***
Начав диагностику, Луна ужаснулась. Проклятье было модифицировано — это полбеды, но на обоих детей, не являющихся родственниками, наложил проклятье один человек, причем на мальчике оно было еще и чем-то усилено. Призвав учебник, девочка рассматривала суть проклятья и понимала, что может не справиться, но Магия, видимо, решила иначе. Стоило закрыть учебник, как по ягодицам будто огнем прошла боль, от которой девочка… ну… и расплакалась тоже. — Я сейчас вернусь, — не в силах удерживать слезы, плачущая целительница убежала в ординаторскую, чтобы переодеться. Больно было так, что в глазах потемнело. — Что это с ней? — удивилась Рие, когда девочка, уверенно махавшая палочкой, вдруг расплакалась. — Наверное, не все с нами хорошо, — вздохнул Герман, а Петунья просто обняла обоих детей. — Не хочу умирать, — прошептала Гарриет, но мальчик обнял ее, успокаивая и даря свое тепло. Видя, как успокаивается дочка в руках этого мальчика, женщина понимала, что дети очень близки. Вернон же просто нервничал, сидя в углу, чтобы не мешать волшебным врачам. Они все четверо были удивлены тем, что с ними работает ребенок, а также ее реакцией, но пока молчали. Переодеваясь, Луна увидела, что впервые Магия оставила след своего наказания на ее коже. Багровый рубец не оставлял двоякого толкования, поэтому, всхлипнув еще раз, девочка снова открыла учебник, почти сразу найдя ту самую структуру, что виднелась в проекции магического ядра мальчика — это было материнское проклятье. Не желая повторять опыт и на всякий случай посетив туалет, девочка удалила заклинанием следы слез, отправившись обратно. Гиппократ почему-то на вызов не ответил, а это значило, что скоро будет очень больно. Наказания Магии медленно лишали веры в себя, страх ошибки становился всеобъемлющим. Опять появилось желание бросить все, но целительница справилась с собой. «Кто, если не я? Видимо, эти дети те самые…» В этот момент перед ней появилась та самая незнакомка, грустно посмотревшая на пытающуюся взять себя в руки девочку. Она тяжело вздохнула и произнесла: — Ты права в своих предположениях, эти дети очень важны для этого мира. — Но почему? И нельзя как-то менее болезненно? — хныкнула целительница. — Я же описалась от боли! — Прости, — женщина еще раз вздохнула. — Это магия защищается, потому что если не будет их, то магия может исчезнуть. — Но почему? — удивилась Луна. — Обычные же дети! — Эти дети наследуют две важные магические линии, понимаешь? Пусть неправильно, но наследуют, — попыталась объяснить незнакомка. — Отказаться у тебя не получится, так что иди, лечи. Это твой крест.***
— Так, — сосредоточилась вернувшаяся целительница. — Сначала девочка, как тебя зовут? — Гарриет, — представилась девочка, сидящая в инвалидном кресле. — А почему ты заплакала? — Магия наказала за невнимательность, — объяснила Луна. — А это очень больно. — Может, тогда не надо? — спросила Рие. — Живу же я как-то… — К сожалению, выбора уже нет, — вздохнула целительница. — Не шевелись. Вырисовывая палочкой сложные символы, Луна отчаянно боялась. Она боялась наказания за ошибку, да и самой ошибки — ведь это человеческая жизнь. То, что именно эти дети являются важными для магии мира, девочка-целитель предпочитала не думать. Она вырисовывала символ за символом, пока наконец не закончила. Посмотрев на результат, Луна вся сжалась, закрыла глаза и активировала ритуал. Яркая вспышка и отсутствие боли показали ей, что все закончилось хорошо. От перенесенного страха Луна тихо заплакала, боясь открыть глаза, но ее обняли теплые женские руки. — Ну что ты, маленькая, — проговорила Петунья, обнимая явно испуганную девочку, на которую взвалили страшную ответственность — лечить людей. — Ты все правильно сделала, ну же, не бойся. От теплоты объятий и искренней поддержки Луна чуть не разрыдалась, но решилась все же открыть глаза, чтобы увидеть улыбающуюся Гарриет. Накладывая дрожащими руками диагностику, целительница увидела, что проклятье пало, отчего облегченно вздохнула и повернулась к мальчику, проклятье на которого было наложено материнской рукой. — Я не знаю, получится ли, — тихо проговорила Луна. — Тебя прокляла мать, но это был тот же человек, что и у Гарриет, поэтому я попробую, хорошо? — Хорошо, — улыбнулся Герман. — Значит, Грейнджеры не мои биологические родители… Что же, это многое объясняет… — Постарайся не двигаться, — попросила его юная целительница. — Мне страшно и так… — Не бойся, — произнес мальчик, улыбнувшись ей. — Хуже уже точно не будет. Снова сложнейшие символы накладываются один на другой, прорисовывается круг, чуть дрожащая палочка делает лишний завиток, и сразу же следует наказание неумолимой Магии. От боли Луна упала на колени, разрыдавшись. К ней кинулась и Рие на кресле, и Петунья, и даже Вернон, чтобы поднять, обнять и успокоить маленькую целительницу. Никакой взрослый опыт не справлялся с такой болью, хотелось просто горько плакать и никогда больше ни за что не отвечать. Наконец, чуть успокоившись, девочка завершила круг. — После этого будет становиться легче, но постепенно, — объяснила Луна, чтобы оттянуть момент активации. — С кресла ты уже можешь встать, ты к нему еще не привыкла, а вот суставы — это месяца два. — Виииииииииии! — взвизгнула Рие, выпрыгивая из кресла. Тяжести не было, дышалось почти нормально, хотя сердце отозвалось на резкое движение, но боль так и не усадила Гарриет обратно. Некоторое время Луна не могла решиться активировать ритуал. Она пыталась себя взять в руки, уговорить, приказать себе, наконец, но это было почти невозможно. Целительница убеждала себя, что, если что-то было бы неправильно, она бы об этом уже узнала… Страх не давал произнести слово-активатор, а Петунья, отлично видевшая метанья маленького доктора, обняла ту за плечи, даря поддержку, отчего на сердце стало легче. Чуть задрожав, Луна шепнула слово, и яркая вспышка завершила ритуал снятия проклятья. В тот же миг, будто какие-то щиты рассыпались, в комнату широким шагом вошел Гиппократ, сразу же увидев заплаканную целительницу, двоих пациентов и их родителей. Целитель Сметвик был умным человеком, поэтому сразу же заподозрил вмешательство высших сущностей и ничего не сказал Луне, только наложив диагностику. — Модифицированное проклятье Блэк у обоих, — объяснила взявшая себя в руки целительница. — А у мальчика — материнское. — Ничего себе! — ошарашенно воскликнул Гиппократ. — Поздравляю, ты справилась. — Ага… — прошептала Луна, инструктируя пациентов, выписывая им зелья и провожая всех четверых на выход. Стоило ей вернуться, наставник потребовал подробностей. Девочка рассказала о том, что эти двое чем-то очень важны для самой сути мира, поэтому они были доверены ей, хотя сама Луна этой логики не понимала. Потом Луна рассказала о том, что дважды ошиблась, и это было чуть ли не до обморока, отчего Гиппократ ее только пожалел. — Так хочется уйти, но, как я поняла, уйти не получится… — проговорила целительница. — Меня эта боль чуть не сломила… — Уйти не получится, — вздохнул Гиппократ Сметвик. — Остается только прилежно учиться. Присаживайся. — Можно я постою? — Луна покосилась на стул, но решила не испытывать судьбу, ее наставник понял в чем дело, но улыбаться не стал. Магия человеком не была, поэтому к ней понятие «жестоко» применить было нельзя.