«Вирулентность — степень способности данного инфекционного агента вызывать заболевание или гибель организма.
Вирулентность является мерой патогенности».
Мутный серый солнечный свет протискивался сквозь замысловатые кроны над головой. Моросило, и Дилюку подумалось, что сегодня необходимо встретиться с господином Камисато и лично вручить подарок — он поднялся с травы и отряхнул домашние штаны от странного вида листьев. — На похоронах надо выпить. А ещё ты испачкал штаны. Рагнвиндр поднял голову: на скамейке рядом сидел Кэйа с бокалом красного вина. Опустив взгляд на ноги, Дилюк действительно обнаружил красные и просто мокрые пятна, темнеющие на мягкой серой ткани. Он почувствовал, как в груди расцветает беспокойство. — Мне нужно переодеться. Я не могу пойти на похороны в таком виде. — Не волнуйся, там это не так важно. Отец уже ждёт, — привычно улыбнувшись, Кэйа встал, сделал несколько глотков и протянул бокал брату, — сегодня как раз больше не будет дождя. Приняв вино, Рагнвиндр последовал за собеседником. Они вышли из-под тени деревьев на просторную лужайку, раскинувшуюся между задним двором и виноградниками, и только тогда Дилюк заметил группу людей около дома. Он приветливо кивнул Джинн и Томе, которые тут же поприветствовали его в ответ. Кэйа прошёл к уже вырытой яме и, опустившись на одно колено, обнялся с отцом на прощание: тот сидел на краю рядом с ещё не установленным памятником и умиротворённо улыбался. Хорошо, что он всё-таки не умер… — Что это за сорт? — поинтересовался Дилюк, проведя носом над вином. — Я чувствую какой-то странный железистый привкус… Не помню, чтобы мы производили что-то подобное. — Это наш новый сорт. В нём почти нет спирта, — пояснил отец, — я смог добиться этого, использовав вместо виноградного сока свою кровь. Что-то внутри треснуло. — В самом деле?.. — Теперь никого не собъёт никакой пьяный идиот! — рассмеялся Кэйа. Дилюк с ужасом посмотрел в зеркало. Он весь был в крови. Открыв рот, он попытался сделать вдох и резко сел в кровати: железистый привкус оказался кровью из носа, и, проведя по лицу ладонью, Дилюк убедился в этом окончательно. Он подскочил и поспешил в ванную. Там, сплюнув кровавую слюну в раковину, Рагнвиндр умылся, прополоскал рот и дождался, пока из носа перестанет течь, чтобы точно не заляпать только недавно постиранное бельё. Из зеркала на него смотрел уставший, взъерошенный и помятый после сна единоличный владелец винокурни «Рассвет». Из спальни донёсся противный писк будильника.***
День не задался. За завтраком он умудрился обдать себе ноги только снятым с плиты кофе, обматерить при этом весь Тейват и, обернувшись на тихое «господин Дилюк?..», встретиться взглядами с испугавшейся от такой экспрессии Аделиндой — за остаток утра он не произнёс больше ни слова. В зале он чуть не уронил на себя штангу, когда вешал её на место после присяда, за обедом чуть не получил сердечный удар, когда пять минут искал телефон, чтобы оплатить счёт — и почти разбил этот же треклятый телефон, когда вечером выходил из дома и набирал Кэйю одной рукой в момент, когда нужный номер высветился на экране. — Слушаю. — Алло, привет. Я созвонился с нотариусом,он занимается всем этим, пока Дилюк бездействует
встреча по плану в кабинете на Гиммельштрассе, но он может опоздать минут на пять-десять. В каком ты сейчас положении? — Вызываю такси. Вечером в Монд пробок нет, так что не опоздаю. Все бумаги при мне. На всякий случай он тут же открыл сумку и стал пересчитывать файлы: все на месте. Паспорт в кармане. Ну хоть где-то не облажался сегодня. — Славно, — немного протяжно мурлыкнули из трубки, — тогда до встречи. — До встречи, — сдержанно выдохнул Рагнвиндр в ответ и прервал звонок. Чтобы лишний раз не мучить себя мыслями о брате, он занялся вызовом такси. Только в дороге, когда меланхолично смотреть на зелень и иногда городские пейзажи за окном стало совсем скучно, Дилюк вспомнил об утреннем кошмаре и крови из носа. С чего вдруг это произошло? Ни разу за день кровь не пошла снова, хотя он прекрасно знал, что если у него начинаются проблемы с давлением, то это повторяется хотя бы пару раз или, если он чувствует себя не совсем плохо, отдаётся мигренями и другими головными болями. Голова у Дилюка не болела. Он чувствовал только, что очень устал.Смертельно устал, ха-ха.
«Конец маршрута», — механическим женским голосом объявил навигатор. Дилюк поблагодарил таксиста и вышел. Чем ближе была заветная арка с вывеской, указывающей куда-то вглубь двора, тем меньше хотелось делать следующий шаг. Тёплые мондштадские ветра унесли с неба почти все облака, оставшиеся из которых мягко рыжели на горизонте, особенно ярко выделяясь на фоне ушедшей в синюю холодную тень улицы. Почему-то ужасно захотелось спать, и Дилюк подумал, что ему совершенно не нравится то, что происходит. Весь день наперекосяк, ещё и кровь из носа с утра… Может, тоже акклиматизация? Кэйа уже стоял у нужного крылечка, беседуя с каким-то мужчиной, уже не молодым. Дилюк предположил, что это нотариус — но тут же засомневался, потому что помнил, что тот должен опоздать. Неужели Дилюк… — Здравствуй, — поздоровались с ним привычной складной улыбкой. — Прости, что пришлось оторвать тебя от своих дел. — Здравствуй, — помрачнел Дилюк, оттягивая левый рукав пиджака, чтобы взглянуть на часы. Действительно опоздал, на целых тринадцать минут. Поздоровавшись с незнакомцем, из чьих личных данных он запомнил разве что должность и фамилию — вопиющая рассеянность для Дилюка Рагнвиндра! — молодой человек попросил прощения за опоздание. Ему не хотелось оправдываться, тем более он сам сказал Кэйе, что не опоздает. Он был рад, что встреча оказалась чисто формальной, и требовалось, в общем-то, только внимательно — это оказалось сложнее обычного — выслушать все юридические ремарки и поставить пару подписей, предварительно прочитав пару десятков страниц мелкого шрифта. Хвала архонтам, отцовское завещание было предельно чётким. Дилюк на мгновение позавидовал его педантичности — и тут же устыдился собственных мыслей. Да и некому Дилюку что-то завещать. Разве что Джинн свои выходные.Чтобы не заработалась до смерти.
Надо прекращать эти дурацкие мысли о смерти. Рагнвиндру вдруг подумалось, что он действительно в одночасье как будто был проклят — и теперь всё с завидной стабильностью валилось из рук, мысли нервно ворошились и расползались по голове, словно тараканы, а каждое упоминание, каждый намёк на смерть, так и просившийся на язык или просто в мысленную искру, отдавался в груди глухим эхом. Дилюка начинало раздражать это состояние — хотя ещё ничего толком не успело произойти. — Ничего удивительного, — Кэйа облокотился на открытую дверцу автомобиля и, многозначно затянувшись, стряхнул пепел на серый асфальт, — у меня тоже есть что-то подобное. Часто потеря столь близкого человека очень тяжела. Дилюк, напряжённым взглядом водящий по невидимым линиям первых созвездий, проклёвывающихся на сумеречном небе, ответил сдержанным выдохом. Он был почти уверен, что хотя бы сейчас Кэйа не будет к нему цепляться и пытаться развести на какие-то бессмысленные диалоги. По крайней мере, Дилюк давно в них не верил. Даже когда Кэйа делал вид, что говорит откровенно, кто знает, лжёт ли он? Дилюк не понимал, почему был так искренне уверен в этом. Плохая привычка, может быть. — Почему ты не едешь домой? — М-м, полагаю, потому что я пока курю? — Ты десять минут мусолишь свои сигареты, ещё и рядом со мной. Ты знаешь, что мне это не нравится. — В самом деле? На смуглых губах вдруг снова возникла улыбка. Смешливая, но со смолянистой дымной горечью. Рагнвиндр даже напрягся, нервно обновляя карту в приложении, как будто в попытках ускорить приезд такси. — Конечно. Разве это не очевидно? Кэйа почти прыснул, хотя было видно, что ему не очень смешно: в конце концов, он тоже имел полное право сегодня устать после патруля и долгого юридического разговора. — Дилюк, по тебе вообще редко что очевидно. — По-моему, по выражению моего лица всё предельно ясно, — нахмурился тот в ответ. — В таком случае по тебе ясно только то, что тебе ничего не нравится. Иногда даже мне наскучивает пытаться решить ребусы на твоём лице, — Кэйа сделал несколько шагов к мусорному контейнеру, чтобы потушить второй за этот разговор окурок и выбросить его как подобает, пока Дилюк почувствовал прилив плотного, едкого и в то же время пустого ощущения, сдавившего внутренности. — А сегодня я и правда утомился. Так что если ты хотя бы иногда будешь говорить прямо, не шифруя всё это под всевозможными горькими и язвительными соусами, поверь, не только я буду тебе признателен. Вдох. Выдох. Спокойствие. Грудь отчаянно жгло. — А у меня от твоих сахарных словесных соусов зубы болят, — выплюнул Рагнвиндр, прежде чем отчаянно проверить телефон в очередной раз и — наконец-то! — быстрым шагом направиться к ведущей на улицу арке. — Хорошего вечера. — По-моему, тебе просто стоит реже стискивать зубы, — краем уха он различил в этой фразе, как Кэйа скривил губы. — И тебе хорошего вечера. В следующий раз поперчу.***
Какой же он идиот.
— Герр, с вами всё в порядке? Только сейчас Дилюк понял, что уже минут двадцать как сидит на заднем сидении и, согнувшись пополам, держится за голову, пытаясь успокоить внезапно нахлынувшую неизвестно откуда ярость, слепую и болезненную. Резко выпрямившись и тут же поморщившись от ударивших в глаза огней шоссе, он отрицательно закивал: — Нет, нет, простите. Просто очень устал. — Послушайте, — ловко выезжая на дублёр, ведущий к трассе на Спрингвейл, таксист мельком посмотрел в зеркало заднего вида и столкнулся с пассажиром взглядами — впрочем, он тут же вернул всё зрительное внимание на дорогу, — у меня есть немного нетактичный вопрос, но с вашего позволения… Дилюк заранее знал, что такие люди хотят у него спросить. Откинувшись на спинку сидения и направив полуосмысленный взгляд на два красных огня от машины перед ними, он тут же ответил: — Вы не обознались. — На пару мгновений он сам заглянул в зеркало — и по приподнявшимся бровям и прищуру понял, что угадал. Он не хотел этого разговора. — Мне тоже жаль. Поэтому очень надеюсь, что сегодня вы не пили. Тема была быстро закрыта и обеспечила Дилюка молчанием на весь оставшийся путь, а ему нравилось, когда после пары фраз люди отставали от него без лишних вопросов. Конечно, в люкс-классе персонал всегда адекватнее, но каждый раз он с облегчением и, возможно, даже с некоторым удовлетворением заключал, что это более чем полезные траты. Так сказать, вложения в психологический комфорт, который вдруг приобрёл… критическую важность. Дилюку это в высшей степени не нравилось.Впрочем, ему ничего не нравилось, верно?
Вечерний душ немного остудил углями тлеющее в груди раздражение, хотя когда Рагнвиндр уже закутался в халат и собирался было высушить волосы и отправиться спать, ему показалось, что у него жар. Когда он всё-таки покончил со всеми вечерними процедурами и, без особого энтузиазма елозя по непослушным прядям мягкой щёткой, спустился на кухню за градусником, тот почти разубедил Дилюка: тридцать шесть и восемь. Учитывая погрешности измерения, только что принятый контрастный душ, сушку волос и поправку на то, что руки Рагнвиндра редко бывали холодными, это был абсолютно обычный результат. Наверное, просто переутомление и мнительность. Загнав дурные мысли подальше в угол, он принял снотворное и лёг спать. В этот раз ему ничего не снилось.