Май 1995
«Курс-Инвест» с самого утра стоял на ушах: американские партнёры, с которыми Белов познакомился во время поездки в США, согласились заключить с русской стороной договор о поставке оружия, которое хитрый Пчелкин решил сразу пустить в оборот в Чечне. Александр, спустивший все силы и средства на войну, светился от счастья, что в последнее время с ним случалось редко. В бригаде назревал кризис: напряжение витало в воздухе, и даже Даша, проводившая с парнями не больше пары часов в день, чувствовала это. Но, конечно же, не в свое дело не лезла, предпочитая помалкивать со своими занудными комментариями про дружбу, честь и достоинство. Сосредоточиться на работе было почти невозможно в сложившемся хаосе, поэтому девушке пришлось заняться уборкой и так находившегося в идеальном состоянии кабинета. Предыдущий владелец оставил Вершининой в наследство целый подоконник с цветочными горшками, которые она каждый раз намеревалась снести на свалку, но время от времени продолжала за ними ухаживать. От монотонного занятия ее отвлек стук в дверь — не дожидаясь ответа, посетитель вошел. Даша повернулась на шорох, ожидая увидеть перед собой Люду, но, к сожалению, это был всего лишь Витя. Даже не поздоровавшись, Пчелкин плюхнулся в глубокое чёрное кресло в углу помещения и выдал: — Поздравляю с первым контрактом. Могу даже сказать, что я поражен твоими способностями к переговорам. Предложу Белову перевести тебя на новую должность. — Ты меня слишком высоко оценил, — девушка закатила глаза, снова отворачиваясь к окну. — Жду не дождусь, когда стану замом Белова и перестану тухнуть среди бумажек. Мужчина звонко рассмеялся и вытащил сигареты — он курил все те же camel, от которых Вершинина постоянно кашляла. Чувствуя пристальный взгляд куда-то в область лопаток, она невольно дернула плечами и вытянулась струной. — Ты что-то хотел? — раздраженно спросила Дарья. — Если ты бездельник, Виктор, не мешай работать другим. Мужчина вдруг вскочил с места, и девушка почувствовала тяжелое дыхание, обжегшее ухо. — Наш хороший товарищ открыл новый японский ресторанчик на Арбате, — низкий шепот вскружил голову, и Даша тихо ахнула. — Предлагаю в пятницу заехать. — Ты разучился приглашать девушек на свидания, Пчелкин, — она попыталась взять себя в руки и говорить уверенно. — Я никуда с тобой не пойду. — Можем взять Белого с Олей. Новый контракт — хороший повод отметить. Брось, это чисто деловое предложение. — У тебя любой повод хороший, — Дарья, поставив небольшую лейку на подоконник, усмехнулась. — Ладно, только потому что я люблю японскую кухню. И не забудь пригласить Беловых. — Как скажешь, — Витя прошелся кончиком носа по нежной коже шеи и тут же исчез. А девушка так и не поняла, что тут произошло.***
«Ресторанчик» оказался огромным двухэтажным рестораном с собственной террасой и, что самое интересное, открытой кухней. До этого такую деталь Даша видела только в Германии, а оказывается тренды дошли и до Москвы. Вечер прошёл, на удивление, хорошо. Мужчины по большей части обсуждали работу (по крайней мере, ту часть, о которой можно было говорить вслух), а девушки переговаривались о своём. Вершинина рассказала Ольге про командировку, собаку и мужа, а Белова в свою очередь показала фотографии подросшего сына. Даша искренне умилялась, хотя на душе было неспокойно. Спустя пару часов Белов с Пчелкиным удалились в курилку, и Оля тоже предложила выйти на веранду. Стоял тёплый майский вечер, воздух был таким свежим, что легко дышалось полной грудью. Дарья облокотилась о перила и вгляделась в серую предзакатную дымку. Ольга зажгла тонкую ментоловую сигаретку и тоже оперлась об ограждение. — Ты ему не безразлична, — внезапно проговорила она. Вершинина перевела непонимающий взгляд на профиль Ольги, но та даже не повернулась. — Ты о ком? — Не о Белове же, — хмыкнула. — Витя с тебя глаз не сводит весь вечер. Я никогда не видела его таким… — Каким? — … влюбленным. Разговор начал набирать неприятные обороты. Даша сделала глубокую затяжку, лишь бы не среагировать на высказывание знакомой. Сигарета неприятно обожгла пальцы потухшим фильтром, и девушка поморщилась. Она обняла себя за плечи, вдруг желая оказаться дома, а не в шумной пятничной суете. Все эти сплетни о Пчелкине в её присутствии начинали напрягать. Было ощущение, что Виктор оставил на ней клеймо, по которому окружающие сразу понимали, с какой стороны к Вершининой нужно подъезжать. Атмосфера начала давить, и Дарья, сославшись на разыгравшуюся мигрень, приняла решение распрощаться с компанией. Но на этапе вызова такси на улицу неожиданно спустился Пчелкин и предложил проводить девушку до Кудринской. Даша, тщетно пытавшаяся поймать попутку уже минут десять, нехотя согласилась, хотя что-то в ее подсознании орало «не надо».***
Молодые люди шли вдоль по набережной, и каждый молчал о своём. Вершинина, порядком уставшая от долгого дня и высоких шпилек, держалась за локоть Пчелкина и предвкушала крепкий ночной сон. Впереди два дня выходных, завтра она навестит бабушку с дедушкой, а в воскресенье Оля пригласила на новую выставку в Третьяковку. Из блаженных мыслей её вывел мужской голос: — Я вот все думаю про переговоры наши и удивляюсь. Неужели ты прямо американцев понимаешь как по-русски? — Ну, да, — Даша пожала плечами, — я десять лет учила английский, забыл? А пока в Берлине жили, пришлось выучить и немецкий. Немцы не говорят по-английски, либо говорят, но очень плохо. Доходило до дурацкого: если хочешь свежих овощей на рынке, умей изъясняться на местном языке. Хотя сейчас мой максимум — «здравствуйте» и «спасибо». Французский мне больше нравится. — Ну, а по-французски что-нибудь скажи, — попросил Пчелкин. — Первое, что в голову придёт. — Je t'aime, — неожиданно вырвалось у Вершининой, и она прикусила язык. Даша вспыхнула: сама от себя не ожидала, что ляпнет эту фразу. Логичнее было сказать что-то типа «шэршэ ля фам», но подсознание решило за неё. — Что? — На ее счастье Виктор кроме как по-русски не говорил, и на ее оговорку внимания не обратил. Или сделал вид, что не обратил. — Солнечно сегодня, говорю, — замявшись, ответила она. Более дурацкого перевода придумать было сложно, и Дарья снова на себя разозлилась. — Так сегодня пасмурно было. Девушка нервно рассмеялась, словно поддерживая шутку. — Ты сам сказал, что первое придёт. Если бы ты посещал нашу альма-матер, возможно, научился бы и не такому, — хмыкнула девушка. Получилось весьма правдоподобно. — По-твоему, я дурак? — Я этого не говорила. Мы с тобой просто были из разных измерений. — Мы? - он заливисто рассмеялся. - Это ты всегда в облаках летала, а я ногами крепко на земле стоял. Вдруг Пчелкин, не долго думая, забрался на узкие перила моста и, расставив руки для баланса, медленно пошел вперед. — Вить, ты дурак совсем? — севшим от страха голосом проговорила Вершинина. Она встала как вкопанная на том месте, где Витя влез на ограждение, и с замиранием сердца смотрела за каждым его шагом. Полы темно-зеленого плаща развевались на легком ветру, внизу плескалась Москва-река; а Дарья боялась, что каждая секунда будет последней. — Я тебя умоляю, — девушка чуть ли не плакала, — Витенька, пожалуйста, — он не реагировал, что безумно злило: — Да ты с ума сошел, Пчелкин, твою мать! Контраст Дашиных эмоций смешил мужчину, но он продолжал свой путь. Сердце девушки совершило мёртвую петлю, с грохотом рухнув вниз, и Вершинина не долго думая схватила Виктора за верхнюю одежду и потянула на себя. Он оступился и спрыгнул на тротуар, заключив девушку в объятия. Даша оказалась в кольце сильных мужских рук, положив ладони на его плечи. Она дышала глубоко и прерывисто, словно до сих пор пытаясь осознать произошедшее. — Ну чего ты? — улыбнувшись, Пчелкин прижал ее еще ближе и едва удержался, чтобы не потереться кончиком носа о её. Было странно ощущать Вершинину вот так близко. Девушке понадобилось семь секунд, чтобы прийти в себя. — Ты идиот! — Дарья взвизгнула, ударив кулачком по его груди. — Ты же мог разбиться! — Не разбился же, — парировал мужчина, забавляясь от такой бурной реакции. — Если еще раз выкинешь что-то подобное, я тебя лично убью! — из вершининских уст это звучало по меньшей мере грозно. Даша внезапно задрожала. Пчелкин осторожно провел рукой вверх по спине, отчего по девичьему телу прошёл разряд мурашек. Её взгляд вопрошал. — Ты не оставляешь мне выбора, — прошептал Виктор, наклоняясь к девушке и зарываясь в каштановые кудри. «Чем-то подобным» стал такой долгожданный и желанный поцелуй. Едва коснувшись мягких губ, Пчелкин почувствовал, как в голове разом нашелся недостающий паззл. Он целовал её осторожно, словно пытаясь вымолить прощение за такую длинную разлуку. И Даша прощала: прощала, чувственно отвечая на поцелуй, цеплялась за воротник рубашки и легко царапала кожу. Вершинина нежно кусала его губы; языки переплелись в диком танце, доводя до безумия. Они стояли посреди набережной, и целого мира словно не существовало. Словно снова наступил восемьдесят седьмой. Ощущалось так, как будто расцветала сирень, щекоча бархатными ветками все внутри, и Вершинина вновь чувствовала себя живой — одна за одной рушились стены одиночества, выстроенные за эти годы. Она затыкала свою гордость, лишь бы не вскрывать старые раны. Думать не хотелось, хотелось умереть — такое это было счастье. Вдалеке засигналила легковушка, приводя обоих в чувства. Молодые люди отпрянули друг от друга и столкнулись разноцветными взглядами. Возвращаться в реальность было до жути болезненно. Дарья провела рукой по едва щетинистой щеке, и Витя, закрыв глаза, прижался к девичьей ладони. Уткнувшись лбом в плечо Пчелкина, она тихо произнесла: — Я не могу, Вить. Паша… я не могу так поступить. Витя вдохнул запах ее волос: персик, мед и что-то вроде карамели. Сладкая. — Ты не любишь его, — прошептал он. Даша промолчала, но Пчелкин понял её без слов. Он проиграл её: Вершинина давно и навсегда принадлежит другому мужчине. От безысходности хотелось выть.