***
— Как ты думаешь, будут бить? — тихо спросила Гарриет мальчика, на что тот задумался. — С одной стороны, в книжках написано, что в Хогвартсе не бьют, — задумчиво проговорил Герман. — Но там же еще есть о том, что декан может назначить любое наказание. Я попрошу дать мне твое наказание, — решил он. — Я мальчик, мне терпеть природой положено. — Так нечестно, — сквозь слезы прошептала девочка, обнимаемая сейчас самоотверженным мальчиком. — Тебе же больно будет из-за меня… — Не из-за тебя, а из-за МакГонагалл, — поправил Рие Герман. — И лучше мне, чем тебе. — Ты необыкновенный, — проговорила Рие со слезами на глазах. От того, что Герман готов заступиться, девочке было… тепло. Старосте девочек уже рассказали о странной жестокости Маккошки, когда к ней подошли эти двое первачков. Девушка внимательно смотрела на откровенно дрожащую девочку, понимая, чего та боится, дома и Пенелопе, бывало, перепадало от щедрот отца, а то, что в маггловских школах бьют детей, девушка знала. А вот мальчик был настроен очень решительно, что сразу же заметила староста. — Староста, — обратился к ней почему-то мальчик. — Мы не знаем, что такое эти десять баллов, но я хотел попросить отдать наказание Гарриет мне. Ну, меня, вместо нее. — Здесь не принято бить детей, — ответила Пенелопа. — И наказание… Хм… расскажите в качестве наказания, что с вами. — Хорошо, — Рие медленно успокаивалась, вообразивши себе наказание с болью, такой, как у нее по весне, поэтому девочка была счастлива, оттого что боли не будет. — У нас с Германом болезнь такая, называется — синдром Элерса-Данлоса. От нее болят руки и ноги в суставах, нужно осторожно кушать, а то будет больно, и много чего нельзя… — У Гарриет может сердце остановиться в любой момент, — добавил Герман. — Очень тяжело ходить, а иногда и дышать. Ну и больно, конечно… А на трансфигурации — очень больно. — Вот, значит, как, — задумчиво проговорила староста. — А ну, пошли со мной. Мисс Кристал отвела Гарриет и Германа в Больничное крыло, надеясь на то, что магия может помочь этим двоим, но мадам Помфри отнеслась к жалобам детей как-то очень равнодушно. Школьная медиведьма наложила малые диагностические чары, потом покачала головой, сказав только: — Это маггловская болезнь, зельями это решить невозможно. — В таком случае, может есть мазь, чтобы боль успокоить? — поинтересовалась Пенелопа. — Есть такая вот, — мадам Помфри протянула баночку. — Попробуй намазать. — Давайте лучше на мне опыты ставить, — хмыкнул Герман, воспользовавшись мазью. Но стоило только попытаться изогнуть руку в том жесте, который был необходим на трансфигурации… Мальчик аж присел от острой боли, прострелившей запястье. — Не помогла, — констатировала староста. — Есть еще какой-нибудь вариант, мадам? — Есть еще на основе слез Феникса, — равнодушным голосом сообщила школьная медиведьма. — Но они очень дорогие, да и никто не будет тратить ресурс на… — женщина красноречиво посмотрела на Рие и Германа, заставив старосту посуроветь лицом, а вот мальчик понял — они здесь никто. Криво ухмыльнувшись, Герман поблагодарил медиведьму, а Пенелопа только тяжело вздохнула. В этом «волшебном» мире они не были теми, на кого можно потратить ценный ингредиент, все было понятно и так. Все поняла и староста, не приемлющая такой логики, но вовсе не ей пытаться переделать мир. А Гарриет поначалу ничего не поняла, только потом до нее дошло. Они как раз пытались подняться в башню, когда девочка опустилась на ступеньку и расплакалась. — Если мы такие ненужные, зачем заколдовали маму и папу? — спросила она сквозь слезы. — Но твои родители же… — удивилась мисс Кристал. — Она опекунов имеет в виду, — тихо произнес Герман, усевшись рядом с девочкой, чтобы попытаться ее успокоить. — Твоих тоже заколдовали? — спросила Пенелопа у Германа. — С моими… — мальчик с тоской посмотрел на старосту. — Их не потребовалось, они были счастливы от меня избавиться. — Ка-а-ак?! — мисс Кристал была шокирована. В ее понимании, дети были чрезвычайно важны для родителей, и вот такое заявление ей понять было сложно.Гарриет и Герман
14 марта 2022 г. в 22:15
До Большого зала дети добрались хорошо, даже успев прижаться к стенке, когда мимо прошагал Мальчик-который-выжил со свитой. Это выглядело именно так — шел мальчик, а рядом с ним и за ним шло что-то около десятка других детей. Не хватало криков: «Дорогу королю» или чего-то подобного. Гарриет знала, что на его месте могла быть она, но считала такую славу придуманной, ведь папа говорил: «важно то, что ты делаешь, а не то, что тебе приписывают». Родителей этого мальчика Темный Лорд, имя которого боялись называть, убил сам, а родителей девочки убила какая-то Лестрейндж, и завидовать тут было нечему.
Больше всего проблем было со ступеньками — они пугали, потому что делали больно и Рие, и Герману, но пока дети справлялись. Завтрак был грустным, потому что девочке можно было только хлеб и кашу. Сосиски были жареными, а не вареными, вареных яиц не было, сок и тот надо было разбавить, отчего девочка растерянно оглянулась, не зная, у кого спросить.
— Что-то случилось? — спросил Герман, готовясь к боли — после завтрака живот болел всегда, надо было подготовиться. — Трудно кушать?
— Мне только кашу и хлеб можно, — вздохнула Гарриет, — тебе, кстати, тоже, а то живот болеть будет, но еще и сок надо разбавить водой, а кого спросить, я не знаю.
— Старосту спросить, — улыбнулся мальчик. — Староста, Рие надо сок водой разбавить, это можно сделать?
— А зачем? — удивилась Пенелопа, тем не менее исполняя просьбу.
— Иначе будет живот болеть, и тошнить еще, — совсем тихо призналась девочка. Хотя она привыкла к своей болезни, но такие вещи, как диета, питание по часам… Объяснять это было «смутительно», потому что получалось, что она выделяется, а выделяться Рие совсем не хотелось.
— Вот оно как, — покачала головой староста. — Потом расскажешь, что с тобой?
— Расскажу, конечно, — улыбнулась Гарриет. — Это совсем не тайна, — она тихо всхлипнула, и Герману почему-то захотелось обнять девочку, что он и сделал. Напрягшись в первый момент, Гарриет расслабилась, тихо вздохнув.
Поев именно то, что сказала девочка, Герман ожидал привычной боли, но даже спустя полчаса, кроме легкой тошноты, ничего не было. Значит, надо ее слушать, получалось, что Гарриет разбирается лучше, а боль Герман не любил, вполне тем не менее привыкнув к ней. После завтрака надо было отправляться на уроки. К счастью, юная Поттер не интересовала никого, кроме Германа и, как это ни странно, старосты девочек, поэтому никаких игр вокруг нее не велось, а вот прыжки вокруг Избранного были хорошо заметны со стороны. Девочка не понимала — он что, слепой и не видит, что все это игра дурного театра? «Может быть, это нормально», — подумала Рие. — «Откуда мне знать, как оно в обычной школе». Ей было немного грустно, но девочка справилась с собой.
Урок чар прошел очень быстро и весело. Декан оказался очень добрым чело… существом. Оказалось, что профессор Флитвик — полугоблин, то есть, не совсем человек, но он вел себя намного лучше отдельных представителей человечества. А вот после обнаружилось, что нужно идти на урок трансфигурации, которую вела та самая женщина, заколдовавшая родителей Рие, и напугавшая обоих детей, поэтому они оба отсели подальше, очень уж страшной была Минерва МакГонагалл.
Выворачивая руку в странном жесте-загогулине, Герман прикусил губу — в бандаже этот жест было невозможно сделать, а сняв его, мальчик почувствовал боль. Трансфигурация оказалась очень болезненным предметом, да и спичка иголкой не стала, потому что трудно сосредоточиться, когда так больно, а вот Гарриет старалась изо всех сил, сдерживая слезы, но не рискуя снять ортез, за что ей довольно сурово выговорила профессор.
— Что вы нацепили на руку, снимите немедленно! — раздраженно заявила профессор.
— Нельзя снимать ортез, — ответила с трудом сдерживающаяся девочка.
— Десять баллов с Райвенкло, — отреагировала на это Минерва МакГонагалл, что оказалось последней каплей — Рие не смогла сдержать слез от обиды на несправедливое наказание. К тому же девочка помнила, что в школах вроде бы детей бьют, и от этого стало еще хуже — кто знает, что значат эти десять баллов.
А вороны смотрели на профессора, изображая сов. Такое отношение к девочке сильно напугало школьников. Ведь профессор только что продемонстрировала, что ей наплевать на всех, а что может сделать учитель, когда ему наплевать или когда он сердится, все представляли очень хорошо. Герман утешал девочку, думая о том, что волшебный мир оказался совсем не волшебным…