Анализ графа нашего Эдмона

Мы снова встречаемся с Эдмоном, но уже в обличье Синдбада-Морехода в самой сладострастной главе романа. Серьезно, секс в романе отсутствует начисто, и грезы Франца — это, пожалуй, единственная откровенная сцена, хоть и довольно завуалированная. И этот факт породил, как я успела увидеть, пока рыскала по всему интернету, мысль о том, что Эдмон так и остался девственником чуть ли не до конца романа или до освобождения из замка Иф уж точно. Никаких сведений об этом у читателей нет и не будет, поэтому предлагаю не поднимать всерьез эту тему. Если вы спросите моего мнения, то я отвечу, что как минимум с Мерседес близость у них была, как мне кажется. Они не аристократы, чтобы жестко придерживаться целибата из страха перед осуждением высшего света. Да и в главе «Обручение» происходит следующее: «— Надобно бороться, чтобы овладеть ими, а я, право, не знаю, чем я заслужил счастье быть мужем Мерседес. (Это его трепетное отношение к ней, конечно, заслуживает отдельного реверанса. Чуть позже увидим, что Эдмон в целом очень хорошо относится к женщинам) — Мужем!.. — сказал Кадрусс со смехом. — Нет еще, капитан; попробуй-ка разыгрывать мужа, так увидишь, как тебя примут. Мерседес покраснела.» Кадрусс намекает на секс, и Мерседес сдает их обоих, откровенно смущаясь. Если бы ничего не было, она бы гордо улыбнулась или что-то в этом роде. Мерседес вообще не из тех женщин, что краснеют просто так, у нее довольно сильный характер и держать себя она умеет. Эдмон сразу, как влюбился, собирался жениться на ней. Думаю, ему, как человеку не по годам серьезному, она доверилась. Да и Эдмон был весьма и весьма хорош собой, и более того, он это знал. Но больше нигде ни о чем подобном речи не шло, так что мы сколько угодно можем строить догадки. Вернемся к нашей гашишной главе. Давайте сразу разберемся с датами. Я предполагаю, что Эдмон родился в конце 1796 года, на момент ареста ему было неполных 19, поэтому его и называют то девятнадцатилетним, то восемнадцатилетним. Резюмируем: 1796 год — год рождения Эдмона Февраль 1815 года — мы знакомимся с ним, ему неполных 19 Февраль 1829 года — побег, ему неполных 33 Январь 1838 года — Франц знакомится с Синдбадом, Эдмону неполных 42 И дальше все события будут происходить на протяжении почти всего 1838 года. Разобрались! Итак, глава Х «Италия. Синдбад-мореход». Здесь Франц волею случая знакомится с таинственным богачом на острове Монте-Кристо. В первую очередь нас будет интересовать, волею случая ли? Следите за руками: в начале февраля барон Франц Д’Эпине в преддверии римского карнавала, который он сговорился провести с виконтом Альбером де Морсер, решает попутешествовать по местам славы Наполеона. Довольно популярным у туристов маршрутом. Это важно, зафиксируйте: меньше чем за неделю до карнавала Франц решает посетить остров Эльба, после чего, по совету моряков с лодки, на которой он плывет, решает поохотиться на острове Пианоза. Но там его ждет неудача. И куда же вы думаете, ему советуют плыть добрые ребята матросы? Конечно, на Монте-Кристо! Там же тучи куропаток! И… убийц. Но о них ему сообщают довольно специфичным образом. Диалог Гаэтано с Францем строится следующим образом: моряк рекламирует вельможе (а Франц — настоящий аристократ, по праву рождения) остров, называет его идеальным местом для охоты, парирует любой вопрос барона, лжет, что он необитаем и принадлежит Тоскане (но затем оказывается, что он прекрасно знает про живущего на острове… хозяина острова!), а уже потом, когда Франц соблазнился и согласился, вдруг шушукается с товарищами и деликатно сообщает, что там могут быть контрабандисты и пираты, и, ах да, еще можно в карантин загреметь. И тут же, когда д’Эпине почти отказывается, снова уговаривает его ехать! Зачем? На кой черт ему сдалось так утешать какого-то французского аристократа после неудачной охоты? Тем более, что происходящее дальше все чудасатее и чудасатее, как сказал бы Льюис Кэррол. Когда они уже берут курс на Монте-Кристо, Гаэтано вдруг начинает рассказывать натуральные ужасы про остров и его обитателей, зная, что «если бы Гаэтано рассказал все это прежде, чем предложить поохотиться на Монте-Кристо, Франц, вероятно, еще подумал бы, стоит ли пускаться на такую прогулку; но они уже были в пути, и он решил, что идти на попятный значило бы проявить трусость». Любопытно, да? Как-будто с наивным и гордым аристократом сыграли злую шутку, взяли на слабо. Весь этот цирк еще и неоправдан, вряд ли эти моряки вне себя от жажды поживиться лишним золотым от очередного туриста. Что же рассказывает Гаэтано? И про разбойников на больших дорогах, и про пиратов, которые не просто грабят обычные торговые суда, но еще и жестоко расправляются со всем экипажем: топят вместе с кораблем. Это низкий и мелочный поступок, он вызывает у читателя (и у Франца) отвращение и ужас: моряки обычно уважают друг друга, такая жестокость могла бы быть оправдана, будь корабль военным, например. Но расправляться со своими же братьями? Это странно. Да и сам Гаэтано дальше будет говорить, что разбойники с суши помогают морским пиратам, пираты и контрабандисты помогают друг другу и тем же сухопутным разбойникам. Ну а многие торговые суда подрабатывают контрабандой. Тогда кого же так жестоко топят пираты? Своих же помощников? Но если отставить этот нелогичный момент на время и посмотреть под другим углом на сказанное, то можно увидеть интересную картину. На Средиземноморье целый преступный синдикат, во главе которого один человечек, купивший клочок земли в идеальном для перевалочного пункта месте. Догадываетесь, кто это? В оригинале, кстати, они Синдбада называют «chef». Попросту шеф или главный. Откуда и пошло название небезызвестного аниме: «Хозяин пещеры». Так если все эти люди друг другу помогают, а экипажу лодки Гаэтано «отлично знаком» путь к Монте-Кристо, и они иногда занимаются контрабандой, так какого же лешего Гаэтано сначала про них ни слова не сказал, затем представил в ужасном, но романтизированном свете, а под конец они опять стали кем-то в стиле «да ничего страшного, свои ребята». Посудите сами: «– Если бы ваша милость жили, как мы, в Ливорно, то часто слышали бы, что какое-нибудь судно с товарами или нарядная английская яхта, которую ждали в Бастии, в Порто-Феррайо или в Чивита-Веккии, пропала без вести и что она, по всей вероятности, разбилась об утес. А утес-то — просто низенькая, узкая барка, с шестью или восемью людьми, которые захватили и ограбили ее в темную бурную ночь у какого-нибудь пустынного островка, точь-в-точь как разбойники останавливают и грабят почтовую карету у лесной опушки.» Затем идет жуткое и подробное описание убийства матросов. Нагнетание продолжается, Франц от волнения кутается в плащ, лодка почти причаливает к берегу. Гаэтано плывет на разведку, матросы на нервах. Хотя, как окажется всего парой строк ниже, этот спектакль был разыгран на пустом месте. Приплывший обратно Гаэтано успокаивает юного барона (чтобы не убежал обратно по воде, видимо): «– Что поделаешь, ваша милость? — сказал Гаэтано с не поддающейся описанию улыбкой. — Занимаешься всем понемножку; надо же чем-нибудь жить — Так эти люди на Монте-Кристо для вас не чужие? — Пожалуй, что так; мы, моряки, что масоны, — узнаем друг друга по знакам.» Дальше — полная феерия. Франц логично замечает, что на острове не только контрабандисты, но и разбойники. Те самые, что и пираты, только сухопутные. Помните, сам Гаэтано их сравнивал? И что же он говорит на это сейчас? «– Не по своей вине они стали разбойниками, — сказал Гаэтано, — в этом виноваты власти.» Браво, Гаэтано! Это же просто чудеса дипломатии. Он как ходячий мем: допустим, мы умолачивали, недоговаривали, но лжи, как таковой, ее не было. Все это время он умело манипулирует Францем, который еще проявит чудеса своей наивности, когда окажется, что он, прожив четыре года в Италии, и подумать не мог, что они с Альбером (еще один кладезь мемов, прости господи) за пару дней до карнавала не достанут колясок и карет. Типичный аристократ того времени, не видящий дальше своего носа, как бы грубо это не звучало. Расскажи ему сказок, наплети с три короба в лучших традициях жанра хоррор, и вот, он уже волосы назад, несется навстречу случайным свиданиям со странными шефами в подземных дворцах. Здесь я хочу подчеркнуть, что ВСЁ происходящее мы видим глазами Франца. Сразу обратим внимание на то, что главный у гоп-стоп компании с острова — часовой, он же, как мы позже узнаем, мой горячо любимый сеньор Бертуччо. А теперь задайте себе вопрос: зачем управляющий графа Монте-Кристо стоит на стреме у каких-то непонятных контрабандистов? Да затем, что это никакие не контрабандисты. Это, как мы тоже узнаем позже, экипаж личной яхты графа. Внимание, знатоки, еще один вопрос: почему его люди живут… на скалах? Пока он и Али расслабляются в роскошной пещере. И, главное, как долго они могут так прожить? Ну неделю, от силы. И то, если несколько человек будут постоянно питаться козлятиной, там козлов-то не останется. Можно возразить, что экипаж яхты может сплавать до ближайшего города и там пожить. Хорошо, но это бессмысленно, если подобное происходит на постоянной основе. Зная помешанность графа на эффективности (помните его систему вызова слуг?), нельзя предположить, что несколько человек на протяжении долгого времени страдают ерундой, катаясь туда-обратно. Тем более, что личный ассистент Бертуччо должен быть всегда при хозяине. Даже если экипаж яхты и живет за счет контрабанды (по фану, видимо, а то что, графу денег на их содержание не хватает?), не может же Бертуччо с ними куролесить. Он слишком важен и для дальнейшего плана мести, да и вообще, правая рука, как никак. Пристрелят еще. И чего они его к себе в пещеру не взяли? Словом, все это выглядит, как инсценировка контрабандистского быта. И Бертуччо там выставили караулить не просто так. Да и матросы графа достаточно приближены к нему, чтобы знать вход в пещеру. Ведь заметьте, не Бертуччо пошел докладывать о госте: «Когда Гаэтано передал его ответ, часовой отдал какое-то приказание одному из сидевших у костра, и тот немедленно встал и исчез между утесами. <…> «Ушедший вернулся, но со стороны, противоположной той, в которую он ушел; он кивнул часовому» Что же, в пещере они бывают, а ночуют на камнях? Еще и непонятно, сколько по времени. Ведь это буквально резиденция их главаря. В скале. Весело. А дальше еще интересная деталь: «Гаэтано соскочил на землю, обменялся вполголоса еще несколькими словами с часовым; » Любопытненько, а что это мы там шепчемся? Гаэтано же их совсем не знает, первый раз видит и всё такое. До этого разговаривали с такими церемониями, сторонились друг друга, побаивались, подавали друг другу знаки песнями, а тут вдруг шепчутся, как лучшие подружки. Думаю, их разговор выглядел примерно так: — Он? — Он. Этот француз. — Молодцы, дальше по плану. Ну и дальше Гаэтано идет обменивать куропаток на козленка и о, чудо! Атаман, узнав, что у него на острове француз, приглашает его к себе. У сообщающего эту весть Гаэтано еще вид такой удивленный, и просьбу завязать глаза он называет странной. Хотя, в этой просьбе нет и толики той странности, которая есть в поведении Гаэтано и во всем происходящем. Начать с того, что Франц не знает Эдмона Дантеса. Но читатель знает. Эдмон Дантес версия 2.0 буквально НИКОГДА не делает ничего просто так. И не особо любит общаться с рандомными людьми. Как в здравом уме можно подумать, что Эдмон чисто случайно позвал к себе в тайную пещеру, в святая святых, в свою резиденцию, какого-то просто француза? Он там что, головой об утес ударился? И чтобы что, накормить, поболтать и отпустить? Еще и накануне собственного спешного отплытия с острова… на тот самый карнавал, в ту же самую гостиницу, на тот же самый этаж. Какое совпадение! И, уже по классике, посмотрите на диалог Гаэтано и Франца: «— Не в том дело: у него есть чем поужинать, и даже больше чем достаточно, но он может принять вас у себя только при одном очень странном условии. — Принять у себя? — повторил молодой человек. — Так он выстроил себе дом? — Нет, но у него есть очень удобное жилье, по крайней мере так уверяют. — Так вы знаете этого атамана? — Слыхал о нем. — Хорошее или дурное? — И то и се. — Черт возьми!» Думаю, это второе место в моем личном хит-параде странных диалогов. Все эти беседы выставляют умственные способности Франца в не очень хорошем свете. Еще каких-то полчаса назад Гаэтано уверял, что остров принадлежит Тоскане, а на нем одни козлы и контрабандисты. А теперь он слыхал, оказывается, и про атамана, и про его жилье, и про то, что у него там еда в изобилии. Это искусственное создание интриги. В нормальной ситуации Гаэтано бы сразу сказал: «Так, ну на Монте-Кристо живет атаман контрабандистов, мы у него разрешения спросим причалить и спокойно постреляем коз». И никаких тебе ужасов про убийц, никакой загадочной возни. И как этот плут рассказывает Францу про графа. С экспрессией, с пафосом, еще и зачем-то театрально проверяет, не подслушивает ли их кто. Хотя через минуту Франц все то же самое спросит у другого матроса. Гаэтано сравнивает пещеру с дворцом Питти (загуглите, упадете): «— Говорят, что он живет в подземелье, рядом с которым дворец Питти ничего не стоит. — Вы грезите? — сказал Франц, садясь. — Нет, не грежу, — настаивал Гаэтано, — это сущая правда. Кама, рулевой «Святого Фердинанда», был там однажды и вышел оттуда совсем оторопелый; он говорит, что такие сокровища бывают только в сказках». Что там делал этот Кама? Чисто теоретически, зачем приводить к себе домой даже не своего матроса? Звучит как: «Да это даже Людка из соседней конторы подтвердит, она тоже все видела!». Часто же мы в речи используем таких Людок в качестве аргумента, информацию-то никак не проверишь. Итак, Бертуччо и еще два (!) матроса с яхты графа проводят Франца в пещеру. Что он там видит? Приготовьтесь, Галочки, вы сейчас умрете. Во-первых, костюм графа здесь — какой-то ужасный ужас, который не идет его внешности совершенно, на мой взгляд. Но самое главное, выглядит он нелепо и наигранно. «<…>человека лет сорока, в тунисском костюме, то есть в красной шапочке с голубой шелковой кисточкой, в черной суконной, сплошь расшитой золотом куртке, в широких ярко-красных шароварах, такого же цвета гетрах, расшитых, как и куртка, золотом, и в желтых туфлях; поясом ему служила богатая кашемировая шаль, за которую был заткнут маленький кривой кинжал.» Это что, попугай ара? Расцветка один в один. А теперь вспомните описание внешности Эдмона после тюрьмы и приплюсуйте сюда это: «Несмотря на мертвенную бледность, лицо его поражало красотой; глаза были живые и пронзительные; прямая линия носа, почти сливающаяся со лбом, напоминала о чистоте греческого типа; а зубы, белые, как жемчуг, в обрамлении черных, как смоль, усов, ослепительно сверкали. Но бледность этого лица была неестественна; словно этот человек долгие годы провел в могиле, и краски жизни уже не могли вернуться к нему.» Ладно, опустим мое личное негодование по поводу неуместных усов без бороды (ну что за жесть), тут и без них есть что обсудить. Самое странное, это, конечно, изменение пропорций тела Эдмона: «Он был не очень высок ростом, но хорошо сложен, и, как у всех южан, руки и ноги у него были маленькие.» Если вы помните предыдущие описания, где он был «довольно высок ростом от природы» и с «нервным и хрупким сложением», то вас это должно было удивить. Эдмон представляется подтянутым, спортивным, но тонкокостным, с вытянутой фигурой, выраженной костной структурой. Таким людям обычно идут удлиненные силуэты, резкие линии, рубашки, подчеркнутая вертикаль, ткани, держащие форму. Все драматичное и офисное. И я для себя нашла довольно логичное оправдание того, что в этих одеждах он кажется ему невысоким. Мягкие ткани, мешковатость, не выдерживается вертикаль, все разноцветное и укороченное. Попробуйте обрядиться в вещи, которые вам не подходят по типу фигуры, сразу получите плюс (или минус) десять килограмм, сантиметров во все стороны и лет. Думаете, этот маскарадный костюм уродует ему только фигуру? Нет, мои претензии не исчерпаны! Вспомним описания, которые я привела выше. Правильно я понимаю, что человек с драматичной монохромной внешностью обрядился во все цвета радуги? Уф, Эдмон в погоне за тем, чтобы выглядеть в глазах Франца поэкзотичнее, совсем куда-то съехал. Я надену все самое восточное сразу, называется. Что? Кинжал — перебор? Да, я хожу с кинжалом за поясом по дому, это очень удобно, конечно. Нет-нет, я никого не ждал, а красные гетры это стиль! И в шапочке же зашибись в подземелье, правда? Странно, что он этот свой стиль в Париж не привез. Ходил бы, как Киркоров, по Елисейским полям, требовал бы впустить его в бутик со словами: «Ю ноу, ху ай эм? Ай эм э италиан мафиози супер стар» Это все очень просто объясняется. Высшее общество Европы начала XIX века помешалось на Востоке и всем восточном. Ориентализм в это время достигает своего апогея. Европа влюбилась не в реальный Восток со всеми его жестокими нравами и прочим, а в идеализированный образ, в атрибутику. Но создал ли Дюма своего персонажа столь же поверхностным поклонникам «восточного рая»? Сам Эдмон представляет себя Францу, как экзотического путешественника, который без ума от Востока, ведь «только на Востоке умеют жить!». Правда ли он так считает? Я предлагаю подумать, зачем же Дюма в этой и последующих главах так кардинально сменил фокального персонажа? Более того, если в предыдущих главах, в разговоре с Кадруссом мы слышали то, чего не слышал Кадрусс, то есть тихий шепот Эдмона, здесь же этого нет. Мы видим ТОЛЬКО то, что видит и слышит Франц. Синдбад для нас словно новый персонаж, написанный с нуля. Так почему? Во-первых, это производит больший эффект, нагнетает таинственности. А во-вторых, наша (читателей) связь с настоящим главным героем потеряна. Мы больше не знаем, что он чувствует, о чем думает. Эта связь будет периодически возникать, едва уловимая, слабая, но весьма значительная: так мы будем понимать, что образы Эдмона и сам Эдмон — не соотносятся через знак равенства. Вот и здесь при первом, невнимательном прочтении может показаться, что все то, что говорит Синдбад — говорит Эдмон. Но это не так. Синдбад-мореход это образ, который создан для того, чтобы впечатлить Франца. И я с уверенностью могу утверждать, используя всю аргументацию из этой главы (ниже еще будет), что матросы с лодки барона тоже разыгрывали спектакль. И все это было подготовлено заранее. И да, не могу сдержаться и не поехидничать над Эдмоном, который, бедняга, так весь ушел в свою месть, что аж жизнь забыл жить! Забыл жить человек в шелковых одеждах, с потрясающе вкусной едой, пышными коврами и грудами дорогущего оружия. Но ведь, скажите мне вы, мы же все больше убеждаемся, что все это было сделано ради того, чтобы впечатлить Франца? Верно, обилие еды нам сразу намекает на то, что Эдмон был прекрасно осведомлен о том, что у него будет гость, ведь сам он ест немного. Да и если бы ел больше, все равно ему не осилить: «жареного фазана, окруженного корсиканскими дроздами, заливного кабаньего окорока, жареного козленка под соусом тартар, великолепного тюрбо и гигантского лангуста. Между большими блюдами стояли тарелки с закусками» Ну и зачем ему все это великолепие? Для друга Альбера де Морсера, очевидно. Думаю, оделся он тоже под стать тому образу, который пытался создать. Но ведь вряд ли он покупал для Франца яхту и обустраивал пещеру. Нет, это его резиденция, а яхта — его гордость. Стало быть, наш Эдмон не чужд земным благам и удовольствиям. Кстати, об удовольствиях. Давайте дальше разберем все, что говорит Синдбад, чтобы поближе с ним познакомиться. Ведь Синдбад — кусочек публичного образа графа Монте-Кристо. Мы дальше это обсудим, забегая вперед, я скажу: Эдмон действительно плавно перетек в графа, что дает нам право его так называть. Но уже у графа тоже есть два образа: для широкой публики и для своих. Вот для широкой публики он там то сын богатого мальтийского судовладельца, то Синдбад-мореход, то еще кто угодно, и все это в одном графе. Для своих же он просто граф Монте-Кристо по имени Эдмон. Строгий, властный, не чурающийся эмоциональной привязанности, всегда готовый прийти на помощь. Что удивительно, перед близкими людьми (Моррель, Джакопо, Али, Гайде, Бертуччо) он показывает себя настоящего, то есть моментами эмоционального, моментами замкнутого, капризного (бедный Бертуччо), властного, уязвимого, с жутким характером, а перед высшим обществом строит из себя милашку. Да, выходит так себе, эдакая гремучая смесь из скорпиона и плюшевого зайца, но попытка интересная. Вернемся к разбору того, что говорит Синдбад. Нас будет волновать: Превратился ли он в наркомана? Правда ли он так жесток, что ждал, пока Али лишат языка, чтобы спасти его? Зачем же он заманил Франца на остров? Начнем с гашиша. Безусловно, Эдмон так подробно описывает его действие, что сразу становится ясно — он знает о нем все. Давайте и мы немного просветимся. Хочу предупредить вас, что буду крайне осторожно здесь исследовать эту тему, она довольно щекотливая. Гашиш (анаша, киф, хэш, банг) — это смолистое вещество, которое добывается из верхушек травы каннабиса и обладает психотропным действием. Это не марихуана, так как она делается из других частей растения, но они родственники, если можно так сказать. Вплоть до XX века людям не было известно о потенциальном вреде гашиша или марихуаны. Я изучила множество исследований и поняла, почему же в этих наркотиках долго не видели ничего страшного: Достать их было гораздо сложнее Они вызывают (и вызывали) не столько физическое, сколько психическое привыкание. Все токсины от разового приема выводятся из организма за несколько дней при активном образе жизни (важны физический нагрузки и обильное питье, так все выходит через биологические жидкости). То есть, дело не в том, что организм становится зависим, а в том, что страдает психика. Здоровая психика. Гашиш поднимает настроение, а это ощущение эйфории хочется испытывать снова и снова, вот люди и вязнут в этом болоте. Но давайте начистоту: у Эдмона нездоровая психика, у него ПТСР. И у него железная воля, которой, увы, не обладает 99,9% населения планеты. Что же говорят нам исследования о связи ПТСР и гашиша или марихуаны: «Необязательно быть ученым, чтобы понять одну из основных причин, по которой люди курят каннабис, — улучшение настроения. <…>Тем не менее на эту тему также существуют исследования. В одном из них, опубликованном в журнале Depression and Anxiety (Депрессия и тревожность), отмечается, что тревога — один из пяти самых распространенных симптомов, из-за которых люди в Северной Америке употребляют медицинскую марихуану. <…> Мы точно знаем, что наша встроенная эндоканнабиноидная система играет важную роль в управлении настроением, в том числе при стрессовых расстройствах и глубокой депрессии. Эндоканнабиноид анандамид, так называемая «молекула счастья», жизненно необходим нам, чтобы мы могли справляться со стрессом здоровым образом. Исследование, проведенное Пиомелли (Даниэле Пиомелли, директор центра по изучению каннабиса в Калифорнийском университете) в 2015 г., продемонстрировало, что анандамид повышает мотивацию и усиливает ощущение счастья. Теперь ученый анализирует, может ли недостаток анандамида быть связан с посттравматическим стрессовым расстройством». И вот еще немного: «Новое нейробиологическое исследование показало, что синтетическая форма ТГК (дельта-9-тетрагидроканнабинол), активного компонента в гашише, является эффективным антидепрессантом в небольших дозах. Однако в большом количестве эффект неожиданно меняется на противоположный. В результате это вещество может фактически усугубить депрессию и другие психиатрические состояния, например, психоз. <…> Доктор Гобби объяснила действие гашиша как антидепрессанта и как наркотика. Дело в его химическом сходстве с естественными веществами в мозгу, известными как «эндоканнабиноиды». Они поступают в кровь при наступлении высокого эмоционального напряжения или появлении сильной боли. Взаимодействие с мозгом осуществляется через структуры, называемые канабиноидными CB1-рецепторами. Во время данного исследования впервые было обнаружено, что эти рецепторы оказывают непосредственное влияние на клетки, производящие серотонин. Он является нейротрансмиттером (это химическое соединение, выделяемое нейронами для стимуляции нервных импульсов в синапсах принимающих клеток), регулирующим настроение. Доктор Гобби и ее коллеги решили проверить марихуану на свойства антидепрессанта, исходя из наблюдений за клиническими больными. «Как психиатр, я заметила, что несколько моих пациентов, страдающих от депрессии, обычно курили гашиш. И в научной литературе мы встречали свидетельства, что люди использовали марихуану с целью забыть о чем-то, устранить плохое настроение. Но не было никаких лабораторных исследований, демонстрирующих механизм действия гашиша как антидепрессанта». Поскольку управлять дозировкой естественного гашиша трудно, особенно когда его курят в развлекательных заведениях, то есть опасность, что он начнет действовать совсем не как антидепрессант. «Чрезмерное употребление гашиша людьми, находящимися в состоянии депрессии, резко увеличивает риск психоза», — говорит доктор Гобби. Она и ее коллеги нацелены на исследование нового класса препаратов, которые увеличивают эффекты естественного эндоканнабиноида мозга. Возможно, удастся создать лекарства, которые будут лучше эндоканнабиноидов гасить боль, выводить из депрессии и устранять беспокойство, сообщает sciencedaily.com со ссылкой на университет Макгилла» Ну как, стало немного понятнее? Вот вам и ответ, почему такой сильный и волевой человек вдруг оказался поклонником гашиша. Эдмон попросту создал сам для себя антидепрессант во времена, когда их еще не существовало. Боюсь, с его тяжелым ПТСР у него не было выхода. Симптомы накрыли бы его уже через год после выхода из застенков замка Иф, и он наложил бы на себя руки. Сейчас ему бы выписали сильнодействующие антидепрессанты, а в некоторых штатах, где разрешено употребление медицинской марихуаны, ему бы точно выдали на нее рецепт. Ну а он сделал это для себя сам. Превратило ли это его в наркомана? Выделим симптомы серьезной зависимости от гашиша (ну и последствия): чувство расслабленности и необоснованно приподнятое настроение на постоянной основе; низкая концентрация внимания; нарушение координации и речи; резкие приступы тревоги длительностью 10–15 минут, способные вызывать неадекватное поведение; снижение веса; ухудшение памяти и снижение интеллекта; общая интоксикация организма невозможность существовать и адаптироваться в реальном мире без эффекта наркотика Что из всего вышеперечисленного мы наблюдаем у Эдмона? Разве что первый пункт пару раз, да и то с натяжкой. Если бы он потерял контроль, то да, он бы превратился в наркомана. Если же рассуждать логически, то все люди с психическими расстройствами — зависимые. Они принимают необходимые препараты по часам и не могут просто взять и перестать это делать. Эдмон делает то же самое, разве что куда реже и с куда большим контролем, ведь спасение утопающих дело рук самих утопающих. И он не мог не знать о вреде наркотиков, он сам в дальнейшем прочтет мадам де Вильфор целую лекцию по химии, из которой нам станет ясно, что о негативном влиянии каннабиса на организм он прекрасно осведомлен. А потому, кстати, он его не курит, а принимает в пищу, чтобы тяжелые смолы не оседали в легких. Другой вопрос, зачем же он одурманивает им совершенно незнакомого человека. По доброте душевной, как утверждает? Проанализируем последовательность событий. Итак, граф и Франц одновременно принимают одинаковую дозу гашиша. Действовать он начинает почему-то только на Франца. Так и было задумано? Вот что говорит Синдбад: «– Это будет совсем нетрудно, — сказал Франц, — потому что мне кажется, будто у меня растут орлиные крылья и на них я облечу весь мир в одни сутки. — Ага! Это действует гашиш! Так расправьте же свои крылья и уноситесь в надземные пространства: не бойтесь, вас охраняют, и если ваши крылья, как крылья Икара, растают от жгучего солнца, мы примем вас в наши объятия.» Но ведь Синдбад тоже принял гашиш, его тоже в объятия неплохо бы принять по этой логике. Но он говорит «мы», как-будто не собирается сам лежать под действием наркотика. Что же происходит дальше? Франца накрывают довольно яркие галлюцинации, что сигнализирует нам о внушительной дозе относительно легкого наркотика. Полноценные сюжетные галлюцинации и полная отключка на целую ночь от приема гашиша — редкое явление. Но Синдбад принял столько же. Даже при условии выработанной зависимости (которой нет) или просто некоторой устойчивости, его бы тоже подкосило, хоть и не так надолго. Но что мы видим утром? Франц приходит в себя в пещере на рассвете, а Синдбад уже машет ему платочком с яхты в минимум двух, а то и в трех часах ходу от острова. Получается, хозяин острова успел проснуться, собраться, разбудить и собрать всю команду, погрузиться на яхту, заделать вход в пещеру. Ужинали они с Францем сильно после заката (через час после заката Франц видит только очертания острова, пока они причалили, пока готовили ужин, пока договаривались и все прочее, а на следующий день для сравнения: «лодка шла весь день и всю ночь, и на следующее утро, когда взошло солнце, исчез и остров Монте-Кристо», а значит, причалил Франц с командой точно не скоро), это где-то часов с девяти до двенадцати ночи (если не позже). Просыпается барон рано утром, ведь завтрак ему приготовят через несколько часов тщетных поисков входа в пещеру и охоты на коз. Это около семи-восьми утра. Синдбад выехал, получается, не позже пяти-шести. Франца гашиш усыпил как минимум на полноценный восьмичасовой сон, если Синдбада зацепило хотя бы в половину меньше (что сомнительно при такой дозе), это около четырех часов. И на сборы у него останется в лучшем случае час. Что физически невозможно. Тем более, что ему надо было захватить людей с острова. Для этого десять человек должны были проснуться, позавтракать, а так же погрузить самого Эдмона и его вещи на яхту, ну и отчалить. И заделать вход в пещеру. На это все требуется от трех часов. И возможно это всё только в случае, если Синдбад не принимал гашиш, а только сделал вид. Иначе спал бы себе рядом с Францем. Я, кстати, не представляю ситуацию, при которой мнительный до паранойи Эдмон Контрол-фрикович Дантес стрескает убийственную дозу гашиша и отрубится рядом с рандомным человеком, простите мне мой просторечный. Да и ко всему прочему он же отличный химик, знает, как действуют все эти вещества вплоть до поведения кишечника, крови, легких и так далее. А если бы Алладину стало плохо? Или он бы не уснул, проснулся сильно раньше? Под такой дозой наркотика можно умереть, не приходя в сознание. А Франц графу еще будет ох как нужен! Чуть позже разберем, зачем. Хихикну еще над тем, как Эдмон демонстративно делает ВСЕ перед своим гостем. И ужин-то у него скромный, и постель «сносная», и даже если вдруг найдут его пещеру с любименькими коллекциями оружия, шкурами и прочим, он расстроится лишь, что больше не сможет предаваться уединению. Ведь ничто мирское его, этого милого попугая ара в золоте и бриллиантах, вообще не беспокоит. А когда Франц хвалит умения Али прислуживать, Эдмон тут же как бы между прочим говорит, что он спас ему жизнь. Ну так, к слову пришлось. И барон заглатывает наживку, начиная его расспрашивать. Уже шокированный обстановкой и оперением, простите, одеянием хозяина, он слушает его байки, раскрыв рот. Давайте поподробнее остановимся на рассказе про Али и ответим на вопрос: а жестоко ли поступает с ним Эдмон? Отвечу сразу: нет. Он лишь подтасовывает в разговоре факты, чтобы выглядеть более значительным, жестоким и властьимущим. Знаете, почему? «– Это очень просто, — отвечал хозяин. — По-видимому, этот плут прогуливался около сераля тунисского бея ближе, чем это позволительно чернокожему; ввиду чего бей приказал отрезать ему язык, руку и голову: в первый день — язык, во второй — руку, а в третий — голову. Мне всегда хотелось иметь немого слугу; я подождал, пока ему отрезали язык, и предложил бею променять его на чудесное двуствольное ружье, которое накануне, как мне показалось, очень понравилось его высочеству. Он колебался: так хотелось ему покончить с этим несчастным. Но я прибавил к ружью английский охотничий нож, которым я перерубил ятаган его высочества; тогда бей согласился оставить бедняге руку и голову, но с тем условием, чтобы его ноги больше не было в Тунисе» Ничего не настораживает? Сераль — тот же гарем, то есть женская часть дворца. Входить туда может только сам правитель и самые близкие родственники. За один только взгляд на непокрытых женщин правителя любого дерзнувшего ждала казнь по законам ислама. Али же, очевидно, забрался в гарем. Зачем? История умалчивает. Знал ли он, что это строжайше запрещено законом страны, в которой он живет? Да. Мог ли бей просто взять и отпустить того, кто так легкомысленно нарушил священный запрет? Для этого ему нужны были бы веские основания, и в глазах подданных в том числе. Иначе уже через несколько месяцев в гарем бы забирались пылкие юноши из богатых семей пачками, дабы их родственники выкупали их ружьями и ножами. Тут тебе и запретный плод сорван, и подвиг, и весело, и на женщин посмотрел (и не только). Да и кто такой Синдбад? Чужестранец, с какой стати ему бы позволили вмешиваться в правовые и религиозные вопросы государства? Так что не «да я специально подождал, мне хотелось немого слугу», а «независимо от того, что мне хотелось, я мог сторговаться только так». Возможно ему и хотелось немого слугу, не спорю, (хотя, все остальные его слуги тоже как немые, так что смысла в этом не вижу), но по сути он действительно спас Али от законной казни. В рассказе Эдмон смещает акценты, чтобы ужаснуть и впечатлить, ведь без этих манипуляций история звучит куда прозаичнее. Ах, я весь такой ужас, летящий на крыльях ночи! Демонстрация нужного образа Синдбада продолжается, когда заходит речь о его путешествиях. Он рассказывает о них так, словно валяет дурака круглый год, что-то там играется в кошки-мышки с правительством и удовлетворяет свои желания (как бы это не звучало) посредством правосудия над своими подчиненными из своего мафиозного клана. Ну да, ну да, охотно верим, Эдмон. Ты ведь вовсе не налаживаешь связи с правительством всех стран, чтобы получить дипломатический иммунитет, не внедряешься в мировую банковскую и экономическую системы, не строишь бизнес-империю. Ты просто романтично катаешься на яхте в лучах заката и получаешь удовольствие от праздной жизни. И тут Франц проявляет чудеса проницательности (чего раньше за ним замечено не было) и видит, что Синдбад не совсем тот, кем хочет казаться. Барон не может понять, в чем же загвоздка (а тут все — ложь, манипуляции и передергивания), но ненависть различает во взгляде безошибочно. Как и желание порвать обидчиков, как тузик грелку. Опасность, вот что улавливает Франц. На что Синдбад вгоняет беднягу в еще больший ужас своим смехом и клыками, и продолжает врать, что он, дескать, филантроп и пуська. Тут Франц отдает дань романтической традиции шаблонной фразой: «– Потому что, — возразил Франц, — вы кажетесь мне человеком, который подвергается гонению общества и готовится свести с ним какие-то страшные счеты» Меня интересует, а гонимый каким обществом? Французским? Так он в Париже не был. В Османской империи он на короткой ноге с беями, пашами и султаном. Ну как бы нехило. Да и чтобы иметь подвязки для спасения Пеппино, он должен был и при итальянском дворе что-то значить. И граф сам позже скажет Вильфору, что в любой стране, в которую приезжает, он ищет людей, которые будут ему полезны. Так что, фраза, конечно, красивая, но не очень к месту. Эдмона гонят разве что его ПТСР и ночные кошмары, но никак не люди и не общество. Вернемся к демонстративному поведению. Али ставит чашу с гашишом на стол с таким пиететом, что у Франца нет шансов остаться равнодушным. Затем сам Синдбад ест гашиш, который довольно мерзкий на вкус: «С этими словами он поднял крышку маленькой золоченой чаши, взял кофейной ложечкой кусочек волшебного шербета, поднес его ко рту и медленно проглотил, полузакрыв глаза и закинув голову. Франц не мешал своему хозяину наслаждаться любимым лакомством; когда тот немного пришел в себя…» Если это не театральное представление, то что? Еще и целая хвалебная ода с красивыми метафорами на три страницы. А как мы помним, Эдмон не то чтобы очень любит тратить время впустую и болтать ни о чем. Поэтизма в нем после замка Иф поубавилось. А теперь внимание, вопрос на засыпку: зачем Эдмону был нужен весь этот цирк? Правильно, чтобы произвести впечатление. Создать в глазах Франца нужный образ, поразить его. Чтобы потом Франц рассказал все Альберу, а уже Альбер — высшему свету Парижа. Когда все ослеплены блеском, мало кто станет копаться в деталях, искать нестыковки и погружаться в размышления относительно подробностей чужого прошлого. Мы до сих пор грешим подобным. Нас легко подловить на громкий заголовок, красивую историю и прочую мишуру. Предлагаю подвести итоги этого непростого исследования. Вся поездка Франца на остров — тщательно спланированная часть большого плана Эдмона. Всё то, что он говорит и делает в этой главе призвано исключительно создать тот образ, который шокирует и запомнится лучше всего. Любит ли Эдмон восточный образ жизни, нравится ли ему смаковать гашиш, нарочно ли он проявляет жестокость — нам неизвестно. Было бы ошибкой говорить обо всем происходящем как о том, что характеризует Эдмона. Сам Дюма подчеркивает: «Они встали, и пока тот, кто назвал себя Синдбадом и кого мы тоже время от времени наделяли этим именем, чтобы как-нибудь называть его, отдавал распоряжения слуге, Франц вошел в соседнюю комнату.» Дальше в нашем разборе появится еще один колоритный персонаж, и мы с вами обсудим, почему же пара граф/Альбер такая притягательная, хотя это именно Франца Д’эпине, мечущегося в пароксизме грязных снов, граф наблюдал пару часов, пока собирался и готовился к отплытию. Еще у меня была теория, что граф усыпил его, чтобы выяснить, просмотрев бумаги барона, в какой гостинице они с Альбером остановятся. У них же с Пастрини (хозяином гостиницы) была переписка. И поэтому Эдмон с утра пораньше поспешно отплывает, чтобы успеть развезти своих подопечных, доехать и отжать у бедных французских дворян весь этаж. Это так смешно, он их натурально загнал в три комнаты, садист. Вот скоро и узнаем, как им там жилось, втроем. Не переключайтесь!