Milk-White

Сумерки... Холодный полумрак. Утро или вечер? Да нет, наверное, все-таки утро. Снова чья-то рука... Ладонь с длинными тонкими пальцами, чуть согнутыми на краешке покрывала. Теру успел несколько раз моргнуть и сделать пару глубоких вдохов прежде, чем понял, что эта рука – его собственная, левая, с мозолями на подушечках пальцев, так давно и хорошо изученная и истерзанная многочасовыми репетициями. А он сам лежит на животе на диване в гостиной. Тумана не то, чтобы не было совсем... Он был, но он был настолько ненавязчивым, что Теру даже не сразу осознал, что это не просто полупрозрачная пелена перед глазами, которая появляется, когда просыпаешься. И это ему не понравилось. Катастрофически не хотелось привыкать к этому странному чувству... Теру несколько раз сжал и разжал пальцы, словно хотел убедиться, что эта рука действительно все еще принадлежит ему, слушается его. Мысли в голове отсутствовали напрочь. Словно кусок киноленты, повествующий о последних нескольких часах его жизни, аккуратно вырезали ножницами. Остались лишь какие-то жалкие зарисовки на задворках сознания. Золотистый виски и звенящие кубики льда, кулон на груди у Джина, его покорно закрытые глаза, «Ягуар», мотель, Ю-сан... Ю-сан?.. Откуда-то потянуло сквозняком. Теру понял, что лежит почему-то поверх покрывала, а не под ним. Не хотелось даже лишний раз шевельнуться, но по спине предательски побежали мурашки, и пришлось приподняться на локте, чтобы укрыться покрывалом... Джин-чан? Почему он тоже здесь? ...Джин-чан?! Он лежал рядом, свернувшись калачиком под покрывалом. Золотистая прядь волос упала на лицо, чуть шевелило ее сонное размеренное дыхание... Зарисовки множились, складываясь в ключевые моменты, восстанавливая вырезанный кусок киноленты. «Так вот оно что...» Оставаться на диване Теру больше не хотелось. Он вяло сел, подобрал валяющиеся на полу джинсы, надел их, бездумно уставился, забывая моргать, на стаканы на столе. Он напивался всего несколько раз в жизни, и каждый раз это заканчивалось какой-нибудь передрягой. «Было и хуже», - Теру попытался улыбнуться, но губы плохо слушались. Что-то противное и горькое, похожее на чувство вины, засело за ребрами, и какой-то один эпизод никак не хотел подсоединяться к восстановленному фрагменту... -Доброе утро... – теплая ладонь легла на плечо. Теру показалось, что еще чуть-чуть, и его сейчас обнимут, и он поспешно отодвинулся на край дивана к валику. -Доброе, - пробурчал он, исподлобья глядя на Джина, который как ни в чем не бывало сидел на диване, подвернув под себя ноги, и по-кошачьи щурил глаза. – Я надеюсь, ты понимаешь, что все это было... чем-то вроде случайности? -Случайности?.. – сонно повторил Джин. -Именно. Я, конечно, тебе безмерно благодарен за заботу и за ужин, и если бы не ты я, возможно, до сих пор бы лежал в отключке, но виски и все это... По-моему, это уже было слишком. Мы знакомы всего полгода! – Теру замолчал, поймав себя на мысли, что сам не знает, много это или мало. - И вообще я не гей, - добавил он уже менее уверенно. -Н-но... А как же Кагеяма-сан? – глаза Джина блекло сверкнули из-под опущенных ресниц. -Ю-сан?.. Подожди! Откуда ты знаешь?! Джин пожал плечами. «Если ты не скажешь правду, я придушу тебя прямо здесь», - проскрежетал зубами Теру куда-то внутрь себя. -Хизаки рассказал, - вокалист почти виновато опустил голову. Светлая челка упала на лоб, скрывая лицо... Что-то внутри Теру оборвалось, и разлилась эта непонятная затаившаяся в сердце горечь. «Точно! Хизаки-сан! Черт бы меня побрал...» -А вы с ним стали действительно близки, раз он рассказывает тебе такие вещи... Ты с ним спал? – последняя фраза вырвалась сама собой. Теру не был уверен, что хочет знать ответ. Тем более ему казалось, что он его и так знает... Джин молча покивал. Теру почувствовал, как в нем закипает, обжигая, поднимаясь к самому горлу, злость, граничащая с ненавистью. Не к Джину. К самому себе. -Так какого черта ты делал это со мной?! Ты хоть понимаешь, чего мне стоило вытащить его из того болота, в котором он завяз после разрыва с Камиджо?! Черт, да почему все, все кому он доверяется, оказываются такими ублюдками?! Чем он это заслужил?! Джин сидел на диване, окруженный волнами смятого покрывала, положив руки на колени, и спокойно наблюдал за обрушившейся на него истерикой. В кошачьих темных глазах застыл туман... и это раздражало Теру еще больше. Он повелся... Повелся на эти глаза без бликов, на нежные миниатюрные руки, на голос, который может петь их с Хизаки песни, а может шептать сладкие ожидаемые слова... Гитарист думал, что Джин сейчас встанет, накинет куртку и уйдет, не сказав ни слова. Как часто делал это Камиджо, когда Теру случайно заставал его в студии с Хизаки, вернувшись за забытым телефоном! Но вокалист придвинулся ближе, задев бедром колено Теру, и осторожно привлек его к себе, запустив руку в волосы, которые в полумраке отливали лунным серебром. Туман снова плотным облаком окружил гитариста, потоком хлынул в рассудок, как только щека коснулась прохладного и чуть влажного плеча. Теру выдохнул и закрыл глаза. Гнев постепенно отступал. Виной ли всему туман? Темнота? Теплые маленькие ладони на спине? Гитарист осторожно поднял руку и коснулся подушечками пальцев обнаженной спины Джина. Еще одно движение и пара секунд – и можно будет утонуть в сладком, молочно-белом облаке то ли воспоминаний, то ли чего-то еще... Сладковатый запах, сиреневые лепестки, рыжие лучи закатного солнца... Хизаки. Юичи. -Прости, - Теру опустил руку и отодвинулся от Джина так, чтобы не касаться его коленом. – Я так не могу. -Не можешь что? -Ну, я надеюсь, что ты все-таки не нашел в моем лице бесплатную шлюху, а делал все это, потому что... ну... -Потому что хочу быть с тобой? – перебил Джин, глядя на гитариста в упор. – В общем, так оно и есть... Я не особенно рассчитывал, правда. С самого начала было заметно, что тебя что-то гложет, и так просто к тебе не подступишься. Наверное, это меня и зацепило, - наглая улыбка неуловимо превратилась в смущенную. – Это теперь я знаю, в чем дело... Кроме того... – вокалист запнулся, словно пожалел, что начал об этом. – Кроме того ты сейчас несколько раз назвал имя «Ю-сан»... Теру вздохнул. Значит, он все-таки не сдержался и сказал это вслух. Или, скорее всего, простонал... -Прости, - повторил он. -Я все-таки не могу понять... Ты говоришь так потому, что не можешь забыть Кагеяма-сан... Или ты ревнуешь Хизаки? -Ты вокалист, не поймешь, - небрежно бросил Теру. С некоторых пор он не очень-то жаловал вокалистов. Когда-то давно Каору распустил Aikaryu. Джука в один прекрасный день куда-то пропал, а о Камиджо вообще вспоминать не хотелось. Почувствовав на себе недоумевающий взгляд Джина, Теру продолжил: - Очень многого словами не скажешь, и даже не нарисуешь. А когда играешь на гитаре, слышно все. Даже если это давно заученная наизусть мелодия. Когда мы играем вместе – я и Хизаки-сан – мы становимся одним целым. Его боль – это моя боль. Это как если тебе засадят пулю в грудь... Ребра ломаются, кровь булькает в горле, вместо крика получается какой-то несуразный хрип. Разница лишь в том, что играя на гитаре, ты не умрешь, и даже сознание не потеряешь. И будешь чувствовать одно и то же, пока он играет с тобой. Джин слушал, в упор глядя на Теру своими кошачьими глазами без бликов и теребя краешек покрывала. «Сейчас возьмет ручку и запишет, - пронеслось в голове у гитариста, - а потом переделает в текст песни...» -Ты его любишь? Теру слабо улыбнулся. Он ожидал этого вопроса. -Не такой любовью, которая нужна ему, Джин-чан. Ему нужен кто-то, кто любил бы его так, как... «Как я когда-то любил Ю-сан...» -...как? -Так, как он этого хочет. Несмотря на то, что он весь из себя такой лидер, он же сущий ребенок за пределами студии! -Я знаю, - Джин смущенно опустил глаза. Теру прикусил нижнюю губу. Ему ужасно не хотелось этого говорить, но это был лучший пример... -Так, как его любил Камиджо, - произнес он наконец, глядя, как где-то там, между темными силуэтами домов зарождается рыжий летний рассвет. Первый рассвет следующих бесконечно длинных туманных суток. -Камиджо... – упавшим голосом повторил Джин. – Ты теперь хочешь сделать меня его заменой и здесь тоже? -А ты о чем думал, когда полез к Хизаки в постель? -О том, что он хочет этого. И ждет этого от меня. -Тогда я боюсь даже представить, что подтолкнуло тебя заняться сексом со мной... -То, что этого хотел я. Слова, произнесенные так тихо, но так твердо, отзвенели в воздухе и осели где-то в глубине сознания Теру. За окном становилось все светлее. Горящий светильник над диваном постепенно терял всякий смысл. Точно так же, как теряло смысл все, что произошло этой ночью... -Джин-чан... я не собираюсь отказываться от своих слов. -Я знаю, Теру-сан. -И прекрати уже называть меня на «-сан»! Раздражает. Джин рассмеялся. Он смеялся точно так же, как когда во время эфиров ему задавали каверзный вопрос. Смеялся, чтобы потянуть время. Чтобы в очередной раз покрасоваться перед видеокамерами своей безупречной немного хищной улыбкой. -Хорошо, Теру. Первые лучи солнца осторожно закрались в гостиную. На стенах появились резкие темные тени. На оставленных на столе стаканах с недопитым виски – ослепительные блики. Лишь глаза Джина словно застыли во времени, оставаясь в туманных и влажных городских сумерках... -Ну, я пойду, - встрепенулся вокалист и потянулся за футболкой. – Скоро уже электрички начнут ходить... Теру погасил светильник. -Да, конечно. Встретимся в студии? -Никакой студии! Завтра истекают твои три дня – вот завтра и придешь. Гитарист улыбнулся. Именно сейчас Джин не был похож ни на Камиджо, ни на Юичи. Больше всего он был похож на него самого, на Теру. Пытался казаться серьезным, сдерживая улыбку. Пытался казаться жестким, скрывая за холодным тоном заботу и нежность... «А с Хизаки ты сможешь быть таким же?..» -Ты, конечно, сам разбирайся. Я ни в коем случае не хочу насильно заставлять тебя быть с Хизаки или что-то вроде этого... Но если Хизаки будет плакать из-за тебя... я ведь точно это почувствую... Я не знаю, что я с тобой сделаю. Ты меня понял, Джин-чан? Они уже стояли в прихожей. Метнулись в воздухе рукава легкой кожаной куртки. -Да, - так коротко и просто. И ни капли страха и дрожи в голосе. - До завтра? -До завтра. Дверь хлопнула, оставив Теру одного посреди пустой тихой квартиры, босиком, в одних джинсах. В гостиной все еще оставались следы воспоминаний о прошедшей ночи, но солнце, поднимаясь выше, стирало их, оставляя на их местах обычные вещи... Стаканы с виски на столе. Смятое покрывало. Терпкий пряный запах с еле различимыми цветочно-сладковатыми нотками. Остатки рваных клочьев тумана. Теру распахнул окно, чтобы прогнать их прочь. Гостиная наполнилась дрожащим шумом – город просыпался... Сколько раз город успел заснуть и проснуться втихаря, без участия Теру, скрываясь от него одного густой молочно-белой пеленой? Постояв около открытого окна и подождав, пока белесая дымка сойдет на нет, гитарист вернулся к столу. Взял один из стаканов с остатками виски. Отпил. Поморщился. «И все-таки как они пьют эту гадость?..» На часах – без чего-то шесть. Теру подобрал валяющийся на полу телефон – и когда он успел выпасть из кармана? – провел пальцем по царапине на экране. «Надо бы поменять переднюю панель... Но это потом. Позже. Не раньше релиза... Интересно, Масаши уже не спит или еще не спит? Или все-таки спит?..» -Теру?.. – хриплый заспанный голос в трубке. – Ты с дуба рухнул? Ты на часы смотрел?! Мы, между прочим, в отличие от некоторых, вчера херачили до половины третьего, мне вставать через два с половиной часа! Гитарист улыбнулся и смущенно потупил глаза. Да... Мир вокруг него вращался с совсем другой скоростью. -Прости, прости, прости! – он даже поклонился несколько раз, как будто Масаши был здесь, в гостиной – сидел на стуле, на спинке которого небрежно повисла клетчатая рубашка. – Слушай, ну если уж ты все-таки взял трубку... -Давай быстрее, я сейчас снова засну! -Давай я встречу тебя сегодня после репетиции? Пойдем куда-нибудь... Мне надо поговорить, иначе я взорвусь, наверное... -Это все потому, что кто-то слишком много спит... -Ну, так договорились? Я позвоню! -Иди к черту... -До встречи! Теру нажал на кнопку сброса, опустился на диван и натянул покрывало до самого носа. Цветочный аромат – как в том саду, залитом солнцем. Фиолетовые лепестки – как сказочное сценическое оперение Юичи, которое превращало его в неповторимого Жасмин Ю... Тем летом, когда Versailles сделали паузу, Теру было отчаянно нечего делать. Играть ни гитаре не хотелось – какая-то тонкая, но прочная ниточка, похожая на чувство вины, тянула изнутри и не давала это делать. Поэтому Теру посвятил себя дизайну целиком и полностью. Каким-то невероятным образом он умудрился сломать два графических планшета, причем оба смахнул локтем со стола, когда бросался к звонящему телефону. Он ждал звонка от Юичи. Сам Теру не позвонил ни разу. Ю-сан мог быть в поликлинике, у родителей или просто спать, и беспокоить его Теру не хотелось. Безусловно, он волновался. Волновался так, что все тело словно покрывалось крохотными противными иголочками, прорастающими внутрь. Но между тем ни капли не сомневался, что рано или поздно Юичи позвонит и скажет: «Со мной все отлично! Не стоило так волноваться. Когда репетиция? Я так давно не держал в руках бас...» И только это не давало ему сойти с ума... И Юичи позвонил – на исходе июля вязкое летнее марево прорезал телефонный звонок. Только он не говорил ни о репетициях, ни о своем самочувствии. Немного помявшись, он предложил встретиться. На этот раз никакого «вырваться за рамки» не было. Или, может быть, сначала не было... Теру и Юичи просто бродили по городу, так, словно делали то же самое вчера, неделю назад, месяц назад... Огибая дома, задерживаясь на пешеходных переходах, останавливаясь у витрин магазинов – чаще всего, конечно, музыкальных. Болтая о чепухе, иногда сталкиваясь ладонями, но ни в коем случае не держась за руки... Пока не наткнулись на этот старый полузаброшенный парк с магнолиями. Хотя спустя время Теру все больше склонялся к тому, что ничего, что связано с Жасмин Ю, не могло быть случайностью. А значит не было никакого «наткнулись». Юичи с самого начала вел Теру туда, петляя между домами и стоя на светофорах. Теру думал, что хорошо знает тот район, однако сад словно возник из ниоткуда. Пара импровизированных поворотов – и вот они оба уже где-то в другой реальности, залитой золотистыми косыми лучами солнца. Реальности, где в воздухе стоит тонкий цветочный аромат, и кружатся фиолетовые лепестки. -Потрясающе... – выдохнул Теру. – Ты бы хоть предупредил, что мы идем в такое место, я бы цветные карандаши взял... Юичи пожал плечами. -Я сам не знал. Один я редко натыкаюсь на подобные места. Зато с тобой – постоянно. Какой сладкой и ожидаемой ложью были эти слова! Но Теру слишком сильно хотелось в них поверить... Пройдя еще немного, они опустились на обшарпанную скамейку, которая когда-то, наверное, была белоснежной. У Теру голова слегка кружилась от цветочного дурмана. Запах, словно материализуясь, белесой дымкой стоял перед глазами. -Когда ты вернешься? – гитарист давно хотел задать этот вопрос. Далеко не с начала прогулки... – Что с тобой вообще такое? -Кто знает... – видимо, это было ответом на оба вопроса одновременно. - Я, если честно, сам не очень понимаю. Но это бесит! – Юичи рассмеялся. – Хочешь играть на басу – и не можешь. За рулем тоже долго быть не получается... -Анемия? -Ну, что-то типа того. Какая разница? За рамки уже все равно не вырвешься. Юичи лег на скамейку, положив голову Теру на колени. Фиолетовые лепестки путались в его волосах, в глазах сквозил туманный загадочный взгляд Жасмин Ю... Но Теру было все равно. Он любил их обоих. -А оно тебе надо? -Что? -Куда-то вырываться... Куда-то вечно убегать, уезжать. Я к тому, что... ну, внутри этих рамок тоже неплохо. «Здесь есть я», - чуть не вырвалось у Теру. -Я, наверное, просто привык, - смущенно улыбнулся Юичи улыбкой Жасмин. – Прости... -За что? С еле слышным перешептыванием срывались лепестки с цветов. Ни Жасмин, ни Юичи не собирались отвечать. Теру осторожно смахивал лепестки с его волос, и что-то в нем разрывалось на части... Только спустя несколько дней он понял, за что... «Ты знал, Ю-сан, правда? Уже тогда знал... знал, что вырвешься за рамки и больше никогда не вернешься...»