***
А вот школа как раз изменилась. Сам замок нет, но вот профессора… Отсутствовал директор Дамблдор, МакГонагалл тоже не было видно за столом, профессора выглядели замученными, их становилось просто жалко. Но вот стоило сесть за стол, как артефакты Гарриет отреагировали на большинство стоящих блюд, даже на те, что предназначались для нее. Растерянно переглянувшись с Германом, Рие нашла взглядом старосту. — Что случилось, ребята? — подошла к ним Пенелопа. — Артефакты реагируют на блюда, — проговорила Гарриет. — Вот это колечко говорит, что во многих блюдах яды, а вот это — что тут зелья контроля… Может быть, артефакты испортились? — Сильно сомневаюсь, — староста девочек оглядела стол. — А ну-ка, вороны, проверили еду семейными артефактами! — скомандовала она. — Да зачем? — удивился кто-то. — Ну ладно, раз ты так хочешь… Оп-па… — Вороны, стоп! — взвился Роберт. — С едой что-то не то. Гарриет, что показывают твои? — Яды и контроль, только чего, я не поняла, — робко откликнулась девочка. — Значит, нас хотят отравить? — удивился староста мальчиков. — Декан, — обратился он к Флитвику, — у нас зелья в пище. — Да какие тут могут быть зелья, — вяло ответил Филиус Флитвик. — Не морочьте мне голову! — он наложил проявляющие чары, но ничего не произошло. — Ешьте и не выдумывайте! — Нет уж! — воскликнула Пенелопа Кристал, колдуя простые чары, известные каждому — экстренный вызов аврората. Не прошло и минуты, как в Большом зале оказалось с десяток людей в красных мантиях. К столу воронов подошел пожилой аврор, поинтересовавшись, что случилось. Профессора обреченно смотрели на появившихся, но возражать даже не пытались. Пенелопа почувствовала злой взгляд декана и поежилась… То, что он отомстит, было понятно, но иначе староста поступить не могла. Гарриет снова проверила еду своими артефактами, очень заинтересовавшими аврора, сразу же наложившего какие-то чары и пораженно замершего. — Артефакты в порядке, в еде действительно слабые яды и зелья контроля сознания, — громко заявил мужчина. — Надо проверить столы других факультетов. Яды оказались у всех, поэтому были вызваны эксперты Мунго, начавшие сразу же проверять пищу своими методами. Через некоторое время происхождение ядов было понятно… Пестициды, гербициды и прочие радости маггловской химии, что означало манипуляции с закупками продуктов питания школьников. Предполагалось, что закупка производится с волшебных ферм, а оказалось — из маггловских магазинов низкого качества и кто-то на этом явно разбогател. Школьники на время разбирательств были опять отправлены домой, но на этот раз каминами, так как время было вечернее. Труд известить родителей взял на себя аврорат. Когда Гарриет поздней ночью открыла дверь своим ключом, разбудив Вернона, родители были очень удивлены, а вот когда дети рассказали о произошедшем — еще и возмущены. Возникла мысль о «ну ее, эту школу»… Впрочем, об этом можно было подумать и утром. — Дети же голодные! — спохватилась разбуженная Верноном Петунья. — Мойте руки и за стол! Герман видел, что такое «настоящая семья», и не мог понять, почему у него такой не было, в чем он-то был виноват? Лежа на рядом стоящих кроватях, Герман и Гарриет переговаривались перед сном, пытаясь уложить в голове все, что произошло за сегодняшний день. Рие вспомнила, как на нее посмотрел тот пожилой аврор после наложения заклинания. Нехорошее предчувствие шевельнулось где-то внутри. — Надо будет завтра к гоблинам сходить, — произнес Герман. — Проверить мысль о домашнем обучении, и… — И выяснить, как убежать, если что, — продолжила мысль мальчика Рие. — Не понравилась мне реакция аврора, увидевшего мои артефакты. — Это может быть опасно, — согласился мальчик. — Прямо с утра и пойдем.Гарриет и Герман
17 марта 2022 г. в 15:04
Весь день Гарриет пыталась понять, что она узнала, а Герман просто обнимал ее, не думая о том, что его прокляла собственная мать. Мальчик принял за истину тот факт, что Грейнджеры — не его родители, так что он сирота, и от этого факта ему стало легче, а обо всем открывшемся Герман предпочитал не думать. У него есть Гарриет, точка. А вот Гарриет было непросто. Все, что она знала, все, во что верила, оказалось неправдой, и если бы мама с папой от нее отказались, это бы девочку уничтожило, но мама Петунья и папа Вернон… Они оказались настоящими родителями, ведь важно, кто вырастил, так же? Девочка прижалась к Герману, стараясь успокоиться, когда в комнату вошел Вернон.
— Собирайтесь, дети, — улыбнулся он. — Поедем в больницу, про вашу болезнь узнавать.
— Ты не веришь, что нас вылечили? — поинтересовалась Рие.
— Верю, я во все теперь верю, — хмыкнул мужчина. — Но проверить надо, чтобы не было сюрпризов, у тебя же лекарства, доченька.
— Ты самый лучший, папа, — со слезами на глазах Гарриет обняла Вернона.
Усадив детей в машину, мужчина отъехал от дома. Он сам искренне надеялся на то, что болезнь отступила, он мечтал о чуде, мечтал о том, что доченьке ничего не будет угрожать. Дадли был в своей школе и новостей не знал. Вернон предвкушал радость сына от того, что сестренка больше не болеет, ведь мальчик так переживал за нее.
Больница за прошедшие пару дней оставалась все такой же, хотя мужчина не удивился бы уже, не найдя ее на месте. Произошедшее необратимо изменило его мир. Вернон оставил детей в коридоре, а сам вошел к давно и хорошо известному доктору. Он думал, как объяснить произошедшее, и никак не мог придумать ничего достоверного, поэтому сказал, как есть.
— Мы полагаем, что случилось чудо и болезнь отступила, — произнес он. — Это, конечно, секретно все, но я хочу перепроверить.
— Мистер Дурсль, такого не бывает, — улыбнулся доктор, подумавший о том, что каждый сходит с ума по-своему. — Но если вам будет легче, я проверю.
— Спасибо вам большое! — с чувством проговорил Вернон и позвал детей. Вот тут-то доктор напрягся — дети выглядели иначе. Практически отсутствовали внешние симптомы, девочка уже не была бледной, радостные улыбки на лицах обоих об очень многом сказали врачу. «А вдруг действительно чудо?» — подумал он. — «Мы ведь ничего не знаем об этом типе синдрома».
— Ну, дети, подходите поближе, — доктор смотрел на Рие и Германа с доброй улыбкой. — Расскажите мне, как вы себя чувствуете.
— Боли нет, — произнес Герман. — Совсем нет, как будто она мне приснилась.
— И у меня ничего не болит, — откликнулась Гарриет. — Ходить чуть тяжеловато, как будто через силу, но дышится легко.
— Ходить — это понятно, это больше привычка, — кивнул доктор, — раздевайтесь.
Осматривая детей, старый врач поражался — бесследно исчезла гипермобильность суставов, растяжимость кожи, глаза утратили голубоватый цвет склер, став вполне обычными. На слух — исчезла аритмия, крепитационные хрипы в легких, перед ним как будто стояли сейчас совершенно другие дети — здоровые, хоть и нетренированные, нуждающиеся в специальной гимнастике, но здоровые.
Подключив кардиограф сначала к девочке, а потом и к мальчику, доктор увидел подтверждение тому, что слышал… И это было чудо, великое, невозможное чудо.
— Ну что же, — подумав, произнес врач. — Можете одеваться. Вы действительно здоровы.
— Ура! — запрыгала Гарриет, счастливая оттого, что все позади.
— Я выпишу вам витамины, распишу специальную гимнастику, — продолжил говорить доктор. — Ее делать ежедневно, чтобы мышцы и сердце привыкли к нагрузке.
— Хорошо, — улыбнулся Вернон, которому хотелось плакать от счастья. Его принцесса будет жить, не будет мучиться от боли и бояться смерти… Мужчина обнял девочку, прижимая ее к сердцу, и Рие поняла, как на самом деле боялся за нее папочка. — Поехали домой.
Дома был торт, большой-пребольшой, плачущая от счастья Петунья, голос Дадли в телефонной трубке. Брат обрадовался новости, казалось, сильнее, чем сама Гарриет. Они разговаривали друг с другом и плакали оба, а Герману было немножко даже завидно. У него такого никогда не было… Но Петунья обняла и мальчика, рассказывая ему, как здорово, что он тоже выздоровел, как они рады этому, как много теперь они смогут… Герман оттаивал, медленно, будто нехотя, но оттаивал, начиная ощущать себя дома. Дома…
Назавтра надо было отправляться обратно в школу, хотя смысла в этом не было — рождественские каникулы ожидались всего через три недели, поэтому Гарриет и Герман собирались. Они еще не знали, какие сюрпризы ждут их в школе, а вот в поезде, узнав, что это было проклятье, а не болезнь… Проклятье, снятое в Мунго… Пенелопа от души радовалась, она была просто счастлива от того, что этим двоим первачкам не надо больше страдать.