***
Мысленно Сяо Ин кипел и был готов плеваться огнем: проклятые высокорожденные, ну что ж им так нужно влезть, когда не следует и куда не следует?! Едва не сорвали ему встречу с посредником! А не появись он по старой привычке за пол-сяоши до назначенного времени, чтоб проверить, нет ли засады — и что бы случилось? Как же он ненавидел этих высокомерных, не желающих видеть дальше своего носа, признающих только свое мнение правильным людишек. Ну, повезло вам родиться на шелках, повезло, что на ваших руках золотом сияют печати — ну так и не суйтесь к тем, кто для вас лишь прах под ногами! Но нет, лезут, суются туда, куда их не звали. К тому времени, как явился посредник, Сяо Ин успел сменить свой «повседневный» маскарад — девчачьи одежки — на тот, что подобал ему по статусу, успокоился и сделку провел с привычной осторожностью и вниманием. После дождался отчета от своих подчиненных, точнее, подопечных — титул Сяо Чэньсина не предполагал какого-то реального главенства среди воров, но от носящего его ожидали некоторой доли покровительства новичкам, иногда — обучения, и Сяо Ин с момента гибели наставника присматривался к тем, кто только начинает свой путь по воровской стезе. Так же к нему стекалась большая часть информации о возможных и действительных заказах, он мог как подкинуть, так и запретить брать заказ, если видел, что дело слишком опасное и не стоит результата. Быть Сяо Чэньсином было просто: пока ты самый удачливый из воров и слава о твоих делах идет по всему городу и окрестностях, титул твой. Но как только удача тебе изменит, Сяо Чэньсином назовут другого, а твое имя забудут. Все здесь, на самом дне, в человеческом прахе, было скоротечно и преходяще, но Сяо Ин намеревался удерживать свой титул так долго, как только сумеет. А для этого ему требовалось избавиться от настырных высокорожденных Хо из чужого мира. Он подозревал, что странности в поведении этих людей заметил и наместник. А если так, то Вэнь Ичжэнь уже отправил письмо в Лань. Это примерно шесть-семь дней, если вестник поторопится, и еще два-три — пока его примут и перепроверят информацию. Наставник говорил, что добиться приема у высокопоставленного чиновника, будь то «меч» или даже «тень», не так-то легко. Тем более если ты — подданный другой империи. И те же шесть-семь дней назад. Сколько из этого срока уже прошло? Он сам узнал о появлении ланьцев сразу же, как только те вошли в ворота Тяньчжу, и не сомневался, что и наместник получил информацию так же скоро. Но Вэнь Ичжэнь выжидал еще три дня, прежде чем явиться в «Пестрый ястреб». Сяо Ин сейчас себя ругательски ругал за то, что не отследил, посылал ли тот вестника в Гусу, и если да — то когда именно. Хотя обычно старался быть в курсе всех шевелений в поместье Вэнь: ему все еще хотелось пробраться в запертое крыло, где некогда жила покойная сестра наместника, чтобы заполучить оттуда хоть что-то, что будет напоминать ему о женщине, подарившей жизнь. И чтоб этим «чем-то» была не только поминальная табличка с ее именем. Однако гуев наместник в очередной раз сорвал его план, заявившись в поместье раньше времени. В последние годы он слишком редко покидал Тяньчжу, а соваться туда, где полно высокорожденных, да еще и не только «теней», но и «мечей»... Сяо Ин рискнул так лишь единожды — и было это на всплеске ненависти и гнева. Второе ограбление провернуть он планировал тихо. Жаль, не срослось в этот раз, но куда торопиться? Получится в другой раз. Он уже и планы поместья заучил, и пути отхода, и — на всякий случай — как можно покинуть Тяньчжу, если наместник сделает то, что давно грозился, и развернет масштабную зачистку в трущобах. Там, на этом пути, у него был самый тайный из тайников, где хранилось все самое ценное: могло статься так, что бежать придется внезапно, без возможности заглянуть к старухе Нэн или в один из прочих, раскиданных по городу схронов. Закончив все свои дела на рассвете, как и подобало Сяо Чэньсину, Ин еще немного побродил по рынку, стянув у зевающего торговца палочку с боярышниковой танхулу, а у пекаря — еще горячую бао с курятиной и яйцом, и отправился спать. Он надеялся, что хотя бы этот день пройдет тихо, ему совсем не понравилось видеть чужие кошмары, да даже если они и были порождением его собственного лихого воображения. Надежды не оправдались: во сне снова рыдала флейта, и вторил ей какой-то струнный инструмент, но не пипа и не эрху. Очнувшись от тяжелого забытья уже за полдень, Сяо Ин глухо проклял высокорожденных Хо и побрел в город, узнавать последние сплетни и новости.15. Откажись от помощи
30 марта 2022 г. в 17:57
Цюнлинь не находил себе места, словно запертый в клетку тигр, меряя шагами комнату. Юань испуганным крольчонком замер на кровати, подтянув колени к груди. Они оба не понимали, что случилось с их всегда таким уравновешенным, спокойным, никогда и ни на кого не кричавшим и не поднимавшим руку старшим братом и названным отцом. Как он мог так поступить с ни в чем не повинным перед ним юношей, да почти ребенком — Сяо Ин в своем девчачьем наряде все еще казался хрупкой девочкой лет тринадцати, не более. Как он мог?
— Он болен, — останавливая движение на полушаге, Нин резко рубанул по воздуху ладонью. — Я не знаю, что в нем сломалось после событий в Храме, но его душа получила рану, от которой все еще не оправилась. Мы должны быть внимательнее и понять, как ему можно помочь.
— Дядя, ты думаешь, ему еще можно помочь?
Хо Нин стиснул кулаки, на несколько мгновений опустил голову. Можно ли? Иногда раны души не рубцуются, не заживают, а разрастаются в уродливые трещины, пока она не разлетится на осколки, превращая человека в живого мертвеца. И что тогда может сделать такой мертвец — не предскажет никакой монах или шаман.
— Мы должны, А-Юань. Иначе все было зря.
Он не был настоящим целителем, так, нахватался по верхам, когда помогал сестре, и тем более не разбирался в исцелении душ, этим вообще мало кто интересовался в их мире, считалось, что душа сама срастается со временем, и потому время — самый лучший лекарь. Но это чушь, и чушь опасная, потому что он, Хо Нин, тому примером: душа не исцеляется сама по себе. Иначе за двенадцать лет, что прошли с того дня, как его — семилетнего — чуть не сожрала злобная полубожественная тварь, его душа бы выправилась, ведь у ребенка она растет и развивается так же как и тело. Но нет, на него просто махнули рукой — и он остался искалеченным. Его душу исцелил переход из одного мира в другой. Но не душу Хо Чжаня. Почему? Единственным ответом, который вертелся в его разуме, был тот, что душа дагэ была настолько разбита, что никаким силам справиться с ее исцелением не удалось. Но это плохой ответ. Он подразумевает тот самый исход, когда... Он даже в мыслях не хотел произносить эти страшные слова.
— Мы должны справиться.
Оставить без помощи юного воришку тоже было немыслимо. Именно это погнало двух заклинателей с самого утра на поиски Сяо Чэньсина, но только ближе к полудню Юань смог, наконец, отыскать тот переулок, по которому они уходили с улицы, а еще пару шичэней спустя — и то самое убежище в тупичке. Это было ой как нелегко — слишком много закоулков, узких простенков, потайных переходов и подворотен было в этом лабиринте улочек, переулков и задворок.
Войти под навес они не успели, позади прозвучал хрипловатый голос, преисполненный откровенного гнева:
— Что вы здесь делаете?!
Они обернулись, и Нин машинально отметил, что юный Сяо Чэньсин выглядит так, словно не было ничего: нежные щеки не уродовало ни следа от тех багровых кровоподтеков, что оставила на них безжалостная ладонь Хо Чжаня, шея, хоть и прикрытая высоким воротом шанцюня, тоже не светила синяками там, где ее было видно.
— Господин Сяо Чэньсин, мы...
— Убирайтесь! Немедленно! Или вам мало того, что вы уже сделали, теперь вы хотите разрушить еще и мою репутацию? — он уже почти шипел. — Вон! Если я внезапно захочу с вами поговорить, я сам вас найду.
Следовало уважать чужую волю, да и юноша был прав, так что они поспешили уйти, благополучно еще раз заблудившись в хитросплетении улочек. Вернувшись на постоялый двор и заказав ужин и купальню, они заглянули к Хо Чжаню, но тот был все еще погружен в глубокую медитацию и на их присутствие не отреагировал. Возможно, это было и к лучшему. Отчитываться, где были, ни Нину, ни Юаню совсем не хотелось.