***
Двое шагнули на гладкие каменные плиты, вызывая удивление у собравшихся в Храме старейшин, в ногу дошагали до алтаря, так же слаженно опустили на него украшения, вскинули руки к лобным лентам. Под сводами храма звучала проговариваемая на два голоса формула отречения. И никто ничего не мог сделать: уже клубились наверху, под стропилами призрачные облака, прошитые короткими голубоватыми молниями. Брошены на алтарь ленты — и сгорают мгновенно и без следа, подтверждая лучше любых слов: духи предков видят намерения и принимают их. В дальнейшем нет нужды, но двое все же доводят церемонию до конца, снимая клановые одеяния, почтительно складывая их так же на алтарь. По идее, там же должны покоиться их мечи и заклинающие инструменты, но их Лань Сичэнь, стоящий рядом с алтарем и внимательно следящий за ходом ритуала, жестом «отвергает». Делает шаг назад. — Желает ли кто-то из старейшин добавить что-то? Что ж, все трое именно этого и ожидали, и гневный крик Лань Цижэня сюрпризом не стал. Лишенный имени-цзи, Чжань только кивнул. Под аккомпанемент все еще не прекратившихся криков, в которых Учитель Лань изливал свое разочарование и негодование, забыв о правилах, двое отреченных и глава Лань вышли из храма и направились к вратам Юншэн Бучжичу. Пересекли их, и в руки Лань Сичэню легли две подвески-пропуска, отрезая ему всю и всяческую надежду окончательно. — Прощай, брат. — Прощайте, дядя. — Берегите себя, А-Чжань, А-Юань, — с трудом отыскал в себе силы ответить Сичэнь, слишком больно резал горло острый ком невыплаканных слез. Проследив за тем, как два темных силуэта скрываются в туманной дымке, он вернулся в ханьши, задвинул дверь, прилепил к ней закрывающий и заглушающий талисманы и только после этого позволил себе сломаться, осесть на колени, закричать, раздирая этим криком себе горло и душу. Лань Сичэнь оплакивал разом все потери, но все равно понимал: ему до конца жизни нести все, что было сегодня отринуто братом. Он чувствовал себя как раб, открывший дверцу клетки для драгоценной птицы, чтобы хоть у одного из них остались крылья.4. Отринь старое
11 марта 2022 г. в 10:34
Ванцзи видел, не мог не видеть, как Лань Цижэнь радуется тому, что источник хаоса исчез из Облачных Глубин и из жизни вообще. Дядя был так горд, словно сам, своими руками прикончил возрожденного Старейшину Илина, не понимал, что воодушевление Ванцзи связано совсем не с тем, что тот «очистился» от влияния темного заклинателя. Что ж, разубеждать его никто не пытался, Ванцзи только иногда думал, как трудно будет брату, когда он останется один на один со столь косным и непримиримым человеком. Он мог только надеяться, что Сичэнь справится. Вину, что пыталась пробиться в его сердце, он без жалости выкорчевал, как и многое другое из своей души. Там больше не было места для тысяч правил, старых догм и постулатов, вбитых наказаниями и требованиями соответствовать. Иногда он чувствовал себя заново родившимся. Свободным.
Чтобы стать действительно свободным, он должен был отказаться ото всего, что все еще связывало его с этим миром: имени, клана, ордена. Брат просил повременить с этим — пока Ванцзи все еще Лань, библиотека ордена в его распоряжении, как и его сокровищница. Он согласился и беззастенчиво пользовался всеми предоставленными ресурсами. В такие моменты вспоминался Вэй Ин с его наглой усмешечкой, шаривший по его рукавам в поисках кошелька. Ванцзи смеялся: он теперь берет пример с любимого и так же залезает в фактически уже чужой рукав. Орден больше не воспринимался домом, впрочем, он уже почти четырнадцать лет, с того дня, когда его поставили на колени во дворе Храма предков, и кнут разорвал его спину в кровавые клочья, домом восприниматься перестал. Но все это время это была его территория? Даже не нора, куда он, как дикий зверь, приползал зализывать раны, скорее, привычный постоялый двор, куда он возвращался передохнуть, получить новое задание или уйти без него, самостоятельно ища на свою голову и Бичэнь проблемы.
Он пользовался ресурсами ордена, собирая все, что могло понадобиться для путешествия неопределенной длительности и степени опасности. Талисманы, амулеты, артефакты наполняли бездонные мешочки цянькунь один за другим; серебро, золото и связки медных монет отправлялись в зачарованные кошели. Самая простая и непритязательная пища: просо, ячмень, рис, специи, соль, в количестве, которого хватит двум заклинателям примерно месяца на три, учитывая возможность охоты, рыбалки и пополнения припасов в ближайших городах и деревнях. Палатка, снасти для рыбной ловли и охоты, ножи, свечи, хочжецзы и самое обычное кремневое огниво, лук и небольшой запас стрел: Вэнь Нин все еще был отличным стрелком, да и сам Ванцзи тоже. Запас струн для Ванцзи — вряд ли у него будет возможность его пополнить так просто, как все остальное, а потому брал почти сотню готовых струн. В Гусу купил несколько лопат, мотыг и граблей, простенькую, даже не расписанную посуду, чайный набор беззастенчиво забирал свой, привычный до последней черточки узора. В итоге вышло под полсотни цянькуней, большую часть которых заполнили копии книг, бумага и письменные принадлежности вкупе с запасом туши и киновари. Сичэнь не смотрел на траты, выдавая деньги по первому требованию, но сборы были закончены.
— Ты... А-Чжань, ты твердо решил уйти? Ведь расчеты и построение печати перехода еще не закончены... — брат умоляюще заломил пальцы, и на какой-то миг Ванцзи захотелось остаться, подставить ему плечо, стать опорой.
Он заставил себя вспомнить, как умолял дядю и брата вступиться за полсотни ни в чем не повинных душ, влачивших жалкое существование, даже не жизнь, на Могильных холмах, и получил категорический отказ даже выслушать, и отбросил жалость. Сичэнь сильный, справится сам. Он всегда был удобен совету старейшин, всегда оправдывал ожидания дяди. Никогда его не разочаровывал. Так что у главы Лань за спиной останутся те, на кого он может положиться. Если сможет. Но это уже скоро не будет делом Ванцзи.
— Мы с сыном продолжим расчеты в пути, — ответил твердо, глядя в глаза.
— И... куда вы пойдете?
— Куда угодно, но сперва в Юньмэн. Нужно забрать у главы Цзян флейту и меч. В них должны еще сохраняться отпечатки изначальной и измененной ци Вэй Ина.
Сичэнь склонил голову, тяжело вздохнул.
— Ты уже отослал Вэнь Нина с припасами в Цайи?
— Да. И попросил оповестить Лань-шуфу о том, что его присутствие требуется в Храме предков.
— Решил все же полную церемонию?
— Да.
— Ванцзи...
— Я знаю, что больше никогда не буду иметь права назваться Лань. Сычжуй тоже знает это. Мы бы назвались его фамилией, но не в этом мире. Будет достаточно зваться Хо, пока поиск не будет окончен, а там посмотрим.
Ванцзи знал: сегодня он потеряет не только фамилию, дядя будет так зол, что наверняка лишит его и цзы, которое дал. Это не пугало. Зваться Хо Чжанем было ничуть не хуже, чем зваться Лань Ванцзи. Было немного интересно, какую «сказочку» об их с А-Юанем изгнании придумает совет старейшин, чтобы не уронить репутацию клана и ордена. Поразмыслив, он понял: нет, не интересно. Какое ему дело будет до того, что сделают или не сделают эти люди? Абсолютно никакого. Главное, чтоб не искали и не мешали.
С сыном он встретился у первого поворота тропы к ханьши главы Лань, и дальше они пошли рядом, плечом к плечу, на ходу вынимая из волос серебряные украшения и нефритовые шпильки. Это, как и клановые одеяния вкупе с лентами, ляжет на алтарь уже совсем скоро. В спрятанном под отворот нижней рубахи цянькуне лежали давно уже заказанные им и пошитые специально для него, сына и Вэнь Нина одинаковые темно-синие ханьфу со скупо вышитым черной нитью бамбуком. Самые обычные одежды, без драгоценной расшивки белым по белому священными сутрами и защитных печатей, вплетенных в саму ткань. Ванцзи шел и думал, что придется перестроить некоторые связки и выпады в технике боя, рассчитанной именно на эту особенность одежд, защищавших заклинателей ордена Гусу Лань не хуже доспехов. Стиль боя все равно будет легко опознаваем, но если по пути изучать и другие техники, вплетать их и подстраивать, рано или поздно он станет похожим на стиль многих саньжень, которые именно так и учатся владению мечом — копируя чужие движения, соединяя, казалось бы, несоединимое.