— Наконец-то я могу закончить свои исследования… - прошептал себе в губы ГДР, вернувшись обратно в здание, чуть дрожа от холода.
Наконец-то ему никто не помешает узнать, что находится за той запретной дверью. Приди он сюда в одиночку, не ради встречи с братом, пограничники что-то заподозрили бы и его мог ждать довольно серьёзный разговор. Перспектива наконец-то увидеться с СССР интриговала, но вместе с тем эта встреча могла окончиться его избиением. По крайней мере это была единственная причина их разлуки, по словам дядюшки Польши, он конечно говорил и о других, но эта, эта причина въелась в подкорку мёртвой хваткой. Однако теперь он для всех не ГДР, он принял на себя роль самого милого и очаровательного ребёнка в теле взрослого.
Допив остатки чая вместе с оставшимися сладостями, ГДР отправился на поиски лома. Его напрягало, что в таком месте, где всё чисто и стирально даже на нижних этажах, есть место, куда никого не впускают даже для уборки. На радость немца, лом ему удалось найти в самом дальнем углы помещения. И вот, эта дверь прямо ним, за ней чувствовался какой-то странный неприятный запах, будто испорченных продуктов, но у страха глаза велики, они боятся, а руки делают. Немцу приходится приложить немало силы, прежде чем ему удаётся сломать дверной замок с помощью лома. Дверь слегка приоткрылась и запах только усилился, входить внутрь всё же было страшно и жутко, но ГДР догадывался что за ней творится. Будь он всё же ФРГ, то с криком убежал бы только почувствовав мерзкий запах, запах мертвечины.
Тихий скрип и кабинет можно узреть во всем его былом величии. Абсолютно всё покрыто толстым слоем пыли, что даже не разглядеть предметы, находящиеся в кабинете. Прикрыв нос влажной тряпкой, немец начал входить, оглядываясь по сторонам, не веря собственному счастью. Пусть он не из пугливых, но ему с трудом удаётся найти в себе силы силы подойти к не пустоту креслу. Сердце замерает при прикосновении к чужой пыльной голове, он протирает пыль с лица и ненадолго останавливается, отдергивая руку в страхе. Вот он, во плоти перед ним, его покойный отец.
— Не думал, что мы с тобой так похожи... Дорогой отец... Я тут посижу? Ты же не против? — шепотом спросил ГДР, он конечно понимал, что спрашивает это у трупа, но чувство чести не позволяло ему так варварски расхищать чужую могилу.
Не получив ответа, младший начал очень осторожно изучать все бумаги и документы, что остались в кабинете. К сожалению или к счастью, но ни одна бумага связанная с войной не сохранилась, что-то связанное с политикой тоже, ГДР предположил, что все они имели ценность для союзников и новой власти, а прошлой стране точно не пригодятся на том свете. Но к его радости, ему удалось обнаружить тайный отсек в письменном столе, где лежали целые и нетронутые дневники, каждый со своим порядковым номером и датами начала и конца.
— Это же то что я искал! Ох, спасибо тебе отец за такую находку! Знаешь, я бы тоже прятал свои личные дневники, если бы вёл их конечно... — с небольшой тоской завершил младший, переводя взгляд с тела отца на его дневники. Более находится в этом месте не имело смысла, от чего ГДР поспешил покинуть помещение и сделать дверь такой, какой она была до этого. И это не потому что он хотел скрыть свои исследования от брата, напротив, он хотел сделать ему сюрприз, если найдет подтверждение тому, что их отец был на самом деле хорошим.
Время близилось к позднему вечер, очередная чашка чая была спешно выпита ГДР, во время внимательного чтения бумаг, вместе с тем он аккуратно изымал страницы с рисунками отца и его детскими фотографиями.
— Я и не знал о том, что у нас был ещё и дядя! Но судя по разнице вашего возраста он умер ещё задолго до нашего рождения... — размышлял немец, пока не прочёл, что именно стало с Веймарской Республикой — что же... Это действительно жестоко, но воевать за своё наследство ведь в порядке вещей, верно?..
Через несколько страниц ГДР уже читал о том, как Рейх скучал по своему отцу и брату, по мирной жизни до первой мировой.
... Иногда мне кажется, что чтобы я не делал, я навсегда останусь одним и ненужным. Люди говорят, что смерть Веймара была необходима, я смогу стать лучше него, лучше нашего отца! Но я им слабо верю... В стране сейчас выборы для новой действующей партии и если мои сторонники победят, то Веймару больше не придется мучаться и задыхаться собственной кровью. Сегодня я виделся с Адольфом, он говорил, что мне очень идёт улыбаться, правда остальные говорят, что когда я улыбаюсь, я будто хочу убить... Иногда я в самом деле хочу прикончить всех и каждого. Иногда мне хочется, чтобы я родился обычным парнем, у меня была бы чудесная семья и два прекрасных сына! Хотя мне, как стране, иметь детей не лучшее решение, думаю, что появись они у меня, я бы попросил кого-то их утопить, всё же мне хочется пожить, в отличие от отца...
От прочитанного ГДР стало не по себе, он сам верил в то, что их отец просто испорчен дурной компанией, но ведь он без угрызений совести писал о том, что убьет его и ФРГ как маленьких беспощных котят. Для себя немец решил, что он еще не дорос от подобного чтения и отнес дневники их владельцу, извинившись за совершённый грех, но что-то в нем щелкнуло:
— Не смотря на твои мысли в 1933 году, я и ФРГ живи, поэтому я не перестану искать правду! Но кажется мне в самом деле рано таким заниматься... До встречи? — тихо хихикнул ГДР, покидая кабинет. Он шёл в гостевую довольно встревожено, всё ещё переваривая информацию.
Через день немец всё же решил повторить начатое исследование, дочитав до первого военного дневника и упоминания дядюшки Польши в его жизни. Рейх писал о том, как он пытал в данный день, сколько еврейских жизней он отнял у него на глазах, а тот всё никак не мог заплакать, однако вскоре физическое насилие сменилось сексуальным и психологическим. Чтение данного сегмента жизни растянулось на неделю, ГДР было одновременно мерзко и любопытно читать о каждом дне прожитом Польшей в стенах дома Рейха и в награду он получил письмо от самого Польши, вклеитый мятый листочек, похожий на предсмертную записку, но в ней поляк не упоминал скорой кончины, он просто хотел дописаться до Бога, с молитвами о лучшей жизни. И дальше все действительно стало лучше, Рейх писал как ему тяжело дается обучение готовке, ведь он все ещё не до конца мог доверить своё питание пленнику.
— "Но готовит он, зараза, вкусно! Я пытался попросить приготовить мне тоже самое моим поварам! И все бестолку!" — читал ГДР, вдруг тихонько посмеявшись — похоже не один я считаю, что дядюшка Польша готовит просто потрясающе!
Содержание дней становилось всё более теплым и уютным, пока не начало переростать в записки сумашедшего. Судя по записям, тогда ещё был 1944 год, мысли. Были об уходе из жизни, о том, как отцу ГДР хотелось бы доживать в тылу врага, но не так медленно и болезненно.
— Хм, похоже в ответ на доброе отношение отца к дядюшке Польше, тот ответил своей монетой... Но похоже это не помогло... — грустно шептал немец, пока анализировал очередную смену настроения в записях.
Дни летели один за другим, пока ГДР ввел для себя документацию всех отклонений отца с юности и что становилось этому причиной, пока вдруг не обнаружил первую запись о ней.
Я сегодня повстречал такую милую девушку! Совсем как ту, что видел в своих юных мечтах! Надеюсь она понравится Польше и они смогут ужиться вместе! Хотя он вроде не из ревнивых... Если из каких-то вообще...
Теплая улыбка и пара слезинок навернулись на лице ГДР, пока он читал о достижениях отца в завоевании их с ФРГ будущей матери. О том, как они в троём с Польшей готовят на одной кухне, как Польша и его мама спорят о семейных обязаностях, пока не читает новость о том, что она Он уже подумывал выяснить, где она сейчас, пока не прочитал то, что вызвало скупую мужскую слезу.
Сегодня я стал не просто отцом, но и вдовцом. Она умерла во время родов и я ожидал этого... Я стал отцом двух прекрасных мальчишек! Как и мечтал! Я правда не думал, что они такие милашки! Дети жто самоочерование! Хочу завершить на этом этот дневник, чтобы начать писать им свой... Надеюсь, что я доживу к тому моменту, когда они смогут взглянуть на мои записи! Хотя я уже не верю, что доживу до завтра...
ГДР предположил, что дневник на этом действительно закончен, дальше шли белые пустые страницы и последняя фотография, где Рейх с новорождёнными детьми на руках. Однако при свете ламп, немец обнаружил текст на обороте, от которого он широко раскрыл глаза, выранив книжку из рук: "отдай старшего западу, а младшего Союзу, не хочу, чтобы после смерти брата, старшему прихидилось мучительно восстанавливаться или склонять весь народ в коммунизм."
— Так это значит... Значит мне суждена смерть?.. Да нет, что за пред, отец наверяка пошутил... Либо очередной приступ случился, а себе он обещал тут напрямую не писать... — пытался успокоить себя ГДР, вспоминая как сказал отцу "до встречи", всё тело дрожало, глаз уже дёргался, да и плыло у него всё перед собой. Немец болезненно простонал, пряча дневники в ближайший стол, а фотографию себе в нагрудный карман, прежде чем провалиться в глубокий сон.
Сквозь сон немец начал слышать чьи-то иностранные голоса, пока вдруг его не ударили со всей силы по щеке, разбудив и даже вызвав несколько слезинок. Открыв глаза, Германия увидел перед собой француза и британца, где последний начал отчитывать своего друга за рукоприкладство.
— Да разве так нельзя?! Он полмесяца пробыл чёрт пойми где! Я считаю, что одной этой пощёчины мало! — возмущался Франция, активно жестикулируя руками, пока на него снизу вверх глядел Британия, скорчив недовольную морду.
Немец даже не ожидал, что их встреча окажется такой, хотя он готовился к тому, что она застанет его внезапно и старался в перерывах между чтением учить английский.
— Может я и не осуждаю твои методы воспитания, но в любом случае, с детьми так нельзя!
— А как можно? Можно бесконечно сюсюкаться с этим парнем?! Скоро он и в постели с тобой спать будет, да?! — парировал француз слова брита.
— Что?! Такого ты обо мне мнения?! Не все как ты, знаешь ли! Не все со своими воспитанниками спят ради запугивания!
— Ох, так значит я только на это способен в постели по твоему мнению, да, дорогуша? — с ноткой игривости поинтересовался Франция, злорадно улыбнувшись, пока Британия нервно взглотнул, предчувствия каким окажется продолжение, но его во время спас Германия неподалёку:
— Может вашей семейной паре лучше будет выяснять отношения наедине?...
— Что? Наедине? Ох нет, если этому старому скурпердяю кажется, что я настолько плохой родитель, то он должен поплатиться за свои слова прямо...
— ФРГ, милый, что с твоим ангельским голосом, ты простыл? — перебив Францию, поинтересовался Британия, переводя взгляд на свидетеля их перепалки. Его примеру последовал и француз, вдруг покраснев, от осознания того, что мог увидеть его неокрепший мозг.
— Ох, возможно! А может он уже начал ломаться... Мне сложно сказать наверняка... — Германия не мог и задуматься над тем, как у них с братом различны голоса и что это действительно может их выдать при отсутствии должного оправдания.
— Ох нет! Как же так! Мы срочно, сейчас же отвезём тебя домой! А лучше сразу в Лондон! Хотя нет.. Это не поможет, только сильнее заболеешь... — уже начал француз, как тут же получил возмущенную пощечину от страны напротив себя.
— Как бы мне не было противно это слышать, но ты прав, ему нужно в какое-то тёплое место, но вновь оставлять его без присмотра...
— Тогда может в США? — вдруг предложил француз, продолжив — Да, поездка выйдет долгой, но разве не он позвонил тебе с новостями о том, что ФРГ пропал и не появлялся в столице?
— Думаешь он хочет его сейчас видеть? С какой кстати? Он же нам четко и ясно сказал, что пока США не извиниться за надругательства над ГДР, то навещать его не будет! — сам ГДР по началу думал, что на его брата из-за чего-то злы, но конец вдруг поразил его, а продолжение ещё больше — да, я сам не рад их встречам и считаю этого немца безграмотным бедняком, но не говорю это в качестве аргумента погостить у себя подальше!
— Я между прочим здесь. — от услышанного немец начал сжимать кулаки в руки, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарядить британцу в его надменную морду.
— Ох, дорогуша! Да тебя всего трясёт! Так, мне плевать на их ссору, на таком морозе ему оставаться небезопасно! А если твоё отродье вдруг решит побеспокоить его, то так и быть, ударю и его, но только потому что... — начал разглагольствовать Франция, как вдруг получил в качестве благодарности улыбку на лице британца, затихнув. От прилива положительных чувств он взял своего друга за руки, массируя их, пока Германия вновь не напомнил о себе кашлем, что вызвало очередные перепады в эмоциях и скорый сбор чемодана в поездку.
Поездка и перелёт были довольно занимательными, ГДР и слова сказать не позволяли. Услышав хрипотцу, Франция охал, театрально падая в обморок и спешил вручить своему приёмному чаду чашечку чая, правда забирал он её у своего спутника прямо из под носа, кратко извиняясь, пока немец пытался без слов отказаться. А за поездкой на поезде последовал длительный перелёт на самолёте, первый для ГДР. Он как зачарованный глядел в иллюминатор, пока его отцы были на другом конце частого бизнес-джета.
— Ох, ну не очаровашка? Такой милашка! Просто загляденье! - лепетал француз, пока британец читал очередной роман, поддакивая.
Для юного немца Америка была настоящим открытием, он смотрел на небоскрёбы как на нечто невозможное и хорошо, что старшие этого не видели, того бы подозревать начали. Однако уже при посадке, Германия в лице возмужал и стал строже. Британия и Франция между собой посовещались и посчитали, что такова реакция на место прибытия, а не для скрытия излишних эмоций для привычных ФРГ вещей.
Естественно, по приземлению, самолёт ждали толпы папарацци и людей от США лично и Франция, как самоназванный защитник двух дорогуш, первым выскочил за борт, привлекая всех репортёров к себе, позируя для каждого по разному, за ним было хотел последовать Германия, но его во время взял под руку Британия, в спешке минуя простых граждан, пока их двоих не остановила охрана США.
— Если вы здесь, чтобы забрать его у нас, то спешу вас расстроить! Он здесь не чтобы видеться с вашим начальником! Я достаточно аргументировал причину по которой вы должны нас пропустить? — процедил британец, все говоря и доказывая людям в чёрном, почему они не имеют право преграждать им путь, но вместо кучи слов, Британию с легкостью подняли и перекинули через плечо, а с Германией обошлись повежлевее и взяли на руки, унося двоих в автомобиль, пока британец бесился и сопротивлялся, что тоже не горит желанием общаться с США. А Франция даже не сразу приметил их пропажу.
Где-то в 1950-х, Лондон.
— И так, товарищ СССР, США, уверен, что вы осведомлены о цели вашего прибытия — начал Британия, но его тут же перебил американец, широко и нервно улыбаясь.
— А почему к нему вы, мой дорогой отец, на товарищ, а меня, как сам назвался?! Не любите и не уважаете меня, да?! За коммунистов этих, да?! — начал возмущаться США.
— Успокойся, большой ребёнок! Я просто хочу, чтобы вы договорились между собой и перестали меряться своим военным прогрессом. — сквозь зубы прошипел британец, пока его нелепо пародировали.
— Я не намерен признавать равным себе такую обезьяну, товарищ Великобритания. — сухо добавил СССР, из-за чего привлёк внимание и к своим словам:
— Это что же... Вы стали за военное так близки? Неужели вам меня не хватает в компании, м? Ох, ну мне надо подумать...
— Идиотина. — кратко высказался Британия, получив в ответ два удивленных взгляда, что только раззадорило США, но он всё же нашёл время и над СССР поиздеваться в своей манере:
— Да вы ж гляньте на него! У него режим хуже приславутой монархии! Даже Бог у них свой! Старикашка Джо! Он хоть жив там, а? А то не слышно его в последнее время, видать я его своей превосходностью в могилу свёл, ха ха!!!
СССР не смог вытерпеть дальнейших сравнений его с монархией Великобритании и издевками из-за относительно недавней смерти вождя. Он молча встал и покинул помещение, а за ним и злой британец, оставив американца наедине с собой, не понимать общей обиды.
В наши дни, ссора между двумя англоговорящими странами не прекратилась, и как бы США не пытался извиниться перед своим союзником, но при личных встречах с ним говорил лишь Франция, почти шипя на него и смотря с презрением. Какова была его радость, когда охрана сообщила о привозе сразу двух персон, обиженных на него за дурное поведение. Сам он был крайне нервным последние дни, он всё ждал повода, как бы невзначай приехать в гости к отцу и извиниться, но тот будто сам препятствовал этому, перенося все встречи в Париж.
— Надеюсь, что он научился себя вести при близких ему. Как думаешь, перед кем он первее извиниться? — вдруг поинтересовался Британия у Германии, пока охрана их очень ненавязчиво вела по коридорам Белого дома. В ответ он получил лишь немое пожатие плечами.
Наконец-то двери перед заветным кабинетом раскрылись, а на гостей тут же налетели с крепкими объятиями, чуть ли не душа их.
— Простите меня, дурака вашего! Признаю, был не прав! Во всем перед вами не прав! — тут же начал США, получив синхронное "фе" от своих гостей, разозлившись на них из-за пререканий перед искренними извинениями. — И почему же вы не принимаете мои извинения?! Вы что, совсем не считаете, что я достоин прощения?! Охрана!
— Ты продолжаешь вести себя как маленький ребенок какие тут могут быть извинения? Я прощу тебя только тогда, когда увижу от тебя то, что ты делал во времена войны против юга. — высказал Британия, а ГДР продолжил, пусть он и не знал, что о нем говорили конкретно, но свои пять копеек вставить был горазд:
— А мне простого извини мало! Не так надо заслуживать прощение! Признайте сначала себя таковым! - но за свои слова немец тут же получил пощёчину.
— Ты как смеешь со мной разговаривать? Тебе обижаться на такое нельзя, на правду не обижаются. Совсем язык за зубами не держит! Вот оно, британское воспитание во всей красе, да дорогой отец? — начал США, пока Британия пытался найти что приложить к покрасневшей коже немца. — Вы меня вообще слушаете?!
— Да как вы смеете звать себя сверхдержавой, если руки на детей поднимаете? Ах да, раз сын фашиста, то значит и злость свою вымещать на нем можно? А что ещё вам можно делать, что вы не успели сделать с моим отцом? — строго ответил немец, со всем холодом глядя на американца, не проронив и слезы. В свою очередь он и Британия были в немом шоке от услышанного и того, что наблюдаемого.
США тут же сменился в лице, начав ласково и дружелюбно пытаться успокоить пыл немца, попутно интересуясь тем, откуда у него столько информации о настоящем отце. А Британия в этот момент догадался, чем так долго был занят его воспитанник.
Вечером к их компании присоединился и француз, который всё пытался наладить контакт между отцом и сыном, пока немец сидел где-то в стороне, увлечённо читая местную литературу.
— Как вы вообще могли допустить, чтобы он смог вскрыть ту дверь?! Чьей вообще была идея хоронить его там?! — возмущался США.
— Такое решение принимал Союз, поскольку не хотел хоронить его тело где-то на "своей" территории. — сухо ответил Британия, в ответ на что США опять начал кидаться ядами, шипя на своего собеседника.
Германия не особо следил за темами разговоров взрослых на балконе, пока вдруг не услышал упоминание в речи себя:
— Тогда я хочу, чтобы он жил со мной и воспитывался мной! Мне плевать на его братские посиделки, один раз переживет их отсутствие, но мысли о вашем коммунизме, фашизме я ему выбью любой ценой! — прокричал США, покинув своих гостей, попутно прихватив немца, потащив и того прочь за ручку.
Следующие полгода прошли для ГДР не сказать, что плохо, он ожидал худшего. Думал, что его каждый день будут бить, вбивая в голову намертво ценность капитализма, но нет. США на утро остыл и действительно старался вырасти в моральном плане, отчитывался за свои успехи перед Францией и пытался подражать немцу в его хобби, будь то чтение или рисование. Даже с СССР тот пытался помириться, как посчитал ГДР, когда случайно подслушал их разговор:
— США на линии! Кто беспокоит? – с любопытством интересуется американец.
— Это СССР, твой старый друг. – холодно произносит собеседник.
— Ах, СССР! Как же я не рад тебя слышать! Я думал, что запуск человека, тебя уж совсем разорил! А по голосу ты живее всех живых! – саркастично лепечет США.
— Ближе к делу. Не мог бы ты запретить ФРГ видеться с его братом? – Союз хмуриться т радостного тона собеседника.
— Ой, да какая разница? Он же братья! Не запретишь же ты мне видеться с Британией, верно?
— Я не о деловых встречах по гос. Вопросам. Я об их семейных посиделках, меня не устраивает тот факт, что мой немец пропитывается твоим западным влиянием. – сквозь зубы твердит СССР.
— Да причём тут я? Его ничто не ограничивает пересекать границу, раз тебе не нравится, что твой немец любуется красотами настоящей Германии, то это твои проблемы!.. Ну я даже не знаю, что и говорить, ты и так якобы усложнил поставки в мой Берлин, хотя скорее выстрелил себе в ногу, так и теперь выражаешь недовольство, что я разрешаю своему немцу посещать Берлин! Союз?.. – США понимает, что его уже какое-то время никто не слушает на той линии. — Вот и зачем он звонил? Что он хотел этим добиться?
Краем глаза США заметил своего слушателя, мило и приветливо ему улыбнувшись, вдруг охнув от осознания того, что скоро ему возвращаться в Германию на встречу с братом.
— Ты извини меня за одну пропущенную встречу, но мне так одиноко... Ты себе просто не представляешь! Ты если что спроси за меня у братишки, что там у СССР творится, лады? — тихонько спросил американец, в ответ получив краткий утвердительный кивок, после чего скрылся за дверью, убежав собирать чемодан.
13 августа 1961 года...
ГДР провёл очередную ночь за изучением отцовских дневником, проснувшись от чьих-то криков за окном у границы городов. Он выбежал из Рейхстага как только смог шустро привести себя в порядок и увидел на границе советских военных, очертивших границу, никому не разрешая её переступать. Толпа немцев собралась около возникшей преграды, обсуждая причину возникновения, пока ГДР пытался пробиться к солдатам и поинтересоваться лично о том, что они делают. Мотивации ему предавали всхлипы брата, однако военные ему даже не дали подойти к границе, пригрозив пулей, если он не уберется прочь. Пришлось идти, под всхлипы брата где-то в далеке.
