***
Через полчаса, как и обещалось, омеги встречаются в комнате Пака. Тэхён, уже практически привыкший к особому привилегированному отношению к себе, тут же падает в любимое кресло, уставший от тяжелой работы. — Как ты? — начинает издалека Чимин, садясь на кровать. — Нормально. Немного задолбался, но впереди целых три дня выходных, так что отдохну будь здоров, — довольно улыбается Ким, прикрывая глаза, предварительно тряхнув смоляными кудрями. — Это хорошо! Обязательно отдохни. Жаль только, что мы не увидимся, — вздыхает омега, расстроенно смотря под ноги. — Айщ, да… Так плохо, что тебе запрещено покидать этот дом! Так-то мы могли бы погулять в городе. — Не дави на больное, — горько усмехается Чимин, замученный жизнью в золотой клетке. — Прости. Просто ты прямо как принцесса, заточенная в замке, — Тэ хихикает, но тут же вздыхает. Они молчат пару секунд, после чего Чимин выдает робко: — Слушай… А как понять, что ты влюбился? — произнеся это, у омеги краснеют уши, и сам он становится похож на пион. Тэхён издает многозначительное «у-уу-у», после чего хитро щурится и протягивает: — И кто же этот счастливчик? — Я просто спрашиваю абстрактно, — Чимин отводит взгляд в сторону, смущаясь еще сильнее. — Мне так, на будущее. — Ну, не хочешь, не говори, — Тэхён хмыкает, ловя на себе сердитый взгляд друга, после чего решает поговорить серьезно. — Не знаю, Чимин. Это индивидуальная вещь, как по мне. У всех влюбленность по разному происходит. — А как обычно проходит твоя? — решает поинтересоваться Чимин, переводя тему в сторону чувств и реакций самого Кима, но в то же время понимая, что слова Тэ будут полезны и для него. — Моя… — Тэхён задумывается, запрокидывая голову вверх. — Сложно сказать. Но обычно я становлюсь более уязвимым, часто летаю в облаках, задумываясь о чем-то. Начинаю мечтать и фантазировать в общем. Чаще улыбаюсь и постоянно жду момента очередной встречи с тем, к кому испытываю симпатию. Я очень тянусь к нему. Еще бывает нервничаю, глупо выгляжу и путаю все слова… Волнуюсь перед ним просто. Я чувствую тепло в теле, тепло в душе, очень хочу чаще видеть этого человека, говорить с ним, прикасаться к нему… Начинаю сильно скучать, хоть мы еще и официально никто друг другу. Вообще, когда ты влюбляешься, ты бОльшую часть времени думаешь об альфе, глубоко засевшем в твоем пылающем сердце. По крайней мере, у меня так. — Да уж… Интересно, — задумчиво протягивает Чимин, заводя глаза вверх. — То есть, когда ты ведешь себя так, то уже точно решаешь для себя, что влюблен? Тэхён хмурится, после чего пожимает плечами и говорит: — Я здесь ничего не решаю. Всё решает за меня сердце, в то время как мне и моему разуму остается лишь наблюдать со стороны за причудами своих чувств. Чимин думает над красивыми словами Тэхёна некоторое время. Ким тоже задумывается, погружаясь в воспоминания о своих пусть хоть и бывших, но любовных делах, что, правда, не отнимает ни капли значимости и их серьезности для него. — Спасибо, — вдруг произносит Пак, выводя Тэхёна из оболочки тихих раздумий. — Не за что, — немного удивленно говорит друг, после чего добавляет, умоляюще смотря на Чимина своими большими шоколадными глазами: — Скажи же, что сообщишь мне, если по настоящему влюбишься и будешь в этом уверен? — Хорошо, — кивает Чимин, все еще смятенный произошедшим, но очень нужным в этот момент разговором. Теперь ему предстоит проанализировать все слова Тэ, которые омега старательно пытался запомнить, а после — сопоставить их со своими чувствами. Он совсем не понимает, кто для него Чонгук.***
Чонгук находит Чимина в саду. Он читает книгу в застекленной беседке и сидит спиной к Чону, прислонившись к большой мятной подушке, которая, собственно, опирается на прозрачную стену. Альфа щурится и заглядывает в книгу младшего, успевая прочитать в ней строчки из какого-то классического романа, благо, зрение у Чона отличное. Затем он вздыхает, набравшись смелости, и стучит сгибом пальца по дорогому стеклу. Чонгук видит, как вздрагивает Чимин, испуганно оборачиваясь на громкий звук, но видя за стеной мужа, выдыхает с некоторым облегчением и кивает, как бы давая тому согласие пройти внутрь. Чонгук обходит закрытую беседку со стороны, ища дверь, а омега тем временем в панике откладывает книгу и думает над тем, как ему следует себя вести после произошедшего. Однако время на размышления у него весьма ограниченное, так как Чон уже входит в произвольный домик, неловко останавливаясь на пороге. Он мнется пару секунд, после чего проходит по крупной мраморной плитке, предварительно сняв кроссовки. В беседке тепло, так как по центру стоит камин, который действительно греет, а по всему периметру небольшого домика со стеклянными стенами стоит мягкий диван мятного цвета, сочетаясь с креслом, находящимся в противоположном углу. Из-за уже совсем холодной погоды Чимин сидит в бежевой плюшевой кофте и мягких домашних штанах такого же цвета. — Привет, — осторожно говорит альфа, как бы наблюдая за реакцией Чимина на его появление. Он медленно подходит к нему, держа руки в карманах черного худи. — Привет, — протягивает омега, безотрывно глядя на Чона. — Уже четыре часа вечера, между прочим. — Знаю. Никак не мог поднять свою тушу раньше, — хмыкает Чонгук и присаживается рядом, подгибая под себя одну ногу и разворачиваясь к Чимину в полоборота. — Как ты? — Нормально, — отвечает омега, смущенно разглядывая обложку книги и нервно теребя ее край. Чон обращает на это внимание, а потому спрашивает, указывая на действия Пака кивком головы: — Что читаешь? — «Мартина Идена». — Серьезная вещь. Хвалю, — альфа снисходительно улыбается, добавляя: — Нет, правда крутое произведение. Я его всем советую. — Я только начал. Хотел еще вчера поискать книгу в библиотеке, но… — омега замолкает, тут же мрачнея, так как вспоминает оружейный склад, находящийся под их домом. — Но взял его на стеллажах в коридоре. — Ну, хоть так. Оба замолкают, потому что чувствуют недосказанность. Им срочно нужно поговорить, но супруги не могут решить, кто начнет первым. После десятисекундной немой борьбы, Чонгук сдается и произносит: — Ты в порядке после нашего поцелуя? — альфа решает действовать не в бровь, а в глаз, так как молчать о таких вещах становится уже просто невыносимо. Чимин смущается, поджимая губы, и округляет глаза от неожиданности вопроса. Он, конечно, понимал, что разговор пойдет об их отношениях, но не думал, что Чонгук спросит его об этом вот так напрямую. — Я… Да. Наверное. А ты? — Чимин нервно теребит краешек книги, стараясь смотреть исключительно на него. — Я в порядке, — отвечает Чонгук со слабой улыбкой и мягко вытаскивает книгу из рук Чимина, ловя на себе возмущенный взгляд. — Чтобы ты не портил достояние мировой литературы, — поясняет он. Омега вздыхает и опрокидывает голову назад, затылком падая на стеклянную стену, из-за чего по беседке проносится глухой звук. — Эй-эй, аккуратнее, — просит настоятельно Чонгук. — А между тем… Ты не обижаешься на меня? — Конечно, нет, — Чимин удивленно смотрит на альфу, словно это само собой разумеется. — Если бы обиделся, оттолкнул бы тебя ночью с самых первых секунд. — Но ты этого не сделал. — Не сделал. — Почему? Чимин вновь смущается, смотря в одну точку. — Ну, такой вопрос, знаешь ли… — омега правда не представляет, что ответить Чонгуку. Да что уж там, он даже себе точный ответ дать не может! — Сложный. Понимаю. — Вот-вот, — Чимин вздыхает, между тем продолжая. — А ты почему поцеловал меня? Теперь уже время Чонгука смотреть в одну точку впереди себя и неловко поджимать губы. — Сложный вопрос? — издевательски тянет Чимин, прищуриваясь. — Не то слово. Оба усмехаются, понимая, что не могут нормально объяснить происходящее ни себе, ни друг другу. Однако вскоре Чонгук срывается и решает нести всё, что пришло в его голову за пару месяцев их совместного проживания. — Чимин, это все дико странно. Проблема в том, что мои чувства и действия настолько неоднозначные, что я и сам не могу объяснить себе, что происходит. Меня просто тянет к тебе и всё. Ночью меня просто потянуло за поцелуем — и это нельзя никак объяснить. Ни сейчас, ни тогда, к сожалению. — Может, ты влюбился? — выдает вдруг чрезмерно уверенную глупость Чимин, тут же округляя глаза от осознания того, какой очевидный бред сорвался сейчас с его губ. Нельзя же спрашивать так напрямую о подобных вещах… Это всё разговор с Тэхёном так на него подействовал! Тем временем Чонгук несколько удивленно и вопросительно разглядывает омегу, который становится как рак красным, и наклоняет голову вбок, глядя прямо в глаза Чимину. — Может и так, — произносит наконец он таким спокойным тоном, что Чимин поражается хладнокровию этого альфы. Видя замешательство младшего, Чон решает успокоить его немного: — Нет, я правда не знаю. Возможно, не пришел пока к этому осознанию. — Я тоже… — тихо тянет Чимин, вздыхая. — А у тебя… есть ко мне чувства? Ну, хоть какие-нибудь, — Чонгук смотрит прямо в лицо омеги и терпеливо ждет вразумительного пояснения. — Или ты из вежливости ответил на мой поцелуй второй раз подряд? — он усмехается, запуская руку в заметно отросшие тёмные волосы. — Так тяжело и странно говорить об этом, — хнычет Чимин. — Я ненавижу подобные разговоры! — Я тоже! — радостно подхватывает Чонгук, и оба смеются, понимая, как глупо они сейчас выглядят. — Ладно, — Чимин прекращает смеяться и говорит серьезно, значительно меняясь в лице. — На самом деле я не знаю, что чувствую. Но к тебе я точно не равнодушен. Меня тоже… тянет. Тянет к своему фиктивному мужу! — Чимин горько усмехается. — Я скучаю, когда тебя долго нет и когда ты весь день проводишь на своей дурацкой работе. Я часто думаю о тебе, а еще хочу проводить больше времени вместе. Мне нравится общаться с тобой, нравится вдвоем пить по вечерам чай, разговаривать на разные темы, обсуждать эти чертовы книги… Я люблю дразнить тебя и видеть твое забавное лицо, — на этом моменте Чимин широко улыбается, вспоминая, как смешно злится альфа. — Также мне очень нравится целоваться с тобой, обниматься… Чувствовать твой запах. Но… я не знаю, как назвать всё это. У меня еще никогда не было ничего похожего в жизни. Мне сложно понять, как это происходит у нормальных людей. — Эй, — Чон хмурится и кладет руку на коленку Чимина. — У «нормальных» — это каких? Разве ты ненормальный? — Не знаю. Возможно. — С чего ты взял? — Понимаешь, у меня никогда не было… — Чимин смущается, опуская взгляд вниз. — У меня никогда не было отношений. И я даже никогда не влюблялся, в то время как мои одноклассники уже сменили сотню партнеров и возлюбленных в подростковом возрасте. Поэтому я начал думать, что со мной может быть что-то не так, — Пак останавливается. Видно, что ему тяжело дается этот непредсказуемый разговор. — Какая глупость, — добродушно усмехается Чонгук, покачивая головой. — Чимин, ты даже не представляешь, насколько это пустяковая ерунда. Такое бывает, что омега в двадцать лет не имел отношений или никогда не влюблялся. Но, черт, ты и не обязан сохнуть по первому встречному. Все люди разные, у каждого свой путь и выбор. Согласись, ведь лучше вовсе не иметь отношений, чем иметь их для галочки, чтобы просто быть как все? И ведь куда лучше быть одному, чем встречаться с кем попало. То, что ты не влюблялся раньше — это сущая мелочь. Тебе всего двадцать. Честно, это ничтожно мало, если сравнить с промежутком жизненного отрезка, который дается нам изначально. Значит, ты берег силы и свое сердце для самого главного. Для… — Чонгук задумывается на пару секунд, — для своего истинного. — Думаешь? — омега заметно сияет, а на его устах отражается мягкая улыбка. — Конечно. Даже не смей загоняться на этот счет. — Спасибо, — омега вздыхает, чувствуя небывалую легкость и умиротворение. — Просто иногда я начинал думать, что со мной что-то не так. Возможно, я вообще ничего не чувствую и никогда не смогу влюбиться. — Ты просто не встретил еще своего человека. — В этом я уже сомневаюсь, — усмехается омега, искоса глядя на Чона. Альфа ловит на себе его взгляд и только сейчас понимает откровенный и однозначно смелый намек, приоткрывая рот, что весьма смешит Пака. — То есть ты официально подтверждаешь, что чувствуешь ко мне что-то? — Думаю, да. Я и сомневался, лишь потому что никогда не влюблялся до этого. Но, кажется… Знаешь, я говорил с другом на эту тему. Он гораздо опытнее меня и хорошо объяснил мне, как люди чувствуют себя, когда испытывают влюбленность. Я сопоставил свое поведение с данным мне описанием и… Наверное, это и вправду то. Чонгук смотрит на омегу пару секунд широко распахнутыми глазами, в которых, Чимину кажется, отражается сейчас весь необъятный мир, а затем произносит: — К сожалению или к счастью, я испытывал влюбленность. И даже не раз. Но… настоящую любовь всей своей жизни я так и не нашел. Однако я представляю, как веду себя, когда начинаю влюбляться. И я могу с уверенностью сказать, что испытываю к тебе нечто бОльшее, чем просто симпатию, уважение, чувство комфорта, интерес и так далее. Подобное можно ощущать к абсолютно любому человеку. Но к тебе я чувствую что-то более романтичное. Я хорошо знаю себя, и мое сердце не врет. Ты нравишься мне, Чимин, — Чонгук заглядывает омеге прямо в глаза и видит, как они становятся очаровательными щелочками, что греет и успокаивает беспокойную душу альфы. — Значит, наши чувства друг к другу… взаимны? — Получается так. — Это… хорошо. Так ведь? — Ну, разумеется. Было бы плохо, если бы один из нас был безответно влюблен. В нашей ситуации возможно только два варианта: либо любовь, либо дружба. Односторонняя любовь в фиктивном браке в каком-то смысле еще хуже ненависти. — Ты прав, — задумчиво произносит омега. — Айщ, просто это так странно. — Что именно? — Что мы, находясь в браке по расчету, сумели влюбиться друг в друга. Знаешь, это выглядит как типичные бульварные романы для пожилых домохозяек. Чонгук, слыша причитание Чимина, начинает громко смеяться. Иногда блондин скажет что-то такое, что буквально доводит Чона до слез. А между тем ситуация и вправду очень уж ироничная. — Мда, помимо прочего мне еще очень нравится твой юмор, — хмыкает альфа, успокаиваясь через некоторое время. — Но я даже не шучу! — Это то и смешно. Они вновь замолкают, переваривая все сказанное сейчас. От обоюдного признания обоим становится значительно легче. Скорее всего, супруги долго носили эти чувства в себе, поэтому только что произошедшее обнародование содержимого их сердец благоприятно сказалось на душе обоих парней. — Кстати, Чонгук… — Чимин тянет осторожно и как бы робко. — Только я бы хотел попросить… Мы можем не торопиться? — В плане? — альфа вопросительно вскидывает свою бровь наверх. — Ну, пусть все идет и развивается своим чередом. Мне до сих пор сложно принять всё то, что я испытываю сейчас, поэтому мне было бы легче, если бы мы… не форсировали события. Так я смогу больше привыкнуть к мысли о том, что происходит между нами, да и тебе, наверное, тоже будет немного легче разобраться в себе. — Без проблем, — Чонгук с боевой готовностью поднимает вверх обе ладони. — Я ни на чем не настаиваю. Понимаю, что это твои первые чувства, поэтому даже не собираюсь как-то давить на тебя или требовать запредельного. Пусть всё действительно идет своим чередом, лично я никуда не тороплюсь. — Спасибо большое, — улыбается Чимин и облегченно выдыхает, радуясь тому, что ему достался самый понимающий и адекватный муж в мире. — А между тем… — Чон усмехается, прикусывая губу, после чего наклоняется к уху Пака и говорит жгучим шепотом: — Мне приятно быть твоей первой влюбленностью.***
Вечером следующего дня к Чонгуку должен был заявиться один многоуважаемый человек и потенциальный бизнес-партнер, с которым Чон никак не мог заключить соглашение (если выражаться культурно). Но если отбросить в сторону всю цензуру, то альфе нужно было срочно встретиться с неприятнейшим, заносчивым господином с невероятно огромным чувством собственной важности и с раздутым донельзя эго. Однако бизнес — дело такое. Здесь нет места личностным отношениям и субъективному восприятию. Все вопросы решают деньги и умение хорошо договариваться. Поэтому хоть Чонгук и не в восторге от своего делового партнера и предстоящего разговора, но в сфере его работы зачастую встречаются люди, с которыми связей иметь хочется меньше всего, но ввиду выгоды их нужно иметь как можно и можно больше. Между тем отношения между компанией Чона и компанией господина Ли складывались весьма напряженными, так как это были буквально две конкурирующие горячие точки, которые сейчас, на удивление многих, должны были стать коллегами и прийти к решающему консенсусу. Почему господин Ли должен был наведаться именно домой к Чону, никто не знает. Нет, конечно, многие деловые лица предпочитали проводить серьезные переговоры, удобно сидя у себя в кресле, в стенах родного уютного дома — и их можно было понять. Однако истинную причину такого решения знал только сам Чонгук, который хотел наиболее «расположить» к себе придирчивого директора, получив хотя бы толику его ценного доверия, встретившись в менее формальной обстановке для обсуждения важнейших деталей их бизнеса. И почему такими важными компаниями владеют такие непробиваемые и до ужаса омерзительные люди? Чонгук нервничает. Не потому что он как-то боится проблемного господина — осознание того, что, находись они в более благоприятных отношениях, то выгоднейшая сделка могла бы быть без труда заключена уже сегодняшним вечером, не давала Чону никакого покоя. Ему бы очень хотелось заполучить согласие генерального директора значимой и важной для них компании, но предвзятое отношение господина Ли ко всему, что дышит и движется, довольно сильно удручает Чонгука, заставляя его злиться и взволнованно потрясывать ногой в ожидании злополучного альфы. В какой-то момент в тяжелую деревянную дверь его кабинета осторожно стучат два коротких раза, после чего Чон громко просит войти. На пороге появляется один из слуг, лица и имени которого Чонгук, конечно, не помнит — весь обслуживающий персонал выглядел для альфы до неприличия одинаково, он не смог бы опознать ни единого человека из своих слуг — все они причесанные, в белых рубашках и черных брюках, с милыми бабочками на шее. Наверное, единственный, кого Чонгук знал в лицо, был мсье Жерар — их повар, но лишь потому что мужчина являлся коренным французом, а оттого имел европейскую внешность, которая хоть как-то выделялась на фоне всех остальных слуг, преимущественно омег. — Господин Чон, Ли Минхо уже находится внизу, — начинает тянуть омега сладким голосом, стараясь обратить на себя внимание хозяина. — Вы можете его принять? — Да. Приведи его поскорее, — отстраненно-задумчиво произносит Чонгук, сцепляя руки в замок и ставя локти на длинный широкий стол цвета венге. — Хорошо, — улыбается омега, обольстительно глядя прямо на Чона, но тот на него даже не смотрит, погруженный в свои путаные мысли. Замечая это, слуга вспыхивает, его щеки покрываются пунцовыми пятнами от обиды и злости, а сам он демонстративно выходит за дверь, впрочем, так и не удостоившись ни капли внимания от хладнокровного хозяина. Через пару минут двери в кабинет вновь отворяются, но на этот раз уже без предварительного вежливого стука, после чего на пороге просторного помещения появляется Ли Минхо — высокий человек лет тридцати пяти, одетый в дорогостоящий английский костюм, который так и свидетельствует о важности его почетного посещения. Но более изысканного одеяния, о надменности и заведомой невозможности договориться, буквально кричит высокомерное лицо Ли, а также блуждающий и как бы скучающий взгляд, лениво разглядывающий всю роскошь особняка своего соперника. — Добрый вечер, — Чон поднимается с места и, натягивая на себя относительно дружелюбную, но трещащую по швам маску, протягивает господину Ли руку. — Добрый, — без особого интереса отвечает на взаимное рукопожатие Ли, без приглашения присаживаясь в кресло напротив стола Чонгука. Он считает, что ему уже и так всё позволено здесь. — Прежде чем мы начнем, хотел бы выразить благодарность за то, что сумели найти для нас время в своем загруженном графике, — со вздохом начинает Чонгук, боясь лопнуть в любой момент от переполняющего его лицемерия и омерзительной лести. Он правда так ненавидит эту гнилую часть своей жалкой работы, но двуличие уже давно является неотъемлемой частью всей светской жизни. — Да. Мой график очень загружен, Вы верно подметили, — говорит альфа, равнодушно кивая в ответ на заявление Чона, — именно поэтому я хотел бы попросить Вас не затягивать, а перейти сразу к делу. У меня мало времени, — тон его голоса звучит настолько отталкивающе надменно, что Чонгук боится, как бы не был слышен агрессивный скрип его зубов, которые он так усиленно сжимает сейчас, дабы не сказать что-то колкое в адрес своего конкурента. — Я понимаю. Хорошо, тогда не будем тянуть. Я бы хотел обсудить договор о сотрудничестве между нашими компаниями… — Вы правда думаете, мне интересно сотрудничать с конторами вроде вашей? — фыркает Ли Минхо, в то время как в глазах Чона мелькает небывалый гнев и жгучее раздражение. Ему вдруг очень хочется сказать, что, исходя из критериев успешности организации, их компания явно выигрывает, если судить хотя бы по количеству текущей прибыли, уровню производительности, результативности и еще многим другим аспектам. Но Чон сдерживается, давя из себя последние капли выдержки и напускного спокойствия. Ли Минхо — главный патологический лжец в сфере недвижимости. Успехи его компании хоть и велики, но сильно преувеличены в его собственной голове, из-за чего тот буквально не видит ничего дальше своего носа, ставя абсолютно каждого человека и каждую организацию значительно ниже себя. И Чонгук как никто другой знает это, а потому еле сдерживается, успокаивая себя лишь одним этим фактом. — Будьте более избирательны в выражениях, господин Ли, — холодно произносит Чонгук, прожигая взглядом своего оппонента. — А между тем, по-моему, очевидно, что договор о сотрудничестве пойдет нашим компаниям лишь на пользу. Разве это не так? Вы же юрист высшей категории и должны понимать все раскрывающиеся этой сделкой возможности. — Я прекрасно понимаю всю выгоду, — резко вспыхивает господин Ли, по всей видимости, оскорбленный тонким намеком на его заметный непрофессионализм. — Но Вы не тот человек, с которым я бы заключал подобную сделку. — Хм, скажите, Вы так часто получаете подобные предложения? Не буду скромничать, но давайте быть честными — наши организации крупнейшие во всем Сеуле, и я уж не говорю про их значимость во всей Корее. Я не собираюсь бить кулаками в грудь, доказывая, кто из нас лучше, но, согласитесь, наше сотрудничество помогло бы нам развить еще большее влияние и определить приоритетные направления. В наших отношениях все было далеко не так гладко, но, позвольте… Отчасти это зарождалось еще до нас и до нашего руководства — наши семьи, если быть точнее, то наши отцы изначально воспринимали друг друга как открытых соперников, не давая ни малейшей возможности этому симбиозу, который в наших реалиях мог бы значительно расширить границы нашей власти, в том числе за пределами Южной Кореи. В свое время нас с Вами просто пришлось перенять традицию вражды наших предков, которые с самого начала настраивали нас друг против друга. Но какой в этом смысл, если, объединив капитал и усилия, мы можем создать небывалую синергию. Неужели Вы не понимаете этого? Глупо отрицать очевидное, когда посты правления и высокопоставленные должности наших отцов были окончательно переданы нам с Вами, что дает шанс нам в несколько тысяч раз увеличить то, что мы получаем сейчас по отдельности. Господин Ли слушает Чонгука молча, наконец не перебивая и не влезая с унизительными фразами после каждого слова. Однако его шея, уши и лицо постепенно покрываются багровыми пятнами, свидетельствующими о том, что альфа в любой момент может выйти из себя. Он остервенело сжимает ручку своего кожаного портфеля, после чего плотно смыкает губы и произносит: — Зачем Вы пытаетесь объяснить мне настолько очевидные вещи? Я еще в состоянии понять, как работает бизнес, поэтому Вам нет нужды разжевывать это мне по несколько раз. Признаться честно, это крайне возмутительно, и я не потерплю к себе подобного отношения. Вы, господин Чон, всегда были хамом. Наглецом, получившим успешный и процветающий бизнес прямо из рук отца — в этом нет ни капли вашей заслуги. К тому же, относительно недавняя реорганизация с Паками… Я так понимаю, это тоже инициатива вашей семьи. Вы только сейчас взялись с головой за посланную вам с неба работу — и это похвально. Однако еще вчера Вы были бессовестным разгильдяем, в то время как я безустанно работал, не давая себе поблажек! И после вашего совсем еще недавнего поведения, Вы искренне надеетесь, что такой человек как я побежит к Вам с распростертыми объятиями?! Это просто смешно. Вы не внушаете ни грамма доверия, чтобы я имел с Вами хоть какие-то связи. Мне нужна уверенность в завтрашнем дне, а не… — договорить господину не удаётся, так как дверь в кабинет внезапно открывается, а на пороге вновь появляется тот же самый слуга-омега, который и привел сюда Ли Минхо. — Извините, господин Чон… Вас срочно требуют вниз, — произносит парнишка как бы извиняющимся тоном, и Чонгук издает тихий рык, прежде чем извиняется перед бизнес-партнером и поспешно удаляется из кабинета, даже не интересуясь, кому он понадобился и почему прямо сейчас. — Что и требовалось доказать! — победоносно восклицает господин Ли, всплескивая руками. — Даже здесь на Вас нельзя положиться! Эти слова летят вдогонку в спину Чонгука, но тот упорно игнорирует едкое замечание и спешит вниз, понимая, что там дело может обстоять гораздо серьезнее на данный момент. Тем временем возмущенный до глубины души Ли Минхо остается одиноко сидеть в кабинете. Однако вскоре он встает и начинает медленно осматривать помещение, награждая паркетный пол своими небольшими сдержанными шажками. Да, кабинет у этого идиота что надо… Да и в целом дом, в котором живет Чон, не идет ни в какое сравнение ни с одним из тех, в которых ранее бывал Ли. Будучи человеком в глубине души очень завистливым, он буквально закипает, глядя на всю ту роскошь, которой совершенно несправедливо, по его мнению, был удостоен Чонгук — мелкий отпрыск своего умнейшего и уважаемого отца, которому просто повезло родиться с золотой ложкой в зубах. Осмотрев огромнейший кабинет, альфа вздыхает, сетуя на то, что ему в свои двадцать семь как бы так «не везло», ну, или везло значительно меньше, чем не заслуживающему всего этого Чону. Ли чертыхается про себя в который раз за этот вечер и направляется к стеклянным полочкам с алкоголем, на которых стоит элитный коньяк, после чего бесцеремонно наливает себе целую рюмку. И пока он залпом выпивает ее, несчастная дверь вновь отворяется, а потому Ли думает, что Чонгук вернулся обратно. Он с легкостью оборачивается, но натыкается на омегу, который, во всяком случае, не относится к прислуге, так как его одежда не является униформой. — Чонгук, ты… — кажется, блондин был уверен, что альфа находится здесь один, но видя, что кабинет пустует, а в углу стоит абсолютно незнакомый альфа, тут же замолкает, произнося потом, впрочем: — Ой, здравствуйте. — Добрый вечер, — медленно тянет мужчина, оценивающим взглядом проходясь по юному парнишке, которому явно становится некомфортно от изучающего взгляда мужчины. — Простите, я случайно зашел. Думал, Чонгук здесь. Я пойду, — говорит омега негромко, после чего уже хочет уйти, но Ли вовремя его останавливает. — Ну, куда Вы? Останьтесь. Господин Чон все равно очень неуважительно отнесся ко мне, заставляя меня его ждать. У Чимина нет никакого желания оставаться один на один с этим неоднозначным альфой, вызывающим лишь чувство безусловного недоверия. К тому же беда заключается еще и в том, что Чимин, окрыленный недавним разговором с Чоном, решает переходить в активное наступление. Ему почему-то хочется показать себя альфе с новой, еще невиданной ранее стороны — более зрелой, открытой и может быть соблазнительной… Омеге еще неловко называть себя «сексуальным», да что он вообще знает об этом? Однако стать более красивым и утонченным ему вполне по силам даже сейчас, поэтому Чимин немного изменяет свой внешний вид: сегодня он красиво накрасился, идеально уложил волосы, стоя с феном и утюжком возле зеркала добрые полтора часа и даже оделся более привлекательно. Обычно он ходил дома в простой одежде, которая максимум была милой и симпатичной, но уж точно никак не могла привлечь взрослого состоятельного мужчину вроде Чонгука. Сегодня же Чимин оделся несколько по-другому: черная водолазка, подчеркивающая его стройное тело, серебристый кулон, висящий прямо на шее, а также хорошо сидящие на нем серые джинсы. Легкий макияж лишь подчеркивает природную красоту омеги, но в то же время придает ему особого шарма и блеска, притягивая к себе голодные взгляды. Завораживающий аромат омеги в сочетании с французскими духами, нехило дурманящими голову, действуют потрясающе, заставляя ноги подкашиваться, а окружающим людям восхищаться. Правда восхищение Чимин рассчитывал вызвать совершенно не у того… — Ли Минхо, очень приятно, — как с цепи срывается альфа и спешно подходит к омеге, целуя его нежную руку с мягкой бархатной кожей. — Пак Чимин. Взаимно, — отвечает на приветствие ничего не понимающий омега, вопросительно глядя на мужчину. — Я возможный бизнес-партнер господина Чона, — поясняет Ли, обворожительно улыбаясь. — А-а, — понятливо тянет омега, тут же нахмурившись. Чонгук еще вчера описывал этого господина как нечто омерзительно-отвратительное, поэтому Чимин был уверен застать перед собой занудного старика с ожирением от собственной жадности, но никак не симпатичного молодого мужчину, который вроде бы даже улыбался ему. В то время как Чон, покрывая неизвестного Чимину господина трехэтажными матами, говорил о его абсолютной неспособности улыбаться и вообще выражать хоть какие-то положительные эмоции. — Чонгук много рассказывал о Вас. Я, кажется, вспомнил, — Чимин мило улыбается, глядя в темные глаза собеседника. — Ох, поверьте, я не так плох, как Вам могли бы меня превознести… — неловко говорит альфа, виновато косясь в сторону, и абсолютно уверенный в том, что Чонгук представил его этому милому омеге в весьма нелестном, а может и дурном свете. — Ну, что Вы! — практически возмущается Чимин. — Я знаю, что Вы трудолюбивый и очень мудрый мужчина, достигший многого в свои годы. Я уже заведомо уважаю Вас. — Правда? — улыбка господина Ли становится настолько широкой, что виднеется ряд белоснежных и ослепительно сверкающих виниров. — Конечно. Впрочем, Вы еще и галантны, — усмехается Чимин, приподнимая брови и сам удивляясь своей откровенной смелости. — Врожденное не отнять, — соглашается Ли и уже хочет продолжить разговор далее, но в кабинет входит Чонгук и, видимо, недовольство настолько явно отображается на лице господина, что Чимин мигом всё понимает, даже не оборачиваясь. — Чонгук! — омега изящно поворачивается лицом к альфе и слабо улыбается, глядя на сведенные брови и напряженный взгляд Чона. — А я смотрю, вы уже познакомились, — совсем невесело протягивает Чонгук, проходя внутрь. Он большими шагами идет к своему законному месту, опускаясь в удобное кресло, и мрачно наблюдает за Чимином и Ли Минхо, который уже буквально не знает, куда деть себя от нахлынувшего вожделения. — Да. Господин Ли очень приятный и представительный молодой человек, — смело отвечает омега, бросая томный взгляд из-под пушистых ресниц на обомлевшего от неожиданных комплиментов альфу. — Благодарю Вас! — срывается с его уст. — Не могу не отметить, что Чимин-щи восхитительный, безумно привлекательный омега, — с упоением тянет господин Ли, на что получает сдержанную и как бы снисходительную улыбку Чимина. — Да, а еще он мой муж, — холодно напоминает Чонгук обоим, прожигая их пристальным взглядом. — Я уже это понял, — вмиг поникает альфа, а уголки его губ бесповоротно опускаются вниз, изображая гримасу какого-то кислого отвращения. — Я наслышан про ваш брак… И уверен, что недавняя реорганизация произошла несомненно в связи с этим событием. — Вас это не касается, — обрывает мужчину Чон. — В любом случае нужно продолжить наш разговор — я, в свою очередь, извиняюсь за небольшую задержку. А тебя, Чимин, попрошу уйти, — Чонгук произносит это так настоятельно, безотрывно глядя в глаза Чимину, что тот сразу же понимает одну простую, но несколько приятную вещь — Чон безумно ревнует и не хочет видеть омегу рядом со своим потенциальным конкурентом, с которым они по плану и должны стать союзниками. — Пожалуйста, Чонгук, позволь мне остаться с вами. К нам не так часто приходят гости, а этот молодой человек определенно заслуживает хоть несколько минут моего почтительного присутствия, — умоляюще просит Чимин, чувствуя, как кровь стынет в жилах. — И вправду, господин Чон. Пусть ваш супруг останется и разбавит наше сугубо деловое общество, — тянет как заколдованный Ли, не отрывая взгляда от очаровательного омеги, уверенно держащего себя и свое неумолимое достоинство. Чон на эти просьбы лишь прикусывает губу, широко расширяя глаза и стискивая зубы до скрежета. Его руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а сам он то бледнеет, то краснеет от охватившей его вмиг злости. Самым гнусным Чонгуку кажется то, что Ли Минхо является тем ещё ходоком — об этом все знают в их узких кругах. Удивительно, как грубый, во многом эгоцентричный и сухой человек перевоплощается в галантного обольстителя, когда в его поле зрения оказываются омеги. Этот факт Чонгука бесит больше всего, он явно не хочет, чтобы Чимин становился его очередной мишенью. — Хорошо. Ты можешь остаться, — еле выдавливает из себя он, пытаясь сохранить хоть каплю рациональности и спокойствия. — Только если господин Ли поможет налить мне бокал вина, — игриво протягивает Чимин, обаятельно улыбаясь. По лицу названного тут же проходит самодовольная ухмылка, после чего он буквально бежит к алкоголю, чтобы выполнить незатейливую просьбу. В это время Чонгук в упор смотрит на Чимина такими глазами, что омеге становится страшно, и он всерьез задумывается не переборщил ли со своим произволом? Однако до конца ему думать не разрешают: Ли тут же появляется возле Пака, подавая ему бокал красного изысканного вина. — Спасибо, — отвечает омега и идет вперед, садясь во второе кресло для посетителей, находящееся напротив стола Чонгука. Ли Минхо садится по правую руку омеги, не спуская с него многозначительного взгляда, в то время как Чимин обольстительно закидывает ногу на ногу и припадает губами к хрустальному бокалу. Чонгук наблюдает за всем этим со стороны и буквально чувствует себя лишним. В его душе сейчас происходит буря эмоций, но он ничем не выдает себя, постепенно успокоившись внешне, но внутри творятся душевные климатические явления: извержение вулкана ревности, беспощадный взрыв ярости и землетрясение привычного спокойствия. Он не понимает, почему омега ведет себя так. Буквально вчера они признались друг другу в обоюдной симпатии и теплых чувствах, а сегодня Чимин, к слову, выглядевший как никогда превосходно, в открытую флиртует прямо перед его носом, да ещё и с самым отрицательным «персонажем» в рабочей сфере Чонгука. Всё это буквально выбивает из-под ног почву, альфу бросает в жар, а воротник рубашки начинает жестоко сдавливать его шею, перекрывая весь воздух. И неважно, что рубашка уже и так расстегнута на первых пуговицах — Чон чувствует, как задыхается от собственной не на шутку разыгравшейся злости и ошпаривающей ревности. — Продолжим, — железно говорит он, глядя куда-то вниз, якобы рассматривая документ, лежавший сейчас на его столе. В реальности же все строчки плывут, сливаясь в непонятное черно-белое пятно, а Чонгука начинает буквально трясти. Но между тем работа сейчас важнее, он не может просто так облажаться перед презрительным господином, полностью растворяясь в сошедших с ума жгучих чувствах. Во время работы, как правило, следует отключать сердце. — Так вот… Я считаю, что заключение сотрудничества нам пойдет только на пользу. Я уже обосновал свою позицию и жду вашего ответного заключения. Вы и сами прекрасно понимаете всю ценность данного предложения, а потому прошу не медлить с принятием решения, господин Ли, — строго произносит Чонгук, сверкая взглядом, полным ненависти. Ситуацию усугубляет еще и то, что названный кидает мимолетный взгляд на Чимина, как бы ища в нем поддержки или же помощи. Тот, однако, равнодушно сидит в удобном кресле и расслабленно потягивает вино. — Мне хотелось бы получить хотя бы несколько дней для раздумий, — выдает Ли Минхо, наконец отрывая взгляд от омеги и возвращаясь к своему недоброжелателю. — Мы обсуждали это с Вами уже не раз, и каждую встречу Вы, простите за терминологию, «сливались» с нашего разговора. Я не собираюсь ждать больше. Скажите четко «да-да» — «нет-нет». Господин Ли опускает взгляд вниз, задумчиво хмурясь, после чего презрительно щурится. Однако в этот момент в разговор встревает Чимин, произнося неожиданное: — Чонгук. Не стоит давить на милого господина. Я думаю, он не настолько глуп и примитивен, что откажется от подобного предложения ввиду каких-то семейных распрей. Мы, слава Богу, не в каменном веке живем! Любой думающий человек согласится заключить договор, ведь это очень выгодно обеим сторонам соглашения. А, как мне известно, господин Ли из числа тех образованных и интеллигентных людей, которые очевидно сделают правильный выбор в таком вопросе. Только жалкий и мелочный руководитель компании не пойдет навстречу из-за личной неприязни, так масштабно подставив этим свой бизнес. Это полнейший непрофессионализм. Господин Ли далеко не дурак, и не поступит подобным образом. Поэтому, будь добр, не дави на него — он несомненно подпишет договор, забыв про личные отношения. Ведь так, господин Ли? — Чимин вдруг метает колкий взгляд в сторону объекта горячего обсуждения. Тот сидит поникший и сгорбившийся. Его лицо вновь становится багровым, а руки судорожно цепляются за край кожаного портфеля, нервно теребя его молнию. Кажется, в голове смущенного господина происходят сейчас разные мысли, так как он молчит целую минуту, которая длится вечность. Однако ни Чимин, ни Чонгук не торопят его более, давая полную свободу действий, а главное — выбора. Наконец, Ли Минхо произносит ледяным и сдержанным тоном: — Я согласен подписать договор. Было глупо приглашать меня ради подобного обсуждения — всё и так запредельно ясно, а сотрудничество принесет лишь двойную выгоду. Лицо Чонгука мгновенно вытягивается, а ручка, которую он то и дело беспокойно прокручивал в своих пальцах, с громким звуком падает на пол, начиная медленно катиться по полу. И только самодовольный смешок Чимина разбавляет эту напряженную атмосферу.***
— А теперь объясни мне, что это было? — первый вопрос, который задает Паку Чон, когда Ли Минхо покидает их дом. Парни по-прежнему находятся в кабинете Чонгука, после того, как теперь уже истинного партнера по бизнесу вежливо уводят из кабинета, и он с позором уезжает на своей иномарке, за которой из окна пристально наблюдает Чон. Он стоит, сцепив руки за спину, и смотрит, как спешно и, возможно, стыдливо покидает территорию их дома господин Ли. Это приносит ему немалое удовольствие, впрочем, как и заключенный, подписанный и скрепленный всеми печатями договор в нескольких экземплярах, что торжественно лежит теперь на столе альфы. Омега так и сидит в кресле все это время, без особого труда опустошив до конца свой бокал. Он молча разглядывает его, иногда крутя посудину невозможной стоимости в своих ловких руках. — Это бизнес, — невинно тянет Чимин, равнодушно пожимая плечами. — На войне все средства хороши, да? — холодно спрашивает Чонгук, так и не отрываясь от окна, за которым уже виднеется поздний декабрьский вечер. — Да. — Нет! — Чонгук вдруг резко разворачивается и, делая пару длинных шагов, оказывается возле омеги. Он смотрит на него с вызовом, а глаза так и пылают еще не закончившимся извержением вулкана ревности. — И это вместо спасибо? — удивленно возмущается Пак, тут же вскакивая на ноги. — Я фактически заключил тебе договор, о котором ты ныл мне последние два дня! И всё, что я сейчас получаю — это какую-то неясную злость в свою сторону?! Чонгук смотрит широко распахнутыми глазами в лицо омеги, которое краснеет от притока искреннего негодования и обидной досады, после чего вздыхает и, запрокидывая голову вверх, произносит: — Ты буквально передо мной флиртовал с человеком, которого я на дух не переношу. — И что? Это же была всего лишь игра! Думаю, ты и сам прекрасно это понимаешь. Когда я впервые увидел его, то сразу понял, что он из тех альф, которые… жаждут омег. В плохом смысле, — немного погодя, добавляет Чимин. — Да, и поэтому ты решил, что он обязательно должен жаждать тебя?! — Ради твоего же блага, придурок! — вдруг срывается с языка Чимина, и он испуганно замолкает, ожидая дальнейшей реакции альфы. — Не спорю, — хмыкает Чон. — Но ты даже не представляешь, каково мне стоило вместо этого договора не поставить печать своим кулаком на его самодовольной роже. Ты вел себя… нехорошо, — Чонгук не знает, какое подобрать слово, чтобы выразить те неприятнейшие эмоции, которые ему довелось испытать, пока Чимин так открыто флиртовал с потенциальным конкурентом и вообще человеком, который не заслуживает ни грамма внимания от такого омеги как Пак. — Я вел себя так, чтобы этот двуличный урод подписал договор, о котором я ни малейшего понятия не имею! Я даже не знаю, о чем он, но я сделал это ради тебя! Потому что как бы грустно и глупо это сейчас не звучало, но в большинстве своем омеги — всего лишь наживка для альф вроде него. И я понимаю это — так уж устроено наше общество. Однако если я не могу в корне изменить то, что складывалось многие годы и даже тысячелетия, то я хотя бы буду пользоваться своей половой принадлежностью в корыстных целях! Раз уж в мире еще полно дебилов как этот господин Ли. И я думал, ты скажешь мне спасибо, а не будешь ревновать… к каждому ничего не значащему для меня столбу, — Чимин заканчивает и обиженно отворачивается. Он чувствует себя сейчас таким уязвленным — сердце пылает, в ушах звенит, а губы непроизвольно кривятся в задетую до глубину души линию. Чонгук, стоя позади него, переваривает сказанное омегой пару секунд, а затем сокрушенно качает головой и вздыхает. — Черт, Чимин… — его голос звучит более спокойно, чем несколько минут ранее, поэтому омега навостряет слух в надежде услышать какие-то утешающие слова и разумные объяснения. — Я просто… не ожидал от тебя таких смелых действий в его сторону. — По-твоему, я даже не способен элементарно обворожить альфу? — Нет. Это ты как раз-таки в состоянии сделать, я даже не сомневаюсь, особенно после сегодняшнего. Просто когда я начал понимать, что всё это делается специально, мне стало немного… обидно? Что ты можешь быть таким с ним, а не со мной. Я никогда не видел твою противоположную сторону, поэтому не думал лицезреть её сегодня, на деловой встрече, да еще и с человеком, который мне неприятен. Ты всегда был другим со мной — более мягким, милым и робким. Но сегодня ты превратился в тех самых омег, которые сражают наповал своим дерзким флиртом и уверенностью в себе. Я просто не понял этого момента, а оттого напридумывал себе невесть что… Я поэтому удивился и… разозлился. У меня есть один большой недостаток — я очень ревнив, и все близкие люди прекрасно знают эту, на мой взгляд, не самую лучшую черту моего характера. Я очень по собственнически отношусь даже к своим вещам, деньгам, что уж говорить о человеке, который мне нравится. Наверное, сейчас мне просто сорвало крышу. Прости, — Чонгук вздыхает и аккуратно разворачивает к себе за плечи Чимина, заглядывая тому прямо в глаза. На лице омеги все еще виднеются следы обиды и огорчения, однако его взгляд становится значительно мягче. — Ладно, возможно, ты прав. Я понимаю, что не демонстрировал тебе все свои многогранные стороны, поэтому тебе тяжело было смотреть на весь этот цирк. Но не думай, что я готов открыться для какого-то идиота, но не готов сделать этого для тебя. Просто… этого господина я больше практически не увижу, поэтому мне без разницы, каким развязным он запомнит меня. А к тебе я испытываю настоящие чувства, и твоя реакция очень важна для меня. Поэтому я не решался показывать тебе другую составляющую своего характера, боясь того, как ты можешь воспринять это. Однако теперь, после наших взаимных признаний, я хочу сделать это. И мне не стоило вести себя так, хотя бы без заведомого предупреждения. В следующий раз я обсужу с тобой этот вопрос. — Надеюсь, следующего раза не будет, так как партнер-придурок в Сеуле у нас пока что только один, — усмехается Чон, с удовольствием вспоминая забавное выражение лица Ли Минхо, покрытое отпечатками внутреннего гнева. — Значит, у тебя больше не будет повода ревновать. Такая сильная ревность не приведет ни к чему хорошему, с этим нужно работать. Но сейчас главное, что договор невероятной и неизвестной мне важности подписан, а, следовательно, ты получил выгоду в двойном размере! — Чимин мило улыбается, кладя руки на талию Чону и слегка притягивая его к себе. — В тройном, — усмехается Чон, с дерзким чувством несомненного выигрыша смотря на омегу. — Почему в тройном? — Ну, как минимум, потому что Ли Минхо не может сделать вот так, — Чон легко притягивает к себе Чимина вплотную и нежно прикасается своими губами к влажным и мягким губам супруга. Тот, наконец сообразив, что сейчас происходит, закидывает руки на плечи альфы и отвечает на поцелуй, постепенно углубляя его. Они впервые ловят настолько умиротворенную и в некотором смысле примирительную атмосферу и как никогда наслаждаются этим моментом. Супруги целуются абсолютно спокойно, никто из них не удивляется, не думает, что это неправильно и не паникует, чем объяснить свой внезапный порыв накопившихся чувств. Парни ощущают тихое спокойствие и невероятный комфорт от этого поцелуя, так как наконец-то все потаенные мысли и чувства раскрыты, а между ними царит истинная гармония. В этот нежный и одновременно горячий момент оба понимают, насколько важным этапом было их волнительное признание друг другу во взаимных и искренних чувствах.