***
Прошёл месяц, как Думан уже встречался с этом мышкой. Каждые три дня они проводили романтические вечера. Она была великолепна и маг иной раз не мог оторваться от Небулы. Ей уже было шестнадцать, в битвах эта невероятная фея ставала всё свирепей и искусней. Он даже начинал ревновать, когда сражаться с ней доставалось не ему. И если своим друзьям (в крайнем случае приятелям) он прощал, то других он после мог и шантажировать. Вряд ли кто-нибудь знал, что пользуясь своим положением, маг после вышвыривал из Ордена тех, кто осмеливался уделить ей излишнее внимание в битве. От мыслей его отвлекла рука на его груди. Усмехнувшись, он поцеловал свою фею. Однако когда её шаловливая ручка поползла к его ширинке, он перехватил её, закидывая к себе на шею и, чуть потянув за руку, усадил свою Небу себе на колени. Оторвавшись от губ он, не отрывая взгляда от её глаз, начал: — Прости, что трахнул тебя тогда, Неба. Тогда было рано, это была лишь вторая наша встреча. Нормальная, по крайней мере. И сейчас тоже рано, давай чуть помедлим перед следующим разом. Давай привыкнем друг к другу, — Еспер провёл рукой по её волосам, заправляя пушистые пряди за ухо. — Ладно, — выдохнула фея и притянула его за шею, обнимая крепче. — Отпусти мою шею, Неба! — смеясь начал парень, чувствуя что приходится выгибать шею, дабы та могла спокойно его обнимать. — Ты свернёшь мне шею! — А если я хочу тебя удушить и в целом общаюсь для этого? — с ноткой угрозы спросила фея, шутя. — Тогда ты ошиблась целью. Убить меня физически очень сложно, да и нет смысла — после моей смерти в Чёрном круге ничего не изменится, — сильно приуменьшил тот своё значение в Ордене, если не сказать что солгал, тёмный маг. Вуаль лжи тянулась за ним давно, потому с чего бы сейчас не лгать, когда ему это выгодно? Именно об этом думал мужчина через пару часов, гладя по волосам уснувшую фею и рассматривая её лицо напротив своего. Пусть они больше не спали, но засыпать вместе им никто не мог помешать. Однако едва Еспер начал засыпать, проснулся его телефон. Неизвестный номер. Маг тихо прошипел ругательство, аккуратно вывернулся с объятий феи и, взяв телефон, тихо вышел на балкон. Всё для того, чтобы не разбудить девушку, даже если самого ожидала бессонная ночь. Ведь у Думана неизвестный — это работа, ноунеймы из ордена (как только хватает наглости ему звонить), новости по попечительству над братом, либо… Клаус снова узнал его новый номер. — Я вас слушаю, — небрежно ответил парень, вглядываясь в растущую луну. А ведь да, едва начался апрель. — Еспер, нам надо поговорить! Выслушай меня наконец-то! — раздался раздражающий голос того, кто был его биологическим отцом. Лицо симпатичного парня перекосила злость. — Сынок… — Я тебе не сын. И не смей обращаться ко мне «Еспер», — рыкнул, едва сдерживая ярость, Думан. — Мы обо всём уже поговорили тогда, хватит выискивать мои номера. — Подо!.. — но тёмный, абсолютно не жалея технику, уже разбил телефон о стену. Смартфон треснул и больше не работал. А маг вцепился руками в перила, тяжко дыша. Как у него только наглости хватает названивать! Изменив матери с её же сестрой, он бросил семью, а ведь его мать уже ждала девочку! Долгожданную и для самого парня, и для младшего брата, сестрёнку. Тогда, после долгих уговоров милосердной матери, он простил отцу. Он даже позволил Марку его видеть и не мешал отцу играть с новорождённой сестрёнкой. А после, ровно перед его тринадцатилетием, случилась та дурацкая поездка во вторник, когда не стало матери и десятимесячной сестры, а Марка впоследствии забрали в приют на Мелодии. Как же часто Думан жалел, что не остановил тогда мать. Но мёртвых уже было не вернуть и главной проблемой парня стало то, что отдавать брата с приюта никто не хотел. Он ведь и сам всего лишь ребёнок. Именно тогда он пошёл домой к отцу, дабы узнать, почему он не заберёт Марка. Однако там не нужно было и спрашивать: этот дом издалека пах семейным очагом, отец жил там с тёткой-мачехой Еспера и у них была дочь-сверстница его маленькой Сафи. Именно эта двухлетняя кроха и встретила его, когда он зашёл в дом. Стоя у лестницы и придерживаясь за специальные перила, та весело смеялась осунувшемуся Думану в лицо и тянула свои руки. Неуклюже шагнув ножкой, она упала и стала хныкать… Сам розововолосый лишь одичало смотрел на неё, всю в беленьком и тёпленьком, когда сам он ходил продрогший до костей. С второго этажа буквально слетела ранее горячо любимая им тётя Моргана, поднимая и прижимая девчонку к себе. А также, как ни в чём не бывало, не забывая попутно отчитывать его в бесчувственности (как только мог не поднять девочку!), напрочь забывая, что перед ней сын её сестры, что умерла с ребёнком не сильно больше года назад: — Думан, как ты можешь так бесчувственно наблюдать за слезами твоей сестры! — кричала уже не его тётя. — Вы, кажется, что-то путаете, — покачал головой Еспер, отходя ближе к дверям и диким взглядом глядя на обоих. — Моя сестра как второй месяц похоронена вместе с нашей матерью. Эта девчонка мне никто. — Моргана явно ещё имела что ответить, но её прервал Клаус, что выглянул с второго этажа: — Думан, что ты здесь?.. — Делаю? Уже и сам не знаю. Думал увидеться с отцом, поговорить о том, чтобы он забрал Ривена из приюта. Но теперь вижу: здесь новые жильцы, а мы с братом полные сироты. Что ж, простите, что побеспокоил, — кинув связку ключей на пол, тот пулей вылетел из дома под крики неуклюже спускающегося по лестнице Клауса и плач той девчонки. Думан закашлялся от давящих слёз и тихо себя ненавидел за то, что при мыслях об этом всё ещё больно. Ему, оставшемуся без крыши и денег в тринадцать, но с целью забрать брата, ещё оказывается может болеть от обиды. Ещё, оказываются, остались слёзы после той ночи. А ведь когда он вступил в Чёрный круг и тренировался до пота и крови, когда вкалывал как проклятый едва открыв первое кафе, дабы не разорится, когда оббивал все пороги для попечительства над братом. Даже когда после первого свидания с Небулой узнал, что брата перевели неизвестно куда с приюта. Тогда это вызвало лишь одну реакцию: найти восьмилетнего Марка, но все поиски оказались тщетны: три года для того, чтобы добиться разрешения, сыграли злую шутку и пошли впустую, ведь теперь контакт с братом Думан окончательно потерял. Где он знали разве что вечные. Иными словами, ничего не могло заставить его плакать, а это воспоминание заставило. — Еспер?.. — тихо позвали его из комнаты и тот закрыл лицо руками: бесполезно утирать слёзы и пытаться успокоится. — О Вечные… Еспер, что случилось? — его ладоней коснулись тёплые ладошки феи, а растрёпанные пряди волос убрало с лица её тёплое дыхание. — Звонил… мой биологический отец. Снова узнал мой новый номер, хотя сам же вычеркнул меня и брата из своей жизни, — выдохнул парень, сам не понимая, почему рассказал ей об этом. — Как же достало. Он ничего для нас не сделал, однако считает должным называть «сынок». — О… Я никогда не имела проблем с мамой и папой и даже не знаю, что сказать… Это просто ужасно, что он так поступает. Надеюсь, он отстанет от тебя, — поддержала его Неба и нежно прижалась к нему, обнимая. Сперва Думан ненадолго замер, но после также нежно ответил на объятия, прижимаясь к ней так, будто желал соединиться в одно. Маг был вынужден признать хоть себе: пожалуй, его интерес уже давно перерос во влюблённость. Это было для него важным осознанием. Вполне возможно в будущем у них может быть семья. Убедить друзей и Небулу записать соглашение о не нападении станет основным способом защиты его будущего с феей.…
Однако Думан жестоко просчитался, почти разрушив этим предложением отношения. Когда он предложил подписать документ Небуле, та устроила ему скандал и за неделю не сказала ни слова, сколько и как не пытался бы разговорить возлюбленную парень. Им удалось поговорить лишь раз. Для того чтобы расстаться. — Неба, от этого зависит твоя жизнь! — пытался аргументировать маг необходимость документа. — Моя жизнь зависит от моего умения сражаться, — упрямо ответила Небула. — Тебе не кажется, что сейчас всё логично? У этих отношений не могло быть другого конца. — Что ты?.. — нахмурился парень, хотя уже понимал: они расстаются. — Между нами всё кончено, Еспер. И, пожалуйста, больше не лезь в мою жизнь, пока не стало слишком поздно, — то, что фея желала этого искренне, резануло по сердцу. Что стоило делать? Попытаться удержать того, кто искренне хочет уйти? Девушка была права в том, что ещё не поздно. Влюблённость не стала любовью, если уж им суждено расстаться — лучше сейчас. — Хорошо, Небула. С этого момента между нами ничего нет. Только потом он понял, что поступил как идиот, перед предложением не подготовив её к такому. Возможно, стоило даже намекнуть на серьёзные отношения между ними. Его Небу взращивали как воительницу, для которой низко бежать от сражений, не рисковать своей юной наивной головой. Она даже не понимала, что Моргана делает её лишь солдатиком, каких бы высот фея не достигала на службе. Раньше это устраивало мага, но он не мог позволить фее и дальше закрывать свои глаза. За эту неделю обстановка в Чёрном круге и на поле битвы накаливалась. Огрон с Иллисом всё больше соперничали, со стороны первого стали появляться всё больше последователей, ведь целью друга Думана было именно регулирование ситуации с Чёрным кругом, а не сила крыльев фей, как у второго. Дел в связи с этим было невпроворот, а когда он смог перехватить фею на поле боя, та начала на него кричать: — Отойди от меня! Я не собираюсь и дальше лезть за тобой в бездну. Я теперь старшая фея войны и я не имею отношений с врагом! — вырывалась та, когда он схватил её за руки. — Я никогда не сдамся и истреблю таких мразей, как ты! Ты и твои собратья поплатитесь за Илин! — это уже повергло его в шок. Ей промыли мозги! — Очнись, Небула! — тот грубо дал ей пощёчину, за что та попыталась его пнуть, но он выкрутил ей руки и прижал девушку к стене, дабы полностью обездвижить. — Тебе промыли мозги! Ты хоть сама знаешь, что такая Илин, из-за которой меня клянёшь?! — Она была моей ближайшей подругой, урод, пока вы не убили её! — в ярости закричала фея, а до мага дошло. Никакой Илин в рядах фей никогда не существовало — в этом он был уверен, значит это был гипноз. И серый блеск в глазах оказался знакомым. Этот шакал Дикен! Иллюзионист, он внушил ей, что у неё была подруга, которую убили маги — явно для того, чтобы натравить. Нужно было не угрожать придурку, а сразу убить! — Подумай трезвой головой, Неба: когда ты с ней познакомилась и были ли у неё родинки, у этой вашей Илин? — попытался тот привести её в чувство, сжимая руки крепче и фея закричала: абсолютно не различая прелагаемую силу, тот сильно сдавил руки, оставив синяки и доставив боль девушке. — Отпусти меня! — Думан послушал фею. — Ты монстр, ты едва не сломал мне руки! — глядя на слёзы боли у феи маг отпустил её. Сейчас они не смогут поговорить по вине гипноза, потому нужно сперва снять его, а потом уже говорить. Да вот кто знал, что ничего этого не будет, что их стравят между собой! Что придя к штабу, он узнаёт об убийстве феями пятого члена их команды Адониса и даже не заподозрит, что попался на тот же крючок, что и Неба, но уже заброшенный Иллидисом… Думан даже позволил в числе первых оторвать Иллидису крылья уже не его феи. У него не дрогнуло когда Иллис погиб, не дрогнуло и до момента невозврата: когда они переловили и заперли всех фей на острове. Только тогда они все очнулись и ужаснулись тому, что с ними. Фей, в целях безопасности собственных жизней, почти единогласно приняли решение не выпускать и распустить орден. А Думан… Думан рыдал в окружении друзей, впрочем, как и они. Все что-то потеряли с заточением фей (Думан похоронил свои чувства, Анаган потерял сестру) или уничтожили себя этим кошмаром (как Огрон и Гантлос, что совсем потерялись после собственных зверств). Все четверо были категорически против, однако тут они выступали уже не как злодеи, а как жертвы — как бы это не было теперь смешно — ведь приказ не трогать заточённых фей выдал Серафимат и у магов не получилось освободить пленниц. Несколько лет ещё длились тяжбища на этот повод, но ни один суд не удовлетворил запрос отпустить фей. Думан даже успел уничтожить жизнь Дикена, однако всем пришлось смириться с жестокой реальностью, пока в запрете на выпуск фей с заточения не нашли лазейку. Едва там окажется последняя фея из ныне живущих — ворота будут обязаны открыть лично Серафимат. «Настоящий бред» — соглашались все маги, однако выбора особо не было. Так, когда Думану было восемнадцать, и начались поиски последней феи.***
Они были в ловушке в собственном замке. Небула довольно быстро отошла от вырванных крыльев и поняла: Еспер, чёрт его дери, был прав. Она правда не знала никакой Илин. «Нас просто стравили друг с другом, — заявила на первом же собрании старших фей Сибилла. — Ни Илин, ни Адониса никогда не существовало.» Тогда единогласно все феи поддержали её слова и осудили Дикена с Иллидисом (что был здесь в качестве пленного) на вечное заключение. Предыдущего лидера чернокруговцев заточили, а вот до Дикена не дотягивались руки — он был на свободе. А феям… Предстояло выжить в тюрьме. С другой стороны, это было даже забавно: привыкшие к войне феи теснились в замке и пытались вести мирную жизнь. Моргана всё также была королевой и в целом жизнь можно было даже назвать лучше, чем во времена битв. Во всём замке то тут, то там слышались смех и разговоры. Одно злило народ: их заточение. Это порождало чистую злобу в сторону Чёрного круга, которой поддались все феи, как и Небула. Они вырвали им крылья и заточили! Долгое время это стало главной заботой для феи - войны, мира? кто знает - , наряду с окончательным захоронением чувств к магу. А потом… Окружающие начали часто подмечать её растущий живот, а саму фею начало жутко тошнить от всего: запахи, вкус еды, иногда даже от того, что она просто вставала с кровати. — Милая, это токсикоз. Ты беременна, — предупреждала её Аврора, что и сама была матерью. Ощущая необычные ощущения внутри себя от шевелений ребёнка, девушка была вынуждена согласится. Земные феи приняли беременность синеволосой феи и даже радовались, абсолютно забывая узнать, а кто отец. Сама же Небула должна была за те пять месяцев, что остались до родов, привыкнуть к будущей роли матери, что давалось ей нелегко. Она потому и не признавала беременность так долго: было сложно поверить, что они с Еспером с одного раза зачали ребёнка. Ни у кого в семье Небулы не было такой сумасшедшей фертильности, а вот у Еспера... Еспера. Она даже не знала никого из его родственников, что говорить о составе семьи, и что могло хоть намекнуть ей сейчас о его собственной плодовитости. Как они вообще состояли в отношениях, если она даже не видела никого из родственников мага - хотя бы того же брата, о котором тот говорил?! Да и Еспер её родню тоже не видел, хотя с ними у земной феи проблем нет. Хах, но ведь у них с магом уже есть ребёнок! Дитя, которое никогда не узнает родственников со стороны отца... Вечерами и бесонными ночами - в то время, когда есть возможность подумать о своём, а не о быте подчинённых ей фей - она думала о всём. Об отношениях с Еспером, о которых так и не научилась жалеть, называя ошибкой. О ребёнке в её утробе. О своей милой маленькой кровинушке, которую не получалось не любить безусловной любовью и каждую свободную минуту поглаживать животик. Засыпать и просыпаться, обнимая его. А ещё... Были мысли о самом Еспере, забыть которого никак не получалось, сколько бы сил и времени фея не потратила. Об отце её ребёнка, который предвнёс и часть себя в общее чадо. Сильный и талантливый тёмный маг, красавец! Однако ни проявления первого, ни тем более второго в ребёнке она не боялась. Страшило, что дитя будет в отца характером - да, теперь Небула ясно подмечала и его. Он был из тех, кто упрямо и властно, абсолютно не теряя своей величавости при этом, будет вертеть мир как он хочет в добыче желаемого. И именно с таким нравом Небула боялась не справиться, воспитать неправильно. Она ведь слышала о таких детях от сестры королевы Морганы - та говорила, что хлопот от таких детей невероятно много и если вовремя не вложить в голову мысль, ограничивающую их "хотелки" реальной возможностью получить желаемое, став взрослым этот ребёнок пойдёт по головам. Но все тяжёлые, сумбурные мысли забылись, когда Аврора положила на грудь ей, уставшей от многочасовых родов, маленький покрасневший комочек. Небула нежно провела по лёгкому иссиня-чёрному пушку волос и заглянула в мутно-серые глаза, прекрасно понимая по оттенку, что они станут такими же золотистыми, как у её отца. После требовательный крик напомнил фее, что дочь стоит накормить.