Взрасти свой сад

      Хо Юань не знал, чем привлек внимание уличного воришки, и как тот не побоялся запустить руку в его рукав. Очень странного воришки, одетого, как девчонка.       За половину луны, что они жили в этом городе, уже наверное даже бродячие собаки знали, что они — Хо из Лань, высокорожденные «мечи владык». С ними не вступали в беседы и не зазывали в лавки, только кланялись и говорить начинали лишь после недвусмысленно проявленного интереса к товару. Это немного напоминало родной мир, где к заклинателю с белой лентой на лбу старались не приставать — Лань же, невместно. Здесь он снова был «ланец», и иногда было интересно, что бы сказали эти люди, узнав, что он и дядя Нин — самые что ни на есть чистокровные Вэнь? Но он держал свои мысли при себе, чтоб не тревожить ими отца и дядю — чужой мир был непредсказуем, потому что в самом деле чужой. В книгах многие правила и законы попросту не записаны — это те законы, что «все и так знают». И он не знал, не нарушает ли какой-то из них сейчас, поймав воришку за шиворот и вместо того, чтобы кликнуть стражу, уговаривая вернуть кошель. Мальчишка — на вид лет двенадцати — щуплый, худой, одетый, на удивление, не в рванье, а в очень аккуратно подшитый заплатками, заштопанный и, видно, перелицованный из взрослого, ичан, поверх которого была накинута подбитая ватой курточка-шанцюнь, зашнурованная по самый подбородок, носил длинные толстые косы, завязанные блеклыми серыми лентами в колечки за ушами. Юань не знал, как можно было обмануться, принять этого хитрого воришку за девочку, но когда тот потупился и принялся причитать тоненьким голоском — понял. Перемена в поведении объяснилась очень скоро: к ним подошли два стражника в багровой униформе — не городская стража, личные воины Вэнь Ичжэня, того, что был наместником Тяньчжу.       — Высокорожденный Хо, эта мерзавка вам докучает? — рука воина потянулась вверх, к рукояти меча, и Юань понял: если он только кивнет, голова воришки слетит с плеч, потому что он — хуэйчэнь. И багряному за это ничего, даже штрафа, не будет. Допустить такое Юань не мог.       — Ни в коем случае, высокорожденный. Это мне потребовалась кое-какая информация от девочки. Прошу вас, не обращайте внимания.       Он торопливо поклонился и потянул тихо пискнувшего маленького лицедея в сторону, с дороги, убираясь от багряных подальше. Мальчишка шел послушно, семенил по-девичьи, продолжая играть свою роль, а Юань всем своим существом чувствовал его любопытство, ставшее куда больше опаски. И еще кое-что, чего не ожидал почувствовать и потому сейчас просто умирал от желания задрать мальчишке голову и посмотреть в его глаза.       — Как тебя зовут?       — Зачем высокорожденному знать имя этой недостойной? — в тоненьком, «под девчонку», голосе явственно слышалась насмешка. Мальчишка почуял его слабость, понял, что багряным его не отдадут на расправу, и выеживался.       — Ин, я ведь прав?       Тонкая, но отнюдь не хрупкая — жилистая и сильная рука дернулась в его хватке, едва не вырвавшись, но Юань крепче сжал пальцы, зная, что делает больно, жалея об этом, и все равно не выпуская. Он бы пожалел многократно сильнее, если б упустил его.       — Вэй Ин?       Воришка остановился, вынуждая и Юаня остановиться, сложился пополам от смеха:       — Аха-ха, высокорожденный, о чем вы? Какая может быть фамилия у хуэйчэнь?       — Скажи имя, — попросил Юань еще раз, и мальчишка замолчал, выпрямился, поднял, наконец, голову, встречая его взгляд. Эти глаза — смешливые, светлые, знакомые до последней прожилки голубого, зеленоватого, темно-угольного в серо-туманном, серебристо-стальном — он узнал бы из тысяч и сотен тысяч.       — Что ж, высокорожденный прав, этого зовут Ин. Сяо Ин.       — Я нашел тебя...       Юань не мог, не должен был себе позволять этого — но не смог противиться желанию, так долго зревшему в его душе: сгреб пискнувшего мальчишку в объятия, закрывая от чужих глаз.       — Я нашел тебя, нашел...       Замерший в его руках мальчишка вдруг тихонько завозился и спросил дрогнувшим голосом:       — Эй, ты что... ты что, плачешь? Какой-то сумасшедший высокорожденный мне попался! А ну не реви! Да что ж сегодня за день такой? Говорила мне старуха Нэн не ходить в город — и нате, не послушался и так влип... Эй, да не реви же ты! Объясни толком, что ли? И идем отсюда, на нас уже глазеть начинают.       Юань послушно отпустил его, хотя и подозревал, что мальчишка... Сяо Ин тут же даст деру, но нет, тот уже сам взял его за руку и потащил куда-то в мешанину узких улочек, где никому не было дела до ланьца и его странной «спутницы». Пришлось пару раз пригибаться, ныряя в какие-то узкие лазы, под жерди с развешенным бельем, протискиваться меж осыпающихся стен, пачкаясь в грязи и едва не черпая ее сапогами. Пока они не оказались в на удивление чистом тупичке, накрытом тростниковой крышей, отгороженном от улицы посеревшими от непогоды циновками. В углу приютился грубо сколоченный ящик, набитый соломой и накрытый одеялом из сплошных заплат, рядом с ним — сложенный из необработанных камней, обмазанных глиной, очажок, над которым свисал на закопченной цепочке крюк для котелка или чайника, здесь был даже столик — судя по его состоянию, кто-то из хозяев чайной просто выкинул разломанную буйным посетителем почти в щепы мебель, а хозяйственный мальчишка подобрал и отремонтировал. Землю в этом «доме» устилали соломенные и плетеные из лозы циновки в несколько слоев, и Юань неловко замер на краю, глядя на свои изрядно испачканные сапоги. Потом только заметил, что мальчишка — Сяо Ин — сбросил свои лисю, и ужаснулся: как ему не холодно?       — Так и будешь там топтаться? — хмыкнул Сяо Ин, возясь с растопкой очага. — Знаешь, на дворе и без того не лето, а это не дом, чтобы выстужать его ветром еще больше.       Хо Юань стянул сапоги и ступил на циновки, тщательно задвинув ту, что закрывала «дверь». Изнутри стало видно, что кое-какие стены в этом закутке все же есть — те же циновки были привязаны к связанным крест-накрест жердям, так что от ветра не развевались — уже хорошо. И все же... это было место, где Сяо Ин жил?       — Что, неуютно? — обернулся тот, словно ощутив его мысли и чувства.       — Это... Ты здесь живешь?       Сяо Ин рассмеялся, махнул рукой на что-то, напоминающее подушки для сидения, только плетеное из лозы.       — В свой дом я тебя вести еще не рехнулся. Хотя многие считают Сяо Ина сумасшедшим, так-то да. Даже не стесняются в лицо говорить.       — А ты, значит, не сумасшедший?       — Я-то? Пожалуй, не стану утверждать наверняка, — белозубая усмешка на детском лице была совершенно такой же, как у Сянь-гэгэ и учителя Вэй. Широкая, искренняя и оттого казавшаяся действительно чуточку безумной.       — И что это оно было? Впервые встречаю такого странного высокорожденного, как ты.       — Впервые встречаю мальчишку, переодетого в девчонку, — отбил Юань.       — Пф-ф, если я переоденусь в свое тряпье, меня первый же стражник прибьет.       — Из-за волос? — понимающе протянул Юань.       Сяо Ин не ответил, но жест, которым он коснулся своих кос, сказал больше, чем слова.       — Кто были твои родители? — осторожно спросил Юань, не зная, не оттолкнет ли он этим мальчишку. Сироты... сироты не любят таких вопросов. Он знал по себе и Цзинъи, да и Цзинь Лин взвивался как пламя от масла, если поднять тему.       — Ха-ах, думаешь, я не стригусь в их память? — хихикнул меж тем Сяо Ин. — Типа, папаша был высокорожденным, влюбившимся в простолюдинку, оба героически погибли и все такое? Пф-ха-ха, ты б видел свое лицо. Да в душе не представляю, кем они были. Старуха Нэн нашла меня еще младенцем на своем пороге в старой корзине. Так что если я и был плодом греха, то скорее какой высокорожденной дуры, не сумевшей вытравить его, то есть, меня, вовремя. Мне просто нравятся мои косы. Когда-нибудь я сплету из них золотую сеть и поймаю в нее чье-то сердце.       Юань поперхнулся вдохом и раскашлялся, мучительно краснея. Уличные дети, похоже, были совершенно лишены стыда! Он сам в таком возрасте думал только об уроках и о том, как порадовать отца!       Мальчишка же хохотал, ничуть не скрываясь, едва не катался по полу, обхватывая себя руками. Смешно ему! Бесстыдник!       — Аха-ха-ха-ха, что за потеха! Вы там в своих дворцах все такие?       Хо Юань с огромным трудом подавил в себе желание метнуть в поганца заклятье закрытого рта. А лучше вымыть этот рот с мыльным корнем, а потом закрыть заклятьем! И все же, как бы ни кипел снаружи, внутри, в сердце, разливалась слепящая, болезненная радость: нашел. Он нашел душу а-нян. Он чувствовал ту самую ци, пропитавшую клинок Суйбяня, в этом мальчишке — искрящуюся, огненную, живую. Пусть никто не знал, кем были его родители, но они явно были не простолюдинами и не самыми слабыми высокорожденными, если их сын сумел без учителей, без правильного руководства развить в себе золотое ядро. Юань подозревал, что отнюдь не на даосские практики тратится его сила, а на воровские трюки, на отвод глаз страже, на бесшумный шаг в тенях. Он вспомнил, где уже слышал это имя. Конечно, слухи и сплетни на базаре. Слухи и сплетни о совсем еще молодом главе воровской общины Тяньчжу — Сяо Чэньсине. Вспомнил о несчастном воспитаннике Баошань-саньжень, так бесславно и глупо закончившем свой земной путь там, в оставленном ими мире. Но здесь это сочетание иероглифов именем не было. «Сяо Чэньсин» — это был титул. И этот титул носил мальчишка, досмеявшийся до икоты над его лицом.       — Сколько тебе лет? — выдавил из себя вопрос Хо Юань.       — Хм... Минуло пятнадцать осеней, как старуха Нэн меня подобрала.       Пятнадцать?! Н-но... А впрочем, если в детстве голодать и терпеть лишения, вряд ли получится вырасти высоким и сильным, как отец.       — Так что тебе нужно, высокорожденный Хо из Лань? — согнав с лица последние отблески веселья, некоронованный принц воров города Тяньчжу посмотрел на Юаня таким взглядом, от которого юношу ощутимо пригнуло к полу, а в душе зазвенела струна, оповещающая об опасности.       — Ты. Мне... Нам был нужен ты. В двух словах не расскажешь, потому я приглашаю тебя в «Пестрый ястреб», мы снимаем там комнаты. Отец... Он расскажет лучше меня. Я прошу, пойдем со мной. Это очень важно.       — Ты думаешь, хуэйчэнь кто-то пустит в приличное место? — презрительно цыкнул Сяо Ин.       — Вместе со мной — да. В крайнем случае, проведу тебя под отводящим внимание талисманом.       У мальчишки знакомо загорелись глаза, и последние сомнения отпали.       — Покажи талисман!       — Покажу. Так ты согласен?       Сяо Ин пожал плечами:       — Ты не сдал меня «мечам», хоть я и спер твой кошель. Кстати, на, возвращаю.       — Оставь себе, — Юань отвел его руку с расшитым облаками шелковым мешочком.       — Сожри меня гуай, видать, этот Ин вам в самом деле за каким-то надом сдался. Так вот, ты меня не сдал, хоть и имел полное право. Думаю, я могу тебе немножко доверять.       Он не сказал, что за него кто-то будет мстить или волноваться. Хо Юань понял — если Сяо Чэньсин потеряет жизнь или свободу, он будет просто считаться недостойным своего титула, и о нем просто забудут. Даже та старуха, что вырастила его — и та забудет, разве что позлится, что потеряла кормильца, способного позаботиться о ее старости и посмертии. Хуэйчэнь. Этим все сказано.       — Идем, Сяо Ин. Я обещаю, что никто силой не ограничит твою свободу. Слово высокорожденного. __________________       Маленькое пояснение:       Вначале Юань думает, что воришка называет себя 小婴 xiǎo Yīng — «младшее дитя», причем, имея в виду и имя Вэй Ина, и его значение. Но на деле же это должно записываться иероглифами 晓影 xiǎo yǐng — «утренняя тень», а титул короля воров звучит как 晓尘星 xiǎo chén xīng — «Рассветная звезда праха», что отсылает к положению хуэйчэнь. И да, имя Сяо Синчэня записывается точно такими же иероглифами.