***
Очнуться Чжаня заставила чужая ци, чем-то походившая на солнечный поток А-Юаня, но с «привкусом» чего-то, что одновременно вызывало в памяти зеленоватый цвет лекарских отваров и их горький травянистый вкус. — Отк-крывай глаза, д-дагэ, я знаю, что т-ты уже пришел в себя, — прозвучал над ним слегка заикающийся, негромкий, но ясный голос, совершенно не похожий на шелест голоса лютого мертвеца. Только ради того, чтобы убедиться, что это не бред, Хо Чжань заставил себя поднять тяжелые веки. В желтовато-белом свете «ночной жемчужины», горящей у свода палатки, он смог разглядеть только угольно-черные волосы, небрежно собранные в растрепанный пучок, бледное лицо без следов расчертивших кожу черных вен, да подсвеченные изнутри ци глаза цвета мокрой листвы водного каштана. — А-Нин? — короткий вопрос ободрал сухое горло, и к губам тотчас поднесли пиалу с теплым отваром. Второй вопрос уже не вызвал таких мерзких ощущений: — А-Юань? — С ним все в порядке. Ты, глупый старший брат, взял на себя всю тяжесть переноса и едва не надорвал золотое ядро, повредил меридиан в точке Дань-Шу! — Диди, ты ругаешься совсем как твоя сестра, — улыбнулся Чжань, прикрывая глаза. — И как же я теперь ее понимаю! — простонал Вэнь Нин. — Как жаль, что у м-меня нет игл! — Какое счастье, что у тебя их нет, — тихонько пробормотал Чжань. — Я в-все слышу! Не засыпай, дагэ. Тебе нужно поесть, я помогу сесть и разбужу А-Юаня. Д-да, к ст-тати, как вы т-теперь будете называться отцом и сыном? Разве что все спишут твою молодость на особенности заклинателей? — Молодость? Вместо ответа Вэнь Нин сунул ему в руку зеркальце, а сам отошел и занялся Юанем. Хо Чжань смотрел на себя, узнавая лицо, которое видел, вернувшись в Облачные Глубины с войны. Не было прорезавшей кожу морщины меж бровей, не было тонких усталых линий в уголках глаз и губ. Широко распахнув глаза, он задержал дыхание и закинул руку за голову, ощупывая кожу на спине, потом рванул ворот ханьфу и неверяще уставился на абсолютно чистую кожу под ключицей. Перенос совершил невозможное, впрочем, а чему он так удивляется после того, как увидел живого А-Нина? «Не твоими ли молитвами, глава Цзян?» — подумалось мимолетно. — Диди, ты не определил, куда нас закинуло? — В сотне, примерно, ли отсюда расположена долина, там есть город. Завтра или послезавтра, посмотрим по скорости вашего восстановления, сможем спуститься и узнать. Местность я не узнаю, но судя по течению ци, это совсем не Могильник. Или здесь не было той битвы богов, демонов и людей, что оставила нашему миру на память эту незаживающую язву. Или нас все-таки забросило куда-то на неизвестный край мира. Вот скоро станет совсем темно — и определим... Если здесь рисунок созвездий хотя бы немного похож. Разговаривая и не отвлекаясь при этом от дела, Вэнь Нин переставал заикаться, но Хо Чжань даже не думал ему указывать на этот забавный факт. Он аккуратно попробовал подняться, сел в позу для медитации и погрузился в изучение своего тела, чтобы понять, что еще изменилось. Два кэ спустя вынырнул с четким осознанием: переход действительно отмотал время для его тела примерно на семнадцать лет назад. Или же дело не в этом? Могли ли переместиться между мирами только их души, а мировая ци уже здесь создала для них наиболее подходящие вместилища? Но тогда откуда повреждения? — Хах, дагэ, если думать о том, что и как случилось, кажется, что голова лопнет, — фыркнул А-Нин, и Чжань сообразил, что последние мысли выдал вслух. — Папа? — тихо простонал приходящий в себя А-Юань, и он быстро перебрался к его месту в палатке, приподнимая сына на руке, чтоб Нину было удобнее напоить его укрепляющим отваром. — Все в порядке, крольчонок. У нас все получилось. Ну же, открой глаза.7. Открой глаза
12 марта 2022 г. в 19:42
Что-то было не так. Даже не «не так» — что-то было очень плохо. Он чувствовал себя так, словно умирает второй раз, а этого не могло быть. Он и так мертв, его тело...
Вэнь Нин открыл рот и с клекотом вдохнул в спавшиеся легкие ледяной, обжигающий морозом, воздух, закашлялся, забарахтался, не понимая, что сковывает движения, кое-как перевернулся на четвереньки и пополам с надсадным кашлем изверг из себя что-то, оставившее железистый привкус во рту. Привкус? Дыхание?
Он наконец сообразил открыть глаза и со стоном сощурился: яркий свет зимнего утра резанул по ним, как удар фучэнью. Опустил голову, глядя на свои руки — совершенно обычные, с бледноватой кожей и четко проступающими под ней венами, но не черными — бледно-голубоватыми. Когтей тоже не было — были ногти, грязные и частью обломанные, но самые обычные человеческие ногти. Меж ладонями стыла на камне лужица крови и желчи. Обычной красной крови и изжелта-зеленоватой желчи, а не черной мертвой жижи. Он был живым, пусть это и было чем-то невозможным прежде, но разве они не сделали невозможное реальным?
Следующим, что он ощутил, был пронизывающий холод. И рванувшая все нервы тревога: дагэ! Юань! Он с трудом разогнулся: перепутанная сеть с талисманами сковывала движения, скинул ее на гладкий, как полированный, камень пола с отпечатавшимися в нем киноварно-кровавыми линиями печати, сел на пятки и осмотрелся, а потом на четвереньках бросился — сильно сказано, скорее, пополз, — к двум замершим в несколько неестественных позах заклинателям. Быстро приложил пальцы к точке пульса одному и второму и всхлипнул от облегчения: живы.
Что-то в них было неправильным, но он сейчас не мог разобраться, просто рванул завязки цянькуня с палаткой, засуетился, ругаясь последними словами на слабое человеческое тело, замерзающее, оскальзывающееся на стеклянистом полу чего-то, что до их вмешательства в реальность было пещерой Фу-Мо. Он пока еще не понял, получилось ли у них хоть что-то, и если да, то какой это мир и какой в нем год. Но все это можно было выяснить позже. Сейчас он был обязан оказать помощь своим родным, чем и занялся.
До своей смерти он считался слабым заклинателем, его золотое ядро так и не смогло полноценно развиться из-за полученных в раннем детстве повреждений души. Но даже такое, оно позволяло выучить несколько незатратных целительских техник, одной из которых была диагностика. Сложив печать, он с изумлением рассматривал теперь абсолютно четкую, без ряби и искажений, как раньше, проекцию тела Хо Чжаня. Очень сильно истощенного, почти до разрыва основного меридиана, молодого заклинателя, которому невозможно было дать больше двадцати лет ни на вид, ни по состоянию его ци. Проекция Юаня показывала примерно такую же картину, только возраст племянника не претерпел серьезных изменений, словно все их на себя оттянули они с дагэ, защитив юношу от тягот перехода.
Напоив пока еще не пришедших в сознание Чжаня и Юаня нужными эликсирами, подлатав своей ци трещины в меридианах и успокоив болезненную пульсацию их ядер, Нин укутал обоих в теплые одеяла, активировал обогревающие талисманы и выбрался из палатки. Во-первых, следовало провести и свою диагностику, а с помощью ручной печати это было сделать невозможно. Во-вторых, надо было приготовить горячую пищу, когда брат и А-Юань проснутся, им будет необходимо подкрепиться. Ну и в-третьих, стоило все-таки немного осмотреться, выставить защитный контур талисманами, точнее, это вообще должно было сделать первым пунктом. Он слишком привык полагаться на свою силу лютого мертвеца, но теперь ее нет, и голыми руками он со стаей яо, полусотней мертвяков или еще какой нечистью не справится.
Начерченная киноварью диагностическая печать показала, что он — достаточно сильный заклинатель с прекрасными, развитыми меридианами и несколько опустошенным золотым ядром, которому требуется всего лишь отдых или несколько часов медитации в богатом янской ци месте. Прислушавшись к миру, он только пожал плечами: если это и был Луаньцзан, то либо его тут давным-давно зачистили, либо гигантским могильником павшей армии это место никогда не было. Здесь даже пейзаж был совсем другим: никаких острых клыков выщербленных скал, торчащих словно зубы демона, хотя горы вокруг вздымались довольно круто, но они были покрыты деревьями, и эти деревья совсем не выглядели мертвыми. Пещера, кстати, действительно была, но ничуть не напоминала Фу-Мо, всего лишь выеденное ветрами и водой небольшое углубление в скале, которую выброс силы от печати переноса начисто снес, раскидав камни и поваленные деревья по всей округе, сплавив образовавшуюся вершину в единый ровный монолит. Не лучшее место было, чтоб ставить палатку: от горных ветров троих путешественников только она и защищала, но переносить ее сейчас Вэнь Нин не мог и не хотел.
С его точки наблюдения виднелись только горы, и он досадливо покусал палец, раздумывая: согласится ли благородный Бичэнь ему послужить, пока его владелец без сил? Или лучше попытать счастья с Тяньчунь, которая может и отозваться на его просьбу, ведь у них с А-Юанем родственная ци. О том, что мог бы попытаться использовать Суйбянь, он почему-то даже не задумался, хотя меч и флейта Вэй Усяня уцелели, он нашел их, вычистил от снега и спрятал в цянькунь.
Бичэнь его к себе не подпустил, впрочем, этого и следовало ожидать. А вот цзянь А-Юаня легко выскользнул из ножен и повиновался, без выкрутасов подняв Вэнь Нина над землей. Пришлось зажимать себе рот ладонями, чтоб не заорать от непривычного, пузырьками взбурлившего внутри восторга: раньше он если и летал, то только на чужих мечах в паре с владельцем, научившись держать равновесие, но не управлять клинком. А это оказалось так просто — ничуть не сложнее, чем пробежать по канату над пропастью, перепрыгнуть с ветки на ветку, стараясь не сломать по пути половину леса.
Усилием воли подавив восторги, он вспомнил, зачем нужно было взлетать. Чистое небо позволило подняться высоко, так высоко, что даже золотое ядро не могло справиться с обогревом, а дышать стало труднее в разы. Но усилия увенчались успехом: он увидел серую нитку дороги, вьющуюся у подножия гор, упирающуюся в ворота городка, занявшего ближайшую долину. По дороге сновали люди, повозки и всадники, казавшиеся мельче муравьев отсюда, кое-где в домах уже загорались крохотные огоньки: в долину вечер пришел раньше, чем на вершины, для них там, внизу, солнце уже почти скрылось за пиками гор. Запомнив направление, Вэнь Нин опустился, поблагодарил Тяньчунь, вернул ее в ножны и занялся приведением дагэ и А-Юаня в сознание.