забывать друг друга пора нам

Даша не любила звонки после восьми: чаще всего они не несли в себе ничего хорошего. Но в предновогодней суете трудно было следить за временем: буквально каждые полчаса в квартире раздавалась телефонная мелодия — многочисленные родственники, живущие в разных часовых поясах, звонили как по расписанию. Девушка бегала из ванной в коридор, поздравляя всех одними и теми же словами и параллельно пытаясь собраться к Беловым как можно быстрее: Паша обещал заехать в одиннадцать. Однако Кузнецов решил напомнить о себе только в четверть двенадцатого. — Паш, ну ты где? — недовольно протянула она, надевая серьги. — Мы опоздаем, если ты будешь так тормозить. — Дашуль, — начал муж, и Вершинина сразу поняла, что дело нечисто, — езжай сегодня без меня. — Что случилось? — Поставили на дежурство, сменюсь только второго с утра. Прости, что так получилось, я знаю, что ты хотела развеяться. Передай Беловым поздравления. — Вот дерьмо, — выплюнула Дарья. — Паш, ну как так? — Сама все понимаешь, — выдохнул Кузнецов. — Ладно, я побежал, увидимся в понедельник. Люблю тебя, с новым годом. — С новым годом, — на автомате ответила она и повесила трубку. Настроение враз улетучилось. Раздраженная, девушка стянула платье и, бросив его прямо на пуфик возле тумбочки, плюхнулась на диван. По телевизору крутили такую ненавистную ей «Иронию судьбы», а в холодильнике ждала бутылка «Абрау-Дюрсо». Она никогда не встречала новый год в одиночестве, но все же когда-то бывает в первый раз, верно?

***

В два часа ночи раздалась противная трель, взбодрив Вершинину от полудрема. Сладко зевнув, она натянула халат и, открыв дверь, попыталась сфокусироваться на темной фигуре на лестничной клетке. При виде Пчелкина тонкие брови полезли на лоб, и девушка окончательно проснулась. На нем не было и намека на праздничный костюм, лишь черная толстовка с капюшоном и темные джинсы, а в правой руке он держал увесистый пакет. — Привет, — спокойно, словно так и надо, произнес Виктор. — Есть такая примета, — Дарья снова зевнула, — как новый год встретишь так его и проведешь. Если ты встречаешь его трезвым, то у меня для тебя плохие новости, Пчелкин. — То есть я уже Пчелкин? — он усмехнулся, заталкивая девушку в квартиру. — Зато ты, я смотрю, празднуешь во всю. Он по-хозяйски прошел на кухню, по пути заглянув в гостиную. Вершинина, облокотившись о дверной проем, лениво наблюдала, как мужчина выкладывает на стол целый продуктовый набор. — Ты что здесь делаешь? — Приехал поесть, очевидно. Но я терпеть не могу шампанское с мандаринами, поэтому решил привезти тебе что-то более съедобное, — он подытожил бутылкой виски, с грохотом поставленной на столешницу. Даша почувствовала, что у нее дергается глаз. — Разве ты не должен быть у Беловых? — Такой же вопрос. После твоего звонка Оля забеспокоилась, что с тобой что-то случилось, и Белый отправил меня к тебе. Но ты в порядке, хоть и выглядишь помятой. Так что, я здесь ради новогоднего стола, поэтому предлагаю: рыбу в духовку, шампанское в раковину, виски на стол. Я не верю, что все твои дипломатические манеры улетучиваются при виде меня. — Вить, я никого не ждала, — Вершинина попыталась его слить, однако потерпела неудачу, — будет лучше, если ты поедешь к ребятам и оставишь меня в покое. Никто больше не придет, банкет проходит точно не в этой квартире. — А муж? — Он на дежурстве, — машинально ответила девушка и разозлилась сама на себя. — Я вообще не должна перед тобой отчитываться, это не твое дело. — Не мое, — легко согласился Витя. — Иди в комнату, я разберусь со всем и приду. Он присоединился к Дарье спустя пятнадцать минут. Разлив по стаканам виски, мужчина предложил один девушке, но та отказалась, кивая на недопитое шампанское. Несколько минут они сидели в тишине: Вершинина делала вид, что увлечена очередной советской комедией, которые крутили каждый год, а Виктор оглядывал гостиную. За пять лет здесь ничего не изменилось; разве что вместо портрета родителей Даша повесила какую-то жуткую абстракцию. Белов был прав: она до сих пор не может смириться с мыслью об их смерти. Удивительно было и то, что Дарья даже не нарядила елку. Когда они были вместе, Пчелкин приезжал в конце декабря, чтобы помочь с украшением квартиры, а елку они всегда ставили в дальнем углу рядом с окном. Сейчас же там стояла пустая напольная ваза. Ощущения праздника в доме Вершининой не было. — А где портрет? — неожиданно для себя спросил Витя. — Отвезла к бабушке с дедушкой, они очень просили. Я на него смотреть не могу, — ответила Даша, залпом опустошая бокал. — Купила это уродство в Берлине, выложила за него штуку баксов. Редкостное дерьмо, но вроде это какой-то известный немецкий художник. — Как тебе Германия? — Скучно, — девушка пожала плечами, — все однообразное, и люди занудные. Мы путешествовали по стране: никакого колорита. Одинаковые домики с садиками, церкви и площади. — Зато у нас танки да перевороты. Даша прыснула, закатив глаза. Она потянулась за очередным мандарином и начала методично его чистить. — Ага, слава богу, нас тут не было. Говорят, столько людей погибло, молодняк в основном. Как представишь — ужас берет. Мужчина достал из кармана толстовки пачку все того же camel и закурил. Неожиданно Дарья потянулась к ней и без спроса стащила одну сигарету. Она легко затянулась и выдохнула лиловый дым в сторону Пчелкина. Витя наблюдал за девушкой с неприкрытым восхищением: все-таки, Людочка не врала, когда сообщала, что Вершинина прячется от него в курилке. — Мы тогда в октябре загремели в Бутырку, — сообщил он. — Оля рожала как раз, Белый не доступен, где мы, что с нами — никто не в курсе. Хотя, лучше так, чем в катафалке. — А помнишь, как Союз развалился? — вдруг спросила она. — Просыпаешься в другой стране, и как дальше жить — вообще не ясно. Я тогда так испугалась: за учебу, за работу Кузнецова. В таком дурдоме потерять все было легко. Даша все трещала и трещала, а Пчелкин чувствовал себя до невозможности счастливым — как тогда, несколько лет назад, когда он вечером ложился к девушке на колени и засыпал под ее болтовню. Ему было уютно вот так сидеть рядом с Вершининой, поддерживать разговор и смеяться в унисон. А Дарья просто поняла, что ей нужно поговорить с кем-то дольше десяти секунд, и Пчелкин на роль слушателя годился отлично. Эта неожиданная встреча стала словно глотком свежего воздуха — она даже не помнила, когда последний раз так долго вела светские беседы. Ей даже не хотелось прогонять Витю, наоборот, казалось, что если он соберется прямо сейчас домой, ей придется уговаривать его остаться. Ближе к утру девушка снова заснула, укутавшись в плед и прижавшись к Вите. Не желая доставлять больше неудобств, он осторожно перенес ее в спальню и прикрыл за собой дверь. Мужчина, стараясь не шуметь, убрал последствия их ночного банкета и поехал к себе. На горизонте только-только забрезжил рассвет, и Пчелкин внезапно понял, что обязательно должен вернуть все на круги своя. Он точно разорвет себе душу, если еще хоть раз останется с Вершининой без возможности зарываться в ее мягкие волосы и целовать дрожащие губы.