Бутылка

Мерзавка ударила собственного отца стеклянным ножом для бумаг. Ничего смертельного, конечно, но всё равно неприятно. К крови Розе было не привыкать, но всё равно она почувствовала во всём теле нервную ватную мягкость, увидев, что Чарльз ранен. Одно дело — кровь в бокалах, и совсем другое — вытекающая из раны… Это была не смертельная угроза, но без врачебного вмешательства не обошлось. Бромли сел на больничной койке, освобождая место, чтобы Роза могла сесть рядом. — Как ты? — спросил она, чуть дрожащими пальцами проводя по подбородку мужчины. Сев спиной к стойке с медицинскими инструментами, на которые смотреть без нервного содрогания она не могла. — Жить буду, — с усмешкой ответил Бромли. Ловя женские пальчики, и коротко целуя их, дабы унять дрожь. Встреча с дочерью ожидаемо прошла совсем не так, как предполагал Чарльз Бромли. Но подобное развитие событий было вполне закономерно, по мнению Розы. — Отпусти её, Чарльз, — сделала попытку предотвратить дальнейшее развитие семейной трагедии Роза. Не очень-то надеясь, что Бромли послушается её совета. Не слушал никогда ранее… — Не могу, — коротко и устало ответил Бромли. — Тогда, хотя бы расскажи Элисон правду — почему ты стал вампиром. Ты не сделал этого тогда, но теперь, мне кажется, она достаточно взрослая, чтобы узнать, что у тебя был рак. — Ей не нужно об этом знать, — упрямо ответил на это Бромли. — И потом, даже если я расскажу ей об этом… боюсь, ничего не изменится. Она по-прежнему будет считать меня монстром. — Пусть так. Но может быть стоит дать возможность ей решать самой? — спросила Роза. Встретилась взглядом с Бромли и поняла, что он всё уже решил за свою дочь. — По крайней мере, позволь мне поговорить с ней. Обещаю, оставить твой секрет в тайне. — И что же ты ей скажешь тогда? — Расскажу о своём несбыточном желании стать вампиром. И том, что её отец — не такой уж и монстр, — она положила руки ему на плечи, чувствуя под ладонями замысловатый узор, которым был расшит тёмно-бордовый халат. — Раз не повесил меня в своё хранилище. Исключение, только подтверждающее правило. И оба об этом знали. — Попробуй, — неожиданно согласился Бромли. — Но сначала я приведу в порядок тебя, Чарльз. Она улыбнулась и стала расстегивать пуговицы на манжете белой рубашки, закатывая рукава. Поднося запястье к губам мужчины. Обычно, прежде чем напоить вампира собой, она выпивала бокал другой красного вина, чтобы не чувствовать боль от укуса. Но сейчас ему требовалась не смешанная с алкоголем пища. Не жадно, но уверенно, одним резким движением вампир вонзил клыки в запястье, ощутив во рту приятный, тёплый вкус крови. Свободной рукой притянув к себе Розу, чувствуя её боль сейчас как нельзя отчетливо и резко. Что только добавляло сладости трапезе. Ровно, как и её сбившееся дыхание, и негромкие, короткие, жалостливые всхлипы. Ей было больно. А боль была тем, что она предпочитала всячески избегать. Но была вынуждена терпеть ради него. Она прижалась к нему сильнее, свободной рукой обнимая за шею, непроизвольно сжимая и даже чуть-чуть царапая: не до крови, оставляя на коже лишь белые полосы следов, которые исчезнут совсем-совсем скоро. *** Дверь камеры с характерным звуком открылась, пропуская в тёмное помещение Розу. Каменные холодные стены, вертикальные панели искусственного освещения, подушки на «подоконнике» — можно присесть, но никак не лечь. Унитаз. Элисон Бромли обернулась. Тощая, испуганная девушка на несколько лет младше самой Розы. — Не подходи ко мне! — закричала девушка. Роза перешагнула через порог, заходя в камеру. — Я не причину тебе вреда, Элисон, — сказала женщина. И остановилась. Давая девушке возможность получше себя разглядеть: бледное лицо, но всё же не такого серого оттенка мертвечины, как у вампиров. А главное, глаза — зелёные, хотя и с примесью золота, но это обычный, природный, ободок вокруг чёрной точки зрачка в центре. Вполне себе человеческие глаза. — Вы — человек… — потрясённо произнесла Элисон. — Но что тогда вы здесь делаете? — Да, я — человек, и это моя самая большая проблема, после тебя, разумеется. Я работаю на твоего отца, — ответила Роза, поправляя манжеты, намеренно привлекая внимание Элисон к своему перебинтованному запястью. — Видишь ли, я хотела стать вампиром, но что-то со мной не так и сколько бы меня не кусали, я всё равно остаюсь человеком. Весьма унылая участь в мире вампиров, так что мне очень повезло, что мистер Бромли заинтересовался мной, проявил участие и сочувствие, так сказать. — Этот монстр ест вас, а вы его ещё и оправдываете! — возмутилась девушка. — Люди едят мясо животных и этим ничем не отличаются от вампиров. Оба вида — хищники. Охотники. Только не говори мне, что ты никогда не ела мяса, Элисон. — Ела… Но это совершённо другое! — Разве? По мне так большой разницы нет. Что люди едят коров, куриц и так далее, что вампиры — пьют кровь людей. Понятное, дело, что людям не хочется самим быть пищей. Но такова жизнь: сильный пожирает слабого. — Зачем вы мне всё это говорите? Это всё равно ничего не изменит. Я не желаю становиться вампиром. Можете передать отцу, что у него не получится меня переубедить. — Жаль. Это разобьет ему сердце. — У него нет сердца! — категорично заявила Элисон. — Поверь мне, есть, пусть и не бьётся, как наши с тобой, — ответила Роза, а затем развернулась и ушла. В успех своего маленького предприятия она не верила, отдавая себе отчет в том, что дочь столь же упряма, как и её отец. Но попытаться всё-таки стоило. Чудо не случилось. Роза тяжело вздохнула, заметив, как напрягся охранник при её появлении. Сдержался и не оскалился. Военные недостатка в крови не испытывали, но она всегда была настороже, покидая апартаменты господина Бромли. Подарок генерала Вильямса — пистолет со световыми пулями покоился в наплечной кобуре. И она очень надеялась, что ей не придётся воспользоваться оружием. *** Бромли больших надежд на разговор Элисон с Розой не возлагал. Он знал, что сработает наверняка и потому попросил Фрэнки Далтона обратить свою дочь в вампира. Собственно, это была лёгкая часть, исполненная солдатом. Проблемы были, как всегда с Элисон. Человеческую кровь она потреблять отказывалась, вместо этого кусая себя, чтобы скорее деградировать в безмозглое чудовище носферату. После встречи с дочерью Бромли вернулся испачканный её кровью, с опустошенным взглядом, в котором можно было также различить страх. Вот чего Роза никогда не видела в глазах Чарльза, так это страха. Она сняла с него испачканный кровью пиджак, вытерла лицо. Усадила рядом с собой на диван и теперь гладила по голове, успокаивая, прижав голову мужчины к своей груди. — Элисон оказалась права, я — монстр, — произнёс он, ужаснувшись тому, во что он превратил свою собственную дочь. — Ты не монстр, Чарльз, — ласково прошептала женщина. — Я хотел сделать как лучше! Ты мне веришь? — в его голосе явственно звучало отчаяние. И боль. Благими намерениями выложена дорога в ад. Она не стала этого говорить. Он и сам понял это сейчас. Слишком поздно, чтобы можно было что-то изменить. Сейчас ему требовалась её поддержка, её понимание. Пусть Бромли и вправду монстр. Но только не для неё. — Верю, Чарльз. Верю. — Но всё равно не одобряешь, что я сделал, — констатировал он, потихоньку начиная приходить в себя. — Моё мнение тебе известно: тебе следовало отпустить Элисон. Но ты никогда меня не слушаешь, я привыкла к этому, и я с тобой рядом, чтобы поддержать любое твоё решение. Пусть и не самое лучшее. Вопрос в том, что ты собираешься делать дальше? Теперь, когда Элисон превращается в зверя, — она не стала говорить «монстра», выбирая другое определение. Оставляя слово «монстр» для самого Бромли. «Мой любимый монстр». Она никогда не скажет так вслух, но подумать-то можно. Он чувствовал, как бьётся сердце Розы. Слышал сейчас отчетливо как никогда раньше, приложив голову к её груди. Человеческое, несовершенно сердце. Странно спрашивать совета у своего обеда, но и всё остальное, что, так или иначе связывало их, хищника и добычу, было странным. — Что, как ты думаешь, мне следует сделать? — спросил в итоге Бромли, немало удивив этим Розу. — Никогда не думала, что доживу до этого момента. Чарльз Бромли спрашивает у меня совета… — женские пальчики вычерчивают незамысловаты узоры, перебирая короткие волосы мужчины. — У тебя есть два варианта сейчас. Первый: избавить ей от мучений, убив. Второй: насильно накормить человеческой кровью, а заодно и успокоительными, чтобы она не могла причинить себе вред. — И всю оставшуюся жизнь держать на привязи? — Вампиры живут долго, у неё будет достаточно времени, чтобы подумать. И изменить своё отношение к ситуации. При правильном подходе. — Что ещё за правильный подход такой? — Вот так сразу не скажу, но уверена, можно придумать что-нибудь подходящее. Время на вашей с ней стороне теперь, Чарльз, — в голос проскользнули непрошеные нотки грусти. Но тут же пропали. Не стоило лишний раз заострять внимание на собственной смертности. — Возможно, ты права, Роза, — проговорил мужчина. — Я всегда права, — самоуверенно ответила женщина, заставляя Бромли улыбнуться. Она стала явно чем-то большим для него, чем изысканным блюдом и бутылочкой про запас за эти несколько лет. — Я хотел бы провести вечность с тобой, моя дорогая. — А я — с тобой, — ответила она. — Но мы не всегда получаем желаемое. И потом, в таком случае мы потеряли бы часть наших с тобой развлечений. Пальцы мужчины потянулись к шелковому платку на шее женщины, развязали не туго завязанный узел; укусы никогда не заживали до конца, поэтому приходилось регулярно заклеивать дырки на шее пластырем. И регулярно же отрывать эту тоненькую полоску. — Что верно, то верно, — согласился он, легонько целуя место укуса, заставляя чуть вздрогнуть. Заглядывая в изумрудно-зелёные глаза женщины, безмолвно спрашивая, что не так. Ах да! Вино. Он наливает ей красного вина, доставая бутылку из одного из ящиков, угощает — радушный хозяин. И чтобы не скучать, пока она неспешно пьёт, садится с ней рядом, закидывая хорошенькие ножки женщины себе на колени. Снимая туфли и скользя ладонями вверх, чувствуя нежность шелковых чулок и её саму — нежную, живую под слоем тоненькой ткани. Первый глоток она делает, прикрывая глаза от удовольствия, блаженно улыбается, чувствуя вкус поистине божественного напитка. Быстро пьянеет без закуски. Перебирается к Бромли на колени, ставя наполовину пустой бокал на низкий столик, стоящий рядом с диваном. Пиджак уже снят, и это хорошо. Осталось совсем немного: развязать галстук, а затем расстегнуться пуговицы рубашки. Своей и его. Она начинает с себя — под белой тканью блузки оказывается светлое кружевное бюстье — весьма соблазнительная картинка. Мужчина осыпает поцелуями пышные груди женщины, поднимаясь выше с каждым поцелуем. Вверх. Кончиком языка проходится по выступающим костям ключиц. Затем шея — его изначальная цель. Он прижимает женщину к себе, впиваясь в тело клыками, жадно, торопливо пьёт её. Не чувствуя теперь её страха, боль притупляет алкоголь и явственно проступает пылающее в её крови желание. Она обнимает его, прижимаясь ещё ближе, пробуждая и в нём самом другого рода жажду: с каждой выпитой каплей всё сильнее отступает жажда крови и настойчивее заявляет о себе другая. В брюках становится решительно тесно и неудобно. — Теперь твоя очередь высосать меня до капли, — хрипло произносит мужчина, похотливо улыбаясь. Роза улыбается ему в ответ. И вот уже её пальцы расстегивают ремень, молнию, приспускают брюки и нижнее белье, выпуская на волю ещё одного зверя, голодного до ласки теперь. На колени перед вампиром она не опускается, предпочитая удобно устроиться на диванчике. В такое позе получается ничуть ни хуже, чем стоя на коленях. Да, теперь её очередь.