***
— А летать страшно? — интересуется Чимин, сидя в кресле бизнес-класса большого самолета. В целом положение весьма удобное, а Чонгук рядом служит гарантом безопасности и спокойствия, но все же омега слегка волнуется. — Не думаю, — зевает Чон, потирая глаза. — Я летал на самолете бесчестное количество раз, поэтому не могу оценивать объективно. Но, если что — я всегда рядом, по твою левую руку, — альфа смеется, устало кладя голову на плечо Пака. Кажется, Чонгук немного не выспался. — Ну, ладно, — вздыхает Чимин, которому уже весьма любопытно подняться в небо. Он смотрит в иллюминатор, за стеклом которого виднеется взлетная полоса и кажущиеся отсюда совсем крошечными работники аэропорта. Однако уже через несколько минут самолет начинает разгоняться, и Чимин испуганно вцепляется в ладонь Чонгука от неожиданности, хватая его руку своими маленькими пальцами. Чонгук лишь успокаивающе сжимает ладошку Чимина в ответ, как бы говоря без каких-либо слов, что всё в порядке, поэтому младший сразу же успокаивается. Чон вообще выглядит таким расслабленным и спокойным, что Чимин несколько завидует столь невозмутимому состоянию старшего. Тем временем самолет наконец-то полностью отрывается от земли. — Вау, — шепчет Чимин, чувствуя внутри себя сковывающее напряжение и легкое щекотание, но в то же время он бы не назвал эти ощущения неприятными. Скорее, интригующими, непривычными, омеге попросту интересно, как он сможет перенести свой первый полет на самолете. Внезапно Пак чувствует, как Чонгук начинает ласково поглаживать его ладонь большим пальцем, поэтому Чимин тут же поворачивает голову в сторону альфы, мило улыбаясь. — Не бойся, — говорит Чон бархатным голосом, после чего утыкается носом за ушко омеги и тем самым щекочет его сильнее, заставляя Чимина издать тихий смешок. — Я и не боюсь, — самоуверенно фыркает Чимин, храбрясь, а между тем испытывая огромную благодарность к Чону и его заботе. Ведь не боится он летать именно по той причине, что Чонгук рядом, здесь, готовый поддержать и подставить крепкое плечо в любую секунду столь долгого и изматывающего перелета. И, как и ожидалось, полет действительно проходит более чем отлично, Чимин чувствует себя комфортно, а большую часть времени просто спит. Пару раз он просыпается, чтобы перекусить, но после — снова проваливается в сон под снисходительную усмешку Чонгука, который не смыкает глаз сразу по двум причинам. Во-первых, альфа в целом не может спать, находясь в воздухе. В его сознании стоит неведомый ему блок, который просто напросто не позволяет организму уснуть во время полета, что, к слову, является весьма проблемным моментом для Чонгука и его самочувствия. Но главное — это Чимин, который мило спит на плече у альфы, безмятежно видя красочные мечтательные сны. Наверное, Чон так и просмотрел весь полет на умиротворенно сопящего омегу — Чимин действовал на него, словно мятный чай. Светленькие волосы растрепались, а пушистые ресницы томно подрагивали. Чимин периодически облизывал пухлые губы, чем вызывал у Чонгука дикое желание поцеловать себя, однако альфа сдерживался. Всё же они не одни здесь. Под конец перелета у Чонгука свело щеки от слабой улыбки, которая держалась на его лице всё то время, какое он потратил, разглядывая Пака и нежно перебирая его мягкие волосы. Чон словно охранял безмятежный сон Чимина, защищая его от дурных мыслей и постороннего шума. Даже стюард не раз умилился такой картине, склоняя голову набок от переизбытка очарования, когда проходил мимо их мест. — Просыпайся, соня, — шепчет Чонгук на ухо Чимину, когда колеса самолета резко касаются земли, и летающая птица закономерно подпрыгивает, заставляя омегу проснуться и вздрогнуть от сильного толчка. — Мы что, уже прилетели? — удивленно спрашивает Чимин и хлопает ресницами, зевая и потирая заспанные глаза. — Да. Добро пожаловать в самые лучшие каникулы в твоей жизни.***
Добираться до самого Куршевеля приходится пару часов на предусмотрительно заказанной Чонгуком машине, однако поездка проходит весьма незаметно, и вскоре парни оказываются возле отеля. Выходя из автомобиля, Чимин пораженно приоткрывает рот и пытается оглядеть всё, что его окружает. — Чонгук… Ты видишь? Это же… снег! — и омега замирает на одном месте, закидывая голову высоко в небо. Время позднее, они добрались в отель к одиннадцати часам вечера, но белоснежное одеяло, окутывающее всё пространство вокруг парней, производит поистине неизгладимое впечатление, заставляя глаза обоих сверкать от переливающегося снега. — Не сравнится с тем, что у нас в Корее, верно? — подтверждает Чонгук, кивая. Параллельно он отдает их чемоданы работнику отеля. — Вообще даже рядом не стоит! Я очень люблю снег, но в нашей стране никогда не бывает больших сугробов. Но здесь… тут всё в снегу! — и Чимин восторженно подпрыгивает на месте, а после — берет в руку обжигающе-леденящий снег. — Вау, — только и может протянуть он, облизываясь от удовольствия. — Нравится? — Еще бы! — и Чимин, недолго думая, хитро прищуривается и бросает в Чона снежок, который прилетает ему в грудь. Альфа замирает от неожиданности, после чего подозрительно оглядывает Чимина. — Думаешь, тебе это так просто с рук сойдет? — Должно. Не будь мстительным, — победоносно хмыкает Чимин и переводит взгляд на вид раскинувшегося под ними отеля. Он представляет собой огромную заснеженную территорию, на которой, помимо декоративных новогодних украшений и построек, возвышаются деревянные дома весьма внушительных размеров и в то же время они кажутся очень красивыми. Здесь не было как такового одного большого здания, всё пространство отеля занимали домики, создающие уютное впечатление и ощущение целого праздничного городка, располагавшегося в окружении высоких гор, покрытых пушистым снегом. — Чонгук, это выглядит, словно Рай, — вздыхает Чимин, с неумолимым восторгом осматривая место, в котором они проведут все ближайшие дни. — Мне так нравится! — Мне тоже, — говорит Чонгук и, воспользовавшись заминкой, за секунду лепит округлый снежок и бросает его в плечо омеги. — Ай! Чонгук, ты совсем, что ли? — возмущается Чимин, надувая губы под звонкий смех Чона. — А что, тебе можно, а мне нельзя? — фыркает альфа, довольный положительным результатом своих проказов. — Дурак. Ладно, пошли уже. Тут, конечно, красиво, но довольно прохладновато, — и омега обхватывает себя двумя руками за плечи, ежась. — Зима здесь не как в Корее, конечно. — Ну, еще бы. Я же говорил, надень сразу куртку. А ты всё: «нет, нет, мне и в пальто нормально», — Чон передразнивает высокий голос Пака, изображая его кривляния. Однако ответная реакция не заставляет себя долго ждать, поскольку в Чонгука вновь прилетает снежная пуля, на этот раз прямо в живот. — А нечего выделываться, — безобидно пожимает плечами Чимин, хихикнув. — Пойдем уже. Где мы живем-то, кстати? — Я забронировал самый лучший дом с наиболее удобным месторасположением. Иди за мной, — смело говорит альфа и решительным жестом руки показывает омеге направиться за ним следом. Чимин слушается, еле поспевая за широкими шагами Чона. Когда они пересекают непосредственно территорию, то еще больше поражаются той неописуемой красоте, которая на ней есть. Пушистые высокие ели, украшенные яркими праздничными игрушками, деревья, лавки, веранды, множество ларьков с горячим кофе и другими напитками, детские и спортивные площадки, витиеватые фонари, красиво выложенные тропинки из широких плит и всё это непременно сопровождается новогодними декорациями, рождественской тематикой и создает еще более радостную и светлую обстановку. — Боже мой, какая красота. А эти горы кругом… с ума сойти, — не устает восхищаться Чимин, то и дело вертя головой в разные стороны, чтобы успеть рассмотреть здесь всё. — Это да. Горы мне больше всего нравятся. И природа. Хорошие тут деревья растут, вековые. Зато прикинь, как круто будет кататься? Ох, скорей бы завтра, — мечтательно произносит Чон, уже заранее представляя, как оторвется на сноуборде спустя долгое время напряженной работы и беспросветных дел. Через какое-то время они подходят к одному из домов. Это оказывается разноуровневое деревянное здание из толстых бревен, красиво и ненавязчиво декорированное рождественскими украшениями. Парни заходят внутрь, вдыхая запах свежести и натурального дерева, и разглядывают интерьер дома, который кажется очень уютным и комфортным, на первый взгляд. В доме довольно много комнат, повсюду мягкие диваны и удобные кресла, большой кирпичный камин, создающий ощущение теплоты и гостеприимства, в частности, из-за потрескивания согревающего огня. Кухня также очень просторна, оборудована современной бытовой техникой, а спальни представляют собой большие светлые комнаты, снабженные широкими кроватями, плюшевыми подушками и кристально белым постельным бельем, что сотворяет ещё более мирную атмосферу спокойствия и влюбленного уединения. В доме также оказываются панорамные окна, уходящие прямо в пол, благодаря чему открывается потрясающий вид на горные пейзажи, окружающие их со всех сторон. Естественный свет наполняет домик днем, а ночью, как уже успевает помечтать Чимин, можно будет любоваться захватывающими дух закатами и звездным небом, которые будут хорошо видны из таких просторных окон. Помимо этого в особняке есть все современные удобства, такие как плазменные телевизоры, огромные ванные с гидромассажными ваннами и даже саунами! Чонгука очень привлекает баланс достижений сегодняшней цивилизации и некой деревенской гармонии, в которой есть свое непревзойденное очарование. Это равновесие привычной роскоши и естественной природы, своеобразного комфорта создает впечатление ещё большего расслабления и отдыха, на который парни уже настроились с головы до ног. — Чонгу-ук, — тянет Чимин, сильно взбудораженный из-за ярких впечатлений от их нового места жительства. — Тут так классно! Просто не передать словами. Даже лучше, чем у нас дома. Более уютно, что ли. Как думаешь? — А давно это у нас дома тебе не уютно стало? — оскорбленный Чонгук подозрительно щурится, складывая на груди руки. — Да я шучу, — посмеивается Чимин. — Просто здесь даже дышится по-другому, правда? Я прямо чувствую настоящее дерево… аромат свежести и природы. Это так волшебно! Не верится, что мы здесь. И мне очень нравится то, что дом деревянный. — Мне тоже. Может, нам стоит прикупить такую дачу? — Ага. И желательно с видом на снежные горы. — Какой ты требовательный. — А то, — хмыкает Чимин и, обрадованный, почти что бежит к Чонгуку, запрыгивая на него, словно маленькая обезьянка. — Отнесешь меня в спальню? — мурлычет омега, удивляясь самому себе. Видимо, так на него действует горный воздух. — В какую «из»? — глупит Чонгук, подхватывая аппетитные бедра Пака своими сильными руками. — В нашу, — уверенно говорит Чимин, и альфа удивленно раскрывает глаза, не веря своим ушам. — Мне не послышалось? — Чонгук снизу смотрит на младшего, что удобно расположил свои руки на его плечах. — То есть дома мы спим раздельно, а тут вдруг сразу «в нашу»? — Чон хмыкает, довольно облизываясь. — Нам надо почаще выбираться отдыхать, я понял. Омега игриво смеется и кивает. Чонгук, недолго думая, все же поднимается в самую красивую и большую комнату с широкой двуспальной кроватью и бережно кладет на нее Чимина. Тот дует губы, нехотя отрываясь от своего любимого. — А прилечь со мной? — капризно хнычет омега, похлопывая по пустующему возле себя месту. — С удовольствием, но может быть лучше сначала умыться, принять душ и… — И переодеться, да-да, я знаю, — вздыхает Чимин, покоряясь скучной, но немаловажной бытовухе по типу ухода за собой. — Лучше раздеться, — многозначительно усмехается Чонгук, и ловит на себе возмущенный взгляд Чимина. — Ну, а что, нет, что ли? — отпирается он, за что получает толчок в плечо маленьким кулачком. — Ладно. Только давай быстрее разберемся со всеми этими мелочами. — Слушаю и повинуюсь, — с боевой готовностью кивает Чонгук и по-королевски целует ручку Чимина, отчего последний смущенно краснеет, вместе с тем удовлетворенно улыбаясь от проявленного к нему внимания. Все-таки Чимин, как и большинство представителей прекрасного пола, очень падок на подобные джентельменские выходки. Когда парни заканчивают со всей рутиной, за окном уже царит глубокая ночь. Чимин восторженно стоит у окна, дожидаясь выхода супруга из душа, и рассматривает темное небо, усеянное россыпью блестящих звезд. Все это похоже на сказку, а снежные горы словно не подвластны ночи и ее тени. Заснеженные глыбы волшебно сверкают белым светом, озаряя пространство вокруг себя. — Красиво, правда? — слышится голос сзади, и Чимин вздрагивает. Он оборачивается и видит альфу в махровом белом халате. — Да, — вздыхает Чимин. — Всё никак не могу налюбоваться зимой и восхитительными картинами, что она рисует. В Корее даже близко нет ничего подобного. Жаль, я не писатель и не художник, а потому не смогу красноречиво описать или натурально нарисовать то, что вижу перед собой. — Ты прав, мы с тобой не люди искусства, — с сожалением хмыкает Чонгук, нежно обнимая омегу сзади и кладя свой подбородок на его хрупкое плечо. — Но в то же время мы можем хотя бы сделать памятные фотографии для нас обоих! Давай я тебя сфотографирую? — Нет уж. Зачем мне я один? Давай лучше вместе сфоткаемся. — Идет, — смеется Чонгук и подходит к тумбочке, доставая из нее пленочный фотоаппарат. — Ого! Откуда он у тебя? — удивлённо спрашивает Чимин, радуясь столь нужной вещице в их путешествии. — Странный вопрос. Из магазина, — пожимает плечами Чон. — Ладно, хватит болтать. Давай сфоткаемся. — Ты так и будешь фотографироваться в халате? — скептически оглядывает Чимин супруга, особенное внимание заостряя на глубоком вырезе, сексуально оголяющем сильную грудь Чонгука. — А что не так? — вопросительно приподнимает густую бровь альфа, самодовольно выпячивая грудную клетку еще сильнее. — Да в общем-то все так, — вдруг смеется Чимин и машет на него рукой. — Ладно, давай уже. Парни становятся друг к другу ближе, Чонгук притягивает омегу к себе за талию и, вытягивая руку вперед, делает короткий щелчок. — А вид из окна хорошо видно? — на всякий случай спрашивает Чимин, потому что основная цель все-таки была запечатлеть именно горные склоны. — Полагаю, да, — протягивает Чонгук, разглядывая получившийся кадр. — Но на всякий случай попробуем еще раз. Супруги снова принимают фотогеничное положение, и прежде чем Чонгук успевает щелкнуть, Чимин приподнимается на носочках, руками обнимает его за плечи и мягко целует в щеку, прикрыв глаза. — Милашка-а, — хнычет альфа, когда вновь просматривает получившийся результат. — Серьезно, Чимин, как ты можешь быть таким милым?! Это же незаконно. — А я преступник, — хихикает Чимин и, заметно повеселев, юркает в кровать, залезая под теплое одеяло. Чонгук делает то же следом, чувствуя, как комфортно становится ему рядом с Паком. Его аромат оказывает сладкое, расслабляющее воздействие, и Чон сразу же успокаивается, чувствуя полную гармонию внутри себя. Чимин же ощущает безопасность и надежность в человеке, что лежит с ним сейчас так близко, а оттого находиться рядом с ним становится еще более приятно. Чимин осторожно льнет к плечу альфы, пододвигаясь как можно ближе, а Чонгук нежно кладет руку на талию омеги, тем самым обнимая младшего. — Спокойной ночи, малыш. — И тебе, Гук-и, — мило мурлычет Чимин, после чего оба проваливаются в крепкий и безмятежный сон.***
На следующее утро оба просыпаются с непривычной легкостью и бодростью. Они завтракают в главном здании, где располагается шведский стол, и им удается по достоинству оценить качество еды и ее поражающее изобилие. Чонгук с аппетитом вкушает всё, что только предлагают здесь, а Чимин и вовсе впервые пробует некоторые блюда, в целом оставаясь очень удовлетворенным их вкусом. После завтрака парни решают отправиться делать то, ради чего, собственно, они сюда и приехали. Оба надевают спортивные горнолыжные костюмы: Чонгук — неизменно черный, Чимин — красный, подаренный мужем на Рождество в качестве дополнительного подарка, необходимого им в этом путешествии. — Слушай, я знал, что ты будешь выглядеть круто, но не настолько же, — восхищенно усмехается Чонгук, оглядывая любимого. Костюм сидит на Чимине более чем идеально, а его светлые пшеничные волосы красиво сочетаются с красным цветом. — Я крутой парень? — хихикает омега, начиная демонстрировать Чону впечатляющие, по его мнению, позы профессионального лыжника или сноубордиста. — Еще бы. Я бы не стал встречаться с не крутым. — Эй, как можно быть таким высокомерным?! — А сам-то? — смеется Чонгук. — Ладно, пошли уже. Нам нужно успеть до того, как там образуются очереди, длиною в жизнь моего деда. — А сколько лет было твоему деду? — Девяносто семь. — Ого-о, — удивленно протягивает омега. — Долгожитель… — Вот именно. Так что давай вперед! — весело говорит Чон и утягивает за собой Чимина. Обоим уже не терпится покорить склоны горных вершин.***
Сначала парни проходят турникеты, все же натыкаясь на небольшую очередь, но благо она движется довольно быстро, а потому парням не приходится долго ждать. Вид подъемника несколько пугает Чимина, потому что гондола кажется ему не совсем надежной, трепыхающейся из стороны в сторону, словно осенний лист, вот-вот готовый сорваться с ветки дерева от порыва дикого ветра. Однако Чон уверяет, что все нормально, и ничего не случится, а если что вдруг и произойдет, то он все равно будет рядом с Паком, так что бояться нечего. Чимин сомнительно хлопает ресницами еще пару секунд, после чего, впрочем, соглашается. Чонгуку нельзя не верить — его блестящие большие глаза наполнены твердой решимостью и уверенностью, а потому победоносный настрой передается и самому омеге. Внутри подъемника оказывается весьма тесно, но вместе с тем уютно. Чимин сразу же прислоняется к стеклу и с восторгом наблюдает за видами бескрайнего снега, величественных гор, деревьев, что открываются перед ними, пока парни равномерно движутся по канатной дороге, навстречу долгожданным спускам и захватывающим катаниям. — А ты научишь меня кататься? — робко спрашивает Чимин, когда парни оказываются наверху. — Кстати, почему мы не доехали до самой верхушки? — Детка, мы приехали с целью покататься, а не сломать шею. Сверху — самые сложные трассы: красные и черные. На них я прокачусь один. Но тебе, как новичку, подойдут лишь синие и зеленые. — А-а, — разочарованно вздыхает Чимин, при этом прекрасно понимая, что о пике Куршевеля ему действительно нечего и мечтать. — Тогда… давай, научи меня! — и омега с нескрываемым нетерпением стучит лыжными палками. — Хорошо-хорошо, — смеется альфа, на секунду замирая, чтобы получше рассмотреть виды. Солнце ласкает горные склоны, мягко согревая теплыми лучами и приятно проходясь по замерзшим румяным щекам. От солнечного света снег под ногами сияет, переливаясь еще сильнее и становясь похожим на сказочную россыпь мельчайших, драгоценных кристалликов. Горы, окружающие их со всех сторон, молчаливо и величественно возвышаются над людской жизнью, создавая иллюзию безмолвных великанов, охраняющих дивное место. — Черт, как красиво-то… — шепотом проговоривает Чонгук и, не получая ответа, ищет глазами Пака, в ту же секунду понимая, что и младший увлечен разглядыванием живописного творения совместных усилий человечества и природы. — Ну, что? Начнем? — осторожно выводит Чимина Чонгук из его своеобразного транса, на что тот быстро кивает. — Да, давай. Извини, я просто не могу насмотреться на это великолепие. — Да я тоже. Сколько раз тут был, а все равно как в первый. После этого Чонгук принимает учить Чимина катанию на лыжах. Вначале он встает на них сам и демонстрирует омеге, как правильно держаться, какое нужно принимать положение тела и в целом до мельчайших деталей объясняет и показывает все, что нужно делать при спуске. Чимин внимательно его слушает, словно лекцию в университете, и всеми силами пытается вникнуть, запомнить каждое слово и действие альфы. Затем последний предлагает Чимину самому встать на лыжи, и омега впервые начинает испытывать что-то навроде страха, а вместе с тем и предвещающего волнения. Поддержка и вера в него Чонгука действует успокаивающе, а потому Чимин, собираясь с силами, все же встает на лыжи, моментально пытаясь вспомнить и сделать все, о чем супруг говорил ему. Чонгук внимательно следит за неопытными движениями Пака, стараясь помочь и подсказать что-либо, дать полезные советы или облегчить положение парня. Поначалу Чимин держится неуверенно, постоянно боясь проезжающих мимо людей, и с трудом спускается вниз, напоминая маленького котенка, у которого в попытках сделать первые шаги ноги разъезжаются в разные стороны. Альфа посмеивается про себя, но с виду остается серьезным, горячо поддерживающим своего супруга. В конце концов у Чимина все-таки получается. Да, он еще не так быстр и опытен, как другие, но спокойно ехать себе в удовольствие, разглядывая по сторонам природу — он уже вполне может. Чонгук радуется успехам своего ученика и хвалит его за то, что тот довольно быстро сумел познать ремесло горнолыжного катания. Чимин легко скользит вниз по склону, его лыжи прорезают снег. Он упивается чувством свободы, подстраиваясь под ритм горы под самим собой. Чуть позже Чимин отпускает Чонгука, чтобы тот смог независимо прокатиться с более высоких склонов и сложных трасс. Разумеется, альфа выбирает наиболее рискованную и, по мнению Пака, страшную трассу, но вся причина в зашкаливающем адриналине Чонгука, по которому он соскучился. Да, Чон — человек, любящий экстрим, но все же Чимин волнуется, несколько раз переспрашивая альфу о том, уверен ли он, что все пройдет нормально. Чонгук заверяет младшего, что подобные вещи он делает далеко не в первый и даже не во второй и не в третий раз, поэтому бояться нечего, в то время как его лицо сияет от предвкушения встречи с высоким склоном. Он нежно чмокает супруга в лоб и, загадочно ухмыляясь, направляется к источнику своего излюбленного драйва. Чимин глубоко переживает за Чона, боясь, что вдруг что-то пойдёт не так, однако альфа отлично справляется и круто скатывается даже с самых сложных трасс, чем вызывает у Пака немалое восхищение. Чонгук наслаждается приливом адреналина от катания на сноуборде. С каждым спуском он захватывает скорость, выполняя по пути смелые прыжки и трюки. Его решимость и мастерство были настолько очевидны, когда он покорял крутые склоны, оставляя за собой четкий след. Свежий горный воздух и заснеженные верхушки гор манят, обещая парням захватывающее времяпрепровождение, которое те и получают по исходу. В конце, когда солнце начинает садиться, окрашивая небо в оттенки оранжевого и розового цветов, они решают совершить последний совместный прокат. Чимин и Чонгук стоят на вершине горы, любуясь захватывающим дух видом. Конечно, они выбрали далеко не самый крутой склон, учитывая малоопытность Пака, но гораздо важнее для них было прокатиться вместе. Кивая и ухмыляясь друг другу, они стартуют одновременно. Неловкие, но отважные повороты Чимина дополняют смелые прыжки Чонгука, и их контрасты сливаются воедино. Наконец они достигают низа, смеясь и давая друг другу пять. — Ну, что? Теперь-то я крутой лыжник? — гордо произносит Пак, закидывая вверх острый подбородок. — Самый крутой, — хмыкает Чонгук, притягивая к себе Чимина за талию, и нежно целует горячие губы, что согревают его в заснеженном королевстве гор.***
Следующие несколько дней проходят не менее увлекательно и чудесно. Парни отдыхают, наслаждаются друг другом, природой и, конечно, много катаются. Чимин держится на ногах уже гораздо увереннее, Чонгук с нескрываемым удовольствием смотрит на успехи своего ученика и приходит к самодовольному выводу, что он — прекрасный учитель. Теперь кататься становится куда более весело и менее напряженно: Чимин ездит гораздо лучше, а внутреннее беспокойство Чонгука и желание всегда охранять омегу постепенно сходит на нет. Конечно, Чон все ещё внимательно бдит за Паком, чтобы тот не упал, не ушибся и в целом сделал все правильно, но Чимин оказывается талантливым, а главное — быстро обучаемым лыжником, поэтому не нуждается в усиленном контроле и постоянной помощи. Сегодня же супруги решают немного сменить вектор направления своего отдыха и сходить прогуляться по магазинам: прикупить новогодних подарков друзьям и родственникам, а также самим себе. Как заявляет Чонгук — себя надо радовать в первую очередь. Собираются парни довольно быстро, и уже после завтрака отправляются в различные бутики и лавки, расположенные прямо на территории их курорта. Конечно, мест для шоппинга здесь не так много — все же это не торговые центры с кучей отделов на любой вкус и цвет, но многие известные и дорогие бренды имеют тут свои точки, что оказывается весьма удобно для отдыхающих здесь людей. Сейчас же ребята стоят в одном из магазинов, где Чимин восторженно прикладывает к себе ярко-оранжевую водолазку. — Как думаешь, мне идет? — спрашивает омега, скептически оглядывая себя в отражении зеркала. Он крутится из стороны в сторону, пытаясь понять, делает ли его этот цвет эффектнее или, напротив Пак его «не вывозит». — Тебе все идет, — пожимает плечами Чон, параллельно рассматривая заинтересовавшую его зимнюю куртку. — Ну, не-ет, — хнычет Чимин, капризно оттопыривая нижнюю губу, — вдруг это слишком ярко для такой серой мыши, как я. Чон, до этого внимательно разглядывающий одежду и заостряя особое внимание на ценнике, аж давится слюной от вопиющей для него неожиданности. — Серой кем? — он вопросительно изгибает бровь, удивленно округляя и без того большие глаза. — Мышью, — бурчит Чимин, вешая водолазку обратно. Очевидно, омега еще не может носить такие вещи — для этого нужно обладать смелостью и уверенностью, чего, к сожалению, на данный момент у блондина нет. — У вас с мышью только одно сходство — вы оба маленькие. Но уж никак не серые, — фыркает Чонгук, подходя к супругу и беря того за пухлые щеки двумя ладонями. — И вообще, ты у меня самый красивый. Тебе всё идет, — говорит альфа с приятной нежностью и непоколебимой уверенностью в голосе, что Чимин тает, невольно растягивая пухлые губы в улыбке. Он заглядывает в искрящиеся любовью глаза Чонгука и произносит с нескрываемой благодарностью: — Спас… — Чон Чонгук?! — слышится звонкий голос позади них, и альфа выпускает из рук Чимина, с огромным любопытством оборачиваясь на свое имя. — До… Донмин? — пораженно спрашивает Чонгук, не веря своим глазам. Он шокировано приоткрывает рот, однако нотки изумленной радости сквозят в заметно повеселевшем голосе. Возле супругов оказывается молодой человек необычайно красивой внешности: идеальные черты лица, стройное спортивное телосложение, высокий рост — этот парень словно происходил от брачного союза Аполлона и Афродиты. — Привет! — Донмин широко улыбается, смущённо хмыкая. Он проходится изучающим взглядом по Чону и, видимо, оставшись более чем удовлетворенным увиденным, произносит: — Сколько лет прошло… — И не говори… — тянет Чонгук, в ответ оглядывая старого знакомого. От их встречи в голове Чона, безусловно, вспыхивает куча совместных воспоминаний студенческой молодости. — А ты совсем не изменился, — вдруг хмыкает альфа, придя к бесспорному выводу. — Только лучше стал. — Спасибо. А вот ты заметно похорошел, — усмехается Домин, кивая в знак подтверждения своих же слов. — Фраза «мужчины как хорошее вино — с годами только лучше» — однозначно принадлежит тебе. Чонгук легко смеется, делая какой-то взаимный проходной комплимент Домнину, после чего спрашивает: — Ты какими судьбами здесь? — Полагаю, теми же, что и ты. Отдыхаю. Вернее, отдыхаем, — произносит Донмин и, оборачиваясь назад, машет кому-то рукой. Через пару секунд возле них оказывается коренастый альфа лет тридцати. Он кажется серьезным и очень спокойным человеком на первый взгляд. — Это мой жених, Чангюн, — произносит Донмин мягким голосом, глядя на своего парня горячо влюбленным взглядом. Дружелюбная улыбка тут же сходит с лица Чонгука, и он прокашливается, делая не менее сосредоточенное выражение лица и подавая руку только что представленному альфе. — Приятно познакомиться. Чон Чонгук. — Взаимно. Им Чангюн. — А! — произносит Чон, поворачиваясь назад к Чимину, что все ещё стоит за его спиной. — А это мой супруг, Пак Чимин, — и он за руки вытягивает омегу вперед. — Ого, ты женат? — удивлённо вскидывает брови Донмин, который только что замечает стоящего несколько позади них парнишку. Тот выглядит слишком молодо, но Донмина не удивляет подобное положение дел. В их кругах возраст не играет никакой роли: довольно часто можно встретить женатую пару с большой разницей в возрасте. К тому же, омега Чона сам по себе является обладателем миловидной, немного детской внешности, поэтому наверняка Чимин всегда будет выглядеть значительно моложе своих настоящих лет. — Как видишь, — произносит Чон, в то время как Донмин несколько наклоняется к Паку, заглядывая тому в лицо. — Приятно познакомиться, малыш, — старший омега улыбается обворожительной улыбкой. Все это время Чимин стоял насупившийся, вместе с тем испытывая волнительное любопытство. Он с самого начала почувствовал колючий укол жгучей ревности, с того момента, как Чонгук обрадованно завел непринужденную беседу со старым знакомым. Беспокойства придавало ещё и то, что Донмин, кажется, ранее приходился Чонгуку кем-то большим, чем просто «старым приятелем», судя по их многозначительным взглядам и двусмысленным интонациям в голосе. — И мне, — наконец выдавливает из себя Чимин, сдержанно улыбаясь. Как ни крути, но воспитание и хорошие манеры в конце концов берут верх над разрушающей Пака ревностью. — Только я не… малыш, — вдруг произносит он, дабы его оппонент не ощущал своего очевидного превосходства. Чимину не понравилось, как неформально Донмин отнесся к его персоне. Конечно, Чимин очевидно младше, но это не значит, что этот парень может с ним фамильярничать! Однако после сказанного омега тут же вспыхивает, укоризненно начиная думать, что зря вообще сказал это. Прозвучало как-то недружелюбно и отталкивающе — огня поддает ещё и удивленный взгляд Чона, по всей видимости, несколько шокированного поведением младшего. Однако Донмин, к счастью, ведет себя более чем адекватно, умело сглаживая внезапно накалившуюся обстановку. — Да, конечно. Извини, — виновато соглашается он и, снисходительно улыбнувшись, выпрямляется. — Чонгук, он милашка. Я бы с удовольствием пообщался с вами, но, честно говоря, мы немного торопимся на массаж, здесь прекрасный спа. Обязательно сходите, если ещё там не были! Но, кстати, как насчет того, чтобы поужинать вместе? Мне было бы интересно узнать о вас больше… Всё-таки столько лет… — Ох, конечно! Мы только с радостью, — с горящими глазами говорит Чон, заставляя Чимина вновь ощутить болезненный укол ревности. А может, омега всё придумывает и ему это кажется ввиду собственной неуверенности…? Чимин непонимающе хмурит брови. — Отлично! Тогда, если вы не против, давайте соберёмся у вас сегодня? Мы бы позвали к себе, но у нас там родственники… Можно, конечно, встретиться на ужине, но, честно говоря, хочется пообщаться подольше и в менее формальной обстановке. Уютно посидеть, так сказать — виновато улыбается Донмин, делая жалобный взгляд, которому отказать ну никак нельзя. — Да, давайте! — бодро говорит Чонгук, удивляя Чимина своей поспешностью в принятии решений. Обычно Чон долго морозится из-за любой глупости, а здесь с боевой готовностью приглашает «старого приятеля» к ним домой, не спросив мнения самого Чимина. Омеге становится крайне неприятно и даже обидно, а потому он расстроенно опускает голову, начиная разглядывать мраморные плитки под их ногами. — Приходите к семи, — добавляет Чон, называя их точный адрес и месторасположение дома. В свою очередь парни кивают и говорят, что примерно представляют, где это. — В общем договорились. До встречи! — вновь широко улыбается Донмин и, очаровательно подмигивая, уходит, потянув за собой Чангюна, который еле успевает попрощаться с новыми знакомыми. — До вечера! — кивает Чон и рукой машет паре вслед. Когда они уходят, скрываясь за стеклянными автоматическими дверьми, Чонгук наконец выдыхает и поворачивается к Чимину. Тот стоит мрачный, буравя Чонгука сердитым взглядом, с поджатыми губами и сложенными руками на груди. — Что? — непонимающе спрашивает альфа. — Ничего, — говорит Чимин и пихает вешалку с водолазкой в руки Чона, после чего уходит в другой конец магазина. — Эй, а чего случилось-то? — кричит возмущенно Чонгук вслед Паку и догоняет его, хватая младшего за плечо и разворачивая лицом к себе. — Что такое? — со всей серьезностью произносит Чон, сканируя колючие, воинственно смотрящие на него глаза Чимина. Проходит пара секунд, после чего омега все-таки нехотя произносит: — Как-то быстро ты переключился на этого… Донмина. Кстати, кто он тебе? — Чимин пытается сделать как можно более безучастный голос и блуждающий равнодушный взгляд, но нижняя подрагивающая губа выдает его обиженность с потрохами. — Да просто вместе учились в ВУЗе… — тянет Чон, почесывая затылок. Чимин удивленно вскидывает наверх брови, после чего сразу же хмурит их. — Встречались? — неосознанно вырывается у него. Пак не уверен, что хотел бы знать ответ на этот вопрос, но внутренний интерес и беспокойство начинают полностью контролировать и без того нестабильное состояние парня. — Да не то что бы… — альфа не знает, как объяснить Чимину похождения своей бурной молодости. Сейчас он действительно изменился, но ему все также не хочется, чтобы муж знал о его темном прошлом, приправленном алкоголем, безумными тусовками, различного рода запрещенкой и, конечно же, многочисленными омегами, которых альфа успевал менять как перчатки. Так было и с Донмином. Они никогда не находились в статусе официальных отношений, но довольно близко общались, приятно проводя время друг с другом за изучением гражданского права или прочих наук, по которым задавали непозволительно много домашнего задания, которое в одиночку сделать было ну никак нельзя. В конце концов Чон вздыхает и, взяв младшего за плечи двумя руками, говорит медленным, решительным голосом: — Послушай, мы с Донмином вместе учились в ВУЗе, на одном курсе. В свое время мы хорошо общались, дружили, тусили вместе и… Нет, мы никогда не встречались с ним, но довольно часто проводили время друг с другом. Не надумывай себе ничего, Чимин! Я просто рад видеть старого знакомого, но не более, — Чонгук смотрит на блондина щенячьим взглядом, на что Чимин тяжело вздыхает, не выдержав. — Ладно. Зато честно. В любом случае это было давно, — омега поднимает глаза на Чонгука и уже более живо и уверенно произносит: — Только не подумай, что я какая-то истеричка! Просто… наверное, я приревновал тебя к такому красивому парню, — Чимин вновь опускает голову и расстроенно шмыгает носом. На фоне такого красавчика, как Донмин, не то что Пак Чимин, а все топовые модели мира блекнут. — Детка, ну, чего ты? Ты и так у меня самый красивый. Меня не интересует никто, кроме тебя — даю слово, — Чонгук вдруг думает, что его речь может прозвучать сейчас чрезмерно примитивно и оттого слишком подозрительно, но альфа и вправду говорит искренне, от всего сердца, поэтому он надеется, что Чимин ему всё же поверит. — Хорошо. Я тебе доверяю, — наконец соглашается Пак, спустя пару секунд сомнений и размышлений, а на его губах появляется слабая улыбка, заставляющая Чона засиять в глубине души. — Отлично. А теперь пойдем и ты все-таки примеришь ту кофточку, — примирительно предлагает Чон, посмеиваясь. Чимин согласно кивает, и оба парня дальше отправляются за покупками. И пока Чимин переодевается в примерочной, Чонгук находит еще миллион вещей, которые, по его мнению, хорошо будут смотреться на младшем. В конце концов супруги покидают магазин с множеством огромных пакетов, доверху наполненных вещами и подарками как для самих себя, так и для своих близких.***
Вечером супруги основательно подготавливаются к приему гостей. Заказывают еду прямиком в дом, немного прибираются, а Чимин целых два часа крутится перед зеркалом, примеряя все те многочисленные наряды, которые подарил ему сегодня Чонгук. И хоть омега никогда и не признается в этом, но наряжается он в первую очередь для того, чтобы не меркнуть на фоне эффектной модельной внешности Донмина, и особенно — в глазах Чона. Остановившись на новом свитере, элегантных украшениях и сдержанном, но весьма заметном макияже, Чимин решает, что выглядит не так уж плохо. Единственное, он боится того момента, когда Донмин, сияющий, красивый, уверенный перешагнет порог их квартиры, и как бы Пак заранее не старался приодеться, он все равно потускнеет на фоне «старого приятеля» своего мужа. Окончательно расстроившись от подобных мыслей, Чимин выходит из ванной, где уже битых полчаса укладывал волосы, и сразу же натыкается на Чонгука, который, завидев младшего, тут же отвешивает ему множество комплиментов. Поначалу омега недоверчиво отнекивается, но видя восхищенные глаза альфы, переполненные искренним восторгом и чувством очарования, сдается и расправляет плечи, начиная чувствовать себя гораздо лучше. К семи часам гости действительно приходят к супругам, не опоздывая ни на минуту, что заставляет Чонгука сделать комплимент их похвальной пунктуальности. Они долго отряхивают одежду от снега, поскольку на улице оказывается метель, ввиду чего пара заявляется с покрасневшими носами и алыми щеками, чем весьма веселит Чона. Хозяева гостеприимно провожают Донмина с Чангюном в просторную гостиную, где уже накрыт шикарный стол, который до глубины души впечатляет последних, явно не ожидавших настолько роскошного ужина. Но что самое приятное — он не организован столь выдержанно и сухо, как это обычно бывает в ресторанах такого вида. Напротив, всё кажется уютным и комфортным, новогодние украшения добавляют праздничности, а камин в углу создает особую атмосферу вечера, чем-то напоминающего семейные посиделки. Поначалу Чимин ведет себя сдержанно, следит за всеми движениями и взглядами Чона в сторону Донмина, анализирует каждую деталь в их общих взаимодействиях. Возможно, омеге кажется, но пока он не замечает ничего из ряда вон выходящего. Альфа ведет себя галантно, дружелюбно, даже берет на себя роль «души компании», хотя обычно Чонгук не занимает подобную позицию в общении с другими людьми, предпочитая участвовать в беседах по мере надобности и расслабленно наблюдать за всем происходящим со стороны, под стать своей интровертной натуре. Чимин также находит собственное успокоение в скрепленных руках гостей, в любящем взгляде Донмина, обращенном на своего парня и в умилительной заботе, которую оказывает Чангюн омеге даже по сущим пустякам вроде «давай я сам схожу принесу» или «тебе налить водички?». Чимин не особо много разговаривает, ощущая себя в тени, потому что Чонгук с Донмином много вспоминают о своем прошлом, о бывших однокурсниках и преподавателях. При этом и Чангюн не оказывается в стороне: он умело поддерживает диалог, задаёт интересные вопросы или вовсе рассказывает похожие истории из своей студенческой жизни. Чимин же, к сожалению, только школу закончил совсем недавно, а об учёбе в университете даже и подумать не успел из-за всей этой истории с фиктивным браком. Именно поэтому сейчас Пак чувствует себя лишним, молчаливо наблюдая за заманчивым весельем, царящим за общим столом. Всё это время Донмин периодически кидает любопытные взгляды на Пака, и Чимин уже начинает думать, что последний что-то затеял, иначе зачем он с таким взволнованным любопытством рассматривает его? Однако в середине ужина Донмин вдруг интересуется самим Чимином: просит рассказать его о себе, своей жизни и увлечениях. Омега, не ожидавший столь внезапного проявления внимания к своей персоне, вдруг смущается, но подумав, что не может весь вечер «оставаться позади», тоже решает принять активное участие в оживленной беседе, за бортом которой он, к несчастью, оказался до этого. На удивление, все с интересом слушают его и даже поддерживают — поскольку ранее Чимин никогда не выступал в роли спикера, сейчас это даётся ему крайне сложно, но добрые подбадривающие глаза Донмина, согласное угуканье Чангюна и крепкая рука Чона, сжимающая ладонь младшего под столом, заставляют Чимина расправить крылья и начать говорить открыто и более свободно. В конце концов у них складывается дружеская приятная беседа, в которой наконец принимают участие все присутствующие. Затем Донмин интересуется историей отношений Чона и Чимина, и оба тут же принимаются с удовольствием рассказывать о том, каким образом им удалось связать себя узами брака, при этом всё же опуская некоторые детали про изначальную фикцию и прочие нелицеприятные моменты в их совместной биографии. Донмин искренне удивляется и даже радуется за давнего приятеля, говоря, что молодожены отлично смотрятся вместе, а Чимин и вовсе выглядит как маленький ангелочек. В конце концов даже омега не выдерживает и начинает болтать без умолку, рассказывая обо всём на свете: начиная от танцев, заканчивая его исполнившейся совсем недавно мечтой — прокатиться на горных лыжах. В свою очередь Донмин вдруг открывается перед Паком как внимательный собеседник и очень приятный парень. В какой-то момент альфам даже приходится оставить своих возлюбленных и уйти смотреть новый сноуборд Чона, потому что беседы на тему последних серий любимого сериала омег, внезапно оказавшимся их общим увеличением, они поддержать не могут. Уже поздно вечером подают десерт. Чангюн, словно опомнившись, вдруг начинает с большой охотой и некоторым хвастовством рассказывать о достижениях Донмина в его самом главном и серьезном увлечении — пул дэнсе. Омега, конечно, смущается, но, по итогу сдавшись, скромно ведает о том, что и вправду занимается этим видом танца, который, по его мнению, хоть и очень сексуальный, но все же является настоящим и тяжким спортом. При упоминании, по-простому говоря, стриптиза, в Чимине вновь вспыхивает ревность, и он взглядом косится на Чонгука, желая увидеть в его глазах по меньшей мере восхищение, а по большей — страстное желание. Но на лице Чонгука не отражается ничего, кроме человеческой заинтересованности и чувства неподдельного уважения, поскольку оказывается, Донмин даже участвовал в глобальных соревнованиях и занял второе место. — Хотите, я покажу вам запись своего номера? Я работал над ним несколько месяцев. Постановка была тяжелой, но на мой взгляд, все труды окупились, — неловко предлагает Донмин, с одной стороны, желая продемонстрировать знакомым свои умения и успехи, а с другой все же немного стесняясь показывать это здесь, на вечернем, почти что семейном ужине. — Да, было бы интересно посмотреть, — кивает Чон, ощущая, с какой ревностной силой Чимин сжимает под столом его руку, словно маленький песик, зубами тянущий хозяина за штанину брюк. Но Донмин уже достаёт айпад и через пару секунд открывает видео, длящееся минуты три. Все внимательно наблюдают за изящным танцем. Сама хореография действительно красива, грациозна и сногсшибательна. Движения кажутся очень плавными, а все трюки, шпагаты и позы выглядят потрясающе, поражая до глубины души. Сам Донмин завораживает, демонстрируя невероятную силу и легкость своего тела. Его захватывающее выступление превосходит все ожидания парней, вызывая внутри чувство чарующего трепета и острого восхищения. — Вау, Донмин. Это превосходно! — даже Чимин не выдерживает и первым начинает хвалить парня после просмотра видео. — Я тоже занимаюсь танцами, и это… это просто восхитительно! Ты очень изящный и грациозный. И сам танец… он совсем не пошлый, а очень красивый. — Спасибо, — смущённо смеется Донмин, прикрывая лицо планшетом. — Мне тоже кажется, что в пул дэнсе нет ничего позорного. Я же не танцую чистой воды стриптиз. Это всего лишь природная эстетика тела, гибкости, гипнотизирующих движений. Все в совокупности дает невероятнейший результат. — Это точно! — поддерживает Чонгук, активно кивая. Ему безумно понравилось увиденное, так, что он даже не смог среагировать в первые секунды своего просмотра, предпочитая отойти от восхитительного танца. — Выглядит просто шикарно! Чангюн же и вовсе молчит, окидывая компанию горделивым взглядом. Его действительно захватывает всеобъемлющее чувство гордости за то, что Донмин — его любимый, его жених. — Да, наверняка многие позавидуют мне, — в какой-то момент усмехается он, коварно щурясь, — а ещё у меня есть специальные вип-показы… Все смеются, в особенности же умиляясь с розовых щек Донмина, который легко ударяет своего парня кулаком в плечо.***
Гости уходят поздно, когда за окном уже становится беспросветно. Зимой темнеет рано, а небо кажется почти черным. Если смотреть в окно, создается впечатление космоса, в пространстве которого будто парит их дом. Парни мило прощаются друг с другом, изрядно отдохнувшие и уставшие, но пресытившиеся приятным общением. Вся компания по итогу остаётся очень довольной такими спонтанными посиделками. Наконец за Донмином с Чангюном закрывается дверь, и супруги остаются наедине с собой. Чонгук устало обнимает Чимина за плечи и вздыхает, чувствуя, что его уже клонит в сон. Однако омега, как истинный хранитель домашнего очага, не отпускает Чона легко и просто, заставляя его совместными усилиями ликвидировать последствия отменного ужина, складывая посуду в посудомойку и убирая со столов остатки былых аппетитных блюд. — Знаешь, — вдруг задумчиво выдает Чимин, протирая стол, — а Донмин очень хороший парень. — Что, больше не ревнуешь? — хмыкает альфа, который занимается раскладыванием тарелок. — Ну-у, — размышляя, тянет Пак, прикусывая губу и вскидывая глаза вверх, — если только немножечко, — хихикает. Чонгук снисходительно смеется, после чего произносит, глядя куда-то вдаль: — Да… давно я его не видел. Вроде он не слишком-то изменился, но повзрослел конкретно. Такой собранный стал, солидный. Не то, что в универе, — альфа усмехается, вспоминая насыщенное студенчество. — Да и его это увлечение… честно признаться, вообще отпад. Услышав последнее предложение, в Чимине вновь возрождается ревность. Казалось, только-только бушующее море успокоилось, сменившись на тихую гладь, как одно неверное слово — и вот уже захлестывающая волна эмоций накрывает младшего с головой. — Так и знал, что тебе понравилось! — Чимин обиженно надувает щеки, но тут же грустно вздыхает, опуская вниз разочарованные глаза. — Ладно, соглашусь, такое не может не нравиться. Так что я тебя понимаю, — под внимательным взглядом альфы Чимин вдруг загорается моментально осенившей его идеей и воодушевлено спрашивает, находясь в состоянии собственного восторга от той мысли, что торжественно родилась в его голове сию секунду: — А что, если я тоже займусь пул дэнсом? Что ты думаешь на этот счет? Чонгук, не ожидавший настолько откровенных предложений, поначалу замирает, недоверчиво оглядывая Чимина, словно проверяя: шутит ли омега, но поняв всю серьезность его намерений — разражается громким смехом. Чимин непонимающе округляет глаза и удивлённо уставляется на альфу, смех которого неприятно задевает гордость Пака и его уязвленное самолюбие. — А что смешного? — спрашивает Чимин, презрительно щурясь. Он даже приостанавливает уборку, так как стремление получить внятный аргументированный ответ, в чем же заключалась причина неоднозначной реакции Чона, становится его главной целью. — Нет, ничего. Я знаю, что ты отличный танцор и многое умеешь. Ты бесспорно лучший в своем деле. Но, честно говоря, ты… ну… в общем, тебе больше подходит танцевать кей-поп, контемп, хип-хоп, классику, ну, и все остальное, что ты ещё танцуешь. Поверь мне, это очень тебе идет и ты невероятно хорош в подобных вещах. — Тогда почему бы мне не попробовать и иной вид танца? Скажем, как у Донмина? Или что-то близкое к этому. Почему ты смеялся? — омега воинственно хмурится, исподлобья смотря на нервную улыбку своего мужа. В конце концов последний сдается, произнося с виноватым видом: — Малыш, не обижайся. Но пул дэнс звучит для тебя как-то слишком. Ты не настолько открыт и… зрел для этого, что ли. Чимин-и, ну, ты же моя маленькая сладкая булочка, а не острый и жгучий перчик, так что иди сюда, — альфа в два счета подлетает к Чимину и начинает тискать того за мягкие и очаровательно порозовевшие щеки. — Да иди ты! — возмущается Пак, в конце отбрасывая от себя руки альфы. По правде говоря, младшего до глубины души задевает подобное отношение к нему со стороны Чона. Ощущение, что Чонгук совсем не воспринимает его всерьез, видя лишь «невинного малыша». Да, Чимин значительно моложе, а оттого неопытнее, но ему не нравится, что альфа относится к нему как к ребенку. Чимину хочется быть на равных с альфой, так, чтобы Чон видел его серьезность и взрослость — даже его возможность танцевать такие танцы, какими Донмин покоряет сцену. — Ну, детка, не обижайся, прошу. Ты очень хорош во многих других танцевальных направлениях. Просто все люди разные, и всем подходит что-то свое, — Чонгук пытается сгладить ситуацию, мягко улыбаясь и ласково откидывая челку со лба Чимина. — Я тебя обожаю, люблю таким, какой ты на самом деле есть. Понимаешь? Блондин молчит, лишь промычав в ответ что-то сомнительно-невнятное. Чон же видит, что Чимин все ещё дуется, а потому пытается предпринять многочисленные попытки задобрить его и вымолить снисхождение, но омега остаётся непреклонен. Однако, когда Чонгук уже чуть ли не на голове стоит, пытаясь отправить обиду мужа в нокаут, мозг Чимина генерирует ещё одну гениальную мысль за этот вечер, и он, коварно усмехнувшись самому себе, делает вид, что все в порядке: Чон прощен, а Чимин не обижается больше. Альфа облегченно вздыхает, решив, что конфликт улажен, а Чимин злорадно усмехается, настраиваясь на скорый вкус сладостной победы. На самом же деле омега уже придумал, как отомстить Чонгуку, но сделав это очень красиво: изящно и со вкусом — в лучшем стиле самого Пак Чимина.***
Спустя пару дней, насыщенных зимними приключениями, отдыхом, горнолыжным катанием и романтичными прогулками Чимин наконец решает осуществить свой план, к реализации которого он неустанно готовился всё это время. Самое сложное было хранить свой секрет втайне, что было не так-то просто, учитывая постоянные взаимодействия и времяпрепровождения супругов. Однако всё же Чимину удалось найти часы, в которые он мог спокойно осуществлять задуманное, не боясь, что Чон обнаружит или заподозрит омегу в чем-то. Разумеется, это было то золотое время, когда Чон с головой уходил в работу на час или два в день. Вот и сейчас альфа смиренно работает в кабинете, который также предусмотрен в отельном домике, что для Чонгука, как для влиятельного бизнесмена, представляется очень важным. Несмотря на то, что сейчас у всех нормальных людей законный праздничный отпуск, дни полноценного отдыха не распространяются на столь деловых начальников, как Чон, владеющего крупной корпорацией, которая, словно большой корабль, не могла надолго остаться без капитана у штурвала. Да и не может альфа так легко и просто оставить свою работу. Ему приходится контролировать деятельность своей компании даже издалека, к тому же Чонгуку самому спокойнее, когда он уделяет работе пусть небольшое, но все же время. Внезапно на телефон Чонгука приходит сообщение от своего супруга. Чимин просит его немного отвлечься от работы и пройти в спальню, потому что омеге скучно. Чон усмехается, покачав головой. Его забавляет факт того, что Паку влом даже элементарно подняться с кровати и лично прийти в кабинет за Чоном. Вообще, Чимин порой бывал чрезмерной лежебокой, особенно если не выспался. Однако подобная черта младшего умиляла альфу, ведь в такие моменты можно было уютно прилечь рядом с любимым и подразнить его, слишком прилипая или теребя щеки. Взглянув на настенные часы, Чонгук обнаруживает, что уже, оказывается, одиннадцать вечера. А он и не заметил, как прошло целых два часа! «Да уж, заработался…», — вздыхает Чон, зевая. И вправду пора отвлечься — а сделать это, конечно, лучше всего с любимым мужем. Чонгук поднимается наверх, наслаждаясь насквозь пронизывающим ароматом свежести, зимы, природы и дерева, которым буквально пропитан весь дом. — Чимин-и, я приш… — Чон открывает нужную дверь, но тут же хмурится, непонимающе оглядываясь по сторонам. В спальне не горит основной свет, лишь подсветка боковых ламп создает небольшую видимость. Чимина нет, зато есть большое удобное кресло, почему-то стоящее прямо посередине комнаты. — Чимин? — Чонгук вновь осматривается, но вдруг слышит музыку. Довольно известная зарубежная песня с характерными для столь откровенного текста страстными нотками. Внезапно альфа понимает, что всё это происходит не просто так. Ни свет, ни музыка, ни кресло, ни даже сообщение блондина не являются чистой случайностью. Наверняка так и задумывалось изначально и никем другим, кроме как Пак Чимином. Дабы не рушить грандиозные планы своего затейливого супруга, Чонгук решает побыть послушным парнем и неуверенно проходит внутрь, останавливаясь по центру комнаты. Спустя пару секунд он все же медленно опускается в кресло и, пожимая плечами, терпеливо ждёт. По правде сказать, Чонгук рассчитывает на романтику или же милое представление, но пока это лишь догадки, и альфе интересно и в какой-то мере волнительно, что же такого задумал Пак. Вдруг он слышит, как открывается дверь, запуская полоску света в комнату, а следом в ней появляется и омега. Чонгук тут же поворачивает голову и видит Чимина одетого в классический черный костюм, который они вместе купили на недавнем шоппинге. — Малыш, но мы уже были в ЗАГСе, — поддразнивая, хмыкает Чонгук, но вместо дурашливого ответа Чимин поднимает голову, выныривая из мрачной тени, и альфа видит довольно-таки яркий макияж. Вызывающая помада алого оттенка, серебристые тени на веках и довольно агрессивная подводка. Это несколько удивляет Чона, поэтому он принимает попытку предположить ещё раз: — Или ты собираешься в ночной клуб? — Чонгук нервно шутит, так как не совсем понимает, что Чимин собирается делать с ним. Альфа вдруг думает, что, возможно, должен как-то подыгрывать младшему, но он впервые не имеет ни малейшего представления, что следует ему делать, говорить и как в целом себя вести. Внезапно омега подхватывает нужный ритм музыки и начинает плавно двигаться по направлению к Чону. Сказать, что альфа опешил — не сказать ничего. Все его шутки и желание повеселиться тут же канут в Лету, потому что взгляд Чимина, полный дерзкой уверенности и внутреннего обжигающего огня, заставляет тело Чонгука моментально покрыться предательскими мурашками. Идеальная фигура младшего, грациозно двигающаяся в такт песне, пробуждает в альфе неведомое до этого чувство истинного желания и немого восхищения. Когда Чимин оказывается напротив Чонгука (не в настолько непозволительной близости, но и не на невыносимо мучительном расстоянии), он проводит рукой по телу, неторопливо скользя по нему ладонью, и расстегивает пуговицу, заводя кисть руки вовнутрь пиджака. Парень раскрывает одну сторону пиджака, демонстрируя половину своего восхитительного и точеного тела, облаченного в белую классическую рубашку, а затем снова закрывается пиджаком, повторяя такие движения пару раз под ритм музыки. Чонгук непонимающе смотрит на сие действие. Он испытывает смешанные эмоции: удивление, некий испуг от столь неожиданного сюрприза, но самое заветное кроется в глубине его чувств, которые в момент усиливаются и рискуют выплеснуться через острый край соблазна. Больше всего альфа боится своей реакции — Чимин ещё не сделал ничего поистине провоцирующего, но Чон уже ощущает себя плененным и побежденным, до той непозволительной степени, которая опасно горит красным светом и приказывает немедля остановиться. Однако омега не задумывается о критическом состоянии своего супруга. Чимин начинает медленно стягивать с себя пиджак, который легко спадывает с покатых плеч. Омега плавно двигает аппетитными бедрами, хорошо подчеркнутыми новыми брюками. Практически сняв верхний элемент смокинга, Чимин внезапно натягивает его обратно, чем заставляет Чонгука разочарованно взвыть. Все это время альфа сидел, не веря своим глазам. От ошеломляющего шока он замирает с приоткрытым ртом, буквально задыхаясь от только что им увиденного. Ему кажется, он находится в лихорадочном бреду или пребывает в некотором забвении, потому что альфа бы никогда не подумал, что увидит воочию такую неожиданно-восхитительную картину. Чон даже боится представить, что ещё собирается делать муж. От одного только взгляда младшего у Чонгука пересыхает в горле, язык безбожно немеет, а руки, закономерно расположенные на локтях кресла, сами собой сжимаются в кулаки с резко побелевшими костяшками. Что уж говорить о сексуальном танце и идеальном во всех смыслах теле Чимина, которое действует на Чона как самый сильный и преступный гипноз, заставляя альфу завороженно наблюдать за каждым элементом, очаровывающем взгляд, и каждым минимальным движением своего супруга. В этот же момент омега, все также притягательно танцуя и сексуально двигаясь, начинает расстегивать брюки, отчего и без того огромные глаза Чонгука увеличиваются в три раза. Он наблюдает за ловкими пальцами Чимина, которые по издевательски медленно расстегивают ширинку, а потом тут же застегивают её обратно, останавливаясь на полпути, тем самым дразня своего молчаливого зрителя. Через секунду Чимин действительно расстегивает брюки, и они съезжают с его аппетитных бедер, беспомощно падая на пол. Чимин делает небольшой шаг вперед, свободно выходя из них, и Чонгук поднимает взгляд выше, понимая, что ещё чуть-чуть и он совершенно точно заработает себе остановку сердца. Альфа не то что не думал, он просто не мог представить, что омега зайдёт настолько далеко, ведь теперь вместо брюк, хоть и хорошо подчеркивавших, но все-таки скрывающих самые драгоценные прелести младшего, Чимин предстает перед Чонгуком в очень коротких, черных бандажных шортах, которые обтягивают его пышные бедра до непозволительной крайности, открывая вид в том числе и на сочную подтянутую задницу, по которой вырез шорт проходит ну слишком уж высоко. Ниже на бедрах закреплены бандажные бретели, а сверху красуется тонкий пояс, красиво обтягивающий тонкую талию Пака, тем самым подчеркивая её природную привлекательность. Чонгук держится из последних сил. Градус его тела превышает все допустимые человеческие пределы, а сердце нещадно вырывается из груди. Сознание Чона мутнеет, в глазах троится, а сладкий аромат, заполняющий комнату, наотмашь бьет его прямо в нос, из-за чего альфа чувствует собственную уязвимость и покорность перед юным очарованием, внезапно оказавшимся настоящим змеем соблазнения. Однако далее происходит то, чего Чонгук никак не ожидает. Чимин резко опускается вниз и начинает раздвигать колени в стороны, пленяще поглаживая себя по бедрам. Он делает так несколько раз, играючи и дразняще, закусывая нижнюю губу, что сводит Чона с остатков. Чимин заглядывает прямо в глаза супруга надменным и страстным взглядом, демонстрирующим все горячее нутро, что есть в Паке. Он словно пытается наглядно показать, кто здесь власть и в чьем плену теперь оказался Чон. Чимин медленно сводит ноги, и все также эротично поглаживая себя по коленям, начинает ягодицами подниматься вверх, прогибаясь в спине, подобно дикой кошке. Чонгук кашляет, поскольку увидеть настолько откровенные позы в исполнении Чимина кажется ему чем-то запредельно фантастичным и пугающим, однако в несомненно хорошем смысле. Альфу страшит и вместе с тем чертовски будоражит явная напористость и решимость младшего. Костер страсти, что омега разжег внутри, распространяется сейчас за считанные секунды, и тело альфы начинает сгорать дотла. Тем временем омега, во всей красе демонстрируя результаты своего упорного труда и плоды танцевальных занятий, скользящим движением проводит ладонями по оголенным ягодицам, и наконец выпрямляется окончательно. — Сука… — шепчет одними губами Чон, не отрывая пристального взгляда от Пака. Он и сам не знает как, но омеге однозначно удается заполучить в свои руки весь контроль над обычно трезвым разумом непоколебимого Чона. Чимин воздействует на него пьянящим образом, заставляя Чонгука жалко повиноваться, плотно сжимая скулы и тяжело дыша, и стойко держаться, чтобы не сделать ничего лишнего. Между тем Чимин преспокойно разворачивается спиной к своему единственному вип-зрителю и идет в обратную сторону от Чонгука. Всё, за что цепляются глаза альфы — это подтянутые идеальные ягодицы, которые слишком хорошо видны из-под блядских шорт, если их вообще можно таковыми назвать. Чимин же, вновь подхватывая страстную мелодию, начинает делать круговые движения плечами, опуская их вверх и вниз, ввиду чего пиджак начинает с него соскальзывать. В конце концов омега резко останавливается и, так и не оборачиваясь лицом к Чонгуку, разводит в стороны руки, делая ими грациозную волну. Пиджак опускается вниз, и Чимин успевает перехватить его в последний момент, после чего остервенело бросает вещь назад себя, метко попадая ей прямо в альфу. Чонгук, совершенно не ожидавший такой атаки, ловит пиджак дрожащими руками и нервно сглатывает слюну. От одежды омеги исходит крышесносный аромат, который заведенный Чонгук тут же чует и обессилено рычит, откидываясь на спинку кресла. Чимин же вдруг делает элегантный поворот, раскручиваясь невероятно сильно, словно звездная прима в театре, после чего резко опускается вниз, упираясь руками в пол. Напоминая сейчас царственную пантеру, парень поднимает яркие глаза на Чона, и последний читает в них кипящую огнем страсть, в довольно-таки агрессивной форме. Страстно агрессивный. Именно таким и был сейчас Пак Чимин. Он вновь начинает поглаживать свое тело, затем подбирается руками к тонкой шее, где оказывается красный галстук, который Чонгук в порыве бурных эмоций и не заметил сразу. Чимин одним лишь простым движением, за секунду, развязывает его и, делая несколько шагов навстречу Чону, закидывает ногу вверх в вертикальном шпагате, просовывая галстук меж своих ног. Чонгук вновь начинает кашлять, а градус его тела начинает раскаляться до смертельного безумия. Омега проводит галстуком по своей промежности, плавно приподнимая бедра и периодически изгибаясь, после чего встает и, закручивая галстук двумя руками вокруг оси, накидывает его на шею Чона, притягивая альфу ближе. Сам же Чимин опускается вниз, смело приближаясь к полному необъяснимого шока лицу альфы. Чимин заглядывает прямо в огромные глаза Чона, словно ища в них что-то. Он чувствует горячее обжигающее дыхание, заставляющее кожу покрыться колючими мурашками, а затем усмехается и впивается агрессивным коротким поцелуем в губы старшего. Тот еле отвечает взаимностью, не в силах даже пошевелиться, в то время как Чимин уже отпускает его, отталкивая от себя руками. Чон чувствует резкий удар в грудь и оказывается вжатым в спинку кресла. Его дыхание напрочь сбивается, легкие отказывают, а сердце бешено колотится. Музыка проникает в душу, оставляя жаркое послевкусие, которое срочно требуется утолить, и в идеале тем, что Чонгук сейчас видит перед собой. Стараясь прийти в себя, альфа замечает, что Чимин стоит возле кровати и, поставив на нее левую ногу, начинает сексуально извиваться и приседать ниже, вновь демонстрируя всю прелесть своих подкачанных ягодиц и длинных стройных ног. Чонгук в ужасе прикрывает рукой рот, подавляя дикий вопль, что норовит вырваться с его уст, но не успевает брюнет опомниться, как омега ловкими пальцами расстегивает пуговицы на рубашке — одну за другой. Это длится всего пару жалких секунд, но Чонгук ощущает этот промежуток времени аморальной вечностью. — Нет… — шепчет Чон, округляя глаза все больше. На его лбу выступает испарина пота, стиснутые челюсти начинают скрипеть зубами, а жгучий костер желания разгорается так, словно кто-то, в виде чрезмерно сексуального омеги, беспощадно раздувает огонь, устраивая опасный пожар внутри. Чимин сводит его с ума. Наконец блондин добирается до последней пуговицы и скидывает с себя рубашку, демонстрируя чертовски привлекательное тело в… во множестве тонких ремешков, красиво переплетающихся меж собой и сливающихся в единый элемент паутинки, которую внезапно решил нацепить на себя Чимин. В особенности хорошо подчеркиваются груди с розовыми сосками, обрамленные вокруг кожаными ремнями. — Блять… — надрывно произносит Чонгук, стискивая в руках пиджак, который успевает уже изрядно смять. Теперь только что купленная вещь утрачивает новый привлекательный вид с витрины, но Чон не корит себя за проявленную несдержанность, ведь жалкий элемент одежды — это единственное, что еще останавливает его от чреватого своеобразными последствиями срыва. Чимин все также плавно и изящно двигается, сексуально проводит руками по шикарному телу, останавливаясь на всё более интересных местах, и решительным уверенным прожигающим насквозь взглядом смотрит на обомлевшего Чона. Не успевает альфа оглянуться, как в него тут же прилетает скомканная рубашка, а сам Чимин приближается и, под финальный куплет песни, опускается на крепкие бедра Чона, коленками упираясь по его бокам и склоняя голову над лицом старшего. Блондин соприкасается своим лбом с лбом мужа и тут же кусает его за мочку уха, слыша еле сдерживаемый и приглушенный стон. Чимин победоносно усмехается и, коварно облизываясь, вновь впивается в губы Чонгука, активно сминая их. Они сливаются в страшном обжигающем поцелуе любви и чувств. Их фантазии зашкаливают: Чимин наконец перестает играть, а Чон всё ещё пытается отойти от шока, в глубине души прекрасно понимая, что вряд ли когда-нибудь сможет сделать это. Близится конец песни, и как только доигрывают последние ноты, Чимин отрывается от Чонгука, тяжело дыша. Тот, кажется, и вовсе находится в рискованной зоне смерти. Его глаза закрыты, грудь ежесекундно вздымается, а дыхание выходит чересчур тяжелым. Чимин своей пятой точкой чувствует напряжение в пахе альфы и хитро улыбается, понимая, что его шалость, кажется, удалась на славу. — Ты жив, любимый? — наигранно заботливым голосом произносит Пак, жалостливо разглядывая бледное лицо альфы. — Мне и вправду не подходят такого рода танцы, м? — Блять, — собираясь с последними силами, Чонгук открывает безумные глаза и шокировано смотрит на Чимина, удобно сидящего на его бедрах. Он пытается сфокусироваться на лице омеге, но выходит у него это крайне плохо. — Блять! — буквально кричит Чонгук и, не выдерживая, грубо хватает сильными руками тонкую талию Чимина, стискивая её со всей дури. — Ай! — взвизгивает омега, жмурясь, в то время как Чонгук в очередной раз сжимает скулы и, будучи на грани непозволительного безумства, выдавливает сквозь зубы: — Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Я действительно терпел, долго терпел… Я честно сдерживался всё это время, потому что уважаю и люблю тебя! Но, блять, ты хоть понимаешь, что я сейчас не остановлюсь? Чимин насмешливо вглядывается в лицо Чонгука, полное паники и растерянного безрассудства, после чего наклоняется к его уху и произносит горячим шепотом: — Так может и не нужно останавливаться, Чонгук?