Очередной попаданец в Undertale

      Выйдя из… Это за́мок. Ёбаный мать его за́мок. Кхм. Выйдя из за́мка, я пошёл в примерном направлении Киллера. И шёл, дубина, минут пять, прежде чем до меня дошло, что он не в этой АВ вообще. Вот вам и минусы такого широкого охвата у эмпатии. Не, ну там я его не достану. Мне вообще лучше не порти́ться, а то мне пару раз уже оборванной в самом конце из-за моего подавления телепортацией уже верхние слои кожи пообкусывало. Неприятный опыт, особенно когда ты скелет с медленной регенирацией. И это мне ещё повезло. Дважды. Подряд. Но… Это же вроде Дримтейл, да? Я смутно помню дорогу до Древа Эмоций, хотя, может, в моей голове опять что-то перемешалось?..       Я была в своей комнате, перед компьютером, я ела консервированные фрукты и запивала водой. Кусочки манго были твёрдые. Вишни были сладкие. Было вкусно. Меня тошнило. У меня гудела голова и резало в спине. Было темно и свет монитора резал глаза, липкий ужас поселился в лёгких и музыка не могла его выгнать…       Ёп-перные чижики, у меня что, это теперь — фраза-триггер? Или это единичное? Блять, и отсюда сходить проветриться некуда, как же меня бесит моё Подавление, я хочу общаться!.. Да, я игнорирую своих ребят. Мне неловко и я чувствую себя так, будто обманываю их. Я попробую сосредоточиться на этой вселенной? О! Ей-ей, это же эмоции! Здесь есть кто-то незнакомый и разумный, всего в… Километрах ста. Надеюсь, Человеческое Лицо не откажется меня подвезти, раз уж Киллер отказывается на них кататься, предпочитая сильнее калечить ноги.

***

      Я осторожно тяну за импровизированные поводья, протянутые через кольца в шее Человеческого Лица. К ним крепились метровые шесты, за которые их удерживали, когда переводили с места на место. Э? Ох, это одна из моих способностей, но я получил её в мутный период, не умею с ней управляться.       Выйдя из лесу, я увидел разрушенную деревеньку… Нет, вон то, похоже, церковь… Разрушенное село. На ступенях вышеупомянутой церкви кто-то сидел, раздосадованно теребя рукава и фоня злобой. Я слажу со своих условно-разумных друзей, и подхожу к сидящему. Судя по рукам и нижней половине лица, видимой из-под капюшона — скелету. — Ну и чего ты тут расселся? — он подскакивает и поднимает на меня взгляд. — Тебе какое дело? — он пытается звучать раздражённо, но его глаза бегают и я чувствую от него страх. Его гнев не уходит. — Ну, знаешь, ты сидишь на моей территории и злишься. Мало ли, вдруг ты мне мстить затеял? — он смотрит на меня удивлённо из тени капюшона, ни капли с этого ракурса не скрывающей его лицо. На Дастовской куртке точно какая-то иллюзия — Почему ты злишься хоть? — он некрасиво кривится. — Все вечно кичатся своими геноцидами и печальным прошлым и ведут себя так, будто ты не можешь чувствовать себя плохо без этого. «Ну у тебя хотя бы есть живой брат!» «В твоей вселенной каждый первый не желает друг другу смерти!»… Да нахер такой брат живым нужен?.. — но по его лицу понятно, что ему, на кой-то хер, нужен. Его гнев истекает из обиды. Из боли. Из обмана. Предательства?       Незнакомец прячет лицо глубже в пушистый капюшон. Я тяжело вздыхаю. Я не могу помочь ему с тем, через что он проходит, не зная всей истории. Я могу помочь ему направить свой гнев туда, куда он посчитает нужным. Я начинаю говорить: — В одной лишь злобе нет смысла. — я присаживаюсь рядом с ним, упираюсь локтями в колени и наклоняюсь, заглядывая ему в лицо. Кольцо мимолётно ударяет меня по руке — Тебе может казаться, что её хватит, чтоб сжечь все миры, — я смешливо выдыхаю и неловко улыбаюсь — Но это не так. Сама по себе злоба ничего не делает. Она может стать мотивацией, быстрым источником внутренней силы, она может дать тебе понять, куда двигаться, но если ты будешь просто сидеть и бесцельно злиться — ничего не произойдёт. В конце концов, чтобы сжечь хотя бы один мир, тебе понадобятся сильные союзники, быстрые ноги и очень, очень, много бензина. — я улыбаюсь, говорю с шуткой, но не насмешкой, он тоже выдавливает обессиленную ухмылку и разворачивается ко мне всем телом. От его глаз, почти горизонтально, отходят по две полоски, источающие слабый, медленно угасающий, голубой свет. Он протягивает мне руку, которую я пожимаю: — Ганз. — Ну-с, Ганз, что насчёт того, чтобы направиться ко мне и обсудить твои проблемы в менее холодном и разрушенном месте?       Он соглашается и мы отходим за поворот, где ЧЛ всё это время меня ждали. Я осторожно приземляюсь им на спину, чтобы не ограничивать движения огромных крыльев с парой удлинённых человеческих пальцев на сгибе и приглашающим жестом указываю воскликнувшему что-то матерное Ганзу на место позади себя. Он с опаской устраивается и хватает меня за плечи, панически шепча мне на ухо: — Что это за херня? — Их зовут Человеческое Лицо, — я беру в руки «поводья» (нужные мне, чтоб не упасть) — И я рекомендую взяться за меня покрепче.       Только Ганз успевает неуверенно обхватить меня поперёк груди, как мы выходим из переулка и взлетаем. — Ёееебаный в рот! — тонко выдавливает мой спутник, прежде чем зажмуриться и обхватить меня всеми конечностями. Мне слышится чей-то смех.