***
В Шуньшо, городке близ границ Цзинь, интуиция настойчиво дернула: сменить маскировку. И Чжисинь снова полночи ломал голову над тем, кем же теперь представить его спутников и кем предстать самому. Его мешок с «чудодественными снадобьями» изрядно поистощился за время пути, хотя он и старался пополнять его там, где были рынки, собирал травы и коренья. Оставив спутников в пещерке в лесу, он снова переоделся девчонкой и отправился в город, чтобы разузнать новости, сплетни и слухи. И похолодел, разглядывая уже новые портреты: очень точные, очень детальные. Кто-то из высокорожденных смог отследить их путь и собрать весьма четкие характеристики. Даже его флейту упомянули! Это не могло быть совпадением, это была работа имперских ищеек. Он недооценил ненависть Вэнь Ичжэня. Упертый гад решил во что бы то ни стало поймать тех, кто ушел из его рук, как верткая рыбка из рваной сети. Чжисинь понял, что о маскировке можно забыть — уже то, что их четверо, раскрывает их для ищеек, а разделиться и предложить уходить на побережье разными путями он не мог: кого бы он ни взял в пару себе, остальные неизбежно ввяжутся в проблемы и погибнут. Этого допустить он не мог. Так что он протолкался на базаре и рядом с винными лавками до самого обеда, наслушался сплетен и очень внимательно отследил парочку высокорожденных из Лань и Вэнь. Если бы он не понимал, насколько они опасны, он бы от души посмеялся над постной миной ланьца и спесивой мордой вэньца, которые так и кричали о несовместимости этих двоих и вынужденном сосуществовании ради общей цели. Чжисинь же прекрасно понимал, что никакие разногласия не заставят ищеек высокорожденных отступить, сбиться со взятого следа. Сети наверху и силки внизу! Ему со спутниками могло помочь только чудо. И такое у них было! Но рассчитывать и полностью полагаться на него было нельзя. Рано или поздно ищейкам станет известно о том, что их мечи могут летать, и тогда спасения уже не будет нигде, ни на земле, ни в небе. Им-то никто не оставит открытой не то что три, а и одну сторону сети. Осторожнее в десять раз Чжисинь покинул город, старательно сдерживаясь, чтобы не использовать ни капли ци — ищейки могли и наверняка отслеживали все проявления силы, а в этом забытом Небесами городке свои высокорожденные были наперечет и рисунок их сил знали и умели отличать. Чжисинь же умел временно блокировать ток ци по меридианам и духовным венам, что и сделал, скривившись от неприятного ощущения. Но так было надежнее — у ворот стояла стража, и из кулака у начальника караула свешивалась очень уж знакомая кисточка: такие — черные с алыми бусинами — всегда навешивали на нефритовые пластинки-определители. Он не мог позволить себе еще одну ошибку. Не мог позволить схватить себя — Хо пошли бы за ним, поняв, что что-то случилось, и попали бы в ловушку. Потому он был осторожнее кота на шатких мостках. К убежищу, где оставил своих спутников, юный вор бежал так, словно за ним уже гнались. Им повезло отыскать эту пещеру и повезло быстро убить не очень сильного яо, обитавшего в ней — всего лишь преображенный лисий дух, должно быть, когда-то попавшийся в охотничью ловушку и не сумевший ни отгрызть лапу, ни освободиться. Должно быть, лис погиб, так как охотник забыл проверить ловушку, от голода и жажды, и это ожесточило его дух. Как бы там ни было, он был слабым яо, избавиться от него двум сильным заклинателям труда не составило. Эманации тьмы были развеяны так же быстро, и в распоряжении путешественников оказалась вполне уютная сухая пещера, где можно было развести огонь и не опасаться, что его увидят. Чжисинь от самого входа учуял аромат просяной похлебки с вяленым мясом, вспомнил, что не ел с утра, как ушел, а в городе ему было не до еды. Но и сейчас чувство голода перебивалось тяжело оседающим в животе комом тревоги и страха. Чжисинь никогда прежде не становился объектом охоты ищеек. Отец же рассказывал маленькому Сяо Ину, что если на след преступника встает ищейка — «меч» из особого подразделения под покровительством самого императора — можно попытаться бежать, конечно, но куда проще и менее болезненно сдаться. Чжисинь не мог сдаться и предложить сделать это своим спутникам. Его самого не ждало ничего, кроме смерти, а умереть от того, что тебя медленно опускают в котел с кипящим маслом... такое себе удовольствие. Собрав всю решимость в кулак, Чжисинь прошел в пещеру. У вскинувшегося радостно поприветствовать его Юаня слова замерли в горле, а улыбка медленно стекла с лица. — За нами идут ищейки, — мрачно сообщил всем троим юноша. — Боюсь, это моя вина — я допустил большой просчет. — А-Синь? — Хо Нин поднялся, отложив ложку, которой перемешивал похлебку, подошел к нему и осторожно сжал плечо. — Что случилось? — Ищейки — это специально натасканные на поиск и выслеживание преступников «мечи владык». Говорят, если на твой след встанет ищейка, бежать и скрываться бесполезно. А я допустил ошибку, сделав нас слишком заметными. — Но... — Хуэйчэнь не сбиваются в стаи, — угрюмо огрызнулся Чжисинь. — Быть хуэйчэнь — значит быть одиночкой. Мы же всегда шли вчетвером. Помните, в Фучжоу у нас потребовали показать печати? Конечно, мне пришлось сказать, что мы хуэйчэнь и быстро уводить вас из города... Должно быть, это и стало для ищеек самым ярким следом. А еще ци. Я ведь не за всем мог уследить... Это моя вина. И я не знаю, как загладить ее. Хо Чжань тоже поднялся, и Чжисинь даже не стал отшатываться и прятаться за Юаня или Цюнлиня. Но и золотоглазый не стал хватать, только мягко приподнял его голову под подбородок. — Цзянь Чжисинь, тебе всего пятнадцать, и ты все-таки не урожден гениальным стратегом, чтобы суметь просчитать и предусмотреть все на свете. Мы с твоей помощью почти добрались до цели, не так ли? — Нам придется лететь всю ночь, чтобы добраться до побережья и купить или украсть первую попавшуюся лодку, — Чжисинь твердо посмотрел ему в глаза. — И плыть на Баошань. Пираты, даже если они плюют на законы империй, в легкую выдадут нас ищейкам, едва только им пообещают пайцзы с помилованием всех прежних преступлений. — А если этого острова нет? — Я предпочту утонуть в море, чем в кипящем масле, — криво усмехнулся Чжисинь. — Садись есть, А-Синь. Для перелета нам потребуется много сил, — Хо Чжань отпустил его, отступил к костру, сел, доставая из мешка подчерствевшие маньтоу. Чжисинь мотнул головой и отправился вглубь пещеры, к крохотному ручью, чтобы смыть маскировку, переплести волосы как полагалось мужчине и переодеться. Девчачье тряпье он собирался оставить здесь, как и все прочее, что им больше не понадобится.28. Беги, не оглядываясь
25 декабря 2022 г. в 23:05
Раз приняв решение, Чжисинь не собирался от него отступать.
Внимательно изучив карту, заставив себя сесть и в медитации вспомнить все, что отец рассказывал о возможных путях мимо Не в империю Цзинь, юный вор собрал всю свою решимость и вместе с Хо Чжанем и остальными Хо обсудил и маршрут, и трудности, которые могут встретиться на пути, и возможность сменить маскировку: переодевание в женские тряпки уже изрядно надоело что старшему, что среднему Хо.
— Ладно, тогда будет другая маскировка, — почесав в затылке, Чжисинь разложил на чистом куске полотна все свои сокровища: краски, снадобья, кисти и коробочки-шкатулочки с приспособлениями для создания любого образа, и принялся перебирать их, ворча себе под нос очередные подходящие к ситуации чэнъюи.
— Юань-гэ, ты же согласен теперь немного поиграть женскую роль?
Бедняга Юань опешил, но пожал плечами и кивнул: если уж отец и дядя не погнушались натянуть на себя женские тряпки, то ему ли брыкаться?
Вот так и получилось, что в очередной дневной переход на дорогу вышли трое слепцов — старик, молодой мужчина и девица, которых вел за собой мальчишка-оборванец, первые сяоши пути старательно выстругивавший из куска бамбука грубую флейту-дицзы, а после принявшийся мучить своих «ведомых» попытками играть на ней. И если младшие спутники гаденыша молча сносили эти издевательства, то «старик» вскоре принялся тихо, а потом все громче поправлять горе-музыканта. Чжисинь, пользуясь тем, что Хо Чжань в этом образе не мог просто взять и догнать его (не давала искусно стреноживавшая его ноги веревка, заставлявшая «старика» семенить и прихрамывать), от души — и своей, и ушедшего на перерождение Вэй Усяня — всласть поиздевался над ним, делая ошибки. Да и флейта была не настолько искусно вырезана, чтобы на ней можно было сыграть хотя бы стройно, не говоря уж о мелодичности извлекаемых из этого куска бамбука звуков.
Чжисинь благодаря памяти Вэй Усяня помнил, как нужно дуть. Но это вовсе не значило, что он сразу же сможет дуть в свою дицзы правильно!
— Эй, эй! Хватит на меня вопить! Я только учусь! — хохотал он в ответ на ругань.
Временами давая отдых своим спутникам — а так же всем тем, кто имел несчастье идти по этой дороге и попадал в зону слышимости этих чудовищных потуг, Чжисинь отнимал флейту от губ и принимался вертеть ее между пальцев, просто насвистывая. Свистеть у него получалось куда как лучше. Или петь — песенки все всплывали в памяти цзянские, простонародные, про рыбаков и лотосовые озера, про то, как в сетях запутываются жэньюй, откупаясь заклятым жемчугом, что приносит удачу тому, кто чист сердцем, а злому и жадному сулит одни только беды. Кто-то бросил ему связку из десятка медных монеток, и Чжисинь поймал ее, принялся кланяться и благодарить.
— Эй, противный старик, сегодня у нас на ужин, может, будут даже пирожки с ослятиной!
Дорога вилась пыльной змеей, юный вор шагал, поддергивая веревку, за которую держались его спутники, пел и смеялся, снова старательно дудел в свою дурную дицзы и чувствовал себя почти счастливым.