Milk-White

-Это место не очень похоже на то, куда люди приходят для деловых встреч, - усмехнулся Теру, глядя, как улыбчивая девушка-официантка в строгой черно-белой униформе и задорным хвостиком на макушке разливает по бокалам красное вино. Теру все еще не питал нежных чувств к алкоголю, но против бокала красного вина в компании Масаши ничего не имел. Правда, он рассчитывал, что их убежищем на этот вечер станет какая-нибудь тихая уютная кофейня с легким джазом, струящимся между столиками, с приглушенным освещением – они бы непременно выбрали самый темный уголок, и там Теру поведал бы обо всем, что грызло его с тех самых пор... Но басист считал иначе. И теперь они сидели на балконе какого-то шикарного ресторана – в такие места обычно водят любимых девушек, чтобы предложить руку и сердце. Прямо под ними раскинулся огромный, блестящий, переливающийся огнями неоновой рекламы Токио, вокруг мило ворковали изящно одетые парочки, иногда со стороны столиков побольше доносились вспышки аккуратного сдержанного смеха. Теру опустил глаза на свои потрепанные джинсы и кроссовки. -Ты бы хоть предупредил, я бы оделся поприличнее... -Брось! Кому какое дело? -Ну все равно... обязательно было идти в такое место? -Считай, что я решил тебя побаловать, - Масаши улыбался и хмурился одновременно. Это придавало его лицу выражение решительное и в то же время детское, мальчишечье. – И потом, ты сегодня решил меня разбудить. А я решил выбрать место, куда мы пойдем. Так что все по-честному! -Как скажешь, - улыбнулся Теру. Они молча чокнулись. Звон бокалов показался обоим каким-то неестественно продолжительным, словно мир вокруг них начал вращаться чуть медленнее. -Так о чем ты хотел поговорить? Теру покрутил бокал в руках, любуясь насыщенным пурпурным цветом вина. -Как Хизаки-сан поживает? Он мне даже не позвонил ни разу за эти три дня. Совсем на него не похоже... -Пффф, - фыркнул Масаши. – Хочешь сказать, я тебя за этим сюда привел? Мог бы взять и позвонить ему сам. Или гордость не позволяет? Или боишься? – добавил он, ухмыльнувшись. -Да подожди ты. Просто за этот день... за эти дни произошло кое-что. В общем... – у Теру во рту пересохло, пока тот пытался подобрать слова. Он точно знал, что ни за что не расскажет Масаши о том, что произошло между ним и Джином. Но о странном послевкусии и волнении, жутком волнении, волнении до дрожи он молчать не мог. – Короче, это могло не лучшим образом повлиять на Хизаки, - нашелся, наконец, Теру. – И ввиду некоторых обстоятельств я не могу спросить у него сам. Поэтому спрашиваю у тебя. Некоторое время Масаши смотрел на него в упор, словно пытаясь высмотреть недосказанное где-то за почти черной радужной оболочкой глаз гитариста... -Теру, я тебя обожаю. «Кое-что», «ввиду некоторых обстоятельств»... Любой другой на моем месте тебя бы послал далеко и надолго. -Ну, ты-то не пошлешь, - лучезарно улыбнулся гитарист. – Поэтому я тебя и спрашиваю... И вообще не будь таким строгим! Говорил, что хочешь меня побаловать, а сам морали читаешь. -Да нормально все с ним. Ходят с Джин-чаном, шушукаются, хихикают, кажется, пишут слова для новой песни вместе... Только авторство, конечно, Хизаки-сан присвоит себе. Теру почувствовал, как железные тиски, сжимающие горло, беззвучно растворились. Вместе с ними исчезли и последние обрывки тумана перед глазами. Теперь он видел Токио, яркий сверкающий, уходящий куда-то за изгиб горизонта... -Ну, что ж... Такова печальная участь Музы. Басист и гитарист еще какое-то время помолчали, глядя на бегущие огни магистрали внизу. Хаотично, но вместе с тем деликатно постукивали приборы. Искренне, но вместе с тем осторожно смеялась девушка за соседним столиком. -Ты... ты думаешь, между ними что-то есть? – медленно произнес Масаши, не оборачиваясь. Он не хотел задавать этот вопрос – уж слишком это все напоминало светский диалог двух сплетниц. Но он тоже волновался за их лидера. Их маленького хрупкого лидера. -Пока еще рано говорить об этом... Но я думаю, что все еще впереди. И вполне может быть. Во всяком случае, мне хотелось бы, чтобы было. Басист усмехнулся. -Чтобы Джин-чан заменил Камиджо сразу во всех ипостасях? Тогда он должен еще и периодически чморить тебя. -Да ну тебя, - отмахнулся Теру и легонько пнул Масаши под столом. – Я не об этом. -Да вот как-то так получается, что о том самом. -Нет. Джин-чан совсем другой. Ты забыл Камиджо, что ли? Они оба на протяжении всего срока работы в Versailles (хотя у Теру этот срок был вдвое больше) ощущали, что Камиджо всегда было чересчур много. Где бы он ни появлялся, он заполонял собой все пространство, вытесняя из него всех остальных и незримо провозглашая себя царем и богом. И в этом не было ничего раздражающего или противоречивого. Напротив, это было очень естественно. Наверное, Камиджо и в детстве был таким, просто с возрастом научился управлять этим своим странным качеством. Джин действительно являл собой чуть ли не полную его противоположность. Резкое, несуразное появление в студии и в жизни команды инструменталистов Versailles, туманный взгляд, молчаливая покорность, перемешанная с жесткостью, дерзкая, но вместе с тем меланхоличная улыбка... -Знаешь... – Теру опустил глаза. – Если Джин-чан и похож на кого-то, то это... «Ю-сан!» -Кто? – Масаши склонил голову набок, постукивая ногтями по ножке бокала. -Неважно. В общем, точно не Камиджо. -Теру, ты меня бесишь, - ласково улыбнулся Масаши. Теру скрестил ноги под столом. Вся эта странная обстановка совсем не располагала к откровенным разговорам. Эта навязчивая мысль стучала в виски и не давала сформулировать ни одну мысль, а они как никогда нуждались в витиеватых формулировках... -Масаши... пойдем отсюда, а? Может, где-нибудь в другом месте я буду бесить тебя чуточку меньше. Расплатившись (Теру настоял, чтобы счет они поделили на двоих), басист и гитарист вышли в звенящие городские сумерки, которые плавно и незаметно перетекали в ночь. По шумной улице сновали такси, подбирая запоздалых служащих и засидевшихся в ресторанах гуляк. Кто-то кого-то звал, кто-то сердито разговаривал по телефону, кто-то истерично громко смеялся. У светофора уже курили, стреляя по сторонам размалеванными глазками, ночные бабочки. Заметив их на другой стороне улицы, Теру огляделся в поисках какой-нибудь спасительной подворотни, где этот враждебный переливающийся мир, за которым ему больше нравилось наблюдать сверху, сменится другим – спокойным, темным, бесшумным. Масаши и Теру шли молча, пока не вышли к набережной возле парка развлечений. Парк уже давно был закрыт, свет почти нигде не горел. Оставалась только подсветка над тремя автоматами с напитками, и еще в каком-то крохотном магазинчике, который оказался закрыт. Теру купил в автомате две банки с теплым кофе. Засовывая монетки в щель, он вдруг подумал о том, что никогда не покупал одну банку. Всегда – две или больше. Для себя и для Масаши, как сейчас. Для себя и для Хизаки. Для себя, для Хизаки и для Джина – в последнее время они часто работали втроем. Для себя и Ю-сан... «Хотя Ю-сан, кажется, чаще покупал кофе на вынос в картонных стаканчиках», - вспомнил Теру и улыбнулся. -Ты чего так улыбаешься? – усмехнулся Масаши, забирая свою банку с кофе. -Ничего. Просто вспомнил кое-что... -Снова «кое-что». Честное слово, я уже почти жалею, что согласился пойти с тобой! Огни моста и высотных зданий на другом берегу плавно покачивались в волнах реки. Глядя на эти красные, желтые, голубые блики, которые то ломались, то вновь собирались в единое целое, Теру дал торжественное обещание самому себе, что когда-нибудь он обязательно расскажет Масаши о том, что значили все эти «кое-что» и «некоторые обстоятельства». Когда-нибудь, возможно, что очень скоро... Но не сейчас. -Как ощущения перед релизом? – Теру решил, что правильнее всего будет сейчас зайти с другого конца. – Держишься еще пока? -Ага, вопреки всему, - саркастически ухмыльнулся Масаши. – Я ведь мог бы сейчас спать, между прочим. -Я тебя не заставлял никуда идти. Мог бы и отказаться. -Да ладно тебе, - басист потрепал Теру по волосам, и тот в очередной раз поразился размеру его ладоней. – На самом деле мне кажется, что сейчас стало как-то комфортнее, чем с Камиджо. Возможно, конечно, Джин-чан в скором времени войдет во вкус и начнет так же истерить... Но пока что все хорошо, разве не так? -Думаю, не начнет. Не похожи они... Даже голос. Для голоса Камиджо у меня не получалось писать лирику, сколько я ни пытался. Хизаки – вот кто чувствовал его идеально. А я – нет. Зато теперь, когда я решил попробовать, представляя голос Джин-чана, у меня получилось. И, наверное, неплохо... -Ты о «forever with you»? -Ну, да... – Теру сделал большой глоток из банки. – Черт, и я все еще так смущаюсь!.. Не представляю, что со мной будет, когда мы будем играть ее на сцене... «И когда Джин-чан будет петь ее... Ведь после всего этого он точно знает, для кого была эта песня...» Теру почувствовал, что краснеет, и тряхнул головой, пряча лицо за черно-белыми волосами. Но Масаши, кажется, даже не заметил. Он почти все время смотрел на далекий переливающийся мост - как тот странный шумный мир, который они оставили где-то далеко... -Кстати, давно хотел спросить. Это ведь о какой-то девушке, так? Не думаю, что ты бы написал такие слова просто так, обращаясь к кому-то абстрактному. Так только Хизаки может. Ну, и Камиджо. -Это было давно... – Теру не поднимал головы. – Эта песня – просто воспоминания... «Воспоминания, которые, как оказалось, пробудил именно Джин-чан! Джин со своей молочно-белой дымкой, фиолетовым покрывалом, цветочным запахом на воротничке кофты. Почему я раньше этого не понял?!» Теру показалось, что еще немного, и он заплачет. В глазах стало горячо-горячо, а по телу пробежал предательский озноб... Слишком яркими были все картины, все образы, которые он представлял себе, записывая свой первый за долгое время текст песни. Слишком рьяно он пытался вырвать их из начинавших тускнеть воспоминаний. И слишком просто они вернулись к нему, когда Джин-чан заботливо окутал его своим туманом. Большая теплая ладонь опустилась на плечо гитариста. -Ну, чего ты? Не нужно отвечать, если не хочешь. -Прости меня. Я тебе когда-нибудь обязательно расскажу, правда. «Ведь по логике вещей на твоем месте, Ю-сан, должен был появиться он, Масаши. А появился почему-то Джин-чан. И этого я, наверное, никогда ему не прощу. Хотя нет, наверное, прощу. После того, как мы впервые отыграем эту песню вживую... Если я не умру прямо на сцене во время гитарного соло. Если все будет так, как хочется, тогда мы сможем жить так, как жили до этого дурацкого тумана. Даже если не удастся избавиться от него полностью... Джин-чан будет петь, а мы с Хизаки – писать музыку. И ты тоже присоединяйся к нам! Возможно, что скоро я снова возьмусь и напишу текст для еще одной песни. И снова буду представлять, как ее поет Джин-чан. На этот раз я не буду терзать себя воспоминаниями – просто напишу о том, что думаю. Это будет уже не «forever with you». Песня, название которой везде написано маленькими буквами, чтобы никто не догадался, что «You» - это имя... Это твоя песня, Ю-сан. Последняя песня, написанная в молочно-белом тумане».