***
Библиотечный павильон, а точнее, добрый десяток павильонов, располагался на восточном склоне горы, соединяясь многочисленными воздушными и наземными галереями. Здесь были просторные залы с изящными столиками и удобными креслами для чтения, многочисленные стеллажи для свитков и бамбуковых книг походили на пчелиные соты, заполненные медом мудрости земных и небесных учителей. Духи-прислужники здесь походили на журавлей в своих белых одеждах, расшитых хризантемами и цикадами. Может быть, они ими и были в животном воплощении, но Чжисинь видел их только в облике людей. Они не были многословными, скорей, наоборот, и, насколько он знал, Хо Чжань с ними весьма поладил. Должно быть, библиотечные павильоны напоминали ему о доме. Чжисиню они ничего не напоминали, ему просто нравилось приходить сюда в компании Хо Юаня, иногда беря один свиток или тетрадь на двоих. Так можно было обсудить читаемое прямо в данный момент, попросить помощи в изучении незнакомых знаков. Юань аккуратно поправлял его руку, хват на кисти, подсказывая, как правильно начинать писать тот или иной иероглиф. С ним было спокойно и тепло, несмотря на иногда возникающие меж ними жаркие споры, ради которых приходилось сбегать из павильонов библиотеки в беседки, чтобы не тревожить духов-хранителей. В пылу таких споров они выхватывали кисть друг у друга, повышали голос, бросались порой оскорблениями и насмешками, скомканными листами испорченных талисманов или колкими искрами безобидного «детского» заклятья, когда просто невозможно было иначе унять бурлившую в теле ци. Чжисинь иногда поддавался странным желаниям и накручивал на пальцы пряди чужих волос, слишком заманчиво струившиеся вдоль лица и по спине Юаня. Иногда он болезненно тянул за них в пылу спора. Иногда тыкал пальцем в плечо или грудь, хватал за запястье, вынуждая остановить письмо. Вечерами, когда он оставался в выделенных ему покоях один, приходил стыд. Прежде он не был таким... липучим. Какие-то полгода назад он не считал Хо Юаня настолько близким, чтобы вести себя подобным образом. Дорога, совместно пережитые приключения, что-то еще или все разом поменяли его отношение. В покое Баошань Хо Юань открылся ему с других сторон. Особенно когда признался, что давно уже не видит в нем замену Вэй Усяню. Особенно, когда рядом с ним не маячил бледной тенью ушедший в себя Хо Чжань. Теплее стали и их с Хо Цюнлинем отношения. Целитель тоже приходил в библиотеку, жадно поглощая книги о медицине и целительстве, иногда сопровождал юношей на тренировки, где упражнялся в стрельбе и бое с посохом. Изредка он рассказывал что-то полезное о течении ци в теле заклинателя, какой-нибудь особенной практике или проверял их меридианы, подсказывая, когда стоит уйти на побережье и использовать что-нибудь из заклятий позатратнее, чтобы сбросить излишки накопленной ци: это должно было прокачивать их меридианы и укреплять золотое ядро. Иногда он усаживал юношей в медитацию, даже в парную, подобные занятия приводили Чжисиня в восторг: он научился изменять облик своего внутреннего «убежища» и расширил его, сделал светлее, «расставляя по полочкам» новые знания в образе книг и свитков, развешивая схемы движений и приемов боя на мечах, зарисовки новых печатей и талисманов. Хо Чжаня он избегал, так же как избегал феникса Яншу. И знал, что они оба следили за ним, шкурой чуял что один, что второй взгляд. На это все хотелось только закатить глаза, но Чжисинь старался не подавать виду, что замечал слежку. Однажды им надоест, но он надеялся, что к тому времени сможет встретить их во всеоружии.34. Впитай знания
10 апреля 2023 г. в 18:21
Чжисиню было интересно: к Небесной Госпоже-Супруге его пригласили лишь после того, как он был подобающе одет, чтобы не оскорблять ее взор, или просто так совпало? В любом случае, на высочайшую аудиенцию он шел на слегка подгибающихся ногах. А войдя в роскошные покои, ожидал увидеть... Ничего он не ожидал. Просто не представлял, что должен ожидать.
Отец как-то рассказывал, что тронный зал императора Не называется Зал Зверя и подавляет своей суровой мощью, его стены отделаны «змеиным камнем», а над троном Владыки Не вырезан огромный барельеф головы Цинлуна и колец его тела, так что создается впечатление, что дракон выныривает из толщи камня.
Здесь не было ничего подобного. То есть, да, было тронное возвышение, были статуи леопардов, охраняющие зал, но сам трон больше напоминал цветок, в чаше которого изящно расположилась нежная дева в облаке золотых и розовых шелков, украшенная шпильками с фениксами в высокой прическе. Рассмотреть ее лицо Чжисинь не мог: от него исходило неяркое, но почему-то все равно слепящее взор сияние. Тяньшан-фужэнь могла быть с равной вероятностью как ослепительно-прекрасна, так и совершенно некрасива на человеческий взгляд.
По боковым стенам выстроились духи-прислужники и стражи-леопарды, позади Чжисиня скромно отступила вбок, поклонившись, госпожа Худе, а на ступенях перед троном сидел самый красивый мужчина, которого Чжисинь когда-либо видел в жизни. Ему хватило одного короткого взгляда, чтобы понять: в эту сторону не смотреть! А еще — чтобы узнать отголосок той огненной силы, которая так безжалостно его «поджарила» там, посреди воды. В облике человека Хофэн изрядно пригасил ее, но лицо и руки Чжисиня фантомно запекло и от того, что осталось.
Он вытащил из памяти Вэй Усяня один из ритуалов приветствия, тщательно, хоть и немного неуклюже без практики, выполнил его, опустившись на колени и прижавшись лбом к полу на три удара сердца. Должно быть, Тяньшан-фужэнь это уже не удивляло — после приветствий старших Хо. Через положенное время ему позволили подняться и подойти еще немного ближе к тронному возвышению. Он бы с радостью отказался, но пришлось послушно приблизиться и отвечать на любопытные вопросы Госпожи-супруги. Юлить и врать он даже не думал, честно признавшись, что был вором и Сяо Чэньсином хуэйчэнь города Тяньчжу. Пояснил, что это значит и чем он занимался. Пришлось рассказать и об отце, и о своей мести.
— Чего же ты хочешь теперь, юный Цзянь Чжисинь? — вопросила Тяньшан-фужэнь, когда он закончил свой рассказ.
— Отвечая Небесной Госпоже-супруге, этот Цзянь желал бы учиться. — В конце концов, что еще он мог делать здесь, в этой обители праздности, где работа была только у духов-прислужников да стражей-леопардов, а они — они были гостями, которым не доверят и собственные ку простирнуть. — Этому ничтожному стало известно, что в Золотом дворце есть библиотека...
— Хуэйчэнь, умеющий читать! — прозвучал в тишине насмешливый голос, в котором Чжисинь слышал отзвуки пламени и треск искр.
Вопреки всему, даже собственному решению вести себя предельно вежливо и осторожно, особенно с этим существом, которому, как ни крути, они все были обязаны жизнью, Чжисинь покраснел и стиснул кулаки. Проговорил тихо, но отчетливо:
— То, что я хуйэчэнь, не значит, что я не способен учиться. Мой разум при мне, а Цзянь Уцзинь не считал зазорным передать то, что знал, помоечному бродяжке, даже не зная, что он мне отец.
— Это если ты не лжешь нам, убедив в этой лжи сперва самого себя.
— Яншу, довольно.
— Моя госпожа, вы запретили мне взять его жизнь в плату за спасение тех троих, а теперь желаете впустить его в сокровищницу знаний? Не много ли чести для грязной крови предателей?!
— Яншу!
— Я понял, моя госпожа, — насмешливо пропел феникс, — потомки грязных воров все еще слишком милы сердцу милостивейшей из богов. Будет по вашему слову, Тяньшан-фужэнь. Но не приказывайте мне возиться с этим отродьем.
Поднявшись со ступеней, феникс низко поклонился, развернулся (Чжисинь опешил от подобного неуважения к божеству, но промолчал: похоже, фениксу здесь позволялось многое, что не позволялось другим духам) и зашагал, чеканя шаг, прочь из зала. Проходя мимо Чжисиня, он полыхнул уже настоящим жаром, но, кажется, одежда, сшитая духами, защищала не хуже заклятий, а волосы юноша убрал в пучок и заколол все той же материнской цзи, на которую как раз защитные заклятья и были наложены. Вспышка пропала втуне, хотя и заставила Чжисиня шарахнуться в сторону, прикрываясь рукавом.
— Малыш, не сердись на Яншу, — заговорила Тяньшан-фужэнь, когда феникс скрылся за дверями, и шаги его стихли где-то в переходах дворца. — Его обида на человеческий род все еще сильна.
Чжисинь молча поклонился. Уж кто-кто, а он прекрасно понимал феникса. В конце концов, он ведь сам предложил ему взять свою жизнь в уплату за спасение Хо. На месте феникса он бы аккуратно подстроил себе несчастный случай. На своем же месте он отчаянно хотел жить и учиться. Чжисинь накрепко запомнил, что здесь, на благословенном острове, у него все еще остаются два источника опасности. И оба, как на подбор, сильнее и умнее него. Тем большим становилось его желание вырасти над собой, обрести опыт и знания.
— Я разрешаю тебе посещать библиотеку и просить об уроках всех, кого ты сочтешь достойными того. Ступай, юный Цзянь.
Чжисинь снова опустился на колени, коснулся лбом пола, поднялся, не разгибаясь из поклона, и попятился к двери. Где-то на полпути госпожа Худе поймала его за рукав и развернула лицом к выходу: должно быть, к тому времени сама Тяньшан-фужэнь уже покинула свой трон и вышла из зала другим путем.