Глава 5.
***Энтони Старк***
«Дыхание Диафрагмой» или «Где живёт твоя радость?»
Когда больше нет подростковой мечты,
Кого и чем ты сможешь согреть?
Я делаю шум, чтобы продолжать жить,
Я верю: тишина — это смерть!
Да-да, тишина — это смерть!
(фрагмент песни группы «Тараканы»)
С появлением в жизни Тони Питера Паркера, Старк стал несколько спокойнее. Это заметили Мстители, это заметила Пеппер. – Я рада за тебя, и судя по твоему нынешнему виду, ты в хороших руках. Но ты должен понимать главное – номер своего страхового полиса ты должен помнить сам, – тут она бесспорно права. Тони Старк гений, мало приспособленный к реальной жизни. Его имя это уже готовый устоявшийся и настоявшийся бренд который успешно продаётся и не падает в цене только благодаря Пеппер. Он свободный художник, мастер своего дела, но…Тони конечно старается держать марку, поддерживать стиль харизматичного засранца, легко идущего со всеми на контакт, но это только что касается попоек. Дипломатия не его конёк, и все эти доклады…и прочее, от всего, что должно ублажать богатых инвесторов Тони клонит в сон. Как подбешивает одна только мысль «нужно уметь себя продавать». Тони умеет быть эпатажным, но это стиль жизни, скандальный характер, а не чётко выверенные пиар ходы, и что он будет делать без Пеппер Поттс…? Заметили те, кто присматривался. Брюс заметил. Брюс вообще замечательный, он всё замечает. Он остался со Старком наедине. – Я рад за тебя, Старк, – заговорщицки шепчет Беннер. – По какому поводу? В чём меня опять обвиняют? – тут же напрягся Тони. – Да брось, все это видят, у тебя кто-то появился. Ты практически светишься, когда про неё думаешь. – Про кого «про неё»? – какая-то мифическая «она». – И знаешь, как конкретно я догадался? Заметил, что бар давно не обновлялся. Раньше, ты только резал себя и пил, пил и резал себя. А сейчас…? – спросил Брюс с какой-то непонятной надеждой. – Ему нравятся мои шрамы, – от слов Тони в глазах Беннера мелькнула зелень Халка. Но быстро пропала. С пару минут Брюс оценивающе пристально смотрит на Тони. – Ты боишься, в этом всё дело? Чего? Что это не на всегда? Очередного предательства? – Ну…есть там некоторые сложности, – уклончиво ответил Тони. – В эти игры всегда играют двое. У Тони проблемы с доверием, ему проще заплатить деньги человеку с сайта(за деньги люди на многое готовы) чем довериться случаю, чем… Каждый раз, когда Энтони Старк ставил человека в центр своей личной вселенной – что-то шло по звезде. Появилось мысленное кладбище, где закопаны надежды на нормальность. Отец воспитал в нём чёткую уверенность, что любовь надо заслужить, выгрызть зубами. Доказывать каждый день свою полезность и нужность этому миру, если хочешь быть любимым. А Тони на удивление быстро привязывается к людям. И вот ведь парадокс – чем он знаменитее, влиятельнее, и богаче – тем сложнее найти хоть кого-то мало-мальски стоящего. Хотя казалось бы – круг общения то расширился. И чем дольше знаешь человека, тем сильнее бьёт его предательство – Обадая, Роуди, Кэп. Ощущение, что реактор защищает не от шрапнели, а стоит щитом между сердцем Тони и предательством. Пацан, Питер Паркер, слишком хорош, во всех смыслах, чтобы быть настоящим. Есть, должен быть какой-то подвох, помимо того, что он фетишист, с лёгким помешательством на чужих шрамах, за неимением своих. Он любит реактор Старка, будто больше чем сам Старк, а ведь пацана эта штука в груди даже не спасает от смерти. Зато шкета до смешного обескураживает отвращение Тони к сексу. Видно, как искренне он хочет помочь. Но самое противное – ему девятнадцать лет, в то время как выглядит он в лучшем случае на семнадцать. Вообще, пацан так нежно выглядит, что даже без секса, это похоже на совращение малолетнего. Тем более учитывая сколько лет самому Старку. В некоторых странах возраст совершеннолетия – двадцать один год. Тони подпустил его так близко. А ведь на сколько просто «Винсенту» было бы снять пошлое видео с участием Старка, кинуть в интернет, или пойти с ним в суд, и выгорит дело. Потому что сам Тони давно чувствует себя педофилом. Чёрт с ним с условным возрастом совершеннолетия и согласия, он в Анголе и на Филиппинах составляет двенадцать лет, а в Йемене вообще девять. Для этого необходимо вступить в брак, но тем не менее! Вообще, выходит, что чем благополучнее страна и чем больше в ней продолжительность жизни, тем дольше у её детей длится условное детство. Вот она инфантилизация общества. Считается, что до двадцати трёх-двадцати пяти взгляды человека на мир только формируются. Но будем честны – ложные ориентиры можно найти и без Тони Старка. Да дело даже не в морали, не в ощущении «Он мне сыновья годится», у пацана впереди вся жизнь, как бы избито это не звучало. Он не должен тратить себя на старика. Тридцать лет разницы. Но Тони уже привык к амплуа мерзавца, но главное – он привык к Питеру «Винсенту» Паркеру. С каждым годом проходить дорогой через тернии сомнений, через болото предательства всё сложнее. Сложно просто верить в лучшее. Но надо периодически давать самому себе шанс. Старк уже решил, что сам он от пацана не откажется. И постарается удерживать себя от действий, что могут спровоцировать шкета убежать от Старка в слезах и соплях. Он слишком не по годам умный, спокойный, на удивление понимающий. Это Тони должен успокаивать Питера, а не наоборот. Бля… а ведь у шкета есть друзья, родители, и другие родственники. Смешно сейчас думать – как далеко они с Паркером зайдут. И Старк отлично понимает какой это риск – звать шкета в башню. Приходится ждать, пока все мстители разъедутся по миссиям, оставив город только на Железного Человека(надо разбираться в делах компании, потому как Пеппер выходит за муж) и немного на Человека Паука. Который, кстати и сам не плохо справляется. Будто Паук обплёл сетями весь город, и по подрагиванию паутины определяет – в каком месте его очередная жертва. Тони будто дождался, когда всё семейство свалило из дома, и теперь собирается собрать тусу. Конечно, Старку бывает иногда скучно в своей башне одиночества, но чаще наоборот – хочется забиться подальше от такого веселья(пошлые шутки в определённый момент заканчиваются и нечем крыть). Дожили, в своей же башне ждать удобного времени, чтобы пригласить гостей. Шкет в костюме долетает ещё медленнее чем в прошлый раз. Хотя время И.И. обычно рассчитывает идеально. Он каждый раз во всём чёрном, что бы там ни было: водолазка, толстовка или кожанка. Чёрный делает фигуру мальчишки ещё тоньше. – Ну что, в кузню? – спрашивают они друг у друга одновременно, вместо приветствия, вместо колкой шутки. В кузне работа продолжается. Тони уже не стесняясь надевает фартук, заставляет одеть его и Питера. Уютное молчание под стук молотков. Потом Старк не выдерживает – просит ИИ включить подходящую музыку. И какой бы ни был трек – Паркер рассказывает кусочек истории, как под чем и где впервые прозвучала песня. Оказывается, шкету есть чем удивить миллиардера, многого Старк и сам не знал, не задумывался. Они спорами выворачивают на изнанку всё что слушает Тони. Переходят на музыку что слушает Питер. – Оу, эти песни старше меня лет на десять, – Старк присвистнул. – Не думал, что в твоём возрасте кто-то слушает подобное. – Я много чего слушаю… – шкет задумчиво перечисляет и… Судя по звуку – промахивается молотком по руке, защищённой перчаткой. Но замах был сильным, очень сильным, такой, что слышно, как Питер матерится сквозь зубы. Тони хватает аптечку, ещё не представляя каким может быть масштаб ущерба. Но Питер с начала прячет руку, то так, то эдак, мешая оказать первую помощь, возможно при переломе. А потом: – Вот, ложная тревога, ничего нет, Старк, я просто испугался, – на руке действительно ничего нет. В неярком свете Тони показался круглый след между большим и указательным пальцами. По началу он стал из лилового розовым, а после и вовсе слился с цветом кожи. – Стоять, а это что? – Тони выкручивает свет на максимум, стараясь найти магически пропавший след на руке. – Там ничего нет, ты давно спал? Странно, что ты себе по руке не попал. Я слышал Мисс Поттс перестаёт быть Мисс и меняет фамилию. У тебя сейчас, должно быть, много бумажной работы? – мелкий стрелочник. Бумажной работы действительно завались. Как и скучных приёмов. Теперь со многими вещами приходится справляться в одиночку. Пеппер слишком незаменима, она в курсе всего, в отличие от Тони. И если её муж узнает про их недолгую связь запретит работать с «бывшим», то Старк сойдёт с ума. Тони никогда не интересовался этой бюрократией, бумажками. Даже такими важными как страхование. С начала это делали родители, потом Оби и потом Пеппер. Если подумать – Тони так и вырос в большого ребёнка, с одной стороны привыкшего полагаться на технологии(по большей части собственного производства), а с другой…немного асоциального человека. – Офигеть как много, не представляешь на сколько, – Тони перепугался за пацана, впервые, наверное, осознав ответственность за него. Нет, Тони Старка нельзя назвать безответственным, он до сих пор ощущает ответственность за Пеппер, за всех кто живёт в его башне, за всех кто в неё приходит по его приглашению, а для этого надо сильно запасть миллиардеру в душу. Ему мало кто нравиться, тем более с первого часа общения. А Питер понравился с первого сообщения. Не на фоне прочих «доминантов» с сайта, а просто, сам по себе. Без фотографий, без тупых вопросов, без определённого возраста. При чём возраст был указан в анкете, но Тони в то время не интересовался такими мелочами. А сейчас вот пришлось осознать в полной мере – за шкета страшно, он ещё ребёнок по сути. Весьма умный, начитанный, самостоятельный, но ребёнок. – Мистер Старк, – пацан между тем совсем рядом. Он снимает с оцепеневшего от близости миллиардера кузнечный фартук. Для Тони в кузне становиться ещё жарче. Утро он потратил на то, чтобы сделать себе полноценную клизму. Это стоило ему два часа, зато не будет никаких неожиданностей. Когда Тони промывал кишечник, в какой-то момент появилась мысль, что вода с желудочным соком скоро польётся изо рта. Страх, что раствор, проделает в Старке полный путь наоборот, не из точки А в точку В, а из В в А. Или скорее из А в Р(из ануса в рот), что, впрочем, лишает метафоричности. Шкет что-то говорит, наверняка зовёт в спальню, и предлагает оставить кузню на сегодня. Для Тони мир сужается до тёплых, горячих пальцев юноши на чувствительной коже возле реактора. Обычно, чужое заострение внимания на этом моменте, на этой детали его тела, Старка раздражает. Как инвалидов раздражает излишнее внимание к инвалидной коляске или костылям. Но Питер прикасается к реактору и месту где начинается кожа так нежно и бережно, так осмысленно проникновенно, будто вот-вот разрыдается. – Бля, Старк, не представляю, что тебе пришлось пережить. Это же как дополнительная часть тела, как ещё один внутренний орган. Это же не пирсинг и не шайба, – где-то Старк не так давно слышал подобное, вспомнить бы ещё где именно. – Ты забываешь, видимо, эта штучка помогает мне не умереть, – прозвучало излишне грубо, но шкет только с ещё большим благоговением и задумчивостью, с какой-то маньячной улыбкой провёл по кромке. Когда он так делает – хочется отшатнуться. Мелькает в голове мысль – вдруг пацан выдернет реактор из груди…останется зияющая пустота. Осколки шрапнели медленно, но верно врежутся в сердце, чудом уцелевшее после взрыва с кусками снаряда вокруг. – Расскажи, как это было. Если тебя это больше не тревожит конечно, – спрашивает пацан. И почему бы не рассказать. Честно рассказать, погружаясь в воспоминания с головой. – Они называли себя десять колец… – Я читал газеты, смотрел новости. Меня интересует другое. То, чего не было выставлено на всеобщее обозрение – твои чувства и ощущения, когда…ну в общем, после операции. – Я понял тебя, – пацан хочет услышать подробности. Ну да, с его маньячными наклонностями это было ожидаемо. – Две минуты после пробуждения я чувствовал только лёгкий дискомфорт от бинтов и проводков, так всегда бывает, после хирургического вмешательства в тело. Отголоски боли в грудной клетке, заставили проверить её целостность. Я проверил. И вот тогда-то паника накрыла меня с головой. Под грязными поношенными бинтами, такими, будто их десять раз стирали от крови и пота, я обнаружил круглую железную коробочку, сделанную из говна и палок. Суровая конструкция с проводками наружу держалась на болтах и гайках. Впаянная в грудную клетку, она пугала своей инородностью. Обнадёживало и успокаивало только поведение человека рядом. Он продемонстрировал мне метал из меня вынутый, в грязной колбочке кусочки не больше ногтя. Быть оперированным в таком месте, в таких условиях страшно. В пещере террористов именно Инсен придавал желания бороться за жизнь. Не за свою, так за Инсена. Отдать ему долг жизни, спасти, как он спас меня. Я хорошо помню, как их главарь раздвинул кроя моей рубашки, рассматривая кружок голубого света. Казалось он вырвет железную коробочку с проводами и мясом. Тогда я с ужасом подумал, что это новая моя слабость, новый путь пыток. Пытки для одного только Тони Старка – высунуть реактор, и ждать пока осколки шрапнели начнут ворочаться, двигаться к сердцу. Потом засунуть обратно. И так снова и снова, снова и снова. Второй раз Инсен спас меня, не выдав наши планы, когда его голову положили на плаху, и угрожали прижечь лицо раскалённым углём. Третий и последний раз, Инсен спас меня, включив загрузку энергоснабжения костюма и застегнув на доспехе все пряжки, он сказал «я попробую выиграть время». Время ценой в одну человеческую жизнь, – чужие руки, одна на грудной клетке, вторая на низе живота отвлекают Старка от невыносимых мыслей. И голос, шепчущий в самое ухо, но не задевающий его, не щекочущий и слюнявящий ушную раковину: – Глубокий вдох, Тони. Не используй грудную клетку и плечи, только надувай верхнюю часть живота. Это называется дыхание диафрагмой. И это действительно помогает, нет больше ощущения что не вдохнуть глубоко, не наполнить лёгкие из-за впаянного в рёбра реактора. Нет больше страха: если вдохнуть всей грудью, то рёбра переломятся, сотрутся в пыль о коробочку, впаянную в тело. Как только Старку становится лучше – они отправляются в спальню. Это часть его личных апартаментов. Не БДСМ комната, но кровать с балдахином. Есть за что привязать человека и даже место для крюка. Башня Старка, но самому Тони приходится прятать свои пристрастия по коробкам в шкафу. Любопытные Мстители, если ограничить доступ в какую-либо комнату – воспримут это как вызов. Отправляя Тони в душ, Питер попросил его не одевать…ничего. – Я уже всё видел, а времени у нас мало, – коротко добавил шкет. Оба сходили в душ, оба обнажены и возбуждены как нервы. Паркер теснит Старка к кровати, завязывает ему глаза, мягкой верёвкой привязывает руки и ноги к кровати и…выходит из комнаты. Возвращается, по ощущениям через пол часа. Глаза завязаны, и Тони может опираться только на органы слуха. Судя по звукам, парень достаёт из бара бутылку, наливает где-то на два пальца, выпивает(что бы то ни было). Если возраст согласия восемнадцать лет, то употребление алкоголя – точно двадцать один год. Так продолжается ещё пол часа, а слышно только звяканье стекла о стекло, да мерное бульканье из фляги в стакан для коньяка. Глотает парень беззвучно. Потом открывает окно, достаёт сигареты, зажигалку, ломает капсулу внутри, закуривает в окно. Всё это без слов, тихо, едва слышно, как пытка тишиной, особенно для человека, что всегда включает музыку во время работы. «Тишина – это смерть», наверное, Тони произносит это вслух, потому как Питер реагирует сразу. В пару шагов он подходит ближе, чем-то щёлкает, оказывается верхом на миллиардере. В отличии от Старка, шкет одет, его тёплая рука ложится мужчине на шею. О да, этого так давно хотелось. Тони вдыхает поглубже, стараюсь насытить лёгкие кислородом пока это ещё возможно. И не удаётся сдержать стон блаженства, хочется запрокинуть голову назад, давая руке на горле больший доступ. Но…рука исчезает раньше. – Внимание, Тони, я сейчас снова положу руку тебе на шею. Я буду задавать откровенные вопросы, и, если буду получать откровенные ответы, – рука чуть сдавливает горло, конечно этого недостаточно, а Старк сильно подсел на асфиксию. – Кто ты? – надо же, какой странный вопрос. – Я Тони Старк, – наградой шею чуть сдавливают в основании. – Что ты чувствуешь, во время удушения? – голос в металле, сложно понять о чём Питер думает и почему спрашивает. Но надо найти ответ и ответить, скорее самому себе. – Чувствую, как мысли улетают, отделяются от меня, а голову наполняют воспоминания, – он отвечает первое что приходит в голову. – Не то, подумай ещё, – звучит так, будто мальчишка точно знает, при чём лучше самого Старка. – Чувствую себя в чужой власти, чувствую свою беспомощность. В идеале – это снятие с себя чувства ответственности. – Опять не то, Тони, – рука чуть надавливает и исчезает. Оставляя Тони неудовлетворённым жизнью. – Это попытки снятие с себя контроля, – он сглатывает. – После плена пришлось заново учится расслабляться. Я давно в «теме» БДСМ, но сейчас…то что ты видел и видишь – максимум, на что я могу пойти. Асфиксия – высший уровень доверия. Но…это как расслабляться по приказу, – потому что сам Тони расслабиться не может. И награда не заставила себя ждать, шею сдавливают секунды на четыре. – Как давно это началось? – опять рука расслабилась и даже убралась с шеи, оставив её пустой и расстроенной. – Почти сразу, после вступления в наследство. После смерти родителей я был раздавлен, всё что меня поддерживало – Обадая, Роуди и асфиксия. Я просил придушивать себя всех своих новых партнёров. Иногда это было единственным их применением. Потом это прошло, я годами не думал об этом. Триггером стал плен и предательство Оби, – две руки легли на шею, но улететь не получилось. – Давно тебе это нравится? – а вопросы продолжаются. – Удушения? Довольно давно. – Это не ответ. Поставлю вопрос иначе. Тебе давно настолько плохо, что хочется исчезнуть из реальности? – а ведь это действительно так. Не самоубийство с последующим воскрешением, но выпадение из реальности. Отсутствие всякого присутствия, потому что на время потери воздуха, у мозга есть более важные проблемы, нежели думать. При разной силе давления, ты либо улетаешь смотреть яркие картинки, либо отправляешься в пустоту. – Как давно…, наверное, с самого первого раза и все последующие, – как и обещано, шею сжимают руки. Но на этот раз кайфа это не приносит. Совсем. Остаётся только неприятный осадок от осознания, и незаданный Питером вопрос. Самый важный: «неужели моё появление в твоей жизни, так ничего и не изменило?» А пальцы тем временем нежно поглаживают шею. Не сдавливая, даже не массажируя, просто гладят. Нежно и заботливо. – Как давно ты режешь себя? – очередной вопрос из-за которого надо вспоминать предшествующие этой привычке события. А вспоминать не хочется. – …не помню, – руки исчезли с шеи. – Уверен, что помнишь. Как давно алкоголь перестал быть для тебя лекарством от всего? – а ведь мальчишка выпил, и не мало. Всю бутылку вылакал, но стёкл как трезвышко. Он хочет помочь, что бы Тони хотя бы выговорился и осознал свои проблемы, но…разве он их не осознавал раньше? – Не можешь ответить. Тогда, за что ты режешь себя? – Режу себя за…, – Старку сложно говорить, это не просто личное, это… – Ну, расскажи мне, Тони. Под впечатлением от чего ты это делаешь? – Питер разворачивается корпусом, проводит по внутренней стороне бедра миллиардера, весьма ощутимо. – Режу себя сразу после самоудовлетворения. В наказание за эту слабость, – рук на шее больше нет, как нет определённого стимула говорить откровенности. Но руки на бёдрах, прохладой пальцев пересчитывают шрамы, как обещая что-то. Что-то более интересное, нежели асфиксия, но не требующее озвучивания. – Почему? Ты считаешь самоудовлетворение грязным? Чем-то не достойным мужчины? – надо же, какой животрепещущий вопрос. Да, Питер Паркер молод и горяч, для него, в отличии от Тони Старка секс более чем важен. Сам он в возрасте Паркера отношения с девчонками мерил только сексом. На сколько горяча и свободна в постели была девица. Те, что были зажаты в постели его не интересовали. Далеко не сразу пришло осознание – им страшно. Страшно забеременеть от первого попавшегося парня, страшно показаться излишне доступной. Страшно отдаваться человеку, с понимаем важности для него секса и второстепенности её самой. – Нет, грязным я считаю всё что касается секса, – свой ответ Старк считает более чем исчерпывающим. Но за «правильным» искренним ответом не следует ничего. – И почему секс грязный? Ты совсем не любишь секс? И давно ты ни с кем не трахаешься? – кажется у парня кончается терпение, он задаёт по три вопроса за раз. – Ты не понимаешь, я не «не люблю» секс. Мне надоел бессмысленный секс, – Тони говорит, но понимает, что конкретно сейчас, конкретно от Питера, ему бы понравилось что угодно. Даже несмотря на мимолётность. Не смотря на молодость его любовника. – Надоел секс одноразовый, бесчувственный, секс веселья ради. Я хочу…, – Старк умолк, мысль уж больно откровенна. – Договаривай, чего же ты хочешь, Тони? – Конкретно сейчас – я хочу тебя Питер «Винсент» Паркер, – миллиардер максимально похотливо облизал губы с мыслью «Даже если для тебя это не более чем секс». Потому что конкретно сейчас, конкретно с Питером, Энтони принимает решение – если пацан хочет от него секс – он его получит. В любом количестве и когда угодно, лишь бы Паркер не уходил. – Старк, а ты давно получал от чего-либо удовольствие? – вопрос ставит миллиардера в тупик. – Я же Тони Старк, я всегда делаю только то, что доставляет мне удовольствие, – с максимальным пренебрежением, просто по привычке. – Тони, послушай, я очень хочу тебе помочь. Но для начала, тебе нужно самому себе разрешить радость. Твоя психологическая фригидность беспокоит меня больше всего. Но не всё сразу. Ответь мне, пожалуйста, на вопрос: ты сейчас действительно хочешь секса со мной, или ты пытаешься хотеть его хотеть? – вопрос кажется смешным. Он и звучит то смешно, но Тони задумывается. – Я хочу тебя, – После этих слов Старка развязывают, разрешают снять повязку. Так что Тони мельком видит, что пацан быстро и аккуратно складывает свои штаны и бельё. – В тумбочке смазка, – он конечно себя разрабатывал, но это было утром. – Уже достал, – Тони оборачивается на Питера и видит престранную картину: мальчишка наносит доброе количество смазки СЕБЕ на анус. Конечно это приходится остановить руками и словами: – Когда я иду на секс с мужчиной – я знаю на что я иду. На изменение своей роли в сексе, – мальчишка с заметным удивлением принимает изменения в планах. Убирает смазку с ануса, размазывая по члену. Протягивает тюбик Старку, а сам подушечкой, старается приподнять бёдра Тони. – Я думал, весь смысл в том, чтобы брать меня как сучку сзади, – на этих словах парень только забирает тюбик, снова выдавливает, но распределяет уже по чужому входу в тело. – Точно не сегодня, – Создатель, после слов Энтони, Питер замедляется процентов на двадцать. Его движения не быстрые, не медленные, не властные и не нежные, а, наверное, такие, как в этот момент хочется самому миллиардеру. Тёплые пальцы кружат вокруг колечка мышц, размазывая смазку с начала по поверхности, потом чуть проникая на одну фалангу, на две, на три. Пальцев становится два, и парень не жалеет смазки. Ощущается, что он в этом деле опытный, пальцы находят бугорок простаты. – Давай же, Тони, разреши себе получить удовольствие. Расскажи, какая же мысль сейчас висит над тобой дамокловым мечом и мешает радоваться жизни? – … – Старк не может смотреть парню в глаза, он закрывает их локтем. Но трусливо выглядывает из-под него. – Ты небось думаешь, что я с тобой из-за денег, – пока Питер говорит – слова и настроение не угрожают анусу Тони. Руки всё так же терпеливо разрабатывают мышцу, вводя пальцы, не имитируя ими секс, а именно растягивая и подготавливая к вторжению. – Или потому что знаменит или супергерой. Или от того что я фетишист. Ведь у меня стигматофилия. Я балдею от твоих шрамов, от реактора. Да, это тоже часть тебя, Старк, но это ведь не всё. Во многом я такой же как ты, а подобное, как известно, тянется к подобному. Ещё я вижу, воспринимаю тебя как свой личный вызов, – на последних словах он разводит пальцы ножницами, с таким же успехом их могло бы быть три или четыре. Это не больно и не неприятно, не волнующе и не отвратительно. Но ощущение «Я позволяю делать это, только для того, чтобы пацан не ушёл. Мне совсем это не нравится». Но всему когда-то приходит конец. Наконец Питер оставляет подготовку, переходя к решительным действиям. Он щедро размазывает смазку по члену и проникает. Делая это плавно, медленно, но полностью. – Посмотри на меня, Энтони. Сделай глубокий вдох диафрагмой, – Старк слушается, он действительно на несколько минут забыл, как дышать. Питер начинает движение глядя глаза в глаза. Медленно и плавно, будто всё ещё разрабатывая, но уже членом. – Попробуй не улетать, Тони, быть здесь и сейчас, – пацан продолжает движение, но одной рукой упираясь в кровать рядом со Старком, а другой... оглаживая порезы на бёдрах. Как пересчитывая их, в желании вылечить своим прикосновением. Это действует расслабляюще, лучше, чем сотня мокрых чмокав, которыми некоторые «осыпают» тело своего партнёра. Движение руки более интимное для Тони, по крайней мере в отношении него самого. – Тебе сейчас хорошо, Старк? Ты испытываешь удовольствие? – Нет, – на грани слышимости шепчет Тони. – А сейчас? – рука исчезает с бедра. Питер устраивается поудобнее, чтобы прибавить в скорости, заставляя миллиардера издавать пошлые звуки, стоны на выдохе. Паркер обнимает, просовывая руки под чужую голову. Старк обнимает в ответ. Открыто, искренне, без страха недолговечности происходящего. – Нет, – упрямо отвечает Тони, хотя его всхлипы, стоны и чуть подмахивающие бёдра, как и сама поза – объятие руками и ногами – говорят об обратном. Питер останавливается, вырвав у мужчины вздох разочарования. – Разреши это сам себе хоть сейчас, Старк. Подумай, где сейчас находится твоя радость? – Питер, какая к чёрту радость, почему ты остановился? – да, Тони не врёт парню, он просто хочет, что б всё побыстрее закончилось. И он совсем не испытывает удовольствия от звуков шлепка тела о тело. – Мы не продолжим, пока ты не скажешь мне – где твоя радость. К примеру, моя радость – живёт у меня в грудной клетке, в сердце. Она больше чем сердце, похожа на птицу(Птица в грудной клетке). Старк таки задумался об этом всерьёз, действительно стараясь подключить фантазию. Радость… «Где же живёт моя радость…?» – Моя радость, – он криво рассмеялся, потому что радость он давно не ощущает(или не замечает). Но попробовал представить её в каком-то определённом месте своего тела. Дать этому месту ответственность за выработку радости, гормона счастья в воображении Старка. – Моя радость живёт в горле. Это эдакий комок в горле. – На что он похож, опиши его, обрати на него своё внутреннее внимание. – Комок в горле, Питер, что ещё можно сказать? – Разреши этой радости быть, пусть она разрастётся. Разреши ей захватить тебя по-настоящему. Что бы не делать вид, что ты радуешься, а радоваться на самом деле. – Каким образом? – На словах Тони, Питер возобновил движение, так что мужчина издал всхлип. – Ну к примеру «Я разрешаю себе прямо здесь и сейчас на десять минут порадоваться происходящему со мной. Сексу с привлекательным молодым человеком». Можно даже с криком «Ю-ю-Ху!» или «И-и-Ха!» И Старк попробовал, с начала это была искусственная, натянутая улыбка. А потом… а что? Старк действительно сейчас счастлив(или только должен быть счастлив)? А какая в сущности разница? Ему стало весело, и страшно, за свою радость. Будто сейчас случится что-то «не доброе», к чему Тони не будет готов. – Эй!? Ты забыл? Разреши себе это! Радость где-то в горле маленьким светящимся шариком. От неё теплеют кончики пальцев, мир становится чуть ярче, только от того, что Старк разрешает себе эти приятные ощущения внизу живота и между ног. Там, где Питер Паркер каждым толчком выбивает из миллиардера полный наслаждения стон. Толчки становятся чаще, рука тянется к своему источнику наслаждения, но чужие пальцы её опережают. Они кончают по очереди. Питер в Тони, и Тони в кулак Питера и в рот Питера. После оргазма, ожидаемо навалилось депрессивное состояние. Нужно было молчать, не ронять такие откровения при пацане, не наматывать на кулак сопли. – Мне нравится, как ты кончаешь. Очень нравится, что это видно и понятно. Радость уже покинула тебя? – шкет продолжает водить пальцами по шрамам, возможно, что, размазывая по бёдрам Тони их сперму, слюни и прочие выделения. – Покинула, – пришло огромное желание как-то себя защитить, мобилизовать в глазах шкета, не быть таким размазнёй. Придать происходящему максимальную обыденность. Что может быть обыденнее желания пожрать? – Я хочу есть, что ты будешь? – Тебе нужно есть больше морепродуктов, – наставительно, как личный врач. – Значит закажем суши. Ты что заделался моим диетологом? – на самом деле Старку опять весело. Просто нужно чаще вспоминать про дом где живёт радость. Суши заказывали вместе, ещё до того, как сходили в душ, привели себя в более-менее презентабельный вид. – Пока есть время – ещё одно упражнение. Сейчас и впредь не забывай его выполнять, Тони. Когда будешь делать что-то априори приносящее радость: вкусная еда, аттракционы, секс и т.д., – он посмотрел на мужчину. – Понимаю, у тебя и так всё есть, а радоваться всему как ребёнок каждый раз сложно, но, когда она таки появляется – не держи её в себе. – Я и так… – Нет, Тони, я же видел, ты только делаешь вид, а сам отстраняешься внутренне от удовольствия. Попробуй делать всё то же самое, но не в шутку, а всерьёз. Не просто хлопать в ладоши от радости, а испытывать эту радость внутри, Старк. Как сегодня во время секса. – Я понял, – Тони больше не протестует. Пацан же говорит дело. Они оба умолкают и не сговариваясь смотрят на закат без слов. Закат Решительный. В башне Старка его сто процентов. Здания вдалеке закрывают линию горизонта, но Тони слишком сильно любит закат, чтобы позволять этим зданиям вырасти выше и больше. Солнце отражается от домов напротив, возвращает свет солнечными зайчиками в окна напротив. Так что закат горит трижды. Облака похожи на дирижабли, проплывают медленно и величественно. Значит там, наверху – ветра почти нет. Дирижабли не ломает ветер, не рушит и не превращает их в зверюшек, что могут получиться из овала. Приносят суши, но ИИ не хочет униматься: – Японскую кухню невозможно представить без суши. Состоит это блюдо из риса и начинки из мяса, овощей или рыбы. – Включи музыку, японскую, но желательно без слов, и оставь уже нас наедине. – Как вам будет угодно, Сэр, – Искусственный Интеллект механическим голосом выдал более чем человеческую эмоцию – удовлетворение. Как доброжелательная мать или бабушка, оставляющая наедине двоих молодых людей, с надеждой на…на их совместное счастье? – Снятие ответственности, доверие по приказу и как итог исчезновение из реальности, – Питер собирается продолжить допрос с пристрастием? – Тони, я понимаю, асфиксия вызывает привыкание. Понимаю, что ты выбрал наркотик, за которым никуда не надо идти, который не надо хранить и выращивать, но и он не без побочных эффектов. К тому же порезы, как и асфиксия являются для тебя средствами наказания себя. Я запрещаю тебе себя душить или просить об этом кого бы то ни было. И тем более я запрещаю тебе себя резать. – Запрет штука интересная, но геморная для того, кто запрещает, не находишь? – игры с запретами, это конечно весело, в них надо уметь играть. – Ударившись в чувство вины, ты совсем забыл про радость и с чем её едят. Я предлагаю заменить и то и другое на дыхательную технику, в комплекте с поиском дома радости, как сегодня. – Он ненадолго замолкает, чтобы через минуту выдать следующее: – Не против, если я дам тебе «домашнее задание»? – Мне начинает казаться, что я не спонсирую чувака с сайта, а оплачиваю психолога. И я пока не решил радует меня это или пугает. Пацан хитро улыбнулся, поднося ко рту очередную сушку. Откусил от неё кусочек, как на светском приёме. – Домашних заданий будет два. Первое – шкала физической близости: от одного до десяти, или до любого другого числа. Что бы я понимал, что значат для тебя такие вещи как секс, поцелуи, объятия и прочее. Для меня, но больше для себя самого. От самого простого к самому сложному конкретно для тебя. – А это даже интересно. Я попробую. Объятия. И во время них Тони решительно пользуется новым советом. Активно ищет в себе радость. Представляет её. Комок в горле становится ощутимо больше. Он светится голубоватым свечением, как реактор, спускается на паутинке ниже, в грудную клетку. Питер обнимает так словно Тони – единственное, от чего зависит мальчишечье счастье. Комок спускается на паутинке до реактора, оказывается маленьким паучком. Мыслями Тони он начинает тяжёлую работу – плетение паутины. После проводов шкета, надо разбираться в делах компании. И Тони Старк тонет в бумагах, но находит чистый листок, что бы записать «От одного до десяти: 1) Похлопывание по плечу и дружеское рукопожатие(это значит, но редко, когда много). Не каждому человеку вообще стоит разрешать к себе прикасаться. 2) Объятия первого уровня. Они секундные с мало знакомыми людьми. 3) Удушения – иногда это максимум приятных ощущений, которые могут доставить человек. Максимум как человека можно применить. 4) Секс на четвёртом месте. Не потому что нравится, а скорее наоборот – потому что это обыденность. Взять или даже отдаться можно кого или кому угодно. Это не достижение, не что-то заветное. 5) Реактор. Прикосновения к нему слишком интимные. В том числе от того, что мало кому к нему хочется прикасаться. Трогать метал…некоторых это пугает. Так что это действительно Уровень. 6) Поцелуи. Только с эмоциональной связью, разумеется(без эмоциональной связи – это не более чем мокрые чмоки. Мокро и противно). 7) Поцелуи с языком – это уровнем выше, не обмен энергиями(скорее обмен слюной), но тоже требует большого доверия. 8) Минет, как и куни. Трогать или позволять кому-то трогать свои половые органы, для Тони это высокий уровень. 9) Реактор. 10) Объятия. Последние два пункта повторяются, от того что прикасаться к реактору и обнимать можно по-разному. Можно обнимать на два, а можно на десять. Можно трогать реактор на пять и на девять. Перечитав, третий пункт Тони вычеркнул из списка. Вторым «домашним заданием» было упражнение по поиску радости в организме. Красивым подчерком Питер оставил на столе поиск радости по пунктам, уточнив при этом «упражняйся так каждый день, после вкусной еды, хорошего секса или хорошей новости, всего того что априори должно радовать»: 1)Где живёт твоя радость? На что она похожа? 2)Дай своё внутреннее внимание этой радости. 3)Улыбнись(искренне, по-настоящему), разреши себе физическое её проявление. Начни петь, танцевать, хлопать в ладоши, радоваться, чему бы там ни было здесь и сейчас.