Близнецы

      Трепет и волнение наполняли сердце ФРГ, ему казалось, что ничего не получится и их шалость раскроют. Но вот он ступает через границу в страну своего братишки, делает неуверенный шаг и… Получилось! Всё получилось! Теперь ФРГ был уверен в своих действиях как никогда.       Он спокойно гулял по городу, рассматривая по пути каждый красный объект, которых было так много, от чего ему казалось, что в городе вечная осень. Немца завораживала эстетика зимнего города: по всюду лежит рыхлый снежок, только на тропинках и дорогах он притоптан. Всюду милые и добрые люди, они шли по своим делам и не замечали, как на них смотрит ФРГ. Ему редко разрешали одному гулять по городу, а даже если и удавалось, то ему виделись лишь темные улицы, люди все холодные и не улыбчивые…       Идя вдоль улочек, ФРГ искал дом своего братика. Одна старушка подсказала ему дорогу и он, поблагодарив гражданку, побежал в нужном направлении. И вот наконец он вступил на порог квартиры ГДР. Восхищённые и широко открытые голубые глазки с любопытством рассматривали квартиру родного человека. Красные стены, совсем как красные флаги на улице, мебель из темного дерева, такая по устрашающи милая, более мелкие предметы преимущественно в желтый цветах, складывалась картина флага ГДР, было такое ощущение, будто он тут жил всю свою жизнь. Немцу было комфортно и уютно в этих стенах, которые напоминали ему о родном.       ФРГ провел целый вечер за рассматриванием книг, которые собирал ГДР. На ужин он приготовил себе овсяной кашки и яблочным вареньем, кажется её этикетка была польском, видимо подарок от дядюшки Польши! После сытного ужина немец ещё час сидел в кресле напротив телевизора. Он потеплее укутался в плед и не заметил, как уснул под звуки мультиков.       Утро следующего дня. ФРГ нехотя проснулся под звуки утренней программы на телевизоре. Он потянулся, прогнулся в спинке, зевая спросонья, и ушел умываться. На завтрак снова кашка, снова с яблочным вареньем, ведь их дуэт такой вкусный, от него трудно отказаться! Сидя за завтраком, ФРГ заметил на стене расписание поездов до Варшавы, города где живет дядюшка Польша! Немец быстро доел кашку, оделся по теплее, он чуть не забыл об обуви и своей новой дорожной сумке! Но его рассеянность не помешала ему успеть на утренний поезд.       На пункте местной таможни, ФРГ не сразу понял, что у него просят, он впервые сталкивался с подобным и старался выглядеть естественно, будто он просто давно этим не занимался, а не делал вообще в первый раз. ФРГ сел у окошка, смотря на тьму за окном, было ещё ранее февральское утро. В купе вагона было тускло, свет из коридора еле освещал его. ФРГ не захотел зажечь лампу, он предпочел ещё немного подремать под звуки отправляющегося поезда, укрывшись чужой шинелью. Прошла пара часов прежде чем ФРГ вновь проснулся. Он сразу же посмотрел в окошко: за его пределами было огромное поле, укрытое снегом; солнце, недавно вставшее из-за горизонта. Но любование не продлилось долго, вскоре пейзаж поля заменил лес. Ели и сосна были прикрыты снежком, но это не мешало ФРГ любоваться их проскальзывающими силуэтами.       Насколько же прекрасен этот мир, я не могу налюбоваться его красотами! Я буду вечность вспоминать эти поля, эти ели, эти леса! Насколько же ГДР повезло, в лесу лишь звуки природы, никакой шумной городской суеты, только ты да природа. И она скрывает под одеялом снега все свои секреты, у меня ещё столько времени, чтобы их все раскрыть!       Остаток поездки длился ещё пару часов, но всё же она удачно завершилась, и немец покинул вагон.       ФРГ гулял по Варшаве, любуясь её стареньким районом, словно с картинок книги. Небольшие, но пестрые домики, не выше пяти этажей. На первых этажах были магазины, на витринах некоторых были видны как товары, так и само помещение внутри. Трудно поверить, но где-то здесь жил дядюшка Польша, на словах он депрессивный, пессимистичный и злой дядька, но живет в таком красочном месте. Он заходит в милый магазинчик, откуда пахло свежей выпечкой. На прилавке были свежие булочки и буханки хлеба. ФРГ повезло оказаться в магазине только с одним покупателем и продавцом, большим и с виду добрым дядькой. Подойдя к продавцу тот хотел уже начать говорить, как понял, что не говорит на польском, тогда продавец его обеспокоенно спросил:       — Czy coś jest nie tak, chłopcze? — ФРГ встал в ступор от испуга. До этого с ним всегда общались только на английском и немецком, но он быстро сообразил, что делать. Он пальчиком указывал на товары с витрины, продавец подумал, что мальчик немой и спокойно накладывал в корзинку выбранную им выпечку. ФРГ уже чувствовал себя победителем, как вдруг слышит цену и незнакомые для себя «злоты»польская валюта с 1944 года. Паника вновь его накрыла с головой, он начал искать в кошельке ГДР что-то похожее на злоты. Руки дрожали от страха и было сложно что-то разобрать, но тут он слышит от продавца:       — Miłego dnia! — он смотрит на него и видит, что такой же, как и он покупатель, оплатил его товары и протянул ему корзинку, хмуро на него смотря. С виду молодой мужчина с небрежно раскиданными по голове каштановыми волосами, в коричневом пальто, тёмно-красном шарфе и такого же цвета сапогах и с яркими зелёными, словно лесная чаща, глаза. ФРГ засмущался, принимая корзинку, но он не успел и глазом моргнуть, как этот парень вытащил за шкирку его из магазина и отвел за угол, заговорив с ним по-немецки:       — ГДР! Какого черта ты творишь?! Говорить уже разучился? Что случилось? Почему ты, не сообщив мне заранее, решил приехать?! — в голосе читалась по началу неприкрытая агрессия, резко переходящая в беспокойство. Немец чуть ли не плакал, из-за того, что на него кричали, он от страха и двух слов связать не мог. Парень внимательно на него посмотрел, грубость и хмурость ушли с лица, заменившись вздохом.       — ФРГ, это ты? Я дядюшка Польша, прости меня за то, что я на тебя накричал… но… но что ты здесь делаешь? — Польша успокоился, когда на первый вопрос ФРГ ему кивнул. Он недовольно потер пальцы у виска, смотря на чудо перед ним. Видя, что у того до сих пор на лице от страха слезы, Польша обнял ФРГ, поглаживая того по спинке, тихо успокаивая.        — Всё хорошо, не бойся меня, я не причиню тебе вреда. Ты должен успокоиться и всё мне объяснить, ладно? — ФРГ утвердительно кивнул, вытирая слезы рукавом.       Они гуляли около часа по улицам, пока ФРГ рассказывал об их с ГДР затее поменяться, всего на полгода, чтобы почувствовать жизнь друг друга. Польша всё внимательно слушал, о чем у себя в голове рассуждая.       — Дядюшка Польша, что-то не так? Вы не волнуйтесь, с нами всё будет хорошо! — ФРГ старался вызвать на лице поляка хотя бы малейшую улыбку, но видел лишь спокойное, немного обеспокоенное лицо.       — Зови меня просто Польшей, а насчет того, что меня беспокоит… Вы же с ним совсем не похожи! Я не про внешность. Ты говоришь не так, двигаешься не так, не знаешь того, что знает он, у вас масса отличий! И ты думаешь, что похож на него? — обеспокоенно проговорил Польша, надеясь, что ФРГ просто шутит и понимает насколько это бредово звучит.       — Я могу у вас поучиться! И тогда я стану как братик! Верно? Это же не сложно, верно? Быть вечно хмурым и грустным! Думаю, я смогу! Вы же в меня верите? — Польша постоянно оглядывался, не смотрит ли кто-то на ФРГ, ведь тот говорил очень громко, хоть и на немецком.       — Nawet ZSRR Cię rozpozna.— спокойно сказал поляк, он немного посмеялся с выражения лица немца, который ни капельки его не понял.       — Так не честно! Я же не знаю польского!.. А что вы сейчас сказали? — ФРГ сначала возмутился, что Польша смеётся над его не грамотностью, но, выдержав тихую паузу, он улыбнулся, поняв, что вызвал у дядюшки Польши улыбку на лице.       — Пускай это будет моим маленьким секретом. Думаю, за полгода я не научу тебя хорошо польскому, но купить себе булочку ты точно сможешь! –Польша тепло улыбнулся, доведя наконец ФРГ до своего дома.       Немец первый зашел в квартиру Польши, скидывая с ног большие валенки. Он обходил квартиру с раскрытым ртом, нейтральные серые стены, которых не было почти видно из-за мебели карамельного оттенка и картин известных художников 19 века, ФРГ видел перед собой множество всяких мелких вещей: картин, иностранных сувениров, книг и растений — но его внимание больше всего привлекли большой граммофон, стоящий на столике возле кресла и пыльная скрипка, лежащая в углу спальни Польши. Немец быстро вернулся к Польше, нахваливая его квартирку, говоря, как у него много всякой всячины и как интересно их все рассматривать.       Когда ФРГ вернулся к Польше, он увидел его без верхней одежды: тёмно-коричневые брюки и с виду обычная белая рубашка, но с национальными узорами на рукавах.       — Дядюшка Польша такой красивый! — восхищенно проговорил ФРГ, пока к нему подошел Польша и помог снять тому шинель, скоромно поблагодарив за комплемент, даже немного засмущавшись.       Польша поставил на плиту чайник, ушел в гостиную и под любопытные взгляды ФРГ, включил граммофон, специально для гостя поставив пластинку немецкого классика. ФРГ сел перед прибором на коврик, слушая музыку из штуки, которая ему напоминала перевернутую шляпу из метала. Он не успел заметить, как Польша поднял его на руки и посадил на стульчик рядом со своим креслом, протягивая чашку горячего ромашкового чая. Немец улыбнулся, принимая чай, щедро насыпая не только сахар, но и благородность Польше за гостеприимство.       ФРГ неожиданно вспомнил про свой подарок для Польши, он отложил чашку на стол и сбегал туда обратно за корзинкой выпечки.       — Дядюшка Польша, а откуда у вас столько много вещей дома? Вы же, наверное, такой молодой! Так мало существуете! — невинно спросил немец Польшу о том, когда он успел собрать столько интересных штук в своей квартире.       — Ох, ну это долгая история… Начну с того что я не так молод, как тебе кажется, мне в этом году будет уже 188 лет. — попивая чай без сахара, ответил поляк.       — Сколько, сколько?! 188 лет?! Дядя Польша такой взрослый! Но… но почему в учебниках по истории сказано, что вы существуете только 43 года, начиная с 1918 года? — ФРГ ломал голову над такой сложной математикой, обиженно надув щечки.       — Всё очень легко, малыш ФРГ, я родился как наследник Речи Посполитой в 1773 году, с того момента прошло уже 188 лет, а поправил я его всего ничего, не забавно ли это?       До 1918 года я много путешествовал по Европе, побывал где хотел, из каждой страны взял по сувениру, но у себя всё же лучше, роднее и теплее. Вот поживешь ты как твой брат, думаю оно того стоит, но дома всегда лучше, чем за рубежом. Мне похожие слова говорил старый друг… Жаль только, и он меня бросил одного.       Помню, как я часто бывал в Берлине, когда там правил твой дед, твой дядя, твой отец, вроде всё тот же Берлин, а мне всегда кажется, что это не тот город что раньше. — с ноткой грусти вспоминал Польша, то как он мог спокойно путешествовать, жить где захочет, заниматься чем захочет, а теперь он обычный барахольщик, живет в своей квартире один, иногда смотря на дождь за окном.       — Ты знал папу?! Правда? А каким был папа? А почему мне о нем не хотят рассказывать? — Польша вышел из своих мрачных мыслей от звонкого голоса немца, который тут же начал расспрашивать об отце.       — Твоего отца? Знал конечно, он был… Он был совсем не как ты, совсем, но он очень любил как тебя, так и ГДР… — поляк очень осторожно подбирал слова, чтобы не ломать ФРГ психику рассказами о делах его отца.       — А где он сейчас? А почему я его совсем не помню? А почему …. А почему мне о нем не говорят папы Британия, Франция и США? — ФРГ не унимался с расспросами, Польше было неудобно ему отказывать, но говорил он очень медленно, чтобы получше подобрать слова.       — Сейчас? Не знаю… Но мне кажется он уже не жив, так что не думаю, что тебе стоит его искать. Когда он вас оставил. Вам и годика не было, вот и не помнишь. А не говорят о нем, потому что он много плохого и страшного сделал, а о таких говорить грешно! — Польша был горд собой и своими ответами.       — А… почему…       — А на сегодня хватит вопросов! Ты говорил, что хочешь посетить лес! Нужно рано вставать, чтобы увидеть его красивым, пока солнце светит! Так что давай, бегом бегом на диванчик! — поляк вовремя перебил ФРГ, пока тот не задал ещё один вопрос.       Польша шустро встал с кресла, убирая на граммофоне иглу с пластинки, он быстро сходил в спальню, принеся для ФРГ одеяло и подушку, постелив их на диване. Немец не успел и глазом моргнуть, как он уже на руках Польши, тот снимает с него штаны и кладет аккуратно на кровать, заматывает в одеяло потеплее, заботливо целует в лобик и выключает свет, уходя в свою спальню.       ФРГ пару раз поморгал удивленно глазками, смотря в потолок, после чего повернул голову на бок, нехотя прикрыл глаза, сонно зевая, и очень быстро начал сопеть.       Позднее февральское утро.       ФРГ проснулся от лучей солнца из окна, он почувствовал с кухни запах свежих оладушком. Улыбнувшись и облизнувшись, немец выполз из-под одеяла и прокрался на кухню, взглядом нашел стопку оладушков и уже был готов украсть оладушек, как его обнаружил поляк, тот попросил ФРГ сначала умыться, а только потом садиться за стол и завтракать. Выполнив на отлично все поручения дядюшки Польши, немец сел за кухонный стол, поляк наложил ему и себе оладушков с яблочным вареньем, и оба начали завтракать.       После завтрака ФРГ быстро оделся, потеплее укатавшись в верхнею одежду, тоже сделал и Польша, с собой поляк взял рюкзак, куда сложил вещи на любой случай. Им предстояло пройти пару километров за город, но ФРГ был готов на всё ради леса!       Дорога в лес заняла где-то два часа. Подойдя к опушке, немец хотел уже убежать глубоко в лес, но его остановил Польша. Он достал из своего рюкзака веревку, один конец он привязал к руке ФРГ, а другой к своей, в душе он надеялся, что узел не развяжется, так как старые друзья его, так и научили морским узлам.       — Держишься за мной, ведешь себя тихо и сколько хочешь любуешься чащей, договорились? — Польша получил утвердительный кивок от младшего, после чего вступил в первый сугроб.       Тишина, даже не было слышно пения птиц, лишь хрустящий под ногами снег. Все деревья укрыты снегом, от чего не были такими голыми. Мороз был не сильный, но все же он зарумянил ФРГ щечки и носик. Немец топал по следам Польши, иногда весело прыгая в снег ногами, не замечая, как развязывает на своей руке узел. Идя впереди, Польша рассказывал о лесах, о том какие они бывают и как по ним ориентироваться, шел он по старой прогулочной тропинке, где для зимы на деревья вешали красные платочки, о чем Польша сообщил ФРГ, даже не думая оборачиваться.       Два часа спустя.       Уже начиналась метель. Польша поспешил по флажкам покинуть лес, он почти бежал, чтобы снег не перекрывал ему вид на платки. Поляк довольно быстро покинул лес, спрашивая ФРГ как ему прогулка и рассказывая, что они могут так же весело погулять летом, собирая ягоды, он поворачивается к немцу за ответом и никого не видит, лишь идущая за Польшей веревка. Его накрыла жесткая паника, тело сковала дрожь и ужас. Одному искать не выйдет, поэтому Польша поспешил за помощью обратно в город.       Все эти два часа ФРГ бегал радостно по лесу, протаптывая себе разные дорожки и делая снежных ангелов. Он плюхнулся спиной в снег, смотря на небо, как вдруг заметил начало снежного дождя, он начал довольно ловить языком снежинки, пока метель не усилилась, а одежда уже на сквозь промокла.       — Дядя Польша, давай пойдем уже обратно! А то начинает уже как-то холодать! — ФРГ осмотрелся по сторонам, ища дядю Польшу. Немец посмотрел себе на руку и не обнаружил там веревки. От страха на глазах начали наворачиваться слезы. ФРГ кричал что было сил, зовя Польшу, пока не сорвал голос. Метель только усиливалась, а одежда стала настолько мокрой, что трудно было ходить. Еле как, но ФРГ дошел до ближайшего дерева, замотал на его стволе шарф Польши, а сам лег под деревом, свернувшись в комок, дрожа от холода и плача.       Дядюшка Польша… Дядюшка Польша хватит надомной так шутить… Ну где вы? Где вы дядя Польша?..       Как же холодно… Руки и ноги уже немеют, я не могу кричать и звать на помощь… Так хочется есть… Но тут нет совсем ничего… Я не хочу вот так умирать! Нет… Пожалуйста! Пожалуйста не надо! Я буду хорошим мальчиком и никогда не буду обманывать! Никогда! Боже, слышишь? Никогда!       Прошу, найдите меня…       Тьма, сплошная тьма, из-за метели ничего не было видно. Ветер гудел, заглушая последние попытки ФРГ позвать на помощь, привстать и подать знак. Всё его тело было прикрыто снегом, одежда становилась по началу мокрой, но из-за холода она покрывалась тяжелой ледяной коркой, обрекая своё носителя видимо больше никогда не подняться.              Польша находился в своей квартире в напряженной тишине, его не так пугало наказание, что он получит от СССР за такой проступок, его беспокоил сам ФРГ, хоть они почти не были знакомы, но он чувствовал к нему такое же родительское тепло, как к ГДР, как он может подвести своего воспитанника и потерять его брата? Как он может так просто оставить одного в лесу мальчика, который не сделал ничего плохого?.. Спутанные мысли прервал резкий удар стены об дверь.       — Слишком самоуверенно оставлять дверь открытой, украдут ещё что-то... – проговорил с нотками отвращения юноша. Он был одет почти как советский чиновник: меховая шапка из хвоста бедного животного, китель во весь рост, скрывающий армейские сапоги и белый шарф, сделанный под заказ с национальным орнаментом красного цвета. Парнишка прошел в глубь квартиры, ища взглядом хозяина, найдя его, тот сразу включил лукавую улыбку, а в голосе появилось наслаждение:       — А вот где мой братик! Сколько лет, сколько зим! И что же ты так срочно меня позвал? Меня прям по-московски к тебе привезли, сказали дело срочное, не требует медленности! Ничего не сказали, всё от меня скрывают... Ух курвы! Так ведь ты говоришь за спиной папки? Так о чём это я?.. Ах да! Зачем звал?       Польша не был рад видеть старого знакомого, но никто другой помочь ему не мог, люди мог сами потеряться, а из всех стран на быстрой линии был только он. Не произнося ни слова, поляк встал со своего места, накинул пальто, захватив рюкзак, и за рукав потащил помощника на выход, прикрыв дверь. Плевать если что-то украдут, жизнь члена семьи важнее. Пришлось объяснять водителю машины, стоящей внизу маршрут до леса, выслушивая издёвки младшего:       — Братик везёт меня в лес? Не лучшая погода для семейной прогулки!       — Замолчи Беларусь. Я объясню всё на месте. – резко прервал балаболку на соседнем сидении Польша.       — Не Беларусь, а Белоруссия! А вообще БССР, но для тебя я братик! Не будь так груб со мной, иначе я всё папе расскажу! – забухтел младший, обиженно надувая щёки.       — Боюсь ваш донос на товарища Польшу не примут, его поведение вполне объяснимо из-за сложившейся ситуации, я точно не знаю, но думаю товарищ СССР так просто это не оставит… - вдруг высказался в защиту Польши водитель.       — Огогошеньки! Братик совершил такую провинность, чтобы привлечь внимание папочки? Тебе не нравится оставаться в моей тени? – воодушевленно залепетал белорус, смотря на хмурого поляка.       — Для начала, перестань делать из себя личность моего покойного дяди, а во-вторых я подвел товарища СССР… Довольно сильно, но это не важно, как долго нам ещё ехать? – Польша перевел невзначай тему, обращаясь к водителю. Тот ответил, что они как прибыли в пункт назначения, услышав это, Польша поспешил на выход, зовя за собой товарища.       — Ну вот мы стоим на морозе, во время сильной метели, у леса и зачем?.. Ты меня вообще слушаешь?! – возмутился белорус, наблюдая за тем, как Польша роется в своем рюкзаке. Вскоре тот достал из него два мощных фонаря на батарейках, один тот дал БССР, оставив себе другой.       — В лесу близкий мне. Нам нужно его найти. – коротко процедил Поляк, набирая флажков для прокладывания тропинки. Но белорус не унимался:       — А что за близкий? А почему он так важен папе? А он там не умер ещё? А что мне за это будет? А…       — В лесу потерялся ГДР.       БССР тут же замолчал, не зная, что и говорить. Взгляд метался по округе, после чего тот метнулся в лес, а за ним Польша.              Метель не утихала, ветер всё так же завывал, ограничивая слышимость, но тут, спустя пару часов поисков на одном лишь адреналине, Польша видеть среди деревьев небольшой бугорок, который еле-еле подымается, будто дышит, он тут же подбегает, чуть ли не падая в снег, он разгребает руками снег и видит заледеневший комок, со спрятанным заплаканным от страха лицом. Поляк начинает звать товарища, высматривая его фонарь, вскоре тот по флажкам и остаткам следов прибежал на помощь. Ни что так не объединяет как общая цель, Польше просто хотелось спасти ФРГ, а БССР хотел получить похвалу за свою работу, хоть он толком и не внёс вклад в неё. Вдвоём те смогли поднять немецкую ледышку и потащить её в сторону машины, ориентируясь по тем же флажкам на ветках.              Дорога обратно до дома Польши прошла в тишине, было слышно метель за окном, как работает машина и как еле-еле дышит ледяное тело, на руках поляка. Тот сам был более спокойным и даже не в напряжении рядом с иностранцами, в это время БССР тыкал пальцем в немца, впервые за жизнь встречаясь с ним так близко.       — Это и есть немец? Какой-то он не страшный и не клыкастый… - удивленно лепетал белорус, смотря на ФРГ как на диковинку.       — А что ты ещё ожидаешь от ребёнка? Он младше даже тебя и даже мухи не обидит. – ворчал поляк, отворачивая младшего от надоедливого БССР.       — Папочка конечно говорил, что это не тот страшный немец, заставивший нас всех страдать… То есть это его сын? Какой он жалкий, по сравнению со своим отцом. – сделав столь радикальный вывод над личностью немца, белорус успел потерять к нему интерес.       — Я бы не делал таких поспешных выводов, Рейх ведь тоже начинал не с величия, у него большой потенциал! Я в этом уверен – с нотками тепла и любви шепчет Польша, покрепче обнимая немца. БССР был возмущен, что какой-то мелкий паршивый немец получает больше любви и внимания, чем он.              Дома у Польши, пока хозяин грел немца полотенцами, облитыми кипятком из чайника, его белорусский гость обхаживал квартиру, рассматривая всё вокруг, приметив в неприметном месте скрипку, взяв её. Для него музыкальный инструмент был занятной находкой, которую при иных обстоятельствах, Польша бы даже не дал увидеть, однако он заметил скуку гостя и то, чем он занял себя, поспешив отобрать инструмент и вернуться к ФРГ, пришедшему в себя.       — Ну раз он пришёл в себя, то дай с ним познакомиться! Привет, немец, я БССР, твой новый дядя и друг! – начал наигранно дружелюбно вести беседу белорус на русском, ожидая такой же русский ответ. Услышав слова гостя, Польша удивлённо посмотрел на него и начал возмущаться, угощая ФРГ чаем:       — Он небось сколько провёл на морозе, наверняка у него воспаление лёгких, нет голоса, обморожение и может что ещё! А ты всё думаешь только о том, как свою скуку развеять, что-то не нравится - езжай домой! – ворчливо подытожил поляк, возвращая внимание к немцу.       — Ну а что мне ещё делать? В телеграмме было сказано забрать из твоего попечения немца, когда тот сможет сам ходить, вот я и жду… - недовольно фырчал БССР, пиная воздух, в то время как Польша от шока чуть не выронил чашку с чаем, которую успел спасти ФРГ.       — Как это забрать?.. Я конечно и до этого не был образцом для подражания коммунисту, но, чтобы он передавал опекунство тебе! Да он с ума сошёл! – возмущался поляк, прижимая немца к себе, тот в ответ его обнимал, уже отказываясь от любых приключений.       — Я не договорил! Я был бы конечно очень рад, если бы у меня появился помощник хозяйству, он бы и картофель помогал собирать и грядки полоть, но… Но! По установлению папки, он хочет, чтобы немец находился у него рядом, в Москве! И правильно, сам говоришь, что уход за ним большой нужен, лечить много надо, а где как не в Москве этим заниматься! – вновь начал балаболить белорус, пока Польша морально прощался с единственной крупинкой семьи, но неожиданно он вспомнил, что перед ним не сидит ГДР, перед ним находится его брат, мало того, что он не знает славянские языки от слова совсем, так ведь ему будет нужно вернуться обратно на запад.       — И как долго он будет в Москве?..       — Не знаю, может пока не поправиться, а может пока ему 18 не стукнет, а может и навсегда он там… У тебя есть что поесть? – БССР перевел своё внимание на урчащее под красным свитером пузо, уйдя из гостиной в кухню. В это время Польша догревал ФРГ, тихо спрашивая на понятном ему о том, как тот чувствует и сообщая новость о переезде.       — Не бойся, всё будет хорошо, тебе никто не навредит… По крайней мере я так думаю… Если так случиться, что ты останешься в Москве на долго и не сможешь вернуться, я сообщу твоему брату. А теперь, будь молодцом, будь храбрецом! Буду скучать что ли... – немного веселее под конец начал шептать Польша, приободряя и немца, и себя, не веря в лучший исход.              Через несколько часов посреди ночи совершилась посадка на поезд прямиком до Москвы, на нем уже успел приехать белорус, теперь уже у него был попутчик. БССР даже не догадывался, что ФРГ не просто не может говорить, но и абсолютно не понимал то, о чем так воодушевлённо рассказывал попутчик. Немцу казалось, что у белоруса совсем нет друзей, которым он мог выговориться и рассказать о своей жизни, ему было его очень жаль, теперь ФРГ видел плюсы в своём положении – ему не требовалось отвечать, а, следовательно, и понимать собеседника. Белорус же не унимался, ему было так радостно от наличия собеседника, что под конец поездки он и сам посадил голос. Помимо разговоров о всём на свете, БССР поил немца чаем, кормил, укладывал спать в своей шинели и много чего ещё, что попросил его делать Польша перед отъездом.              Прибывая в Москву, ФРГ чувствовал некоторое волнение, сам ГДР не бывал в ней в сознательном возрасте и не мог её описать, от чего немец прилип к окну вагона, смотря за мелькающими в дали зданиями, пока поезд приближался к вокзалу. Повезло не попасть в час пик, когда людей просто тьма.              - Папуля, а расскажи о семье братика, он не успел о ней мне толком рассказать… - с молящими глазами ФРГ смотрел на приёмного родителя, который пытался выбрать ему сказку на ночь.       - Хочешь услышать о востоке? – переспросил мужчина, переводя взгляд с книжных полок на ребенка в кровати.       - Да! Вы слишком рано меня забрали на уроки, мы толком не успели поговорить о жизни… Вот прям совсем-совсем!       - Ох, видимо я действительно провинился перед тобой… Восток говоришь? Страшная земля, не то что там нас не жалуют, там и своим живется плохо… Вот как ты относишься к Франции?       - Он немного странный… Он…       - На расстрел.       - А? Что?! Да за что?..       - у тебя лишь одно мнение может быть о стране на востоке «это хорошая страна движущееся за светлым будущим к коммунизму», а если не согласен, то милости просим к стенке.       - Но… Но ведь страны могут не согласны с этим мнением, верно?.. – встревоженно прошептал немец.       - Боюсь у них нет выбора… Давай поговорим об этом позже? Сейчас ты должен спать, хорошо?              От чего-то ФРГ вспомнились эти слова из далекого детства, это было его единственным воспоминанием о востоке, от чего на душе стало немного не по себе, он не хотел становиться коммунистом, хотел свободы в выборе своей судьбы.       И вот поезд прибывает на станцию, первым выходить довольный БССР, почти прыгая в объятия к другому парню, одетому богаче остальных встречающих на станции. Сам ФРГ очень боязливо спустился, чуть не упав, из-за большевизмы белорусской шинели, но собеседник белоруса успел его поймать, о чём-то шутливо беседуя с БССР, пока ФРГ вертелся как нелюбящий лаки кот, мыча. Он даже не заметил, как его в таком состоянии отнесли к машине, почти пихнули внутрь, закрыв оба выхода с заднего сиденья, сам же юноша сел на переднее рядом с водителем. Вскоре к немцу присоединился белорус, начав вновь что-то жизнерадостно обсуждать, но уже со своим знакомым, в то время как младший вновь прилип к окну, рассматривая город с новой стороны. Москва чем-то напоминала ему восточный Берлин, но только побольше, побогаче, хоть людей за окном было так же не много, скорее из-за времени дня, чем из-за особенности столицы.               Спустя некоторое время ФРГ увидел за окном красные стены, вдоль которых ехала машина на парковку. Как только у немца появилась возможность выбраться из машины, тот сразу ей воспользовался, пока другие пассажиры не успели спохватиться. Мальчик выбежал на красную площадь, скрываясь из виду своих новых нянек, но такой ошибки как Польша, они уже не совершили, и очень скоро высокий друг БССР нёс внутрь непоседу, взяв того подмышку, отчитывая в грубом тоне, от чего даже не зная слов, немцу было совестно. Но отсутствие ног продлилось не долго, ФРГ был несказанно рад стоять на ковре и не в жутко теплой шинели, однако его радость перекрыла несколько огромная тень. Даже его сопровождение стало выглядеть добрее и миловиднее, пока сам ФРГ стоял спиной к новому собеседнику, его несколько пугали размеры тени и тот очень осторожно повернул голову, резко задрав. Разговор коммунистов прервал звук падения, все трое глянули на источник падения, ФРГ выглядел напугано, при виде широкой живой двухметровой стены, которая могла его запросто раздавить, хотя была удивлена такому поведению. Тут же источник такой реакции немца хмуриться, смотря на него строго, без слов стимулируя встать в стойку смирно, за что немец получает трепет по волосам и теплый доброжелательный взгляд.       БССР со своим другом уходят под непонимающий взгляд ФРГ, а новый знакомый для немца, придерживая того за плечо, ведет куда-то по коридорам.       Немца пугает насколько тихо ходит мужчина, конечно ковёр делает походку тише, но сам ФРГ ходил осторожно из-за страха, в то время как он был уверен в обратной ситуации у его нового друга. Наконец того впускают в просторный рабочий кабинет, подстрекая мягким шлепком зайти глубже. Тут же мальчик начинает изучать кабинет глазами, добираясь до большого кресла, в которое тот радостно плюхнулся. Краем уха он слышит разговор между большим дядей и кем-то ещё из здания, где вскользь упоминается слово «бутерброд». ФРГ тут же вспоминает, что давно ничего не ел и решает встрять разговор. Он подбегает к двум дядям и начинает еле как кряхтеть на немецком «бутерброд», чем до чертиков напугал мужчин. Оба непонимающе смотрят на мальчика, а тот продолжает довольно грубо кряхтеть «бутерброд». Они не понимают, почему ребёнок угрожающе повторяет «бутерброд», когда это было приведено как метафора к слову «государство». Владелец кабинета просит своего собеседника отойти, пока тот разберется с ребенком. Тот всё ещё не понимает резкого ажиотажа эмоций со стороны немца, прибывая в шоке и начинает ему что-то объяснять, но тут он замечает искреннее непонимание его речи со стороны собеседника. Мужчина приходит в ярость, громко уходя в сторону, откуда они пришли, оставляя немца одного.       ФРГ не понимает, что происходит, но из-за страха получить удар от столь большого мужчины, прячется под рабочим столом.       Вскоре он начинает слышать крики и ругань, вспоминая как раньше кричал США из-за проделок СССР во времена Сталина. Он понимает, что хозяин кабинета что-то обсуждает с коллегой, пытаясь до кого-то дозвониться, тут же он слышит знакомый язык:       - Да, это товарищ СССР, есть к вам один вопрос, может вы не знали, но меня решил навестить ГДР, да-да, он сейчас в Москве, так по какой причине он не знает русского языка?! Он конечно немец, да не спорю, но вы знали, что рано или поздно я захочу с ним увидеться, так почему я должен ещё помнить язык его отца?! Ах не знаете, как так вышло! Кто был ответственен за его обучение?! Поляк? Срочно эту шавку в Москву. – после чего тот вешает трубку, продолжая на русском, как его уже достал варшавский блок и их попытки в независимость и протесты. Тут СССР вспоминает о ФРГ в кабинете и просит коллег выйти, начав поиски мальчика. Он находит его свёрнутым от испуга в колачек, злость сразу замещает неловкость и чувство вины за столь непедагогичное поведение. Пару секунд он думает, как извиниться, после чего слышит очередное слёзное:       — Бутерброд…       — Ах, да, сейчас! Одну минуту малыш! –СССР загорается идеей загладить вину и убегает из кабинета, а когда возвращался, держал в своих руках кружку чая и тарелку с бутердродищем под свои габариты, но для немца. Ставит гостинцы на журнальный столик, рядом со своим читальным местом, после чего идёт и берёт комок на руки, довольно улыбаясь его резкой смене эмоций с плача на испуг и относя его к зоне отдыха. Союз садиться в кресло, усаживая на свою ногу немца, берет в руки чай и бутерброд и начинает медленно, но уверенно кормить гостя, смущенно извиняясь за крик:       — Ты меня извини, неудобно как-то вышло… я вовсе не хотел кричать, просто эмоции в один миг меня заполонили…, и я уже совсем забыл, что дети часто начинают от крика плакать… Я прощён? – Союз отвернулся от немца, испытывая вину за то, что нанес этому ребенку моральную боль. Лицо немца было от этого печальным, он также сильно винил себя в данной ситуации. Если бы он не согласился на предложение брата, всё бы могло быть иначе, но вот он здесь сидит и пьёт чай с бутербродом от СССР, что сделано ведь уже нельзя повернуть вспять, эту мысль он захотел донести и старшему:       — Ну кричали и кричали… За что так винить себя? С кем не бывает? Мы ведь все не камни, только камень не может ничего чувствовать, а вы для камня довольно мягкий и тёплый! – ФРГ улыбается, видя на лице Союза такую же довольную улыбку. Когда немец уже доел свой обед, на его лохматом чёрном гнезде оказалась широкая ладонь, ласково поглаживающая немца.       — Хороший мальчик, ты вырос таким умным у меня! Прости папку Союза, что не проводил с тобой достаточно времени… Обещаю, это больше не повторится! – мужчина готов был заплакать от счастья, он наконец-то держал на руках свою награду за страдания в период второй мировой.              Этот разговор был только началом, СССР считал необходимым обучить немца русскому. Он тратил на эти уроки всё своё свободное время, позабыв как о прочих детях, так и частично о стране. Союз чувствовал будто вновь стал отцом и единственной защитой для невинного дитя, которое с теплом и радостью принимало заботу.       Само обучение проходило быстро, благодаря тому, что немец – страна, ему проще давалось учить иностранные языки, для общения с потенциальными союзниками. Для СССР было важно научить мальчика как можно скорее, ведь он хотел показать ему нечто захватывающее и завораживающее.       

11 апреля 1961 года…

      Была ещё совсем ночь. Из-за советской весны ФРГ был замотан в своей импровизированной комнате в сразу два одеяла с головой. Когда он только попал сюда, он сразу догадался, что это комната кого-то из республик, не только по интерьеру, но и потому что рядом жили белорус и его кажется старший брат РСФСР, однако сейчас их в Москве не было.       В комнату очень аккуратно заходит СССР, чтобы разбудить резким окатом воды мальчика, сам же немец кричит от испуга, вскакивая моментом с любимой кроватки. Союз тут же отдаёт указ о быстрых сборах, говоря, что завтрак того уже ждёт, после чего мужчина удаляется и оставляет ФРГ в панике собираться.       За времена жизни в Москве, немец успел обзавестись и пионерской формой, и новыми знаниями, а также обрел новую семью. Он часто вспоминал о прошлых близких и о их мнении насчёт СССР, но пока он не видел в нём ничего настолько плохого. Переодевание и гигиена занимали уже не так много времени, ФРГ начал к этому привык. В первый раз он начал громко плакать и зарылся в холодное мокрое одеяло, но со временем стал привыкать к таким радикальным методам, понимая, что иначе он сам не встанет очень быстро.       Накинув на себя рубашку, сверху джемпер, носки и брюки, немец поспешил в столовую. Во время завтрака СССР собирал для ФРГ небольшую сумку припасов, озадачив того, он увидел, что за окнами ещё темень, но его тут же просветил Союз:       — Нам нужно спешить на поезд до Байконура, мне есть, что тебе показать, о таком тебе твой брат точно не расскажет! – ФРГ несколько озадачило, что же ему мог противопоставить коммунист против США, который ему казался непобедимым в номинации удивлять. – Вижу шок на твоем лице, ох поверь, этот америкос будет поражён не меньше тебя!              Всю поездку ФРГ размышлял о сюрпризе от СССР, идей совсем не было. О месте, куда они ехали, он совершенно ничего не знал и всё время пытался что-то узнать от попутчика. Сам Союз лукаво улыбался, отказываясь портить сюрприз за многие прощенные им дни рождения.       Поезд прибыл ночью, когда ФРГ уже успел уснуть на пузе коммуниста, пока тот читал ему литературу времен детства СССР в конце 19 века. В момент остановки поезд сделал резкое покачивание, чуть не скинув немца на пол, но рука Союза его удержала, однако она же и разбудила младшего.       — Мы уже на месте? – сонно спросил немец, в ответ получая утвердительный кивок.       На этот раз ФРГ не спешил убегать далеко, уж слишком Союз его заинтриговал. Первым из вагона выпрыгнул немец, а затем спустился коммунист. Младший рядом так и прыгал от нетерпения, пока они шли к машине.       

12 апреля, 1961 года…

      Идя по корридам незнакомого для себя здания, ФРГ заметил, что на часах уже почти девять часов утра, однако именно в этот момент Союз открыл для него и себя проход на смотровую площадку, где были ещё несколько незнакомых немцу людей.       Младший сразу подбежал к окну и ужаснулся виду, думая, что перед одна из ядерных ракет, о которых ему часто рассказывал США, его пугал размер, однако СССР поспешил того утешить, сказав, что это ракета вовсе не нацелена на чью-то смерть, и тут…       Начинает раздаваться на всей территории комплекса обратный отсчет запуска.       10, ФРГ вздрагивает, осматриваясь в поиске источника звука.       9, юноша продолжает вертеться по сторонам в поисках.       8, он слышит звук ракеты за своей спиной.       7, немец подбегает к окну, смотря в предвкушении.       6, СССР усаживается на своё почётное место.       5, Он с улыбкой смотрит на немца и его восхищение при увиденном.       4.       3.       2.       1, ракета отрывается от земли и стремиться в небо, довольно быстро скрываясь.       Все люди в комнате ликуют, восклицая о славе Советскому Союзу, сам же немец в непонимании подходит к СССР, который его неожиданно крепко обнял.       — Мальчик мой, ты просто не представляешь, что сейчас произошло! Мы только что смогли запустить первого человека в космос! – ФРГ от шока раскрывает рот, смотря ошарашенно на Союза.       После радости из-за реализации полёта, все стали резко напряженными, как и сам коммунист, который сидел с немцем в местном кафетерии и ждал новостей. Сам же ФРГ сидел напротив Союза и наслаждался выпечкой с чаем. Неожиданно он и СССР слышат по колонкам новость о том, что полёт прошёл успешно. Союз вскакивает с места, прихватив подмышку ФРГ и бежит с ним к территории посадки на экипаж до места посадки.       В тот день немец поистине был поражен, прежде ему твердили о глупости идеи, о том, что это невозможно, но теперь он стал свидетелем этого невозможного, поверив в любое невозможное чудо.              Новость о первом человеке в космосе разошлась по всему миру, все только и говорили об этом, пока СССР вдруг не решил пожить на даче, взяв ФРГ с собой.       Прежде у немца не была опыта в сельской жизни, ему приходилось учиться всему по-новому, наблюдая за хозяином участника. Сам Союз лукаво улыбался, зная, как его изучает младший. По началу немец учился заботиться о себе в новых условиях, однако он не знал, что большую часть забот за него делал СССР, тот и за едой ездил, и вещи стирал, и за садом следил, где часто проводил время немец, ненароком засыпая в беседке под шелест листьев и ветра.       Ближе к концу июля, ФРГ начал нервничать, боясь о скорой дате встречи, подобное Союз никак не мог не заметить, от чего обратился на прямую:       — Тебя что-то беспокоит? – поинтересовался тот, пока немец тщетно пытался почистить картошку.       — А? Меня?.. Да так… ничего особенного… - ответил в смущённо младший, боясь говорить правду.       — Ну нет же, я же вижу, что тебя что-то гложет, что-то омрачает твою невинную добрую душу, не бойся поделиться ей со мной своим грузом – тихо, осторожно отвечает Союз. Сам же немец хочет признаться ему о своей личности, однако что-то говорит ему сказать не всё.       — Мы договорились с… С моим братом встретиться 13 августа в Берлине… а я здесь… И мне не хочется нарушать обещание… - ФРГ с трудом подбирает слова, чуть ли не обращаясь к брату по имени. В это время СССР хмурится, явно не радуясь новости. Он думал, что если они будут проводить больше времени месте, то немец забудет о западе и своем брате.       — Что же, я позвоню коллегам из Москвы, утром тебя заберут и отправят в Берлин, не просыпай.       — Стойте! У меня же есть ещё немного времени... Могут ли меня отправить в Варшаву?.. – в глазах немца читается радость и надежда, которая почти покупает СССР, однако тот остается недовольным.       — Как скажешь, ГДР, не забывай только навестить меня в свой день рождения, мы же всё-таки тоже семья. – Союз уходит с кухни в плохом настроении, оставив немца со смешенными эмоциями. С одной стороны, безумно радует тот факт, что у них с братом всё получилось, а с другой ему было так жалко СССР, он ведь не знает настоящего ГДР и так хотел, чтобы он стал частью семьи.              Обещание своё Союз сдержал, утром немца действительно ждала машина, на прощание тот обнял СССР, надеясь встретиться с ним уже как ФРГ.              - США на линии! Кто беспокоит? – с любопытством интересуется американец.       - Это СССР, твой старый друг. – холодно произносит собеседник.       - Ах, СССР! Как же я не рад тебя слышать! Я думал, что запуск человека, тебя уж совсем разорил! А по голосу ты живее всех живых! – саркастично лепечет США.       - Ближе к делу. Не мог бы ты запретить ФРГ видеться с его братом? – Союз хмуриться т радостного тона собеседника.       - Ой, да какая разница? Он же братья! Не запретишь же ты мне видеться с Британией, верно?       - Я не о деловых встречах по гос. Вопросам. Я об их семейных посиделках, меня не устраивает тот факт, что мой немец пропитывается твоим западным влиянием. – сквозь зубы твердит СССР.       - Да причём тут я? Его ничто не ограничивает пересекать границу, раз тебе не нравится, что твой немец любуется красотами настоящей Германии, то это твои проблемы!.. Ну я даже не знаю, что и говорить, ты и так якобы усложнил поставки в мой Берлин, хотя скорее выстрелил себе в ногу, так и теперь выражаешь недовольство, что я разрешаю своему немцу посещать Берлин! Союз?.. – США понимает, что его уже какое-то время никто не слушает на той линии.              Когда ФРГ прибыл в Варшаву, ему не удалось найти Польшу, никто из местных не знал куда тот делся и с трудом мог это ответить немцу, от чего ему ничего не оставалось как выдвинуться в Германию, в Берлин.       Остаток дней до встречи ФРГ решил скоротать дома у ГДР, читая свою местную литературу для практики языка.       

13 августа 1961 года…

      ФРГ выходит утром из дома и видит обеспокоенных людей, идущих к границе, тот спешит за ними и приходит в ужас и панику.       На границе стояли солдаты, граница была перекрыта колючей проволокой, попытки людей перейти карались моментальным расстрелом, а когда сам немец решился пройти, его перед всей толпой отбросили от границы, объявив о запрете на пересечение границы с этого дня. ФРГ же в этот момент прослезился, не желая смотреть в глаза мужчине. Толпа же была в ужасе и начала потихоньку расходиться, оставив немца одного сидеть и плакать на асфальте, хотя и его скоро силой прогнали домой.