Анализ графа нашего Эдмона

Мы с вами остановились на моменте, где Эдмон, как завещали создатели курсов по успешному успеху, тренируется выходить из зоны комфорта и пристает к жителям Марселя и Каталан с расспросами. Предлагаю сделать один шаг назад и заострить своё внимание на сцене, где Эдмон на своей яхте входит в порт Марселя. Тут нас будет интересовать две цитаты. Первая: «И вот однажды утром парусная яхта Дантеса в сопровождении рыбачьей лодки смело вошла в марсельский порт» Здесь мы понимаем, что это Дантес и Джакопо. Джакопо ещё какое-то время будет сопровождать Эдмона в его путешествиях и делах. Забегая вперёд, скажу, что и отплыли они после спасения Морреля вместе. Когда же Эдмон, уже будучи графом, поедет в Париж, Джакопо будет без него возить грузы, как капитан, со своей командой. Зачем нам прослеживать все эти перемещения корсиканца? Да затем, что я довольно часто встречаю обсуждения в стиле: «У графа уже не осталось ни сердца, ни друзей, он всю жизнь посвятил мести!» Ну вот вам сразу контраргумент. За каким чертом Джакопо таскаться с Эдмоном, если они не друзья? Ему дали лодку, дали денег. Можно отдыхать или зарабатывать деньги дальше. Но нет. Сначала они поделали в Марселе дела, потом обустроили графу жильё и умчались на Восток. Чем не тусовка двух друзей? Одного богатого, а второго… ну второго хорошего, которому просто адски повезло. Я уверена, жилось Джакопо превосходно, учитывая то, что уже в финале главы «Пятое сентября», где происходит спасение Морреля, «подошла шлюпка, взяла его [Эдмона] на борт и подвезла к богато оснащенной яхте, на которую он взобрался с легкостью моряка». И по ходу дела сразу коснёмся мифа: «Вся жизнь графа — месть, он не жил, ничем не наслаждался, все его деньги нужны ему только для мести». Ага, ага, да. Я даже могу понять, откуда ноги растут у подобных заявлений и про друзей, и про то, что ничто его, бедняжку, не радовало, и ничего ему было не нужно. Он просто сам с собой когда разговаривает, часто говорит о своей великой миссии, и как он всю жизнь ей посвящает, и ничего ему от жизни не нужно. Он, бесспорно, молодец, что могу сказать. Но это не отменяет того факта, что он сразу же забабахал себе всевозможные примочки на яхту, отгрохал себе шикарный особняк в скале и все такое прочее. Даже если в Париже он якобы жил на широкую ногу, чтобы выпендриться ради мести, то здесь-то ему это зачем? Перед Джакопо хвастаться? Нет, он просто любит дорогие хорошие корабли, ему нравится их водить. Ну и водить за нос тех, кто пытается его догнать. Этот миф мы ещё будем позже разбирать подробно, а пока подведём итог: Эдмон явно по своей воле и не только ради выгоды дружит с Джакопо. Тут вообще вопрос выгоды острее стоит для Джакопо: тебе благоволит умный человек, интересный собеседник, с кучей денег, не жадный, учит тебя всему, да и содержит. Круто иметь такого друга, никто бы не отказался, думаю. А взамен? А что взамен? Взамен задай несколько вопросов в Марселе, отгони яхту, пригони яхту, отгони шлюпку — пригони шлюпку. Кра-со-та. В свободное время пошли пить ром и смотреть на звёзды. Не могу ещё не вспомнить, как классно Эдмон его поддерживал и мотивировал, когда учил: «Он показывал ему положение берегов, объяснял склонения компаса, учил его читать великую книгу, раскрытую над нашими головами и называемую небом, в которой бог пишет по лазури алмазными буквами. И когда Джакопо его спрашивал: — Стоит ли учить всему этому бедного матроса? Эдмон отвечал: — Как знать? Быть может, ты когда-нибудь станешь капитаном корабля; твой земляк Бонапарт стал же императором!» Бездушное чудовище, не иначе. Возится с непонятным юнцом, что-то там его учит, хочет помочь достичь большего в жизни. И не давлением или понуканием, а офигеть каким позитивным подкреплением! Сравнить с Наполеоном — нехило так подпитать самооценку. Не могу не признаться в любви их дружбе, это, пожалуй, одна из самых трогательных дружеских веток. Словом, здесь ещё Эдмон похож сам на себя из начала книги. Небольшой спойлер: Эдмон до финала будет все ещё похож на себя из начала. Но вернёмся ко второй цитате: «Дантес не без трепета увидел подъезжавшего к нему в карантинной шлюпке жандарма. Но он с приобретенной им спокойной уверенностью подал ему английский паспорт, купленный в Ливорно…» Тут интересно то, как Эдмон ведёт себя. Внутренне он волнуется, но не подаёт виду, ведь уже научился выглядеть спокойным и уверенным в себе. Так как эта и ещё несколько последующих глав — последние главы, в которых мы имеем возможность заглянуть в душу Эдмона, посмею предположить, что мы можем развенчать миф о тотальной хладнокровности графа. Мол, он ничего не чувствует, он так настрадался, что вышел совершенно другим человеком, без эмоций. Хм, да вот же он переживает, что его поймают с купленным паспортом… Чем вам не простое житейское переживание? Вопрос лишь в том, умеет ли человек скрывать свои эмоции. Эдмон в начале книги не умел, а сейчас уже умеет. Это идёт вразрез с мнением о том, что граф изменился так сильно, что это просто невозможно! Был эмоциональным, стал безэмоциональным! Да не стал он, дальше мы увидим, как он внутри себя рычит, ругается и всячески избавляется от своей плещущей через край агрессии, занимаясь фехтованием, стрельбой, спортом и экстремальной ездой по опасным дорогам. Зуб даю, он совершенно так же, как и молодой Дантес, периодически (очень часто) хотел треснуть кого-нибудь стулом по башке (просто представьте это), но вместо этого улыбался и махал, как завещали пингвины из Мадагаскара, а потом уходил боксировать или расстреливать стену. Давайте же вернемся к исследованию текста. Итак, Эдмон в облике аббата Бузони приезжает к обедневшему Кадруссу. Что здесь интересно? Конечно же, контраст между двумя персонажами: Эдмоном и Гаспаром. И это противопоставление выведено автором очень филигранно. Оно затрагивает не только черты характера, но и само впечатление, которое оставляют эти двое, сам образ, помогает нам оценить то, каким человеком стал Эдмон, как бы чужими глазами. Попробую пояснить. Каким мы видим Кадрусса? Ну помимо его бедности. Он часами смотрит на дорогу печальными глазами, почти смирившись со своей бедностью. Собирается ли он что-то делать со сложившейся ситуацией? Нет. Он довольно забавно спускается по лестнице — задом, спешит, суетится, когда достает бутылку вина. То краснеет, то бледнеет, сопровождает свою речь активной жестикуляцией. Его речь эмоционально окрашена, отрывиста, а поступь — тяжела. В общении с аббатом сразу же занимает позицию на ступеньку ниже, то ли как услужливый хозяин с посетителем, то ли просто потому, что чувствует, что его гость держится наоборот. Что же наш новоиспеченный аббат? Во-первых, он в разы медленнее. Да-да, именно медленнее. Движется без суеты, спокойно, размеренно. И вообще, выглядит как человек, вернувшийся с медитаций на Бали (до упоминания смерти отца, но об этом позже). Особенно хорошо впечатление, которое производит Эдмон (в образе аббата, во всяком случае), передает сцена с лошадью: «<…>приближается всадник тем благопристойным и спокойным аллюром, который указывает на наилучшие отношения между конем и седоком; всадник был священник, в черной сутане и треугольной шляпе, несмотря на палящий зной полуденного солнца; конь — мерин-иноходец — шел легкой рысцой. У дверей трактира священник остановился; трудно сказать, лошадь ли остановила ездока, или же ездок остановил лошадь». Аббат явно в дзене. Или, как мы убедимся позднее, всячески пытается пребывать в этом самом дзене, но вспышки бурлящих в недрах души эмоций все же прорываются раз за разом наружу. Первый раз, когда он выдает себя, это момент, где он не может назвать имени Мерседес, а затем с тяжелым вздохом все же произносит. И сразу же просит воды. Второй момент, когда узнает подробности о смерти отца: «– С голоду? — вскричал аббат, вскакивая на ноги. — С голоду! Последняя тварь не умирает с голоду. Пес, блуждающий по улицам, находит милосердную руку, которая бросает кусок хлеба, а человек, христианин, умирает с голоду среди других людей, также называющих себя христианами! Невозможно! Это невозможно!» Вот это уже пугает. Спокойный, расслабленный аббат и вдруг такая истерика. У меня вопрос, а куда смотрит Кадрусс? Ведь аббата будет кидать из крайности в крайность на протяжении всего разговора, тут и дураку понятно, что для него все эти истории глубоко личные. Ладно бы он еще произвел впечатление человека добродушного, чувствительного, но нет же, наш аббат это тот же Монте-Кристо, только в сутане. То есть властный, мнимо спокойный и хладнокровный манипулятор. Есть ощущение, что Кадрусс от потрясения при виде алмаза лишился остатков сознания. И замечу, что в этой главе мы первый раз увидим, как Эдмон применяет прием следователей: заныкивается в темный уголок так, чтобы свет падал на лицо собеседника, а его оставалось в тени. Довольно забавно, этот маневр для всех оставался незамеченным. Современный человек бы сразу просек фишку, нам под кристальным электрическим светом не нравятся те, кто прячется в тени. Прежде чем дальше сравнивать и анализировать героев, вспомним, что в этой главе есть еще один прелюбопытнейший персонаж. Моя горячо обожаемая кровожадная и умная Карконта. Ведь это именно она предостерегает Кадрусса и практически раскрывает замысел аббата. Не до конца, разумеется, но она вполне разумно замечает, что аббат спрашивает не просто так и что на их голову может свалиться беда. И знаете что? Она права. Эдмон лжет ей, что от него им не будет никакой беды, но как же? Давайте немного проясним ситуацию. Два необразованных простых человека, живущих в бедности. Да, не самых нравственных, да не самых благонадежных, но все же вполне себе обычных человека. Они не убийцы, не воры, даже не предатели. И тут вдруг это испытание алмазом. Почему-то своим друзьям наш Эдмон не подарил по алмазу или по пачке банкнот. Он понимает, что для обычного среднестатистического человека, каким он, кстати, как мы убедились, никогда не был, это смертельная инъекция. Это невыносимый, жгучий соблазн, противиться которому темный и недалекий человек не в силах. Несчастные счастливцы, выигрывающие деньги в лотерею, подбирающие их на улице, получающие по наследству, все они в большинстве случаев спиваются, попадают в переделки или же кончают жизнь самоубийством. Поэтому своим друзьям он дарит то, что поможет им стать лучше или заработать денег, но не сами деньги. Получается, он осознанно сталкивает чету Кадрусс в пропасть. И нагло лжет, что от него не будет беды. Да даже если бы они не убили ювелира, то могли спиться, их могли самих убить и обокрасть. А если бы и этого не произошло, то где гарантии, что такая утонченная месть сотрет в пыль Фернана, Вильфора и Данглара? Как верно говорит Карконта, эти люди могут раздавить их одним пальцем, узнай они, что информация к Эдмону попала от Кадрусса. И если бы Фернан не был бы уничтожен уходом жены и сына (а он бы не был уничтожен, не приди Мерседес просить за сына и не узнай всю историю с самого начала, а уже после этого не увези с собой сына, ведь Фернан совершенно спокойно ждал за занавесочкой, пока крутой Монте-Кристо пристрелит его беспечного хвастуна Альбера за его же предательство), он бы мог прийти к Данглару. А вместе они бы быстро докопались до истины. Или даже сам Данглар мог додуматься в любой момент. Ведь и Фернан, и Данглар хорошо знали единственного свидетеля случившегося, которого не коснулась месть. И что тогда? Эдмон бы бросил все и поскакал в Марсель волосы назад, спасать Кадруссов? Умора, ей Богу. Так что вот за это здравомыслие и умение видеть хоть немного перспектив, я обожаю Карконту. Послушайся ее Кадрусс, и они спокойно прожили свои дни. Да, Эдмон не получил бы таких подробных и воистину кинематографичных описаний событий минувших лет, зато получил бы щелбан по носу. Не один он тут такой продуманный. Но увы, жадность все же перевесила благоразумие. Да и не только жадность. Ведь Эдмон очень забавно (если знать, зачем ему на самом деле эти сведения) уговаривает Гаспара ему все рассказать: «Будьте спокойны, друг мой, — сказал аббат, — я священник, и тайны умирают в моей груди; помните, что у нас нет другой цели, как только достойным образом исполнить последнюю волю нашего друга. Говорите, не щадя никого, но и без ненависти; говорите правду, только правду. Я не знаю и, вероятно, никогда не узнаю тех людей, о которых вы мне расскажете. К тому же я итальянец, а не француз, принадлежу богу, а не людям; я возвращаюсь в свой монастырь, из которого вышел единственно, чтобы исполнить последнюю волю умершего». А дальше, надо было добавить ему, эти сведения попадут к одному кровожадному графу, который сотворит с этими змеёнышами такое, что тебе и не снилось, дружок. Ну давай, выкладывай. Кадрусс бы там ловил свою челюсть и крестился. Вернёмся же к образу аббата. И вот тут я хочу разобрать ещё один интересный вопрос: зачем Эдмон так много лет готовился к мести, если он вышел из тюрьмы уже совсем другим человеком, без эмоций? Ответ кроется в вопросе. Эдмон никогда и не становился другим человеком, если мы говорим о его темпераменте и характере. И все эти годы он, в первую очередь, тренировался скрывать свои эмоции, как настоящий разведчик. Может ли Эдмон здесь сдерживать свои эмоции? С большим трудом. Он прижимает руки к груди, к горлу, у него вырывается подавленный стон, краснеют глаза, он судорожно глотает воду, моментами вообще орет на ничего не понимающего Кадрусса. Очень мило обижается на Мерседес, из-за чего его многие записывают в женоненавистники. Из-за вот этого высказывания: «– Правда, — сказал аббат с горькой улыбкой, — ведь это составляло целых полтора года! Чего еще может требовать самый страстно любимый человек? — И он тихо прибавил про себя слова английского поэта: «Frailty, thy name is woman!». Что в переводе означает: «Непостоянство, имя твоё — женщина!». Типичный обиженный мальчик, по которому мало пострадали. Но думаю, он имеет право так подуться, учитывая обстоятельства. Он не кричит, не ругается, не проклинает ее, а именно обижается. Я не вижу здесь ненависти ко всему женскому полу, даже к самой Мерседес. Да и в дальнейшем мы посмотрим, как граф относится к женщинам (спойлер: очень и очень хорошо). В отличии от того же графа де ла Фер, например. Думаю, по этой причине у Эдмона и не случилось никаких залётных детей. Совсем не тот характер. Итак, думаю, мы с вами достаточно всего интересного разобрали в этой главе. Только забыли похихикать над тем, как Эдмон в самое пекло на юге Франции решил проехаться верхом в чёрной сутане и шляпе до трактира. Нет бы поехать хоть на рассвете или закате, когда песок не плавится. Представляю, в каком ауте он провалялся на своей яхте или в гостинице перед тем, как явить миру на следующий день моего обожаемого лорда Уилмора. В следующей главе подробненько разберём, что это за интересная личность, почему Эдмон немного (или много) помучал Моррелей, какая бы профессия (или профессии) подошли Эдмону в современном мире и много чего ещё интересного.