С того света

— То есть ты серьёзно предлагаешь попробовать настолько неизученную технику?! — Цунаде нервно расхаживала по кабинету хокаге. — Ты превзошёл сам себя, Орочимару! Ты видимо совсем свихнулся в своей лаборатории за последние несколько лет. Наруто, мы не можем принять его предложение, это безумие! Наруто молчал. Он сидел в кресле хокаге, погружённый в раздумья. — Я ещё раз повторюсь, — спокойным голосом змей продолжил перечислять заранее подготовленные аргументы. — У этой техники масса преимуществ. Это уже не нечестивое воскрешение. Никаких жертв не потребуется. Нужно просто тело, точнее по максимуму собрать то, что от него осталось. Да, затраты чакры будут просто огромными. Да, процесс займёт очень много времени. Но я считаю, что мы должны попробовать. — Да откуда ты вообще знаешь, что у нас есть хотя бы один шанс из тысячи на успех? — Цунаде в два прыжка очутилась рядом с креслом, в котором сидел Орочимару, и ударила по обивке буквально в миллиметре от его лица. — Эта техника ни разу не была опробована на людях! Орочимару внимательно посмотрел на Цунаде. Он не увидел в её глазах злости. Скорее это было недоверие, смятение и… страх? Орочимару хотел ответить, что он был бы не против протестировать технику на ком-то кроме мышей, но воздержался. Цунаде всё и так прекрасно понимала, поэтому просто махнула рукой в сторону змея и отошла к окну. — Сколько же трудностей у нас будет даже с тем, чтобы просто доставить тело в Коноху, — фраза Наруто разрезала тишину. — Мы ведь можем просто его не найти. Столько лет уже прошло… — То есть ты согласен на его авантюру?! Ты готов позволить ему надругаться над останками твоего наставника? Чем вообще Джирайя такое заслужил? Цунаде была близка к тому, чтобы перейти на крик. Её голос дрожал. Она все ещё стояла, отвернувшись к окну. Орочимару догадывался, что Цунаде сейчас может чувствовать, и почему так реагирует. Но он надеялся, что сможет её убедить. — Я повторюсь, — продолжил Орочимару, — так получилось, что он идеальный кандидат. Я уже вам объяснил, что успех эксперимента сильно зависит от времени контакта с воскрешаемым. Мы с тобой, Цунаде, всё детство и юность провели вместе с Джирайей. Никого ближе у него просто не было. А у тебя есть печать силы сотни. Собранной в ней чакры должно хватить на восстановление целого человеческого тела. Чакра хвостатого могла бы быть очень полезной, но, к сожалению, Курама… Закончить фразу Орочимару не смог. Цунаде повернулась к нему, и он увидел её полные слёз глаза. — Ты говоришь о Джирайе, как о вещи. Как о средстве достижения своей цели. Тебя никогда не волновали другие. Тебе нужно было только одно — чёртовы знания. Знания ради знаний, — Цунаде на мгновение замолчала, будто собираясь с мыслями. — Ты не изменился. Ты готов на всё ради достижения своих целей. Ради того, чтобы показать всему миру, как легко ты можешь играть с жизнью и смертью. — Это не так, Цунаде. Для меня Джирайя не средство, он — моя цель. Я не планирую никому ничего доказывать. Меня ненавидит абсолютное большинство жителей Конохи, и я уже ничего не могу и не хочу с этим делать. — Орочимару встал с кресла и подошёл к Цунаде. — Я просто хочу вернуть ему жизнь. — Я не верю. Орочимару положил руку на плечо Цунаде и посмотрел в её глаза. Рациональные аргументы для этой ситуации совершенно не подходили, скорее наоборот, всё только портили. Орочимару нужно было говорить откровеннее, он это понимал, но для него это было слишком непривычно. Да и скажи он предельно честно, ему всё равно вряд ли бы поверили. Джирайя не случайным образом оказался идеальным кандидатом на его новую технику. Это техника в течении нескольких лет создавалась непосредственно под Джирайю, хоть определённый (пусть и очень большой) элемент везения тут всё же был. Но если бы эта техника не подошла для Джирайи, то он, конечно же, создал бы другую. И, Боже упаси, он не стал бы заниматься таким просто так. Конечно же его техникой можно было бы воскресить и кого-то другого. Например Дана. У Орочимару были подготовлены некоторые аргументы против этой идеи. И против некоторых других тоже, хоть ему и не хотелось пускать их в ход. Сам он эту тему в любом случае поднимать не собирался. — Разве плохо такому как я желать воскрешения своего товарища? Знаешь, среди нас троих он был больше всех достоин жизни. — Я понимаю, что ты хочешь сказать, Орочимару. — Наруто вышел из задумчивости и поднялся из-за стола. — Как ученик Джирайи, я всем сердцем хочу вновь его увидеть. Я безумно по нему тоскую, и очень бы хотел вернуть его к жизни. Но сейчас я вынужден говорить как хокаге. И как хокаге я боюсь, что нас могут не поддержать даже в Конохе. Если отбросить все чувства и эмоции, то да, стоит признать, что Конохе и Стране Огня сейчас очень не помешали бы сильные шиноби, ведь шанс возвращения Ооцуцуки велик. Но понимаешь, объединённые силы пяти стран скорее согласятся использовать эдо тенсей, даже несмотря на необходимые человеческие жертвы. Потому что он даёт бессмертные тела и имеет гораздо более простой процесс воскрешения. — Я это понимаю не хуже тебя. Но жизнь под техникой нечестивого воскрешения нельзя назвать полноценной. — Орочимару подошёл к окну. Он посмотрел на бескрайнее небо, усыпанное звездами, и приложил ладонь к стеклу. — Я понимаю, что от меня может быть довольно странно это слышать, но я бы не пожелал своему товарищу такой жизни. Из всех людей я имею реальный шанс извиниться только перед Джирайей, вернув ему жизнь. И я бы очень сильно не хотел потерять этот шанс. — Я тоже очень хотела бы вернуть Джирайю. И не только его. — Цунаде вытерла с глаз проступившие слёзы и подошла к Орочимару. — Очень много дорогих мне людей умерло. Но мне кажется, что нарушая законы природы настолько сильно, мы делаем что-то очень неправильное. Я очень хочу вернуть Джирайю, но что-то внутри меня против. Я боюсь, очень сильно боюсь… Боюсь того, что у нас не получится, и мы просто оскверним его тело и память. И что получится, тоже боюсь. Быть может я просто привыкла упиваться своей болью по ушедшим друзьям и любимым, и уже настолько привыкла к этому состоянию, что не могу представить жизнь без него. А ещё я боюсь не пережить того, что Джи может умереть ещё раз. Ооцуцуки… Мы сейчас стоим на пороге очередной войны. И я так боюсь потерять его снова. Орочимару попытался улыбнулся отражению Цунаде. Он был с ней, в общем-то, согласен. «Я не хотел бы умирать ещё раз». Эта фраза всё никак не уходила из головы Орочимару. Он понимал, что, воскресив Джирайю, может сделать ему и всем остальным только хуже. И понимал, что он делает это в первую очередь не для него, а для… себя. Да, он хочет снова увидеть его живым. И ему честно-то говоря абсолютно наплевать на то, хотел бы Джирайя быть воскрешённым перед очередной войной или нет. Орочимару оправдывал себя тем, что его новая техника воскрешения была гораздо более гуманной. И что он не будет иметь над Джирайей никакого контроля. Да и вообще, он прошёл такой огромный путь за эти годы, провёл столько экспериментов. Он сейчас не может сдаться. Он будет твёрдым до самого конца. — Никогда не поздно хотя бы попытаться что-то исправить. Бороться с выученной беспомощностью против смерти не так уж и плохо. Истина рождается как ересь и умирает как заблуждение. Эдо тенсей уже заблуждение, моё и Тобирамы заблуждение. Но мы должны пробовать, должны развиваться и двигаться дальше. — Я поговорю с Шикамару, советниками и Туманом. Я не могу сказать, поддержат ли они меня в этом. Может и поддержат, но уж точно осудят за то, что действую в своих интересах и трачу много средств и времени на эксперимент, который может не принести успеха. — Наруто улыбнулся. — В любом случае я попытаюсь, каким бы эгоистичным не было наше с вами решение. — Большое спасибо за поддержку. Надеюсь, что совместными силами у нас и правда получится. — Орочимару направился в сторону двери. — Мне пора возвращаться. В пустом коридоре Орочимару наконец-то выдохнул. Эта беседа далась ему труднее, чем он предполагал, и он надеялся, что никто этого не заметил. Но, в любом случае, сейчас это было уже не так важно. Он сделал всё, что смог, и теперь ему оставалось надеяться только на Наруто и его способность всех убеждать. — Орочимару, постой! — на секунду темноту коридора разрезала полоска света, и из кабинета хокаге вышла Цунаде. — Что-то случилось? Орочимару остановился и подождал, пока Цунаде поравняется с ним на лестнице. Они продолжили спускаться молча. — Скажи мне честно, что тобой движет? — Цунаде решилась заговорить только на выходе из резиденции. — Ты всегда был для нас с Джирайей закрытой книгой — мы почти никогда не понимали твоих истинных чувств и намерений. И я всё ещё не до конца понимаю, почему ты сейчас делаешь то, что делаешь. — Знаешь, с появлением Мицуки и Лога я понял, что тоже человек. Может быть и очень плохой, но человек. — То есть ты хочешь сказать, что Джирайя тебе и правда дорог? — Цунаде посмотрела на змея с недоверием. Орочимару ничего не ответил. Он просто растворился в ночной тишине.