Перевозчик

— Я больше не хочу к нему ехать, — парень побледнел и забрался на кровать с ногами, чтобы сесть за спиной своего демона и уронить голову тому на лопатки. — Давай не торопиться с выводами. Считай, мы едем не к нему, а к безопасности, — лёгкие Арсения не раскрывались полностью, дышать получалось только урывками, через силу. — Но с тобой и так безопасно, — шепнули сзади. Мужчина издал звук в диапазоне между воем и рыком, потирая лицо раскрытыми ладонями. — Принцесса, пожалуйста! — демон массировал виски, пытаясь заставить голову работать. — Давай не будем ссориться. — Он мог бы заткнуть второго, потащить дальше насильно, но снова выбрал переговоры, ища наименее умоляющую интонацию, чтоб не выдать собственное отчаяние. — Я тоже пока мало что понимаю, но меня убьют, если тебя не привезу. — Юноша сдавленно пискнул, вспомнив муки скорби, от которых уже через несколько часов готов был выйти в ближайшее доступное окно. — Прошу, не начинай канючить сейчас, — голос сорвался на шёпот, и Арсений замолчал, жмурясь до ярких пятен перед глазами. — Мне страшно, — выдавил Антон, прилагавший титанические усилия, чтоб подавить дрожь в руках. Потом развернул на себя тёплое тело, пытаясь рассмотреть омрачённое размышлениями, но всё ещё прекрасное лицо своего демона, — но мы хотя бы вместе. — Да, — тот кивнул чему-то своему и невесомо поцеловал его в висок, успокаивая кого-то из них или сразу обоих. — Или вместе, или никак. «Мне тоже страшно. Безумно страшно, ребёнок. Я даже не знаю, не убьют ли тебя те, к кому мы едем, не везу ли к погибели, спасая свою шкуру по цене твоей. Блядство!» Арсений вскочил с кровати, скрылся на кухне, начал греметь чашками и вслух общаться с техникой. Этой ночью они вряд ли смогут уснуть, так что кофе не помешает. Нефилим сжался в комочек, обняв длинными руками подушку, и старался не думать о том, что мог подвести своего перевозчика, что всё это время их жизни были связаны прочнее, чем казалось. Он знал, что им было страшно в равной степени, просто у демона нашлось достаточно самоконтроля, чтоб заткнуть панику в глубины несуществующей души. …души. «Если можно воскрешать мёртвых людей, можно ли дать демону душу?»

***

Следующим утром, как, впрочем, и ночью, Антон, вопреки ожиданиям мужчины, был спокоен и послушен, даже сам начал собирать их немногочисленные вещи, но при этом молчал. Так громко молчал, что хотелось до хруста сжать костлявый локоть, чтоб заставить издать хоть звук. За ночь он перебрал все слова, от нежных до матерных, которыми можно было бы уговорить мальчишку ехать дальше, так что внезапно вернувшаяся смиренность вводила в тупик. — Принцесса, позавтракать зарулим? — бросил уже в машине так обыденно, что сам себе поверил. В ответ второй отрицательно покачал головой и улёгся на тёплое, благодаря турецкому солнцу, стекло. Арсений нахмурился, не бившееся сердце заныло. — Может, скажешь что-нибудь? Становится некомфортно, — сам нашёл чужую руку и несильно сжал, привлекая внимание, а заводить мотор не торопился. — Поехали уже, — шепнул Антон загнанно, даже не повернув голову, и отстранился, возведя между ними воображаемую стену. Мужчина снова ничего не понимал. Что-то происходило, но ему упорно не хотели об этом говорить. Повернул ключ в зажигании и вздохнул. Возникло стойкое ощущение, что он предавал доверчивого юношу каждым действием, хотя на деле лишь подчинялся приказу, отпечатанному на венах. Умирать раньше времени совсем не хотелось, однако близость конечной цели путешествия, до которой оставалось всего шесть часов неспешной езды, вдруг сдавила горло. Не думая о последствиях такого широкого жеста, он выбрал маршрут подлиннее и позапутаннее. Да, лишняя пара часов мало что изменит, но так они побудут вместе чуть дольше. Пусть в холодности и молчании, зато рядом на случай, если больше не увидятся. Тело покрылось мурашками от этой мысли. Антон явно поймал его прекрасно скрываемую дрожь, но ничего не предпринял — сидел, как надгробный памятник самому себе, вперив взгляд в окно. Чёрт, такое равнодушие казалось настолько нетипичным, непривычным, что хотелось кричать, вырывать глотки. Арсений вздохнул ещё раз и вырулил на дорогу. Нефилим заснул буквально спустя полчаса монотонного петляния между хребтами и тихо посапывал. Ему почему-то стало уютно, тепло от звуков этого умиротворённого дыхания, и ладонь сама легла пассажиру на колено, будто в попытке защитить от того, к чему оба они были не готовы. Только вот демон ошибался: Антон был готов. Как отбиваться и сжигать врагов касаниями, так и принять смерть, если это требовалось. За бессонную ночь он переосмыслил обстоятельства, в которых теперь протекала жизнь, собственные слова, действия — и теперь тонул в чувстве вины перед мужчиной, которого к себе привязал, хотя знал, что они могли оставаться единым целым только те жалкие дни, пока груз везли из точки А в точку Б. Чувствовал, как Арсений боролся со своими принципами и каждый раз, имея варианты «оттолкнуть» и «поддаться», выбирал его. Наверное, в этом и состояло очарование их связи, ведь настоящая любовь, пусть поспешная и недоступная для демона в силу понятных причин, именно так и должна выглядеть. Это чувство сосредоточено не в поцелуях и громких словах, схожести интересов или приятных несовпадениях. Точнее, не только в них. Главным всё равно оставался принцип «я выбираю тебя». Парень выбирал Арсения, когда тот явился на молитву и утянул за собой в опасную передрягу, когда отталкивал, когда покорялся, когда выходил из душа со влажными волосами, когда истекал кровью и отрывал конечности. Выбирал всегда и в любом состоянии, а его выбирали в ответ. Принятое решение идти вероятной смерти прямо в разинутую пасть тоже стало частью этого выбора, потому что сопротивление стоило бы демону жизни. Вина перед родным существом за добровольную жертвенность сковывала конечности и завязывала в морской узел язык — всё это было нечестно. Несправедливо решать такое за двоих, как и брать с другого обещание оставаться рядом, а потом делать всё, чтоб этого «рядом» никогда не случилось. Но ещё более неправильно — становиться для кого-то близким, зная, что сказочное «долго и счастливо» не светило. Прошлой ночью Антон попрощался со своей жизнью во имя чужой, заливаясь глубоко внутри кровавыми слезами и повторяя такое простое, такое важное: «Я выбираю тебя». Отъехав от греческой прибрежной деревушки Макри, автомобиль свернул на обочину и остановился на естественном плацу в горах. Юноша проснулся и недоумённо оглядел Арсения, который проверял магазин огнестрельного оружия, настороженно мониторя дорогу в зеркала заднего вида. Не дожидаясь вопроса, тот пояснил: — Хвост. Вопрос времени только, когда до нас доберутся, хочу атаковать первым. Посидишь в машине, ладно? Парень отрицательно покачал головой и вышел на улицу вслед за мужчиной, не забыв прихватить из бардачка свой пистолет. Из-за поворота показался целый картеж бронированных джипов, который затормозил, заметив парочку в боевой готовности. Пухлые губы испуганно поджались, когда синева чужих глаз спряталась за белой поволокой. Они снова оказались в дерьме. Из ближайшей машины, что больше походила на танк, выпрыгнул, улыбаясь во все тридцать два зуба, уже знакомый татуированный парень и развёл руки в приветственном жесте. — Друзья мои! — прохрипел тот. — Не хотите поболтать перед тем, как мы набросимся друг на друга? — Мёртвые не говорят, значит, и нам с тобой нехуй беседовать, — выплюнул Арсений и элегантным движением руки сломал врагу шею. — Заебал уже. Нервный смешок Антона утонул в звуках выстрелов. Он спрятался за машиной, взводя курок, пока его демон раскидывал мускулистые тела охотников, параллельно пытаясь отстреливаться. Сам парень снял несколько человек меткими попаданиями в головы, затем отвлёкся на перезарядку. Автомобили продолжали прибывать, и он сбился со счёта после десятой. Противников было слишком много, они брали больше вооружением, чем навыками, хотя явно не были новичками. Когда полузверя в очередной раз ранили и тот упал на колени, зажимая пулевые отверстия, парень кинулся на помощь прямо под пулемётную очередь, которая зацепила плечо. Не давая себе закричать, он подлечивался и бежал, надеясь успеть, пока перевозчика не превратили в кусок дырявого сыра. — Малой, на кой черт ты… — рыкнул полуАрсений, когда рядом, тоже на колени, приземлилось долговязое тело, спешно ощупавшее его тёплыми руками. «Лечишь», — догадался он и решил оставить возмущение до лучших времён. Сейчас нужно было как-то отбиться. Люди, падая штабелями со сломанными костями и разворочёнными телами, всё равно не заканчивались. Прибывали всё новые и новые, свистели пули, взрывались небольшие снаряды. Демон метался между охотниками и, не разрешая истерике и усталости себя поглотить, уже зубами рвал шеи, сплёвывая на пыльную землю кровь. Он не справится один. Это понимали абсолютно все участники боя, напирая только сильнее и отчаяннее друг на друга. Иногда полузверь возвращался к машине, где его приводили в сознание, чтобы потом снова нырнуть в месиво. Однако силы заканчивались, а патроны и люди на стороне врага — нет. Поддавшись отчаянию и нестерпимой боли простреленных частей тела, демон вернулся к парню и схватил того за плечи: — Я не смогу их остановить, так что садись в машину и вали без меня. — Второй смотрел на него шокировано и лишь качал головой так остервенело, что та грозила оторваться. Арсений зарычал, с силой швырнул мальчишку ближе к двери. — Антон, пшел нахер отсюда! Сейчас же! Теперь юноша знал, как хранитель умел кричать. Гневно, надрывно, безнадёжно. Тот сорвался с места и вернулся под пули, отвлекая на себя внимание. Грубое и непривычное «Антон» порезало слух, нефилим несколько минут ещё пялился в пространство перед собой, а затем рванул следом, на ходу меняя пустой магазин. За пару шагов сократив расстояние между ними, он вцепился со спины в чужие окровавленные плечи и, оставляя на мочке невесомый поцелуй, прошептал: — Завали, Арсений, я тебя не оставлю. Как договаривались: либо вместе, либо никак. И не называй меня, блять, больше по имени. Не дожидаясь ответной тирады, нефилим откинул второго в сторону и набрал в грудь побольше воздуха. В конце концов, если его демон верил, что он могущественный, так и было. Движения получались сами собой, будто Антон делал то же каждое утро. Сначала ладони просто начали гореть, потом из рук стали выходить небольшие огненные шары, которыми юноша всё никак не мог попасть по движущимся мишеням, кои знатно удивились происходящему. Слышал, как за спиной отстреливался из отобранного у трупов оружия полузверь, и мысленно просил того не подходить ближе на случай, если всё же получится то, что он пытался сотворить. Тело дрожало от холода, пока весь жар собирался на фалангах пальцев. Дышать было нечем, голова шла кругом от страха и внезапно проклюнувшейся силы, что дремала в нём восемнадцать лет, а теперь пьянила властью и желанием убивать. Жестокость никогда не была его методом, но в тот момент он защищал не только свою жизнь, но и демона, который так в него верил. Антон напитывался чужой убеждённостью, как телефон заряжался от электричества, пока чувств не стало невыносимо много. Так много, что захотелось взорваться и подарить их миру: осветить своей нежностью всю Землю, потом стереть её в порошок ненавистью, после — вылечить каждое существо от недугов любовью к тому, с кем он вообще не должен был встретиться, и сжечь болью от скорой разлуки. Сжечь. Сжечь. Горите. Горите, суки, что стреляли в невиновного парня, что тонули в алчности и шли по головам ради наживы. Кричите, молите о пощаде, которой не дождётесь. Пусть весь мир утонет в пламени. Пусть весь мир сгорит. Антон упал на колени, широко разведя руки и полностью отдаваясь той части себя, которая сейчас могла их спасти. Огонь в груди и на ладонях покинул тело так спешно, оставив после себя приятную пустоту, что парень мешком повалился на глиняную почву. Сквозь шум в ушах донёсся приятный голос, вроде бы, звавший его. Он прикрыл веки. Ему просто требовалось немного отдыха. Задыхаясь от гари и чёрного дыма, Арсений старался прикрыть собой ослабшее тело своего мальчика от осколков и металлических пластин, что ещё минуту назад, до взрыва, были автомобилями. Моментально потухшее пламя, волной вырвавшееся из нефилима, задело всех, кроме демона, который вовремя не стал соваться вперёд. Те охотники, что чудом выжили, не спешили атаковать, наоборот, отползали на четвереньках подальше от заслуженной кары. Сомнений в том, что это был огонь самой преисподней, не нашлось ни у кого, но для него важным оставался только бледный ребёнок, не подавший признаков жизни. — Не отключайся, ангел мой. Оставайся в сознании, умоляю, — как пушинку, мужчина поднял того на руки и понёс к машине, кончиком носа водя по прохладному виску. — Я увезу тебя, всё будет хорошо. Ты только не бросай меня, ангел, только не бросай. Он уложил парня на сидение и сел за руль, сжав тот до хруста костяшек, чтобы попытаться унять дрожь. Антон каким-то магическим образом умудрялся шокировать его снова и снова, выводить из равновесия: не послушался, не стал бежать, не бросил, спас. «Ты нас спас, знаешь об этом? Меня спас, хотя должно быть наоборот». Мужчина нервно ухмылялся, сжимая чужую ладонь, пока та не вцепилась в него в ответ слабо, но осмысленно. Вот теперь можно было выдохнуть. Вот так стало гораздо спокойнее.