образовавшийся из-за поворота реки. Не отпуская чужой руки, Кэйа подвёл их к самой воде. — Смотри, какая тихая и прозрачная. Тут в самом глубоком месте мне по плечи, а ниже по течению водопад, так что если тебя и унесёт, то… — Не унесёт меня! — воскликнул Дилюк почти обиженно. — С чего ты взял, что я вообще туда полезу? Кэйа вздохнул и разжал пальцы. — Если кого-то из нас унесёт, то можно будет выбраться метров через пятьдесят, там есть коряга, за которую можно зацепится, и несколько больших камней. — Он еле заметно скривил губы. — Я проверял. Дилюк замолчал. Он осмотрелся, сбросил с плеч рюкзак и, приметив один из крупных гладких валунов на солнце, опустился на него, прижав ладони к разогретому камню. Было видно, что он в некотором замешательстве и всё ещё напряжён: прямая неестественная поза, уткнувшийся в ботинки нахмуренный взгляд и поджатые губы. Помедлив немного, Кэйа опустился на песок прямо там, где стоял, и стал вырисовывать на нём бессмысленные узоры пальцем. Их тишину нарушали только шорохи природы вокруг. — Зачем ты привёл меня сюда? — Мне кажется, здесь хорошо. — Кэйа уткнулся подбородком в колени и посмотрел на воду. — Сюда слишком далеко идти. — Зато здесь нас никто не найдёт. — Так это же плохо! — Почему это? Дилюк почти подскочил с места: — А если с кем-то из нас что-то случится? — Тогда второй ему поможет и мы вернёмся домой, — невозмутимо отозвался Кэйа и, потянувшись, опустился на спину, подкладывая под голову руки. — Здесь связь вроде не ловит, но от ЛЭП смску отправить точно можно. Даже если ты будешь один, потеряешь телефон и заблудишься, то всегда можно вернуться к реке и по ней вниз по течению дойти до шоссе, тут всего несколько километров. Тут даже диких зверей не водится, что такого может случиться? Он услышал раздражённый выдох через нос и улыбнулся. Он знал, что Дилюку не нравилось, когда он, мальчик, который живёт с ними какие-то полгода, ну, или чуть больше, прав. Вернее, здесь тоже можно было поспорить, и ещё как — но всем было понятно, что Кэйа всё равно выиграет в этом споре, как бы Дилюк ни старался. Риски и впрямь были, но… по-моему, не такие большие в сравнении с тем, насколько это место хорошее. Да и уже успевший немного привыкнуть к местным обычаям Кэйа догадывался, что если оба ребёнка вдруг исчезнут, то господин Крепус вложится в поиски так, что им надо будет ещё умудриться не найтись. В общем, Кэйа был прав — и этого было достаточно. — Ты говорил как-то, что хочешь построить шалаш. По-моему, здесь идеальное место. Притащить сюда фанеру и доски, может быть коврик… — мечтательно протянул он, жмурясь. — И сидеть здесь целый день, ух. Сбоку послышался тихий шорох песка и вздох, и боковым зрением Кэйа уловил движение рыжей макушки: Дилюк сел рядом, скрестив ноги. Он раздумывал над ответом, видимо, сомневаясь в удачности предложения. — Не думал, что ты это запомнишь. — Значит, ты меня недооцениваешь, хе-хе. — …только обещай мне, что мы сделаем больше ориентиров, чтобы точно не потеряться. — Так и быть, трусишка. — Эй! Они провели на пляже весь день, расчищая его, собирая по округе подходящие крепкие ветки — Дилюк даже нашёл отменную рогатку! — и камни для кострища, которое мальчишки собрали у самой-самой воды. А какое удовольствие было найти чуть выше по течению ягодные кусты! Наверное, именно из-за этих ягод они вполне наелись бутербродами, которые Дилюк взял с собой. Наверное, думал Кэйа, пока жевал, Аделинда уже нашла его записку об отсутствии на целый день без связи и сейчас в ярости придумывает контрмеры, но один такой день, пожалуй, стоит недели сидения дома. Да и дома тоже много чем можно заняться, например фехтованием. Или собрать какой-нибудь город из огромного количества конструктора из Фонтейна, который Дилюку подарили на день рождения, или поиграть с ним в приставку, или с ним и с работниками винокурни в настольные игры, или просто в карты, или… Много чего. Даже в радиусе пяти метров от их огромного дома Кэйа мог мгновенно придумать развлечение. Дожёвывая свой бутерброд, он снова лёг на песок и посмотрел на небо: похожие на вату редкие облака лениво плыли мимо, то и дело закрывая сместившееся к западу солнце. — Дилюк… — Что? — А давай придумаем собственный шифр? Чтобы его понимали только ты и я. — М-м… давай. Кэйа закрыл глаза и улыбнулся. Он наконец чувствовал себя счастливым.