Взрасти свой сад

      — Глава Цзян, там два заклинателя, говорят, им очень нужно с вами увидеться! — адепт, из тех, что стояли в дозоре у врат Пристани, согнулся в поклоне, пряча страх: Цзян Ваньинь с самого утра был не в настроении, ходил, как грозовое облако, даже молниями раскидывался. Пусть и не прямой удар Цзыдяня, но приятного все равно мало.       — Кто такие?       — Имен не назвали, но одеты одинаково, только я не знаю, кто из малых кланов носит темно-синее со знаком черного бамбука, простите, глава.       — Проводи ко мне.       Сердце внезапно защемило, словно от предчувствия, но сказать, дурное оно или хорошее, Ваньинь не смог. Он тоже не знал, кому принадлежат такие знаки, но знал, кто бы согласился на черный бамбук в вышивке своих одежд. Правда, этот человек больше любил носить черное с алым...       Вошедших он узнал сразу, изумленно протянул:       — Ла-а-ань... — и замолчал, когда старший из заклинателей отрицательно покачал головой.       — Мое имя Хо Чжань, глава Цзян.       — Имя этого — Хо Юань, глава Цзян, — представился младший.       — Хо? Неожиданно.       — Случается.       Цзян Ваньиню захотелось ударить этого... Хо Чжаня — за то, что улыбался так открыто, впервые на его памяти. За то, что вообще смел улыбаться сейчас, ведь еще и года не прошло, как умер тот, кого этот Хо так демонстративно себе присвоил тогда, на Дафань!       — Что же привело господ Хо в эту скромную обитель? — выплюнул почти с отвращением, отворачиваясь и возвращаясь к бумагам.       — Просьба, глава Цзян. Эти ничтожные отправляются на поиски мира, в котором Вэй Ин жив, и хотели бы... Глава Цзян? С вами все...       С ним не все. Не хорошо и вообще не. У него закружилась голова и ослабели руки, выронив кисть.       — Что?..       Он слушал излагаемый юным Хо бред и чувствовал, что верит в него — потому что хочет верить, отчаянно и безумно хочет верить, что где-то, пусть даже за пределами этого мира, его шисюн... его брат — жив.       — Предположим, я поверил, — приподняв руку, прервал он мальчишку на полуслове. — Что вам нужно?       — Суйбянь и Чэньцин, — без обиняков заявил Лань... Хо Чжань. — Искать придется по отпечаткам ци, и нам хотелось быть уверенными, что поиск будет успешен, даже если... Если в другом мире с Вэй Ином тоже случилось что-то похожее.       — И ты примешь его таким? Темным и сходящим с ума? — с насмешкой скривил губы Ваньинь.       — Любым. Приму и буду рядом. Мы будем.       Ваньинь посмотрел в горящие решимостью золотистые глаза и кивнул, поднимаясь:       — Идите за мной.       Ни Чэньцин, ни Суйбянь он так и не смог оставить в сокровищнице клана. Оба артефакта покоились на специально под них созданной подставке в его комнате. Он все еще мог вынуть Суйбянь из ножен, но теперь ощущал, что меч с каждым разом все неохотнее подчиняется ему, а от обнаженного клинка веет тоской. Брать Чэньцин в руки и вовсе было невозможно — она мгновенно леденила пальцы, окутывалась темным облаком и, казалось, призрачно выла, угрожая. Он тоже угрожал — сломать или запечатать ее — и не делал ничего. Это была последняя память о человеке, который был ему на самом деле дорог, который отдал ему все, что имел, вот только все, что он, Ваньинь, ему давал в ответ — крики, брань и ненависть. Имел ли он право на эту память? Имел ли он право лишить возможности этих двоих — он подозревал, что троих, но живого мертвеца в Пристань Лотоса они не потащили, и на том спасибо! — хотя бы призрачного шанса на успех? Нет.       Отперев дверь своих покоев, он подошел к подставке и бережно снял с нее меч, протянул на вытянутых руках и с поклоном Хо Чжаню.       — Прошу, если вы найдете его, сберегите... и не дайте никому больше сделать ему больно.       — Обещаю, — принимая меч, Хо Чжань поклонился так же низко, выражая благодарность. Спрятал оружие в цянькунь, глянул на флейту и перевел вопросительный взгляд на Ваньиня.       — Возьми ее сам. Она ненавидит меня, — криво усмехнулся, бросив тоскливый взгляд на черно-лаковую, слегка потрепанную красавицу с алой кистью на нефритовой подвеске.       Его ничуть не удивило, что руки бывшего Лань даже не дрогнули, коснувшись флейты. У этого артефакта был дух, словно у меча, весьма злой, жестокий и своевольный дух, признававший не всякого. Он... что ж, он не был достоин ее касаться.       — Куда вы теперь?       — Туда, где хаос, — усмехнулся Хо Чжань, и уточнять Цзян Ваньинь не стал.       Он наверняка понял правильно, а если нет... Значит, нет.       — Удачи в пути, куда бы он вас ни привел.       

***

      — Они так и не помирились, да, отец?       — Не успели.       — А если бы...       — Думаю, рано или поздно смогли бы простить друг друга и принять. Или нет. Не знаю, А-Юань. Некоторые люди могут пересмотреть свои взгляды и понять ошибки, только окончательно потеряв возможность извиниться и что-то исправить.       — Он мог бы...       — Нет, крольчонок. Он — глава ордена. Вэнь Нин?       — Я купил вам поесть и немного лотосового вина, — Вэнь Нин смущенно опустил голову. — Молодой господин Вэй его любил, может, чуть меньше, чем «Улыбку Императора». Это ведь он его придумал.       — Ты молодец, — Хо Чжань аккуратно похлопал ладонью по холодному твердому плечу и протянул один из кошелей с деньгами: — В путь. До Илина доберемся в лучшем случае к ночи. Если успеешь раньше нас, сними комнаты на всех и закажи ужин.       — Сделаю, господин Хо.       — Брат. Называй меня братом, А-Нин. Твой племянник — мой сын, все правильно ведь?       Если бы мертвец мог плакать — он бы разрыдался, но он не мог, потому только кивнул и на пробу, тихо, едва слышно протянул, чуть заикаясь:       — Д-дагэ?       Юань, глядя на этих двоих, только улыбнулся.       Теперь у них было все, что нужно. Оставалась «самая малость»: доработать печать переноса и надеяться, истово надеяться и молить всех небожителей, а может и демонов тоже, чтобы это сработало. Чтобы мир, который Юань уже полгода себе воображает в красках и подробностях, оказался существующим... Или родился в тот миг, когда энергия Инь и Ян хлынет в печать, пробивая пространство... и время.