Глава 9.
***Питер Паркер***
«Быть обычным девятнадцати(19) летним парнем» или «Облачный замок»
Пожалуйста, позволь мне побыть одному.
Пожалуйста, позволь мне побыть одному.
Ты знаешь, как я сильно тебя люблю.
Но, пожалуйста, позволь мне побыть одному.
(фрагмент песни группы «Тараканы»)
Тётя Мэй варила очаровательное варенье, из всего что попадалось под руку. Самое интересное получалось из плодов шиповника, из чёрной рябины, из лепестков белой розы. Сейчас перед Питером стоит тарелочка с одной столовой ложкой варенья из алычи, и одной ложкой варенья из вишни без косточек. Интереснее чем знак Инь-Ян, жёлто-оранжевая алыча не перетекает в красно-бордовую вишню, разная не только по цвету, но и по плотности. Питер давно мечтает побывать в местах, где не соединяются Северное и Балтийское моря; Карибское море и Атлантический океан. Ильц, Дунай и Инн – три реки, не впадающие друг в друга. Место слияния рек Изянин и Чунцине в Китае; реки Грин и Колорадо, Рока и Арв в Женеве. Варенье тёти Мей никуда не течёт, не стремится. Питер переворачивает блюдечко и варенье никуда не собирается, не делает совсем никаких поползновений. – Молодой человек, прекратите игры с едой! Мальчишка! Вторую неделю рассматриваешь несчастные две ложки варенья и никак не съешь. Но есть такую красоту совсем не хочется, только любоваться. Взять краски, смешать на палитре и изобразить в живописи. По плотности варенье даёт фору всему что когда-либо было съедобным и умело течь. Ложка алычового варенья Питеру досталось без ягод, а вот вишен виднеется штук пять. Паркер просыпается с улыбкой на лице. Давно ему не снилось детство, особенно его тётя. Хотя последний месяц состоял из сна и еды, еды и сна. Последние дни, он даже сам ходил в туалет, на ножках разного размера. Доктор Беннер смотрел на это со смесью восторга, смеха и ужаса. Фривольно Питер с ним разговаривал, когда встретил впервые. Был немного не в себе от голода, к тому же, он много слышал о человеке, что сам синтезировал формулу для монстра внутри себя. Просил за это прощения. Он один из немногих, кто говорит с Питером на равных, кто делал так сразу, не ставя себя выше, в силу одного возраста. – Ты как себя чувствуешь? Я бы предпочёл провести ещё пару экспериментов, но все уже извились от твоей пропажи. Старк места себе не находит, – вздох сожаления. Беннер этот месяц живёт у Паркера, но делает это по правилам работы. Он постоянно в белом халате, у него есть время работы и время отдыха. Питер весь в проводках, он позволяет ставить над собой эксперименты, записывать данные. Это такая мелочь, в сравнении с мнимым одиночеством в таком состоянии и положении. Мстителей слишком много, а Питер может вынести присутствие максимум двоих героев, тем более в таком состоянии. Но нужно выбираться из кокона, выползать наружу. – Как по твоим ощущениям, они такие же, какими были прежде? – Брюс умудряется совмещать в себе маньячного учёного, наблюдающего за Паркером, как за подопытным кроликом и заботливую мамашу. – Думаю, нам надо подстраховаться и взять коляску. Мы не может знать точно, закончен ли процесс регенерации. – Они лучше, чем были прежде. Я безумно хочу увидеть всех, извиниться, поблагодарить каждого в отдельности и всех вместе. – Угу, познакомиться, – Брюсу весело. – Познакомиться. Но с начала проделать всё это с Энтони. – Он всё ещё пишет, звонит, а ты всё ещё сбрасываешь? – Почти так, ответил только на самое первое сообщение. – И-и…что же ты ответил? – Беннеру вроде интересно, но эксперимент важнее. – Что-то вроде «Не волнуйся, до встречи через пару недель. – Хех, то-то он такой спокойный. Пиццу заказать? – неделю он ест одну только пиццу, а она, чертовка не надоедает, как не странно. – Закажи конечно, – Брюс скривился от такого ответа. Ему на пиццу давно смотреть тошно. Он готовит себе сам на кухне Питера, но едят они по итогу вместе. Сорок минут едет пицца, и столько же по времени готовит и сервирует для себя Беннер. Шестнадцать пиц исчезает из коробок не быстрее, чем учёный трапезничает с вилочкой и ножичком. – Вот отпустит меня постоянное чувство голода – тоже буду есть «по-светски». Иногда, – потому как регенерация не дремлет, а энергию от неё больше брать неоткуда. – Старк, небось, ни разу не видел, как ты ешь пиццу. – Не видел. – Держу пари, ты потому и оказался в таком состоянии, – на проницательность Брюса Питер ответил деланным непонимающим взглядом. – Ты старался быть обычным девятнадцати летним парнем. «Быть обычным девятнадцати летним парнем», м-да… Беннер попал в самую точку, только он ставил ударение на слово «обычный». Все уже в курсе, о Человеке Пауке, но про настоящий возраст Питера Тони узнает первым. – И почему ты сразу ему обо всём не рассказал? – Брюс что-то говорил всё это время, но выдернул из мыслей Паркера последними словами. – Надо было сделать это в первый же день, но тогда Старк бы не открылся мне, не стал бы впускать уже знакомого человека, героя, в своё слишком личное пространство, – это мысли в слух при учёном. – Я как-то видел из далека, как к Железному Человеку подошёл Тор. Старк сделал шаг назад – для него личное пространство важная штука. Но Тор шагнул ближе по инерции. Опять шаг назад, и снова его намёк не распознан, не понят(а рассказывать такому человеку как Тор, тонкости психологии дело гиблое). Но когда примерно так же сделал я сам – меня хотя бы удостоили объяснением: «Мне сейчас нужен воздух, а когда ты подходишь слишком близко, у меня начинается клаустрофобия, или что-то вроде того». А теперь поздно. Старк будет думать, скорее всего, что его водили за нос. Обманутым быть никто не любит – У тебя всегда есть оправдание: тебе девятнадцать. – Нет у меня такого оправдания, доктор Беннер. Очередная SMSка от Старка. Можно было ответить на любую, но Питер ждал именно сегодняшнюю, свежую: «Не устаю повторять, что тебя все ищут, любят и ждут…» Он долгим сообщением описывает как его ждёт каждый Мститель и даже Фьюри. «С циклопом что-то случилось. Накатывают на него приступы сентиментальности всё чаще. Это пугает, – раньше Тони таких длинных сообщений не писал. Раньше, до того, как узнал о Человеке Пауке. – Мы можем встретиться?» Ответ приходит мстительно не сразу: «Как на счёт через два часа в твоей Башне?». Через секунду короткое «Отлично». Питер ощущает, что ходить вполне уже может и сам. В конце концов эти ноги ему не пришили, не нарастили, предварительно сломав кости. Но учёный настойчив на счёт коляски. А Паркер настойчиво сам спускается со всех лестниц. Он бы ещё и кресло сам клал и вынимал из машины, но кто ж ему позволит. Они приезжают, как раз в разгар драки на первом этаже, в холле. Фьюри со Стрэнджем оттаскивают Тони, а Клинт с Тором держат Кэпа. Наташе, судя по всему, как единственной девушке, женщине в коллективе всё это осточертело. Она читает книгу. Появлением Паркера не удивлены, скорее наличием у него ног и Брюса как сиделки., катящим инвалидную коляску. Дерущихся отпускают. – Клянись, Старк, что не собираешься опять совращать мальчиков! Он же ещё ребёнок, – Кэп продолжает гнуть свою линию, считает себя хозяином положения в чужом доме. Питер молча поднимается, в пару шагов оказывается возле Капитана Сосулек и сам не успевает остановить свой кулак, нацеленный в челюсть. – Простите, Стив Роджерс, условный рефлекс, давняя история. Я бы хотел извиниться, попросить прощения у каждого в этой комнате. Но это не вся правда обо мне. Сначала, если вы не возражаете, я бы хотел поговорить с хозяином Башни Энтони Старком. Тони? – Да, конечно, нам на Энный этаж, – у миллиардера такие мешки под глазами. А ведь скажи Питер, что протезы ему не нужны, что всё само у него отрастёт – инженер бы и спал больше, и ел регулярно. Кажется, что сейчас он держится на чистом упрямстве и шоке от увиденного. Питер забирает у Брюса коляску, катит её к Тони, насильно усаживает его и направляется к лифту. Мстители наверняка всё это время что-то говорят, восхищённо, удивлённо, разгневанно, но для Питера существует один только Тони. Который, к слову, вспоминает о своей маске уже на кухне. – Мне нужен кофе, я предчувствую долгий разговор и без пары чашек тут не обойтись. Питер собирается обнять самого любимого человека, но слышит: – Не трогай меня сейчас. Я может и падаю с ног от усталости, но простить пока что не в состоянии. Я долго думал в чём бы выразить своё негодование, и вот чем всё закончилось, – на столе, в огромной вазе букетом натыканы пауки на шпажках. – Это тарантулы, запечённые на углях. Любимое лакомство и национальное блюдо в Камбодже, – Старк берёт паука на палочке, глядя в глаза Питеру, откусывает одну треть, одну вторую, наконец съеден всего тарантула. – Ну что, я буду удостоен объяснением? Хорошо, давай по порядку, вопросы у меня такие: первое как вы с мистером Халком отрастили тебе ноги, а русалочка? Второе какого чёрта вы не могли сделать это в башне? И наконец третье и изначальное – какого рожна ты молчал о том, что ты Человек Паук?!! – Старк в бешенстве, и если бы Питеру на самом деле было семнадцать, или даже девятнадцать – он бы может даже расплакался – так подвести важного для себя человека. Так его огорчить. – Я впустил тебя в свою жизнь! Зачем тебе была нужна это двойная игра? – Мне с каждой новой встречей было всё сложнее признаться, снять маску. Надо было сделать это в первый же день, перед уходом. Но я боялся, что дверь закроется навсегда. Я привык работать один, слишком привык, Старк. Я могу не заметить коллегу в беде, сам не стану ждать что меня прикроют, спасут, – пока Питер говорит, он сам не замечает, как теребит медальон, что был в футляре чёрного дерева от Старка. Судя по деталям, сделанный из ритуального ножа для порезов Тони. Может от этого тот быстро смягчается: – Мы будем работать над этим, тренировки, спарринги – научишься! – Тони чуть успокоился, и спросил скорее из любопытства, – зачем тебе вообще костюм? Я – другое дело, без него я задницу никому не надиру, но для тебя ведь костюм – не более чем одежда, так зачем? – Ты шутишь? Преступников страшит неизвестность, безликость. Человек без лица, без прошлого и будущего, без возраста и голоса. А без маски – надо сбиваться в стаю, а всех родных и друзей прятать в Башню, бо не дай Создатель кто-то захочет через них шантажировать, их или ими. Что бы не носить маску – должно быть нечего терять, или хотя бы быть миллиардером, уже с лицом и именем, и с уровнем защиты ФБР. С моей внешностью подростка, меня едва ли будут воспринимать всерьёз. – Да, едва ли будут воспринимать всерьёз, а значит плохим ребятам будет легче надавать по шее. – Старк прочувствовал все шпильки в его сторону, сидит посмеивается, скотина. – Меня не будут воспринимать всерьёз, люди которых я хочу спасти, семнадцатилетнего пацана слушать не станут, я пробовал носить грим – жутко не удобно, а при попадании в воду… – Грим значит. А как на счёт ультратонкой маски? – ощущение, что Тони только дай повод. Не вышло с протезами для Питера – попробуем маску сделать для него же. Может это такой способ отвлечься. Хотя иногда Тони что-то мастерит или синтезирует от нахлынувшего вдохновения и хорошего настроения. Они действительно спускаются в лабораторию. Проводят интереснейшие эксперименты, но Питер слишком занят своими мыслями. Он вроде бы готовился, собирался сказать Старку и про регенерацию, и про свой настоящий возраст, но…как отреагирует инженер? Может пошлёт Питера к чёрту, со словами «В тебе было хоть что-то настоящее, с кем я общался пол года то?» Руки чуть подрагивают, это нервное, психологическое. Тело здорово абсолютно. – Парень, может тебе присесть? – в глазах Старка читается чуть ли не мольба о возвращении их отношений на прежний уровень доверия. Он просит взглядом и позой не рушить «облачный замок», который они оба выстраивали. Но часть Питера, из чего бы она ни была, из облаков, игральных карт, или песка – скоро рухнет под тяжестью нагромождения обмана. На мягко выстланную лож упадёт тяжёлая правда, угрожающая похоронить их обоих под обломками. И не суть важно, когда именно это случится. Но лучше бы пораньше. Лучше сейчас вписать ещё одну поправку в уравнение, исправить, пока ещё одна неустойчивая конструкция не возведена до небес. – Присесть лучше тебе, Тони, – Старк присаживается. – Надеюсь у тебя нет жены и детей, а то такого поворота я точно не вынесу, – он вроде шутит, но на деле ему совсем не смешно. – Ты спрашивал, почему ноги отросли, почему я сбежал из башни? Так вот, ты прав, они именно выросли, как у русалочки. У меня повышенная регенерация, а медленно появляющиеся из культяпок ноги в зародышевом состоянии – зрелище не из приятных. И я был не готов признаться в главном, – пауза не драматическая, а попытка набрать побольше храбрости из воздуха. – На самом деле мне не девятнадцать, и даже не семнадцать. Мне семьдесят один год. Я не старею, не взрослею, весь мой организм, каждая моя клеточка такая же, как в мои семнадцать. Укус радиоактивного паука дал мне много возможностей, такие как суперсила, высокая прыгучесть, суперрегенерация.***Николас Фьюри***
«Осознанный выбор» или «Чёрное и белое, какая странная пара»
Ты можешь верить в позолоту куполов,
Ты можешь верить в чары колдунов
И в царство на небе.
Ты можешь верить в приведений и в богов,
В нечистых свиней и священных коров,
Но классно бы нам всем верить:
Что без любви мы всего лишь мешки
С костями, кишками и печенью,
Без любви мы всего лишь куски
Живой на вид человечины.
(фрагмент песни группы «Тараканы»)
Прошёл всего месяц с предполагаемого оплодотворения. Локи сказал: «Хотя бы раз в неделю…» но на деле «Каждый день, а лучше каждые четыре часа…» Боль внизу живота нарастает, становится нестерпимой. И Ник бегает к «богу обмана» через день в среднем. «В среднем», значит, что бывают дни, когда Николас радует Локи своим присутствием четырежды за день. После секса с ним действительно становится легче. Мысли проясняются. Он возносится на пару ступень по шкале потребностей. Но секс ещё надо заслужить, вымолить, выпросить, как собака просит объедки со стола. А бывает время, когда на чистом упрямстве Фьюри держится четыре дня. Невыносимая боль, то тягучая и постоянная, то нарастающая спазмами. Обычные обезболивающие не помогают, необычные тоже. Николас хорошо питается, много спит, не пьёт, не купит, полностью изменил свой режим дня, точнее, режим дня появился. Но телу этого мало. Организм испытывает сильные нагрузки из-за изменений внутри себя. Сегодня Ник Фьюри проснулся и…попытался заснуть обратно. Боль, спазмы и тошнота. Дела копятся, и такие, что кроме него сделать некому(а Локи говорит, что дальше будет только хуже). Он сделал треть дел, прилёг отдохнуть, положив руку на живот, когда его вызвал Клинт Бартон. Соколиный Глаз старается четырежды сильно, после случая, когда Локи сделал из него свою марионетку. Шпионит получше Наташи. Заметил радость Старка: «Паук ему ответил, скоро будет в Башне». Дальше череда событий не даёт заострить внимание на боли внутри. Одно за другим. Надо бы найти Паука и…не допросить, а лишь мило побеседовать. Но с начала нужно обезболивающее, и единственный препарат что может помочь сейчас – Локи. Его любимый препарат. Ник встаёт с кресла, делает шаг вперёд, ещё шаг, и ещё, игнорируя боль в животе и голове, тошноту и шум в ушах. Но игнорировать уходящую из-под ног землю не получается. – Николас, может вам прилечь? – только бы не Брюс, успевает подумать Фьюри. – Николас, вы меня слышите? – но это именно Брюс Беннер. Приходится кивнуть. – Я пока что не знаю, что с вами, скажу больше после нескольких анализов. Хотя нельзя исключать и простое банальное переутомление. Николас, вы давно спали? – Хорошо я сплю, замечательно, – нельзя при докторе показывать где болит, это личное дело Ника Фьюри, и он как раз шёл за дозой обезболивающего. – Спасибо за заботу, но меня ждут дела, – теперь главное добраться до места обитания Локи, который дурит систему защиты Старка и принять Локи внутрь. Ник еле доходит, стараясь идти быстро, но максимально незаметно опираясь о стену. Открывает дверь, заходит в темноту, практически падает. Здесь уже не важно, никто не увидит, и Ник гладит рукой живот, надеясь унять таким образом боль. Приходит Локи подсвеченный красным светом и в красных одеждах. Он смотрит с улыбкой на лице, как Николас корчится на полу от боли. – Ооо, ты продержался так долго без порции моей спермы. – Почему? – шипит Ник. – Почему мне так больно? Ты соврал, сказав, что я буду хотеть тебя раз в неделю. – А чего ты ожидал? Твоё тело отторгает моё семя. Отторгало с самого начала. Но плод будет цепляться за жизнь до последнего, до твоего конца пить твои соки. Твой организм не свежий. В молодом теле плод развивался бы легче, а носитель, в силу возраста легко восстанавливался бы – пока Локи говорит, он просто смотрит с дьявольской ухмылкой. – Ты так редко приходишь. Признайся, ты же приходил бы и умолял взять тебя гораздо чаще, если бы не твоя гордость! – Пожалуйста, трахни меня! Из темноты ткётся новый Локи, жёлтого свечения. Он в жёлтых одеждах, подходит ближе, начинает раздевать Николаса сетуя: – Как ты можешь так издеваться над нашим ребёнком?! Сперма не только снимает твою боль, она нужна плоду для роста и развития. Это безответственно с твоей стороны, Ник! Больно сейчас не только тебе, но и нашему малышу, – Жёлтый раздевает Ника, под аккомпанемент его стонов, пока из тьмы ткётся третий, Синий Локи. Он бережно берёт человека на руки, несёт к креслу, устраивает в нём. Делает над мужчиной пассы руками, по пальцам струится магия. – Не дёргайся, мне надо определить состояние плода. Процедура осмотра кажется бесконечной. Локи будто издевается. Фьюри отбросив гордость и стеснение умоляет: – Прошу тебя, умоляю, Локи! Трахни меня, возьми меня как тебе нравится и спусти внутрь. Я больше этого не вынесу! Вокруг Ника собираются три Локи. Красный переходит к делу. – Взять значит? А почему бы нет?! – он входит резко и болезненно. – Скоро твой живот вырастет, ты уже не сможешь скрывать своё положение! Что тогда будешь делать, а директор Фьюри? Расскажешь всем что тебя обрюхатил и продолжает иметь твой же узник? Никакие звуки, кроме как стоны не получаются у Ника. Толчки дают смесь боли и удовольствия, но ни о чём, кроме чужой разрядки думать не получается. Но Локи останавливается, улыбается. – О да, Николас! Тебе так сильно хочется, чтобы я спустил в тебя. Гмм, а на что ты готов ради этого? – На всё, мать твою! Почему ты остановился? – Ооо, я хочу, чтобы ты поработал. Заслужил свой миг наслаждения своим телом, подмахивая мне бёдрами, беря в рот и в руки. Секунда и одежды слетели, три Локи оказались обнажёнными по щелчку пальца. Один вошёл в рот, один требовательно положил руку Фьюри себе на член, а последний Локи продолжил движение. – Старайся Ник! Пошли к чёрту свою гордость! Она тебе сейчас только мешает! Я могу снашать тебя весь день, четыре дня подряд так и не кончив, так что работай! Работай чтоб нам троим понравилось! Нику приходится, проклиная всё и вся, выполнять услышанное. В комнате запах секса и грязи, или грязных членов. Причмокивания и пошлые посасывания от Ника и чужие стоны. Звуки ударов тело о тело, характерные шлепки. Липкая рука Ника и чужие всхлипы. Ник старается, напрягает стенки ануса делая его уже, аппетитнее для проникновения. Фьюри кончают в горло, кончают на лицо, но сперма должна попасть к плоду. – В тебе слишком хорошо, я растягиваю удовольствие. Дрочи себе для меня. Хочу на это посмотреть! Оказывается, собственный его член всё это время стоял и ждал прикосновений. – Давай же, активнее, или ты хочешь, чтобы мы втроём вошли в тебя? Я использую заклинание удлинения и наши члены будут извиваться в тебе как щупальца! Что, тебя заводят эти мысли, верно? Движения Локи становятся жёсткими, ритмично подводящими их обоих к финалу. И Ник дрочит стараясь быть в таком же темпе. Чужая разрядка радует больше чем собственный оргазм. Она разливается теплом и магией по телу. Только бы это ощущение длилось вечность – ничего не болит, какое счастье. Они оба дышат тяжело, дышат не надышатся. Локи выходит. Сейчас их не трое, он один, настоящий и целостный. Он помогает Фьюри слезть с кресла. Теперь болят ноги. Хоть что-то неожиданное. Болят и быстро проходят, такое вот действенное обезболивающее. – Извини, тебя так давно не было, а я…слишком сильно тебя хотел, – надо же, это так похоже на заботу. – Останься сегодня со мной на ночь, – когда такое говорит «Бог Обмана» это значит, что всё на столько плохо, что не смолчать. На браваду уже нет сил. Локи идёт в спальню(она здесь есть, но там они только спят), он растрёпанный, с округлым животом и оленьими, невинными глазами. Но посмотришь чуть дольше, и видишь перед собой глаза уставшего от жизни человека. – Какой у тебя срок? – Семь месяцев, – он охает, сгибается почти по полам держась за живот руками. – Чем я могу тебе помочь? – Просто полежи рядом со мной, с нами, – Локи улыбается в своём меланхоличном настроении. – Зачем ты иллюзией скрываешь беременность? Я о ней иногда забываю, а кроме меня смотреть здесь некому. Ты такой бледный. – Хочешь, я чарами скрою и твою беременность? – Хочу, – Локи, это театр абсурда. С Локи ничего не может быть всерьёз или на сто процентов. – Напомни мне, зачем ты это делаешь? Зачем ты делаешь ребёнка мне и себе? – Не так давно умерла моя мать. Мне одиноко. Хочется любви, – «Моя мать», не «Женщина, которая называла себя моей матерью». Локи делит семью на части, любит почившую мать и ненавидит отца и брата. – И ты решил попробовать ощутить любовь со всех сторон? Что, одного меня тебе бы не хватило? – Иногда мне сложно себя контролировать. Сдерживать. Ник, я боюсь себя иногда. Надеюсь, что дети не дадут мне убить тебя, а ты не дашь убить детей, – такой вот исчерпывающий ответ в стиле Локи. – А если ты на эмоциях станешь ледяным великаном? – Не знаю, что тогда будет, надеюсь, что ничего. Они же будут на половину ледяными великанами, а значит морозоустойчивыми. Кстати я замёрз, пошли в душ. С ним невозможно ни заскучать, ни понять его логику, ни привыкнуть к его внутренней войне. Десять минут назад он насиловал Ника, а сейчас нежно натирает мочалкой в душе. Свои поступки анализировать нет смысла. Ник Фьюри уверен только в одном – всё что они делают, делали и будут делать – выбор. Осознанный. И Ник выбирает пороховую бочку Локи. А Локи выбирает не молодого и избитого жизнью Фьюри. Кстати, интересно, почему? – Почему именно я, Локи? Почему из всего многообразия Мидгарцев ты решил создать подобие семьи именно со мной? – Мне нравится играть с огнём, нравится, что ты, обладая властью и возможностью сдать меня Тору, Асгарду, своему правительству, это не делаешь. Нравится контраст между нами. «Чёрное и белое, какая странная пара». Нравится твоё увядание. Я могу магией заставить твои клетки делится бесконечно, могу восстановить твой глаз, разгладить все твои шрамы и морщины. Ты хочешь этого? – Пока что не знаю. Может когда-нибудь я воспользуюсь твоим предложением. Они выбираются из ванны, обратно в постель. Уже там, на грядущий сон слушают последние новости Башни от И.И.: Старк с Пауком. Парниша в чём-то кается гению. Вообще Человек Паук под грифом секретно, на него досье в Щите с 1963. года. Предполагалось, что Человеку в Маске уже лет семьдесят. Но любовнику Старка явно не больше двадцати лет. И тут два варианта: либо костюм и знамя Человека Паука передаётся в его семье по наследству, либо парень вечно молодой и бессмертный.