С того света

Орочимару нёс в комнату Джирайи склянки с лекарствами. Они издавали едва уловимый горьковатый запах и звонко побрякивали на подносе от каждого шага. Поступь Орочимару была не столь лёгкой, как раньше. Эксперимент всё ещё давал о себе знать. Вообще сложно было сказать, кто из них с Джирайей находился в более живом состоянии. По наблюдениям Орочимару это, кажется, был не он. Однако эксперимент организовал он, и поэтому именно ему следовало бегать по лаборатории с лекарствами, хотя сил у него явно было маловато. В целом Джирайя уже и сам мог принимать лекарства. Ежедневные обследования ему больше не требовались, как не требовался и постоянный контроль Орочимару или кого-то ещё из его помощников. Джирайя мог бы спокойно долечиваться в больнице Конохи (а ему предлагали так сделать!), но змей не позволил под предлогом завершения исследования. Хотя завершать там было уже, честно говоря, нечего. Дверь в комнату Джирайи была приоткрыта, и из щели в коридор лился яркий свет. Орочимару поморщился. Ему никогда не нравилось избыточное освещение. Все его комнаты, за исключением некоторых помещений в лабораториях, ярче полумрака никогда не освещались. Просто ему было так комфортнее. Но Джирайя был с этим не согласен. Он буквально извёл змея просьбами повесить к нему нормальную лампу и убрать эти кладбищенские, как он выражался, свечки. Орочимару долго упирался, но потом понял, что спорить бесполезно. Джирайя вообще не особо вписывался в его подземное жилище, зато усиленно пытался подстроить это жилище под себя. Яркий и шумный, он умудрялся забалтывать малочисленных обитателей лаборатории. Вот и сейчас из его комнаты доносились голоса. «Лога он что ли опять разговорами мучает?» — Орочимару ускорил шаг. Поравнявшись с дверью, он смог определить, кому принадлежал второй голос. Проведать Джирайю зашёл Наруто. «Как всегда последний узнаю, кто приходит в лабораторию. Вроде же договаривались, что он будет предупреждать о визитах». Орочимару ногой подтолкнул дверь. «Лаборатория и так превратилась в проходной двор из-за желающих пообщаться с великим саннином. Неужели так сложно приходить по договорённости?!» — Доброго денька, Орочимару! — Наруто широко улыбнулся. Он сидел на краю кровати рядом с Джирайей. — Ты уж извини, что я тебя не предупредил. У меня свободного времени почти нет, но вот случайно выдалась минутка, и я забежал. Орочимару кивнул в знак приветствия и подошёл к тумбочке. Но она была уже занята — на ней стояла миска рамена. А на полу рядом стояли ещё две, но пустые. — Я решил захватить рамен, забежал в Ичираку, тебе вот тоже принёс, — Наруто помог Орочимару поставить лекарства и вручил ему ещё теплую и очень ароматно пахнущую миску с супом. — Ты, наверное, голоден. Да, он действительно был немного голоден. А еда действительно выглядела чересчур привлекательно. «Наруто опять пришёл к нему лично, хотя обычно везде отправляет теневых клонов», — Орочимару задумчиво выловил из миски лапшу. — «Ну, это не так уж и удивительно». — Я ведь по делу пришёл, — бодро продолжил Наруто. — У нас есть предложение для Джирайи. Мы хотим попросить его занять место советника. И преподавать в академии тоже. Да и жильё рядом с резиденцией мы ему подготовили… Кстати об этом, когда примерно закончатся твои исследования? — Полностью поддерживаю этот вопрос! — Джирайя немного оживился. — Я уже больше видеть не могу эти лекарства, они жуть какие отвратительные! — Лекарства тебе придётся принимать ещё долго, — фыркнул Орочимару. — Даже после того, как я закончу наблюдения. А когда эксперимент завершится, я точно сказать не могу. — Я понимаю, твои исследования важны, — Наруто упорно продолжал гнуть свою линию, — но, может быть, есть возможность для Джирайи жить в деревне? Тебе и самому будет проще. Сюда ведь толпы людей каждый день ломятся. — Ты прав. Я и не думал, что они добровольно захотят приходить сюда. Но, видимо, любовь к герою Конохи настолько сильна, что перебивает страх и неприязнь ко мне. — Да ладно, не такой уж ты и страшный! — Джирайя захохотал. — Но вот гадостью всякой кормить горазд. А ещё обвешивать непонятными приборами. Хоть бы говорил, что все эти твои измерения значат. А то я реально за своё здоровье переживать начинаю! — Я бы с удовольствием всё объяснил, но боюсь, что тебе это не покажется особенно интересным. — Да ты бы прямо говорил, что я для этого туповат. Я ж не спорю. — Хорошо, что ты это понимаешь, — Орочимару посмотрел в сторону Наруто. — Я постараюсь за два дня закончить. Потом сам буду по необходимости заходить в деревню. Я не буду привлекать к себе внимание, не переживай. — Да ладно, к чему это. Можешь приходить открыто. Коноха ведь многим тебе обязана. — Не льсти мне, — Орочимару усмехнулся. — Мы ведь оба прекрасно понимаем, что я там не самый желанный гость. Меня вполне устраивает то, что Мицуки может спокойно жить в деревне. Мне и тут хорошо. — Ну как знаешь. В любом случае моя резиденция всегда для тебя открыта, — Наруто поднялся с кровати. — Ладно, я пойду. Меня, наверное, уже обыскались. Через два дня? Орочимару кивнул. — Как, кстати, дела у Мицуки? — Джирайя спросил сразу же, стоило только двери захлопнуться. — Что новенького? — Лекарства. Не переводи тему. — Ладно, признаю, отвлекающий манёвр не удался. Но они такие мерзкие. Сам-то рамен сейчас ешь! — Я отдам тебе остатки своего, — Орочимару вздохнул. — Выпей лекарства и, пожалуйста, не заставляй опять тебя упрашивать. Ты иногда хуже дитя себя ведёшь, великий саннин. — Правда отдашь? — Джирайя посмотрел недоверчиво. — Но про Мицуки мне всё равно интересно послушать. — Правда, пей уже. Джирайя взял поднос со склянками и с немного наигранным отвращением выпил настойку. Потом забрал остатки рамена. Про Мицуки ему действительно было интересно послушать, Орочимару в этом не сомневался. Ему очень понравился Мицуки, хотя и виделись они всего несколько раз. А вообще Джирайя долго не мог поверить в то, что у Орочимару есть ребёнок. И даже не один. «Кто, кто скажи мне на милость тебе их родил?! Ты их точно не украл?.. Да ты их украл! Я точно знаю! Ты их украл! Или… ты сам их родил?!» Орочимару каждый раз улыбался, когда вспоминал первую реакцию Джирайи на известие о том, что у него есть дети. Кто бы мог подумать, что из трёх саннинов они были только у Орочимару. Это было действительно немного… странным. Джирайя, конечно, немного успокоился, когда узнал, что Мицуки ребёнок Орочимару не в самом прямом смысле этого слова. Но всё равно ещё долго удивлялся. По большей части тому, что у такого странного, по его словам, родителя мог появиться такой адекватный сын. Джирайя постоянно говорил Орочимару, что если бы тот в своей юности был хотя бы немного похож на Мицуки, то его взаимоотношения с окружающим миром могли бы быть гораздо проще. Но потом обязательно каждый раз добавлял, что с Орочимару сейчас тоже можно нормально общаться, и что он стал гораздо приятнее, чем в молодости. Орочимару не видел смысла на это отвечать, поэтому каждый раз просто тактично молчал. — Так как дела у Мицуки? — Всё хорошо. Он недавно вернулся с миссии и обещал зайти. Я пока не знаю всех деталей, так что спросишь у него сам. — Эх, а я-то надеялся сейчас послушать, — Джирайя, казалось, был немного разочарован. — Знаешь, мне так нравится слушать про подрастающее поколение. Я аж себя моложе чувствовать начинаю. Жаль, конечно, что из тебя рассказы клещами вытаскивать нужно. И то не всегда получается. — Так к тебе ведь толпы народу ходят, — Орочимару прищурился. — Неужели они тебе ничего не рассказывают? — Да они всё пытаются про меня что-то узнать. Про моё, как они его называют, героическое прошлое, — Джирайя усмехнулся. — Знаешь, сколько я уже рассказывал историю про битву с Пейном? Вот и я не знаю. Я после двадцатого раза со счёту сбился. А мне это вообще не интересно. Столько лет уже прошло, всё поменялось. А все воспринимают меня, как музейный экспонат, с которым можно только ностальгировать. Но отказывать мне как-то неудобно, понимаешь? Вот и выходит, что разговоры с тобой самые интересные. Тебе ведь абсолютно до лампочки, что у меня в жизни последние несколько лет происходило. — Кто бы мог подумать, что безразличие, оказывается, такая страшная сила, — Орочимару улыбнулся. Эта мысль показалась ему забавной. — Я всё-таки предпочитаю думать, что тебе есть до меня хоть какое-то дело. Ты ведь носишь мне каждый день лекарства, поэтому я как минимум на одном уровне с твоими лабораторными крысами, — Джирайя засмеялся. — Ладно, я хотел тебя ещё про Мицуки поспрашивать. Только садись сначала, у тебя опять волосы запутались, я расчешу. Орочимару такие приступы внимания к его волосам поначалу немного напрягали. Джирайя уже не первый раз порывался поорудовать на его голове расчёской. Поначалу Орочимару пытался активно сопротивляться. Да, его длинные волосы немного путались, но часовых сеансов расчёсывания явно не требовали. Он пытался доказать это Джирайе, но любые аргументы разбивались об его коронное: «Да ладно, жалко тебе что ли?» Возразить было сложно. Постепенно Орочимару пришёл к мысли, что Джирайя просто так сублимирует потерю своего хвоста. Естественно, что при воскрешении восстанавливать волосы полностью никакого практического смысла не имело. Орочимару восстановил только волосяные луковицы и буквально два-три сантиметра длины. Так что сейчас у Джирайи на голове было непонятное, криво отросшее и торчащее во все стороны нечто. Прямо как в детстве. — Знаешь, ты ведь мне так по-нормальному и не рассказал, почему Мицуки решил жить в Конохе. — Это был его личный выбор. Мне не хотелось, чтобы он следовал пути, который ему выберу я. Ему пришлось пережить множество болезненных эпизодов стираний памяти. К сожалению. И я бы не хотел вдаваться в подробности. — Это так странно от тебя слышать, Орочи, — Джирайя прекратил расчёсывать ему волосы. — Я бы никогда не подумал, что ты можешь быть таким. — Что именно ты имеешь в виду? — Понимаешь, во времена нашей молодости ты похищал людей из деревни, ставил на них опыты и, честно говоря, какими-то высокими моральными принципами не отличался. Но мне кажется, что ты сейчас очень сильно изменился. Хотя выращивание детей в пробирках вещь тоже немного своеобразная. — Ну, знаешь ли, — Орочимару усмехнулся. — Даже если я сейчас и захотел бы снова заниматься запрещёнными техниками, то вряд ли бы смог. Я ведь всё ещё бывший преступник, не забывай об этом. Коноха и так слишком лояльно ко мне отнеслась. Даже Саске после войны шиноби был в заключении. А я не был. У нас с Конохой договорённость — они не трогают меня, я не доставляю проблем им. Так что откуда тебе знать, чем бы я занимался, будь у меня действительно полная свобода действий. — Но ты бы ведь не вернулся к запрещённым техникам, да? Я почему-то действительно так думаю. — Ты всегда был доверчивым и слишком добрым. И часто от этого страдал. — Да, но я об этом не жалею, — Джирайя положил руки на плечи Орочимару. — Я, кстати, всё это время думал, зачем тебе потребовалось меня воскрешать. Ты ведь мне так и не ответил нормально. Каждый раз искусно переводил тему. — Что ж ты ко мне с этим пристал, — Орочимару вздохнул. — Научный интерес был, допустим. Плюс можешь расценивать это как жест доброй воли от бывшего сокомандника. Небольшой подарок в виде возможности нормально дожить ещё пару десятков лет. Ты же всю молодость пытался своеобразно обо мне заботиться. Мне это, конечно, не особенно тогда нравилось. Но считай своё воскрешение в некотором смысле благодарностью. А ещё ты правда очень глупо умер. — Честно говоря, я не совсем это хотел услышать. — Ну хорошо, — Орочимару начинал немного утомлять разговор. Джирайя заводил эту шарманку далеко не в первый раз. — А что ты тогда хотел услышать? — Я могу тебе высказать свои предположения. — Высказывай. — С чего бы начать… — Джирайя, казалось, немного задумался. — Я очень хочу верить, что мы с Цунаде действительно что-то для тебя значим. Ты ведь даже целый один раз сказал мне это! И я действительно считаю, что ты был искренен. Ты ведь для нас тоже очень важен, пойми это наконец. Джирайя медленно опустил руки с плеч Орочимару и обнял его. — Ты ведь никогда не рисковал своей жизнью ради экспериментов. Так сильно, по крайней мере! А ради того, чтобы вытащить меня с того света, ты рискнул. Я хоть и не одобряю такое, но мне всё равно очень приятно. А ещё мне кажется, что тебе одиноко. Если хочешь, я останусь тут. Двоим старикам ведь будет веселее вместе, не так ли? Ты в молодости сбежал, а я не смог тебя вернуть. Но сейчас тебе ведь и самому не хочется никуда бежать? — Вы для меня и правда не пустое место, — Орочимару было слегка не по себе от слишком бесцеремонного нарушения личного пространства. — Но мне не одиноко. Я привык так жить. Я воскрешал тебя не для того, чтобы заставить остаться и развлекать меня. Если бы я захотел тебя подчинить, то воскресил бы Эдо Тенсеем. Ты слишком добрый, слишком самонадеянный и вечно пытаешься помочь абсолютно всем. Но мне это не нужно. И знаешь, это всё так отвратительно… То, что ты меня жалеешь. Шиноби не должны быть такими, пойми уже наконец. — Орочи, ты, кажется, абсолютно не разбираешься в человеческих чувствах. Ты может быть и знаешь, как заболтать любого человека, как надавить на его самые болезненные точки и как заставить делать буквально всё, что ты хочешь. Но кое в чём ты точно не разбираешься. Я не жалею тебя. Джирайя усилил объятия и прижал Орочимару к себе. В следующее мгновенье змей ощутил на приоткрытом плече лёгкий поцелуй. От ощущения чужих губ кожа покрылась мурашками. Он не очень понимал, как реагировать. И очень не хотел, чтобы Джирайя это заметил, поэтому с силой разжал кольцо из рук и одёрнул рукав юкаты. — Я не хочу больше это с тобой обсуждать. Через два дня ты сможешь вернуться в Коноху. Просто доживи остаток своей жизни достойно, хорошо? Орочимару встал с кровати и в пару шагов оказался у двери. Джирайя попытался его окликнуть, но было уже поздно. *** Орочимару пил саке около одного из выходов лаборатории. И с каждым глотком всё больше убеждался, что вытащил с того света свою наверное самую большую проблему. И вытащил своими руками. Он безумно не любил, когда ему пытались лезть в душу. Впрочем, никто обычно и не пытался. Знали, что себе дороже. Да многие и не верили, что у Орочимару душа вообще есть. Но сегодня её нашли, расковыряли и вывернули наружу. Да, ему правда иногда (но только иногда!) было одиноко. Мицуки был отличным тому примером. Он действительно был к нему сильно привязан, хоть и пытался скрывать это за показным безразличием. С Джирайей было примерно то же самое. Ему просто было с ним не одиноко. Но признаваться в этом не хотелось. Хотелось создать впечателние, что он воскресил Джирайю из-за научных амбиций, из-за Ооцуцуки, из-за желания в благодарность помочь Конохе, или уж, на крайний случай, из-за проснувшейся на старости лет совести. Признавать то, что он воскресил Джирайю из-за собственных эгоистичных желаний, ему не хотелось. И поэтому ему так не нравилось то, что Джирайя начинал понимать, в чём вообще дело. А Орочимару хорошо знал Джирайю. И знал, что тот иногда перегибает палку со своим желанием всех спасти. И если только он убедится, что действительно хотя бы немного нужен Орочимару, то из лаборатории его будет уже не выставить. Он останется тут надолго, даже если ему самому это будет в тягость. Да и вообще, насильно тащить подопытных к себе в лабораторию — это одно, а когда они сами пытаются у тебя остаться из-за жалости или по старой дружбе — это совсем другое. Это задевает гордость. Так что пусть Джирайя лучше побыстрей переберётся в Коноху. Уж слишком сильно он умудряется бить по болевым точкам своими разговорами. Но так просто избавиться от Джирайи не получилось. Орочимару догадывался, что тот будет его искать. Однако почувствовать его чакру недалеко от входа настолько быстро он не рассчитывал. — Что ж ты так далеко залез? Я ведь ещё не до конца выучил карту твоей лаборатории. Едва тебя нашёл. — Ну ладно, ну нашёл ты меня, — Орочимару вздохнул. — Но что ты от меня хочешь? Могу угостить саке. — Угощай. Но лучше бы ты отсюда уходил. Ночь ведь, холодно. А ты ещё на траве сырой сидишь. Орочимару проигнорировал замечание и просто протянул бутылку: — Извини, у меня только одна чашка. — Да ничего, я не против, — Джирайя отхлебнул прямо из горлышка. — Хотел извиниться, что наговорил тебе всякого. Я выражался плохо. И я думаю, что полунамёки сейчас явно не вариант. Поэтому я хочу сказать прямо. Я тебя не жалею. Я тебя люблю, Орочи. — И что я должен на это ответить? — Орочимару правда не знал, что ему отвечать. От Джирайи можно было ожидать буквально всего что угодно, но в этот раз ему удалось переплюнуть самого себя. — Обычные люди либо признаются во взаимных чувствах, либо отвергают признания. Обычно и слов-то не нужно, по лицу всё видно. Но не в случае с тобой. Честно говоря, я даже и не надеялся услышать от тебя что-то адекватное в ответ. Джирайя устроился на траве рядом с Орочимару. — Просто дай мне хотя бы один шанс, хорошо? — Джирайя обнял ладонями щёки змея. — Если тебе не понравится, то даю слово, я от тебя отстану. Орочимару ощущал тёплые ладони на своём лице. Пальцы были грубыми, но с невероятной нежностью гладили его щеки и губы. На душе стало немного легче. Может в этот раз лучше не спорить с Джирайей?.. Или всё же спорить? — А ты точно уверен в том, что сейчас делаешь? — Уверен. Я размышлял об этом дольше, чем ты думаешь. — Ну ладно. Хорошо. Джирайя придвинулся почти вплотную и лишь коснулся своими губами губ Орочимару будто боясь, что его снова отвергнут. Губы были слегка шершавыми, но такими тёплыми и приятными. Орочимару ответил на поцелуй и прикрыл глаза. Хорошо, он сейчас не будет сопротивляться. Джирайе этого хватило. Он сгрёб змея в объятия и поцеловал снова, но уже гораздо смелей. А затем ещё раз. И ещё. Немного нетерпеливо, но всё так же нежно. Потом ослабил пояс юкаты и залез под ткань, провел руками по чувствительным рёбрам, погладил спину. Прикосновения показались Орочимару обжигающими на контрасте с холодом ночного воздуха и с холодом его собственной кожи. Но было приятно. Даже слишком. Поцелуи, плавно першедшие с губ на шею и грудь постепенно отгоняли все сомнения. В сознании чёткой оставалась только одна мысль: «Не здесь»: — Вернёмся в лабораторию?.. Пожалуйста.