***
— Как вы могли отпустить его! — А как мы могли его удерживать? К тому же, юноша оставил здесь меч и свои вещи, а значит, вернется. Такие как он никогда ничего не оставляют, если могут забрать. Юный Сяо мог уложить меч в цянькунь и уйти с ним, и тогда бы у нас точно не осталось никакой надежды, что он вернется. — Он отказался от Суйбяня в первый раз, что мешает ему отказаться и второй? — Имя. Он дал этому мечу новое имя. Принял подарок Вэй Усяня. Он не откажется от того, что уже считает своим. Дагэ, успокойся, твоя ци на грани искажения. — Его нет уже слишком долго! Цюнлинь смотрел на старшего брата, впадающего в самую настоящую истерику, и не знал, что ему делать. Самым разумным в этой ситуации было выплеснуть на паникующего А-Чжаня ведро холодной воды, но не в палатке же? Потом замаются сушить. Так что он аккуратно поднял мужчину на ноги и вывел наружу, где после просто макнул головой в сугроб. Это помогло — Хо Чжань замолчал и заморгал, как только что проснувшийся. Цюнлинь аккуратно стряхнул с него снег, пригладил волосы и вытер лицо добытым из рукава платком. — Дагэ, тебе лучше? — Да... — растерянно пробормотал Хо Чжань. — А-Юань? Юноша, только что спустившийся с меча, выглядел встревоженным. — Что там, А-Юань? — В городе горит поместье Вэнь Ичжэня. Близко я не подлетал, чтобы не заметили. Точнее, поместье уже не горит — выгорело примерно наполовину, но дым еще стоял, когда я смотрел. Пожар начался, вероятно, ночью, если вышел таким сильным. Хо Чжань опустился на колени и самостоятельно макнулся в сугроб. Поднимать голову он не торопился, а Нин не спешил лезть с помощью. — Когда вы договорились встретиться? — Через два дня, на закате. — Значит, полетишь туда через два дня. Я так понимаю, юный Сяо завершил свои дела в Тяньчжу и выторговал себе эти пару дней, чтобы обдумать, что делать дальше. Не будем его искать, он — взрослый самостоятельный человек. — Шушу, ты уверен? Может быть, ему нужна помощь? — Я уверен, что он знал — ты не утерпишь и станешь спускаться каждый день. И если бы ему нужна была помощь, он был бы на условленном месте уже сегодня. Но его нет. — Следов тоже нет. — Значит, ждем. Хо Нин не был так уж уверен в том, что говорил и делал. Он не был уверен в том, что юный Сяо вообще жив. Запоздало пришла мысль, что стоило заклясть что-то в качестве маячка, по которому они могли бы хотя бы отследить, было ли движение. Этот маячок юноша мог бы оставить за пределами города, когда отправился на дело, Нин понимал, что вряд ли с собой тот брал хоть что-то, на что способна была отреагировать защита поместья, если она была. Но он не предложил и теперь был вынужден ждать так же, как и остальные, терзаясь неведением. Цюнлинь не смог воспринять этого юношу, как Вэй Ина, с самого начала. Он чувствовал: тот, кто родился и вырос здесь — совсем иной, это иная личность и даже душа. Пусть боги вылепили их души из одного комка божественной силы, но это были разные души. И когда юный Сяо рассказал им о своей встрече с памятью-хунь Вэй Ина, Хо Нин лишь уверился в своих выводах. Это не значило, что он не видел их схожести, судеб, силы, как и не значило, что юноша ему не понравился. Понравился, и еще как! Словно на какие-то мгновения вернул Нина в его собственные пятнадцать, в их встречу в Цишани на стрельбах. Странное поведение старшего брата смазало ощущение, страх за него и страх за этого юношу сплелся в единый клубок. Восхищение тем, как Сяо Ин вывел их из города, снова страх и гнев на брата, столь вероломно презревшего чужую волю. Мысли и чувства наслаивались, накладывались друг на друга. Но это никогда, с первого мгновения, не были мысли о Вэй Ине. Хо Нин видел Сяо Ина, думал о Сяо Ине, пытался понять Сяо Ина. Человека отдельного, не похожего, не желающего даже казаться похожим на господина Вэй, чем и подкупал. Когда он вернется — а Цюнлинь был уверен, что юный Сяо вернется, — они, наверное, двинутся из империи Вэнь куда-нибудь, где о них никто не будет знать. Это значит, или в Цзян, или в Не, или в Цзинь. Или же вовсе за границы здешней цзянху, ведь мир не ограничивается ею, и наверняка можно перейти горы на севере или западе, или уплыть на корабле в иные, не принадлежащие Сынам Неба земли. И там начать новую жизнь. А что это будет за жизнь — время покажет.21. Обдумай будущее
26 июня 2022 г. в 22:53
Честно сказать, Сяо Ину не хотелось сейчас идти к месту, где они с младшим Хо назначили встречу. Впервые в жизни он чувствовал себя таким свободным, не имеющим никаких обязательств, долгов и привязанностей. Настолько свободным, что, умей он держаться на мече и будь с ним Чжунъянь, он бы без колебаний взвился в небо, чтобы выплеснуть свои чувства. Или... сыграл бы на флейте. Вэй Усянь играл лет с десяти, как только научился вырезать из бамбука простенькие дицзи, это знание — как из простого обрезка бамбукового ствола сделать флейту, тоже теперь было у него в памяти, и то, как перебирать по отверстиям. Мышечной памяти, конечно же, не было — ее, если он все-таки соблазнится и начнет играть, предстояло нарабатывать самому. Мимолетно скользнула мысль, что это приведет старшего Хо в неистовство... Сяо Ин выбросил ее из головы: не хотелось портить настроение.
Он выбрался на дорогу, и навстречу уже тянулись редкие телеги, пешие путники. Мало кто обращал внимания на бедно одетую щуплую девочку, одиноко бредущую с небольшим узелком вещей — хуэйчэнь, пока они не встревали в чужие дела, были словно невидимы для всех. А кем еще могла быть нищая побирушка в чужих глазах? Только хуэйчэнь. Через пару шичэней Сяо Ин свернул на узкие колеи дороги, ведущей к предместью, именовавшемуся Тяньшоу, вливаясь в редкий ручеек идущих туда же людей.
В само поселение он не стал заходить, ему там нечего было делать вовсе, а когда между деревьев проглянул старый, почти посеревший от непогоды храм, пошел напрямик к нему, проваливаясь в слежавшийся снег по колено. Он собирался пробыть тут до назначенного срока и потратить это время на медитацию и тщательное рассмотрение подаренных воспоминаний. Это было важно, а в компании Хо у него вряд ли получилось бы заняться подобным, да и негде там было — палатка маленькая, а медитировать на холоде — да к яогуаям такую медитацию! Замерзнуть он не замерзнет, но приятного-то все равно мало. В храме же хотя бы крыша над головой будет, там вроде были не слишком пострадавшие от времени и бродяг внутренние помещения, что-то выберет.
Это время ему было жизненно необходимо, потому что чувство свободы — вещь, конечно, хорошая, вот только Сяо Ин был не из тех, кто летит по жизни вольной пташкой. Ему нужна была цель, к которой он должен был спланировать путь, учесть риски, наметить план достижения... Он не умел и не любил просто так тратить свое время, у хуэйчэнь его может быть слишком мало на осуществление желаний. А желания были у каждого живого человека. У Сяо Ина тоже.
Наверное, это даже можно было назвать мечтой... Не совсем его собственной, вернее, родившейся из того же пьяного монолога Цзянь Уцзиня, что и его осознание себя, не как просто ученика и преемника, а сына. Отец, уже почти засыпая тогда, смотрел в пиалу с недопитым вином и улыбался, бормоча, что хотел забрать любимую и их ребенка, увезти далеко-далеко, где нет власти Сыновей Неба, где он сможет построить дом и посадить сад, в котором его семья будет собираться за одним столом...
Сяо Ин, отыскав в храме более-менее сухой и не продуваемый ветром угол, поставил у входа заклятье-сторожок, которому его обучил еще отец, и уселся на вытащенную из цянькуня подушку, предусмотрительно прихваченную из логова. В руках его были зажаты куайцзы отца и матушкина цзы. Пусть он не верил, что сможет дозваться их душ, чтобы получить совет, да и не были ему нужны советы, но вот так он словно ощущал их рядом. Чувствовал, что несмотря на одиночество тела, душой он не один.
Возможно, оставайся с ним Цзянь Уцзинь, не случись Сяо Ину из первых рядов наблюдать, как умирает его отец и наставник, он все еще был бы ребенком — не таким, конечно, как Вэй Усянь в свои пятнадцать, не помнивший почти ничего из своей уличной жизни, откинувший эти воспоминания, как что-то болезненное и ненужное. Сяо Ин хотел помнить — каждое мгновение. И помнил, даже те, последние, когда смотрел в глаза отцу, отыскавшему его взглядом в толпе.
«Я построю дом и посажу сад. Но кого мне привести в них и с кем сидеть вечерами под цветущими сливами, отец, мама?»
Среди хуэйчэнь не были приняты браки. Люди, от которых отказались все, и которым отказывали в соблюдении законов относительно их жизни, в свою очередь отказывались соблюдать законы, в том числе и те, что касались семьи и брака. Хуэйчэнь могли спать с кем хотели, рожать или не рожать детей, заводить по десятку любовников, творить любые непотребства. Но никто из них по доброй воле никогда бы не устроил свадебное торжество, не назвал своего спутника «муж» или «жена». Это была привилегия тех, кто мог прийти в храм предков и поклониться им, а у хуэйчэнь не было предков. Дети оставляли и зачастую забывали родителей, стоило им начать зарабатывать, чтобы прокормить себя. Потому старуху Нэн Сяо Ин никогда не называл ни матушкой, ни тетушкой. Потому на его уста словно налагалась печать, запрещавшая говорить Сяо Хоусю о том, что они родные. Для кого мог строить дом и растить сад хуэйчэнь, кроме себя? Но Сяо Ин хотел, хотел иного! Хотел перебороть, переломить вбитые пятнадцатью годами запреты!
Он не знал, кто мог бы стать ему близким. Точнее, он знал, кого хотел бы видеть среди тех, кого впустит в свой сад. Но этих людей больше нет. А те, что есть, вызывают пока что лишь опасения и откровенную неприязнь. Он не был слепцом, видел, с какой отчаянной жаждой и надеждой на него смотрит младший Хо, но... они даже не ровесники, Хо Юань старше него едва ли не на четыре года. Возможно, Сяо Ин и мог бы воспринимать его как товарища, но точно как старшего, а никак не младшим! Возможно, это было бы оправдано, учитывая, насколько различны были условия их жизни и воспитания, но все равно Ин не чувствовал себя старшим даже так. Да в конце концов, почему он должен был? Потому что этого желал избалованный мальчишка?
О Хо Чжане и думать не хотелось. Этот человек Сяо Ина пугал своей одержимостью. А Ин знал себя: то, что его пугало, он ломал, подчинял, прогибал под себя, ломая и свой страх. Но этот человек был сильнее — телом, управлением ци, знаниями. Их противостояние закончится, не начавшись, тем, что будет сломлен он сам. Категорического «нет» Хо Чжань не слышал, демоны в его сердце заглушали все, что не походило на их желания.
Единственным союзником, притом не слишком надежным, оставался Хо Нин. Целитель, но слишком привязанный душевно к старшему Хо. Однако он был единственным, кто из этой троицы не воспринимал Сяо Ина изначально как перерождение их Вэй Ина. Возможно, потому, что из того мира уходил мертвец, а сюда пришел живой? Могло ли это что-то изменить в его мировосприятии? Сяо Ин думал, что возможно все, но докапываться до сути пока что не желал.
Итак, у него было три спутника, но никто из них не был ему близок. Впрочем, это ведь еще даже не было началом пути. Все могло однажды измениться, они могли стать действительно ближе, а могли разойтись в разные стороны, когда высокорожденные из чужого мира научатся жить в этом мире, уже как хуэйчэнь. Сколько времени это могло занять, Сяо Ин даже близко не брался загадывать. Никто не возлагал на него задачу сделать из чужаков законопослушных имперцев, это было бы попросту нереально. Но немного помочь им действительно освоиться, а не так, как это вышло в Тяньчжу, он мог.
Сяо Ин открыл глаза, задумчиво посмотрел на зажатые в руках предметы. Такой бы совет дали ему они, его мать и отец? Оба ведь не были лишены авантюрной жилки, об этом говорит хотя бы их попытка побега. Что ж... Он попробует.