Ах, как же страшно мне теперь....

Встречи мисс Элизабет Беннет с мистером Робертом Покетом продолжались и стали почти ежедневными. Этот факт не остался незамеченным ее родственниками. На подающего надежды молодого человека обратила внимание миссис Беннет. Она не упустила возможность расспросить о нем своего брата, получила от него самые лестные характеристики мистера Покета, осталась довольна. Элизабет с неудовольствием выслушала ее наставительную речь по поводу того, как ей следовало себя вести с новым знакомым. Она краснела во время материнских напутствий, они казались ей особенно вульгарными сейчас. Ее душевное состояние и нынешнее положение их семьи не располагало к романтике. Да, общаться с мистером Покетом было интересно, но думать о нем как о женихе она не была готова. Мать бесцеремонно подталкивала дочь ему в объятия — почти также, как она делала это в случае с мистером Коллинзом. Это не могло не вызвать отторжения. Миссис Беннет не упустила случая поговорить об этом и с мистером Беннетом, которого считала бесчувственным чурбаном, не способным к самостоятельным наблюдениям и выводам. Она просила мужа больше денег выделять на наряды и развлечения девочек — особенно старших Джейн и Элизабет. Неожиданно для нее, мистер Беннет пошел ей навстречу. Он прекрасно все видел сам, сейчас его желания вполне совпали с желаниями жены. Роберт Покет ему понравился с первого взгляда. В том измененном состоянии сознания, в котором мистер Беннет пребывал отныне, он стал необыкновенно чуток ко всему, что могло бы помочь устроить судьбу его любимым дочерям. Элизабет также изменила взгляд на многие вещи. Стала ближе к мисс Шарлотте Лукас что ли. Наивные мечты о любви ушли, растворились в прошлом в туманной дымке. Природная живость ума, интуитивная уверенность в своей неотразимости, раньше делали ее излишне оптимистичной в отношении своих перспектив встретить настоящую любовь. Но последние события сильно поколебали ее оптимизм. Ей как-будто указали на ее истинное место в этом мире. Уязвимое, незначительное. И показали ей ее будущее — достаточно унылое. Да, брак с разумным порядочным человеком, пусть даже и без любви, стал бы наверное единственным спасением от бедности и одиночества. Но заставить себя подчинить свои чувства разуму она не могла. Ей особенно претило целенаправленно ловить молодого человека, если он случайно выказал хотя бы намек на симпатию. А именно подобные указания ей пришлось выслушать сегодня от матери. Господи, ведь эти слишком явно выраженные матримониальные устремления миссис Беннет уже разрушили брак Джейн с мистером Бингли. Как же мать не понимает этого? Повторять подобное сейчас с мистером Покетом будет величайшей глупостью с ее стороны. Жаль, что обычаи того времени не позволяли дочери высказывать вслух упреки по отношению к матери. Элизабет молча переживала в душе бурю, вызванную последним разговором с ней. Нет, не антипатия к мистеру Покету, и не протест против продолжения общения с ним вызвал ее отчаянье — она видела, что мать уже сделала всех их несчастными: непростительным поощрением ужасного легкомыслия дочерей, она буквально подтолкнула Лидию к поступку, запятнавшему всю семью, а раньше она своими руками разрушила уже казалось бы слаженную свадьбу Джейн и мистера Бингли. Сколько горя она еще принесет им всем, так неуклюже действуя ради их блага? Элизабет представила вдруг, как невыносимо будет в присутствии мистера Покета выслушивать назойливые комплименты мисс Беннет в его адрес, ее намеки. И даже покраснела от стыда, подумав об этом. На следующий день, когда мистер Роберт Покет в очередной раз явился к ужину, Элизабет смогла убедиться, что ее худшие опасения подтверждаются: Миссис Беннет решила удвоить свое внимание к молодому человеку, окружить его заботой и дружеским участием. А дочери в этот вечер предстояло краснеть за мать. Элизабет совсем потеряла остроумие сегодня. Ее сковало смущение. Кажется мистер Покет понял ее состояние. Он вежливо односложно отвечал на вопросы миссис Беннет и сразу же поворачивался к Элизабет, ища ее взгляда, переводя разговор на другую тему. Он будто сам просил у нее прощения за назойливость ее матери, как если бы она была его, а не ее родственницей. Он делал все возможное, чтобы ее отвлечь. Постепенно ему удалось сгладить неловкость, шутливыми замечаниями вызвать ее улыбку, вытянуть из нее несколько ответных фраз. Элизабет была благодарна ему за чуткость. Они проговорили весь вечер и простились оченьтепло. С облегчением она перевела дух, когда осталась наконец в спальне вдвоем с Джейн. Элизабет положила голову ей на колени и грустно молчала. А добрая Джейн, как в далеком детстве, ласково гладила ее волосы. — Ах, Джейн, как бы я хотела вернуться на год назад, оказаться снова дома — в Лонгборне! — сказала она вдруг. — Мы смогли бы предотвратить все, что случилось с нами. Осенью, зимой, весной и летом… Этот год — ужасный год, как рада была бы я прожить его с чистого листа, не сделать ни одной глупости и не дать никому их совершить. — Лиззи, дорогая, неужели ты настолько жалеешь о том, что отказала мистеру Коллинзу? — они обе невольно улыбнулись предположению Джейн. — Больше всего меня гложет, какой шанс приобщиться к великосветскому обществу в лице леди Кэтрин де Бер я упустила! Согласись, эта история выглядит просто смешным анекдотом по сравнению с тем, что случилось со всеми нами в последний год. Джейн, я жалею, что тебе пришлось перенести столько страданий. — Я вижу, что и тебе тоже, дорогая. Но что ты могла сделать? — Предотвратить их. Мы бы не поехали с тобой на тот злополучный бал в Незерфилде, не пустили бы туда маму и девочек. Сошло бы что угодно: я упала бы в обморок или даже сломала бы ногу, пытаясь вскочить на лошадь. — Фантазерка ты, Лиззи. Вряд ли это что-то изменило бы. — О, ты даже не представляешь, как могло все измениться! Но нет, ты слишком добрый ранимый человек, ты слишком хорошо судишь о людях, не хочу тебя расстраивать. Прости, что я заговорила об этом. Ты права, мы не можем изменить прошлое, не можем стать умнее, чем мы есть. Все, что мы получаем от жизни, нами заслужено. Остается только учиться на своих ошибках. — Ты расстроилась сегодня, Лиззи. Почему? — Мама очень навязчиво вела себя с мистером Покетом. Она решила, что он подходящий жених для меня и теперь не оставит никого из нас в покое, пока не добьется в конце концов того же, чего она добилась с мистером Бингли прошлой осенью или с мистером Коллинзом, или с Лидией. — Лиззи, ты преувеличиваешь. Не обращай внимания. Мистер Бингли похоже не обращает, и я тоже. Мама уже немного успокоилась в отношении нас. Ничего не поделаешь, такой уж она человек — не может по другому. — Она заметила интерес мистера Покета ко мне, вчера говорила со мной о нем, как я должна себя с ним вести, что ему говорить чтобы завлечь его поверней. Это низко! А сегодня я чуть не провалилась от стыда. Понимаешь, я не готова заниматься ловлей женихов по ее указке. Если мужчина проявляет ко мне хоть чуточку интереса, то это не значит, что нужно так недвусмысленно подталкивать его к свадьбе. Тем более, я не чувствую себя влюбленной, не вижу ничего особенного и с его стороны. Он образован, начитан, ему просто нравится общаться со мной — наверняка я интересую его только в качестве приятного собеседника. — Лиззи, не расстраивайся, прошу тебя. Я уверена, в глазах мистера Покета, ты себе нисколько не повредила. Он настоящий джентльмен, судя по всему. — Я чувствую себя совершенно несчастной, Джейн. Если бы маме кто-нибудь смог объяснить, как она не права. Ведь я пыталась сделать это раньше — в отношении тебя и мистера Бингли, в отношении Лидии и Китти — она не захотела слушать, только сердилась. Все бесполезно! — Знаешь, Лиззи, уверена, что достойного тебя мужчину не испугает мамино поведение. Он поймет все правильно. — Может ты и права. Ведь мистер Бингли, похоже, смог преодолеть препятствие в мамином лице. Значит он достоин тебя Джейн. Ладно, не будем о грустном. — Лиззи, мистер Бингли — джентльмен, но я вовсе не жду от него предолжения. За этот год я поняла, что мне достаточно дружеского общения с ним — у нас много общих тем для беседы, нам приятно общаться друг с другом без всяких задних мыслей. Надеюсь, мама поняла это, поэтому и успокоилась. — Я вижу, что мистер Бингли увлечен тобой, Джейн. И ты это видишь. Не обманывай себя. Если ему хватит решимости, то он сделает тебе предложение. Кто еще мог устроить свадьбу Лидии с Уикхемом, кроме него, подумай сама? — До сих пор не могу поверить и осознать это. Мистер Дарси принимал участие в судьбе Лидии… — Значит и без мистера Бингли не обошлось — он нашел нас сразу после ее свадьбы, откуда бы еще он узнал адрес дядюшки, кроме как от мистера Дарси, а тот — от Лидии. Хоть он и убеждал тебя, что встреча на улице рядом с домом дяди была совершенно случайной. Подумай, Джейн, Лондон — огромный город. Тысячи улиц. Случайность исключена. — Но Лидия виделась только с мистером Дарси. Может быть он был главной заинтересованной стороной? Может быть, спасая нашу семью от позора, он хотел возобновить отношения с тобой, Лиззи? — Я даже не знаю, что сказать. Мистер Дарси для меня загадка, Джейн. После объяснений с ним в апреле в Кенте, после его письма, я уже не думаю о нем, как о бессовестном человеке. Но многое в его характере отталкивает меня по прежнему. Ты только что убеждала меня, что действительно достойного мужчину не заставили бы отказаться от любимой женщины недостаточно высокое происхождение, невоспитанность ее родни. А для него эти вещи являлись серьезным препятствием. Он не скрывал своих резонов, не считал, что ему стоит их стыдиться. С самого начала нашего знакомства он определенно дал понять, что мы ему не ровня. Он так воспитан, для него это важно и вряд ли он изменил с тех пор точку зрения. Чувства ко мне он считал своей душевной болезнью, с которой просто не смог справиться, он даже не пытался утаить это от меня. Я убедилась, прочитав его письмо, что он искренне любит свою сестру, готов на все ради ее счастья, что он также искренне привязан к другу — мистеру Бингли, возможно готов ради него на подвиги. Он порядочный человек безусловно. Но он не считает нас достойными себя, не желает опускаться до общения с людьми нашего круга. Думаю, его участие в женитьбе Уикхема было продиктовано соображениями дружбы — он хотел помочь мистеру Бингли, действовал по его просьбе. Джейн, это говорит в пользу того, что мистер Бингли любит тебя. Уверена, что узнав о позоре, который навлекла на нас Лидия, Дарси окончательно излечился от всякой привязанности ко мне. Для такого гордого человека, как он, будет совершенно невыносимым иметь в родне опозоренную на весь свет девицу, да еще и своего врага впридачу. Мы с тобой не знаем меру его участия в этом деле, но как бы там ни было, он совершил милосердный поступок — сделал даже больше, чем мог, спасибо ему за это. — Ты поэтому не захотела встретиться с ним? Он, между прочим, спрашивал о тебе, Лиззи. — Не знаю, что и сказать, Джейн. Мне тяжело смотреть ему в глаза после всего, что произошло с тех пор. Стыдно за свою легкомысленность, за свои несправедливые обвинения в его адрес, за нашу Лидию, за то, что ему мы теперь обязаны спасением от потери остатков репутации. Я не готова встретиться с ним взглядом. Хочется начать жизнь с чистого листа, забыть обо всем. — Думаю, мистер Покет тебе поможет сделать это. — И ты туда же? Джейн, ради бога, хотя бы ты будь добра ко мне и не говори больше о нем! — Хорошо, не буду, Лиззи. Ложись спать — тебе нужно отдохнуть, дорогая. Итак, сердце Элизабет оставалось свободным, ее единственным желанием было избавиться от старых зашедших в тупик отношений и начать новую жизнь. Искра романтики в ней теплилась, но обстоятельства загнали ее глубоко. Никогда уже не проснуться ей прежней беззаботной деревенской барышней, вдохновленной очередным прочитанным романом. Ей предстоит стать расчетливой практичной — второй Шарлоттой Лукас. Мистер Роберт Покет явился к Беннетам на другой день, и на следующий, и на следующий тоже. Он был настроен серьезно. Незаметно он вошел в их жизнь. Его визиты чаще всего длились недолго — у него, как у бизнесмена, дела требовали ежедневных многочасовых забот. Покет не обременял Беннетов, напротив — оказывал им разнообразные мелкие услуги по хозяйственным делам, пользуясь своими связями в мире лондонских лавочников. Мистер Беннет сразу оценил организаторские таланты молодого человека. Способность эмоционально воздействовать на окружающих не была сильной стороной Роберта. В глазах знакомых он выглядел сухарем. Слишком глубоко были запрятаны его чувства. Добрые отношения с людьми он поддерживал, оказывая им услуги. Он хорошо видел практические потребности окружающих и считал нужным им помочь, если это не требовало чрезмерных затрат. Как правило, он четко разделял людей на группы: были действительно значимые близкие для него люди — те, для кого он делал все, не считаясь с расходами, были полезные люди, услуги которым оказывались на принципах строгой взаимности, были те, кто получая от него услуги авансом, но в итоге отдавал взамен больше. Встречались и те, для кого он был чистым благотворителем. Как у нас всех, в принципе. Его отличие от обычного человека заключалось в количестве связей. В мистере Покете практический живой ум сочетался с общительным характером, неистощимой энергией, он рано понял, что выгоды от общения тем больше, чем больше круг этого общения — как больше пласт налипшего на снежный ком снега, если ком катится, а не стоит на месте. Не стоит жалеть усилий, чтобы понравится каждому встречному, не стоит экономить на мелких беззатратных услугах, на внимании, на времени, уделенном каждому человеку. А вот конкретные расходы считать стоит — еще как стоит. Баланс должен сходиться и быть в его пользу. Привычку постоянно подбивать баланс он даже не замечал — она встроилась в его подсознание, стала его сутью. Оттого, может быть, и выглядел он суховатым — логика, расчеты — вот, что занимало его ум постоянно. Все вышесказанное о мистере Покете не имело целью его унизить, опорочить. Нет. Человеческие чувства были присущи ему в полной мере: он был прекрасным сыном, заботливым братом, верным другом. Заботиться о близких он начал с детства: отец, всю жизнь потратив на то, чтобы заработать капитал, женился в пожилом возрасте. Сын с детства помогал старику отцу в конторе, выполнял его многочисленные поручения, ухаживал за ним, когда тот болел. Ему не было и двадцати, когда Покет старший умер, оставив на его попечении мать и младшего брата. Друг Алекса Покета Эдвард Гардинер не бросил сына младшего компаньона, наоборот, помог — принял на равных в свои дела. Ежегодные доходы двадцатисемилетнего Роберта пока отставали от доходов Гардинера, но перспективы открывались неплохие — по крайней мере прибыли росли все годы его самостоятельной работы. Встреча с племянницей старшего партнера впервые навела Роберта на мысли о женитьбе. Так вышло: заботы о семье, суховатый характер, амбиции, заставлявшие увлеченно заниматься бизнесом с утра до вечера, — его образ жизни не располагал к романтическим мечтам — не было ни времени, ни склонности. Ему встречались молодые женщины из круга торговцев и лавочников — они не отвечали его вкусам, так как в большинстве своем не имели достойного образования, часто отличались вульгарным поведением, грубоватой расчетливостью своих сметливых родителей. В глубине души он мечтал встретить девушку похожую на мать — та была дочерью управляющего большим поместьем, получила неплохое воспитание — владела французским, играла на фортепьяно, зачитывалась романами и стихами, имела тихий кроткий нрав. Он любил мать всей душой, как и отец. Заботиться о ней — хрупкой, непрактичной, рассеянной — с детства было для него способом ответить на ее любовь. Появилась на его горизонте мисс Беннет — образованная, изящная, непринужденная в общении. Нет, она не была копией его мягкой добросердечной матери — но как же сильно отличалась она от тех женщин, что встречались ему прежде! Первый же получасовой разговор с ней разбудил в Роберте бурю положительных эмоций: сколько остроумия в ней было, эрудиции, с каким жаром она отстаивала свои взгляды — и в то же время их беседа оказалась удивительно легкой — она порхала, как бабочка, с предмета на предмет, не зацикливаясь, смеясь и играя. Как и для мистера Дарси, для мистера Покета содержимое сосуда оказалось намного значимей его формы. Мисс Беннет немного уступала своей старшей сестре в красоте, но с первых же минут привлекала к себе собеседников умом, обаянием, душевным огнем, от нее исходившим. Очарованный, Роберт восхищался Элизабет с каждым днем все больше и больше. Жаль, что она не владела в должной мере искусством считывать эмоции скупого на их выражение собеседника. Она конечно не понимала пока этого, но чтобы разбудить ее чувства, рядом должен был оказаться человек страстный, способный создать сильный эмоциональный фон. Вот мистер Дарси подобный фон создавал безусловно — о, он генерировал сильные эмоции, жаль только, что первые несколько месяцев их знакомства, он занимался борьбой с самим собой, усиленно излучая мощные волны негатива по отношению к меритонскому обществу вообще и к семейству Беннет в частности. Элизабет их вполне уловила, и хотя тот спектр его чувств, который Дарси так старался от нее скрыть, также не остался незамеченным, но вызвал в ней только еще большее замешательство — слишком странным противоречивым выглядело в ее глазах поведение мистера Дарси. Итогом стали яркие чувства, которые она испытала к нему — не менее яркие, чем его собственные по отношению к ней, но их спектр — уж извините, их спектр вполне соответствовал тому, что он ей успел транслировать за время их знакомства. А те чувства, что он от нее прятал со всевозможной тщательностью — увы, они лавиной обрушились только на него одного и терзали лишь его душу. Да, мисс Беннет, была лишь приемником чувств, причем довольно слабеньким. Холодный английский темперамент, ставший притчей во языцах, видимо в этом и состоит. Элизабет, как и любую девушку той эпохи, данное свойство характера спасало: посмотрите, до какого скандала дошла безудержная влюбчивая Лидия, забывшая о том, что она не имеет право быть источником чувств, а должна ждать их проявления от мужчины. Ее девичьи мечты о браке основывались на модных романах, как и у большинства барышень. Почти ничего не зная о плотской либо бытовой стороне супружеской жизни, не видя в своих родителях образца счастливого супружества, не получая от них нужного примера для подражания, Элизабет не представляла, мужчина какого склада мог бы составить ее счастье. Приходит он, прекрасный великодушный принц, объясняется ей в любви, и дальше они живут долго и счастливо где-то в сказочном мире. Малые дети, не зная еще ничего о людях, руководствуясь только врожденной интуицией, находят себе лучших друзей на всю оставшуюся жизнь. Если бы взрослые люди могли отбросить наслоения накопленных за жизнь предрассудков, ложных аксиом, вбитых им в голову, и таким же точно образом выбирали бы себе супругов, то они обрели бы прочное счастье. Но в поисках внешнего блеска, выгоды, руководствуясь соображениями тщеславия, обманутые чужой лестью, люди безвозвратно теряют самое ценное — любовь и дружбу. И ради чего? Ради миражей, не дающих им ничего. Немногие из нас способны разглядеть настоящее живое доброе и вечное среди тьмы холодных фантомов и следовать за ним до конца. Как же мистеру Дарси удалось найти настоящую живую душу среди холодной толпы наглых красавиц высшего света? Его вела огромная любовь, подаренная ему родителями, она не дала ему свернуть в сторону, указала верное направление. Но предрассудки света, ложные ценности, привитые с детства, никуда не делись — они помешали Дарси сразу отдаться истинному чувству. Настоящее в конце концов победило в нем ложное, жаль, что слишком поздно. А мисс Беннет ощутила бы всем своим существом силу его любви и ответила бы ему, если бы он сам поверил своему чувству — не утопил бы его в море негатива. А сейчас она была дезориентирована — события прошедшего года горько разочаровали, отравили душу. Ей казалось, что она поумнела. И мистеру Беннету тоже. Но на самом деле оба они сбились с верного пути. Через месяц знакомства Роберт Покет вполне поддался очарованию мисс Элизабет Беннет, осознал, что в ее лице нашел свой идеал. Он всерьез задумался о женитьбе на ней. Но говорить вслух об этом не спешил никому, даже себе. Пока он планировал покупку домика неподалеку. А также подумывал о расширении дела. Все это требовало расходов и времени. Год, как минимум, он не может позволить себе свадьбу. Вот когда все получится, его доход возрастет, то он сделает ей предложение. По поводу приданого мисс Беннет он получил некоторые сведения от мистера Гардинера, тот поделился как-то за обедом в кругу семейства подробностями нового завещания мистера Беннета, по которому уже сейчас каждая из двух старших сестер получала при замужестве в дополнении к материнским 800 фунтов еще по тысяче, и эта сумма с годами обещала расти — ее размер уже позволял мужу содержать саму супругу на проценты. Для Роберта деньги не имели решающего значения. Будь мисс Беннет бесприданницей, он все равно не изменил бы планов в отношении нее. Хорошее приданое могло бы ускорить его женитьбу на ней — но он прекрасно понимал, что Элизабет с ее красотой, происхождением, воспитанием, имей она еще и деньги, стала бы для него недоступной мечтой. Будущий жених начал скромную осаду. Он ни намеком, ни полсловом не давал никому из Беннетов понять, каковы его намерения. Однако являлся к ним с завидной регулярностью — стал другом семьи. Он пользовался полным доверием мистера и миссис Беннет, часто по собственной инициативе брал на себя их дела, с удовольствием общался со всеми сестрами — и с младшими тоже. Мария и Китти радовались его присутствию, ведь бедным девочкам сейчас было почти некуда съездить и почти не с кем общаться. А любезный мистер Покет взял на себя труд почти ежедневно сопровождать их на прогулку в парк или в модную лавку. Элизабет умом понимала, что визиты мистера Покета не случайны, и она стала их причиной. Хотя… Он, казалось, был к ней равнодушен. Оказывал дружеское внимание наравне со всеми ее сестрами. Правда их беседы длились намного дольше. Да, по всей видимости, она привлекала мистера Покета, как собеседник, не более того. Это было так знакомо… С самого первого дня, как в пятнадцатилетнем возрасте Элиза стала посещать приемы и балы, она отбоя не знала от кавалеров — часами оттачивала язычок в дискуссиях с пылкими юношами и седовласыми старцами, приходившими в восторг от очаровательного юного философа в юбке. Мистер Лукас оставался до самых последних дней поклонником ее ума и красоты, всячески поощряя визиты юной леди в Лукас Лодж и дружбу с ней своей дочери. Но Элизабет убедилась, что за ее успехом у джентльменов не следовало ничего личного. Джентльмены потому и джентльмены в белых перчатках, что их предки умели считать деньги и делали правильный выбор. Выбирали в жены девушек с приличным приданым. Может показаться, что нравы высшего света должны сильно отличаться в лучшую сторону от нравов низших классов — ведь умнейшие люди попадают туда. К сожалению, это не так. Особенно портятся нравы при отсутствии ротации — когда богатства, привилегии длительное время передаются по наследству — положение в обществе зависит не от личных заслуг человека, а исключительно от завоеваний его далеких предков. Конечно, если глупость и пороки наследника превысят некий допустимый предел, то ему не удастся сохранить свое место под солнцем. Сколько состояний было бездарно проиграно в карты, пропито, разворовано. Но среда мелкой и средней буржуазии меньше подвержена застою, чем дворянство. От личных заслуг человека зависит почти все в его судьбе. Слабым духом, тупым, отягощенным пороками тут не место — они быстро теряют все. Потому и этика буржуазной среды оказалась здоровее феодальной. Ценность самого человека, его личности ставилась здесь выше, чем заслуги его предков. Потому у старших сестер Беннет, ценность приданого которых заключалась главным образом в их личных достоинствах, были гораздо более высокие шансы найти добропорядочного разумного мужа в круге знакомых мистера Гардинера, а не в обществе меритонских джентльменов. Если бы мистер Беннет вовремя сподобился обратить внимание на этот круг. Но иллюзии, иллюзии… и сословные предрассудки…Ведь мистер Беннет был потомственным дворянином — землевладельцем и привык относиться к торговцам с легким презрением, хоть и не настолько сильным — не посмотрел же он на происхождение будущей супруги. О чем впоследствии иногда жалел. Вот о чем он не жалел никогда, так это о появлении любимых дочерей, особенно двух старших. Однажды, мистер Роберт Покет все-таки сделал Элизабет намек на свои чувства. Как-то они большой веселой компанией гуляли в парке, катались на коляске. Подав ей руку, он не смог сдержать восхищенного замечания: — Какая у вас нежная ручка, мисс Беннет. Я даже боюсь трогать ее — настолько тонкой изящной вещицей из фарфора она выглядит. Элизабет лишь смущенно улыбнулась в ответ, не найдя что сказать. Мистер Покет сразу заговорил о проходящей рядом выставке, вовлекая в беседу всех присутствующих дам. Позже, дня через два, прогуливаясь вместе с Элизабет неподалеку от дома мистера Гардинера, мистер Покет указал ей на двухэтажный дом из красного кирпича. — Мисс Беннет, как вы думаете, этот дом мог бы стать хорошим местом для жизни небольшой семьи? В нем около десятка больших комнат, есть сад, рядом летняя кухня и хозяйственные пристройки. У меня недавно появилась возможность купить его. Элизабет почему-то страшно смутилась от его слов, но постаралась ответить. — Неплохой район, близко к вашей конторе, к магазину, все рядом. А почему хозяева решили продать его? — Они переезжают в Солтсити после смерти главы семейства. Но дом сравнительно новый — ему не больше десяти лет. — Снаружи дом выглядит вполне привлекательно. Если внутри так же уютно, то не стоит сомневаться. — Мисс Беннет, а вы не согласились бы осмотреть его со мной прямо сейчас? Я полагаюсь на ваш вкус. Если вам понравится, то я куплю его. Тут Элизабет смутилась окончательно, но так как они находились прямо у ворот дома, то ей ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть и последовать за мистером Покетом. Он заранее договорился с хозяевами о встрече, его давно ждали. Итак, они прошли внутрь и осмотрели комнаты. Отделка была довольно старомодная, но добротная — дубовые панели и тканевые обои зеленоватого оттенка. Дом и внутри отличался тяжеловатой респектабельностью. Впрочем, назвать его уютным у Элизабет не повернулся бы язык. — Что вы думаете, мисс Беннет? — Расположение комнат удобное, но отделка мрачновата, хоть и добротна. — Ее вполне можно заменить на более светлую. Цена дома не так уж велика для этого района — ремонт не потребует особых затрат — общие расходы приемлемы. — Вам решать, мистер Покет. Дом хорош. — Вы сами согласились бы жить в таком доме, мисс Беннет? Только честно! — Мне еще ни разу не предлагали выбрать, где мне жить, мистер Покет. Я довольствовалась тем, что мне предлагали родители. Конечно, будь у меня выбор, я предпочла бы наш дом в Лонгборне. Я жила в нем с рождения. Все другие дома, независимо от их красоты и удобства, не кажутся мне настолько привлекательными, как родной. Этот дом вполне удобен, он больше нашей лондонской квартиры. Важнее, думаю, не дом, а люди с которыми ты живешь. Мистер Покет не мог не согласиться с последним замечанием мисс Беннет. Он начал рассказывать ей о своем родном доме, в котором также жил с рождения, о родителях, о младшем брате. Казалось, что он случайно пригласил Элизабет на эти смотрины. Ведь все произошло мимоходом, во время прогулки по соседней улице. Элизабет весь день была рассеяна. Ей показалось странным сегодняшнее приглашение мистера Покета. Она не знала, что думать об этом. Дальше он вел себя как обычно — скромно, малоэмоционально, не оказывая ей предпочтения, беседуя со всеми Беннетами понемногу. Он нашел что сказать и Китти, и Марии — они обе остались им довольны. Нет, пока у нее не возникло к мистеру Роберту Покету никаких чувств, кроме дружеских. Умом понимая, что могла означать его утренняя просьба, мысленно рисуя возможное продолжение такого рода отношений, она не ощущала ни капли радости. Скорее неловкость. Может быть, ей предстоит через некоторое время услышать от него предложение? Смогла бы она с чистым сердцем принять его? Вряд ли у нее возникнет еще шанс когда-либо встретить столь же разумного, подающего большие надежды молодого человека, как он. Ей придется согласиться, иначе она рискует остаться старой девой. Доводы рассудка, весь ее опыт говорили ей об этом. Но… тот инстинкт, следуя которому, малые дети выбирают себе настоящих друзей на всю жизнь, а юноши и девушки влюбляются друг в друга вопреки воле родителей, — тот инстинкт молчал. Элизабет могла представить себя в гостиной осмотренного ими утром дома, но представить себя в объятиях мистера Покета —почему-то ей не хотелось думать об этом. Она стала похожа на пушкинскую капитанскую дочку, которая вроде и не возражала против брака со Швабриным, да одно ее смущало — целоваться в церкви с ним придется — стыдно и противно. Мистеру Дарси так и не удалось дождаться, когда Элизабет Беннет сама явится к нему на свидание. Дела откровенного, не скрывающего своих чувств мистера Бингли шли отлично — вот уже месяц, как он регулярно посещал Беннетов и Гардинеров — стал там уже завсегдатаем, он снова купался в обожании всех дам, он приглашал любимую на спектакли и променады, возил сестер Беннет по выставкам и модным лавкам. Чарльз собирался с духом, чтобы решиться наконец сделать предложение Джейн. А сердечные дела скрытного мистера Дарси стояли ровно на том же месте, где он оставил их, когда в апреле в Розингсе написал свое письмо к мисс Беннет. Ну почему ему было намного легче искать ночью в лондонских трущобах ненавистного ему Уикхема, встречать его наглую усмешку, терпеливо сносить его хамство, чем сейчас напроситься с Бингли в гости к Беннетам, и встретиться взглядом с той единственной женщиной, о которой он мечтал? Почему он никак не решался рассказать другу о своих чувствах к мисс Элизабет Беннет? Чарльз понял бы его без лишних слов, он не сомневался в этом. Однажды утром Дарси снова, наудачу решил съездить в Чипсайд на их улицу в надежде встретить ее. Немного не доезжая домика, в котором поселились Беннеты, он попросил кучера остановить экипаж. Отсюда открывался прекрасный вид на их крылечко. Через несколько минут он увидел как к дому подошел неприметный молодой человек, позвонил в дверь, затем его впустили внутрь. А еще через полчаса Дарси увидел, как молодой человек вышел из дома вместе с мисс Элизабет Беннет! Они прошли мимо его кареты, о чем-то оживленно переговариваясь, не обратив на его экипаж никакого внимания. Он услышал обрывки их слов. Кажется, они обсуждали литературу. Господи, из окна кареты он увидел ее совсем близко! Его сердце сжалось от внезапной боли. Наяву она была также прекрасна, как и в его снах. Ее лицо загорело, чудные черные глаза сияли, вьющиеся темные волосы выбивались из-под светлой шляпки. В легком белом платьице, так удачно оттенявшем смуглые изящные ручки и изгиб ее стройной шейки, она уплывала от него… Ему, с рождения уверенному в своем безусловном превосходстве над окружающими, наконец суждено было испытать ужасные муки ревности. И к кому? К человеку серенькой, ничем не примечательной наружности, несомненно стоящему намного ниже его по социальной лестнице. Но этот скромный молодой человек в данную минуту удостоен счастья любоваться мисс Элизабет Беннет, беседовать с ней, ловить ее взгляд и улыбку, целовать ее ручку, а он — великий Фицуильям Дарси, сидит один в темной карете, в тоске, и не смеет показаться ей на глаза. Он почти не спал в ту ночь. Закрывал глаза и снова видел ее — прекрасную, желанную. Вот она в гостиной Розингса смотрит на него своим смеющимся взглядом, делает ему какое-то шутливое замечание. И он в восторге не может отвести от нее завороженный взгляд. А она — лишь смеется над ним. Каким самообольщением было с его стороны считать, что она ловит его взгляд, ищет его расположения, что она ждет и с благодарностью примет его предложение! Насколько собственный эгоизм ослепил его тогда! — Неужели ты верил, что эта красавица останется без мужского внимания в твое отсутствие и будет ждать тебя вечно? — говорил он себе. — Почему ты не отправился к ней в первый же миг, как узнал ее адрес, как это сделал Бингли? Нет, почему ты не остался этим летом в Лондоне, как Бингли, и не ждал ее на улице долгими часами? Чарльз за свою настойчивость получает сейчас достойную награду — улыбки любимой. А ты в это время купался в озерах Пемберли и прохлаждался в тенистом парке, а сейчас получаешь свою награду — тоску и одиночество. Джейн Беннет не упоминала о помолвке Элизабет, когда обедала с ними на прошлой неделе. Не может быть, чтобы она была обручена. Нет, он не может позволить, чтобы это случилось, он должен встретиться с ней завтра же: просить у нее прощения за все, умолять о новом свидании. Она должна принадлежать ему, никому он ее не отдаст, он кинет к ее ногам все свои богатства — не нужны они ему, если рядом не будет ее! Но что значат для нее его деньги, связи, имя, если однажды она уже легко отказалась от них? А ее любовь? Сможет ли он рассчитывать на ее любовь когда-нибудь? Наверное это была самая тяжелая ночь в жизни Фицуильяма Дарси после смерти отца. Никогда еще не раздирали его сердце на части ревность, тоска, страх и боль потери. Он переживал сейчас страшную боль и страх от потери того, чего и не имел никогда — ее любви. Ведь она отвечала на его любовь лишь в его страстных мечтах. На следующее утро Дарси сразу поехал к Бингли. Того поразил его хмурый вид, мрачное лицо было бледным, лоб перерезали морщины, которых Чарльз раньше не замечал. Дарси попросил взять его с собой в гости к Беннетам. Бингли даже не стал задавать никаких вопросов, только согласно кивнул. Беннеты ждали его визит сегодня, он обещал свозить девушек на прогулку по набережной и в модную лавку. У Беннетов мистера Дарси встретили настороженно- удивленно. Одна только Джейн улыбалась ему ласково. Элизабет была сама не своя: взглянув ему в глаза, она вспыхнула и сразу опустила взгляд. Едва ли она сказала ему несколько слов при встрече — чуть слышно, смущенно пролепетала в ответ на его приветствие пару вежливых фраз. Он так и не смог поговорить с ней наедине в тот день. Они обменивались ничего не значащими вежливыми репликами, Дарси смотрел на нее, она не смела поднять глаз и смущенно молчала. Прощаясь, он поцеловал ее руку. Фицуильяму показалось, что она вздрогнула от прикосновения его губ к ее нежным пальчикам. Она никак не поощрила его желание поддержать разговор, отделывалась односложными фразами. Ее смущение было слишком велико. И он боялся, не было ли оно вызвано сохранившейся неприязнью к нему. Сознание этого лишало его возможности говорить с ней свободно. Он стеснялся подойти, отвести в сторону от компании, чтобы поговорить наедине. Ее душа оставалась для него загадкой. Казалось, между ними была стеклянная стена, через которую не проникали чувства. Дарси был в том же тупике, что и раньше — он не знал, что делать дальше. Но его чувство заставляло искать новых свиданий с ней. Увидев ее один раз, он уже не мог остановиться — он должен был видеть ее снова и снова. На следующий день он опять увязался с Бингли к Беннетам. Похоже, что Чарльз понял его без слов, и Дарси был ему за это благодарен. В этот раз он встретил почти то же обращение: Элизабет краснела и молчала, Джейн доброжелательно улыбалась ему, а остальные Беннеты вели себя вежливо, но отстраненно. Их фаворитом явно был его друг, в котором все дамы просто души не чаяли. Дарси попытался в этот раз приблизиться к Элизабет и поговорить с ней подольше: они гуляли по набережной, она оказалась с ним в паре. После нескольких фраз о погоде и окружающем их пейзаже, он решился и спросил ее: — Мисс Беннет, мне показалось, что вы удивлены моим визитом к вам. Мне бы не хотелось доставлять вам какие-либо неудобства своим присутствием, если оно вам мешает. — Мистер Дарси, я действительно была удивлена, честно скажу, я не думала, что вы захотите когда-нибудь навестить нас. Но ваше присутствие никоим образом не может помешать — в последнее время наша семья редко принимала гостей, и мы очень рады, что вы посетили нас. — Мистер Бингли бывает у вас каждый день, я полагаю? — Да, это так. — Я очень рад этому обстоятельству и надеюсь, что мистер Бингли не зря это делает — наверное у нас скоро будет повод порадоваться за него еще больше. — Надеюсь, что так. — А я так просто уверен в этом! — Мистер Дарси, я рада, что вы изменили свое мнение по этому вопросу. — Мисс Беннет, иногда под давлением фактов или обстоятельств люди меняют свое мнение. Мне тоже пришлось его изменить. Сегодня я очень рад за Чарльза и не намерен мешать его счастью. — Это делает вам честь, мистер Дарси. Немного в мире найдется людей, способных изменить свое мнение под влиянием фактов и потом честно признаться в этом. — Иногда воздействие фактов бывает очень убедительным — ничего другого не остается. Не думаю, что мои заслуги так уж велики. — Возможно они намного больше, чем вы готовы признать. — Совсем нет. Элизабет сильно покраснела и смотрела сейчас на него. Ей хотелось спросить у Дарси о его роли в устройстве свадьбы Лидии и Уикхема. Но она почему-то стеснялась сделать это. Причины, заставившие его участвовать в их венчании, и его истинная роль в этой истории, были ей неизвестны. — Мистер Дарси, я должна от имени нашей семьи поблагодарить вас за все, что вы сделали для мистера Бингли, Джейн, и всех нас. Если бы моим родителям было известно об этом, они поблагодарили бы вас сами. — Я не сделал ничего особенного, уверяю вас, мисс Беннет. — А я уверена, что сделали, мистер Дарси. — Нет, вы ошибаетесь. Элизабет снова вспыхнула и отвела глаза. У нее не было никакой информации, кроме случайной фразы Лидии, сорвавшейся с языка. И она не знала, что на самом деле значило участие мистера Дарси в церемонии венчания. Он все отрицал, а она стеснялась спросить его прямо. Тема была уж слишком щекотливой. — Мистер Дарси, как дела у вашей сестры, здорова ли она? — Элизабет решила сменить направление разговора. — Хорошо, мисс Беннет, Джорджиана здорова. Она провела в Пемберли все лето. Возможно, она останется там до конца сентября — пока не придут осенние холода. Мисс Беннет, я понимаю, что забегаю вперед, но я бы хотел попросить разрешения представить вам Джорджиану, когда она вернется в Лондон. Элизабет в очередной раз покрылась румянцем от неожиданных слов мистера Дарси, опустила глаза и почти шепотом пролепетала слова согласия. Она никак не могла поверить, что мистер Дарси оказывает ей особую честь, предлагая познакомиться со своей сестрой. А он, забыв обо всем, не отводил от ее лица своих восхищенных глаз. Она была рядом с ним, и он наслаждался ее близостью, которой так долго был лишен. Темный локон спускался по нежной шейке, щечки покрылись ярким румянцем, изящная фигурка в легком летнем платье словно парила в воздухе. Ему ужасно хотелось взять ее руку в свою, погладить пальчики. Они оба замолчали — на этот раз от избытка чувств. Элизабет любая тема для беседы казалась сейчас запретной, она никак не могла справиться с охватившим ее смущением. А Дарси просто любовался ей — неотрывно смотрел на нее, как будто пытаясь наглядеться впрок. Пережив накануне мучительные приступы ревности, сейчас в ее присутствии он снова ощутил робкую надежду. Ее свежее личико, вся ее милая фигурка дышали удивительной живой прелестью. Рядом с ней он не мог грустить — его тело пело — ведь счастье было так близко, хоть и казалось недоступным… Если раньше главным препятствием для любви он считал соображения фамильной гордости, он боролся с самим собой, то после апрельской их встречи, все перевернулось: он почувствовал себя отверженным. Как все изменилось — не он одаривал ее своим расположением, а сам стал смиренным просителем. За эти месяцы ему пришлось задуматься о многом: о своем самообольщении, эгоизме, высокомерии наконец. Однажды, не сразу, а после долгих размышлений бессонными ночами, он смог представить себя на ее месте — ее обиду, унижение от его слов. Каким же самовлюбленным снобом он должен ей казаться. А он и был таким снобом. Но как мало значило его положение, богатство, власть над людьми, когда речь шла о любви. Он мог приобрести все: уважение, почитание, раболепие , за деньги он мог получить любого работника или жену из любого сословия. Но только не ее любовь. И тем ценней она была для него сейчас. За это время он перешел от возмущения к тоске, а затем к постепенному осознанию и принятию правды: он безнадежно влюблен. Как избалованный ребенок, привыкший всегда получать то, что хочется, вдруг столкнувшийся с отказом, теперь он был просто одержим желанием обладать ею. Его характер — замкнутый, и в общем довольно тяжелый, несмотря на все его попытки быть добрым и справедливым к окружающим, несмотря на мягкое воспитание родителей, снова и снова заставлял его возвращаться к тому апрельскому дню — мигу крушения всех его надежд. Переживать его заново. Вполне осознать наконец смысл того, что она сказала ему тогда. Первое время он не мог и помыслить возобновить отношения с ней. Пытался забыть ее. Но шло время. Она не отпускала его — она слишком глубоко проникла в его сердце. Полгода мечтать о женщине, с каждым днем разгораясь все больше и больше, и в одну минуту потерять всякую надежду. Но ведь виной всему — только непонимание между ними, его ошибки. Если бы он мог исправить их, все ей объяснить… Попросить прощения… Стесняясь признаться себе в этом, он все это время надеялся на Бингли. Об этом он думал сейчас с горькой иронией — как себя наказал, когда увез друга из Незерфилда. И потом страстно надеялся на то, чего так стремился избежать совсем недавно. Когда он узнал о побеге младшей сестры Элизабет с Уикхемом, он ни минуты не сомневался, что должен сделать. Он не мог потерять ее навсегда, не мог допустить этого… В то же время он живо представил себе ее горе, отчаяние от страха за сестру, от позора, обрушившегося на ее семью. Чувства, которые пережил бы он, если бы планируемый побег Джорджианы свершился, ведь одна мысль о его реальной угрозе приводила его в ужас. Для него самого подобное замужество Джорджианы означало бы конец всем надеждам на ее счастье — конец всему и для него самого, ведь он не отделял свою жизнь от жизни сестры. Он видел изменения, произошедшие с тех пор в их семействе — их замкнутость, смену образа жизни, экономию, и прекрасно понимал устремления мистера Беннета. Видел он, как разительно изменилась сама Элизабет. В ней исчезли прежние оптимизм и легкость. Она стала замкнутой, серьезной — повзрослела сразу на много лет. Но искра от ее смеющихся глаз, когда-то проникнув в его сердце, уже разгорелась в огромное пламя — он любил и жалел ее — холодную, отстраненную, смущенную, сейчас его чувство было даже сильней, чем прежде. Если бы он смог заставить эти серьезные глаза снова смеяться — он мечтал только об этом. — Мисс Беннет, Вы позволите пригласить вас завтра на обед вместе с вашими родными? — надеюсь, что мистер Бингли тоже будет на нем присутствовать. — Простите, мистер Дарси, мы уже дали обещание Гардинерам завтра обедать у них. — Тогда может быть послезавтра? — Да, мы свободны. Спасибо за приглашение, мистер Дарси. Для нас это огромная честь. — Мисс Беннет, это вы окажете мне честь своим присутствием.