забывать друг друга пора нам

Даша пила остывший чёрный кофе и методично поглядывала на часы. Павел назначил ей встречу в этом кафе в конце рабочего дня. Но вот уже пятнадцать минут Вершинина сидела в помещении в одиночестве, наблюдая за проходящими в окне прохожими. Семейная жизнь у Кузнецовых не сложилась: после свадьбы молодые люди всего месяц прожили вместе, после чего Паша съехал на свою квартиру. Они встречались редко: мужчина заезжал раз в неделю, чтобы завезти продукты, попить чай и помочь с уборкой. Иногда коллеги приглашали Павла на встречи или дни рождения в дорогих ресторанах, подчеркивая, что явиться туда он должен с супругой. Даше такие приемы не нравились от слова совсем, но создавать лишние проблемы она не хотела. Ни одна живая душа, включая Кузнецовых-старших, не знала, что молодых людей связывают, скорее, дружеские отношения. Вершинину это устраивало: ее эмоций на Пашу не хватало. С мужчиной было комфортно молчать, ей не хотелось устраивать скандалы, влезать в его жизнь за пределами Дашиной квартиры. Ей просто было все равно. Пятничный вечер с Пчелкиным словно поставил большую жирную точку на отношениях с мужем. Даша хотела быть честной, поэтому, проведя бессонную ночь и выкурив полпачки полюбившегося ей marlboro, она решила во всем признаться Павлу, чтобы не мучить себя в первую очередь. Безрассудно было бросаться в этот порочный водоворот первых чувств, но отчего-то в душе это чувствовалось правильно. Вершинина даже не колебалась. Над ухом раздался дверной колокольчик, извещающий о приходе нового клиента. Девушка перевела взгляд и встретилась глазами с мужем. Мужчина подошёл к столику, поцеловал Дарью в щеку и, заказав очередную порцию кофе, сел напротив, взяв жену за руку. — Что-то мне это уже не нравится, — недоверчиво проговорила Вершинина, наклонив голову вбок. — Что случилось? — Я хотел с тобой серьезно поговорить, Даш, выслушай меня и по возможности пойми. Беседа начала набирать интересные обороты, но девушка решила сначала дать высказаться мужу. Вытащив из кармана пальто картонный прямоугольник, он положил его на стол и подвинул к Дарье. Вершинина взяла его в руки: это оказалась обычная фотография, на которой была изображена незнакомая девушка с очаровательной девчушкой лет трех. — Я не могу больше скрывать это от тебя, считаю, что ты обязана знать, — Даша вопросительно подняла бровь и посмотрела на мужа. — Я люблю другую женщину, у нас есть ребёнок. Дарья положила снимок обратно и откинулась на спинку стула. Такого исхода событий она ну никак не ожидала. Все мысли о Пчелкине отошли куда-то на второй план, сейчас же ей просто было интересно, чем закончится ее трехлетний брак. — Я хочу развестись, — подытожил свой монолог Кузнецов. — Это не проблема сейчас, мы не в совке, через пару лет я снова смогу выехать за границу. — А как же родители? — Вершинина отчего-то попыталась ухватиться за последний шанс, надавив на самое больное. Ее попытки увенчались крахом. — О них не беспокойся, я разберусь сам. Я все решил, тебе просто сложно это принять. — Девушка хмыкнула. — Понимаешь, чтобы продвинуться выше, мне нужна настоящая семья. Я не могу объяснять всем наверху, что ты бесплодна. Чашка семейного быта раскололась окончательно. Даша прекрасно знала, что ее первый аборт отрицательно сказался на здоровье и вызвал кучу проблем, и гинеколог в Берлине предостерегла, что она вряд ли когда-то сможет забеременеть снова. И тем не менее, она втайне пила от мужа таблетки. На всякий случай. С другой стороны, женское самолюбие было задето: даже несмотря на фиктивность их отношений, было как минимум неприятно слышать подобную фразу от человека, с которым она прожила несколько лет. Вершинина задумалась: возможно, если бы жизнь снова не свела их с Пчелкиным, она бы попыталась подпустить Павла ближе. Возможно, даже создала с ним ту самую настоящую семью. — Как хочешь, — как можно равнодушнее ответила Дарья, хотя получилось не очень звучно. — Я подпишу бумаги. — И все? — недоверчиво протянул Паша, зная вспыльчивый характер Вершининой. Она засмеялась. — Что «и все?»? Я должна заорать или заплакать? Я не люблю тебя, ты не любишь меня, мы несчастны вместе. Давай тогда быть счастливыми по отдельности. Меня все устраивает. Живи с кем хочешь, я не буду тебя беспокоить. — У тебя тоже кто-то есть? — Какая разница? — Вопрос застал её врасплох. — Впрочем, нет. Давай закроем эту тему. Молодые люди замолчали. Вершинина уставилась в окно, пытаясь сдержать слезы. Ей было отвратительно от того, что она не умела строить отношения с мужчинами. И тут явно прокатывала проблема «дело не в тебе, дело во мне» — что-то правда было не так именно с Дарьей. — Кто она? — вдруг спросила девушка. Было плевать, просто нужно было заткнуть внутренний голос, который в тишине сводил с ума. — Моя бывшая, — Кузнецов задумчиво помешал сахар в чашке. — Родители были против наших отношений, не та семья; им всегда нравилась ты. Я просто чувствую, что я устал от этих бессмысленных пряток. — Давно ты живёшь на две семьи? — Три года. Алёна родила через месяц после нашей свадьбы. — Какие же вы все-таки ублюдки, — протянула Дарья, отодвигая пустую чашку на край стола. — Вы, мужики. Ты представляешь, как она себя чувствовала, зная, что любимый человек женится не по любви? Да вообще, сам факт твоей женитьбы должен был убить все её чувства к тебе. Но мы продолжаем вас прощать, продолжаем учиться жить, принимая вас такими, какие вы есть. Это чертовски несправедливо. — Ты достойна лучшего. Прости меня, пожалуйста. — Не обеляй себя до такой крайности, — она скривилась. — Я виновата перед тобой только тем, что никогда не любила тебя. Я ценю, что ты честен со мной, и не мне тебя прощать. Глубоко внутри просыпалось отвращение. Даша желала одного: побыстрее оказаться в своей квартире и принять ванную, чтобы смыть это липкое чувство обиды, непонимания и злости. Вершинина поднялась и, накинув на плечи пальто, прошептала: — Обещай не бросить Алёну. Она заслуживает как минимум уважения со стороны отца своего ребёнка. — А ты как? — Справлюсь, не в первый раз. Если нужна будет помощь, ты знаешь, где меня искать. Хотя, честно говоря, я не хочу иметь с тобой дело. Пара вышла из кафе и направилась в сторону метро. Около подземки они распрощались, но Кузнецов напоследок задал самый интересующий его вопрос: — Ты все еще любишь его? — он замялся. — Ну, Пчелкина? Я просто чувствовал, что все было не так с самого начала. — Даже если и люблю, это ничего не изменит, — глухо прохрипела Даша. Объясняться желания не было. — Всё образуется. — Наверное. До встречи, Паш.

***

Вся вершининская решительность куда-то резко улетучилась, и весь день Дарья злилась на себя за то, что так и не озвучила Павлу свои переживания. Получалось, что именно Кузнецов был инициатором развода из-за семьи на стороне, а не Вершинина, которая через всю свою жизнь пронесла любовь только к одному человеку. Хотелось лечь под одеяло и всю ночь проплакать; но по пути домой девушка вдруг вспомнила, что оставила в офисе очередные бумажки на перевод. Матерясь про себя, она пересела на другую станцию и нехотя отправилась на Цветной. Здание встретило её звенящей тишиной: вероятно, Саша распустил всех сегодня пораньше. Даже Люды не было на месте, хотя на вешалке висели её личные вещи — значит, девушка была где-то недалеко. Белов точно отсутствовал, и Вершинина решила подождать подругу, чтобы та открыла ей кабинет босса. Едва Дарья уселась в кресло, из-за стены послышались мужские голоса. Она осторожно заглянула внутрь и увидела Холмогорова с Пчелкиным. Поздоровавшись, Даша зашла внутрь и принялась рыться в столе Александра в надежде найти нужные документы. Однако в этом ей мешал Космос, который ни разу даже не пошевелился. — Кос, может быть ты слегка подвинешься? — раздраженно бросила Вершинина. — Мне неудобно. — Не понял? — слишком громко отреагировал мужчина, поднимая на девушку красные глаза. Холмогоров давно баловался кокаином, Даша это прекрасно знала. В такие моменты, по словам парней, он становился ещё более невменяемым. — Что непонятного? Подвинься, пожалуйста, я не могу залезть в нижний ящик. — Ты кого из себя строишь, Вершинина? — начал заводиться мужчина, но его резко перебил Виктор: — Хватит орать, голова трещит. Задницу подними, пересядь на диван. Даша краем уха слушала ругань, все еще безрезультатно пытаясь найти то, что хотела. — … я этим должен заниматься? — Мне что делать? — Пчелкин швырнул в Космоса бумаги, которые держал в руках. — Люди волнуются, контракты горят. Наконец Дарья возликовала: Белов засунул договор в шкаф рядом с сейфом. Вдруг послышался щелчок затвора; девушка резко повернулась и от страха выронила папку. Холмогоров направил на Виктора ствол винтовки и через секунду перевёл на неё. — Космос… — севшим голосом проговорила она. Пчелкин медленно попятился к Вершининой, заслоняя ее плечом и чувствуя, как сильно Даша сжала его ладонь. Он сжал ее пальцы в ответ в одобрительном жесте и решительно двинулся в сторону друга — через секунду Холмогоров был обезоружен. Даша, сняв с себя оцепенение, зарядила ему пощёчину, и тотчас же выбежала из кабинета, не желая больше оставаться там ни на секунду. — Даш, подожди, — на крыльце ее окликнул Пчелкин, протягивая её папку. Вершинина вдруг всхлипнула и, прижавшись к мужчине, тихо заплакала. Виктор опешил, но все же осторожно погладил ее по волосам. Дарья дрожала, все никак не успокаиваясь, и он принял решение отвезти ее домой. Осторожно усадив девушку в свой новый mercedes, Витя сел на водительское сидение и протянул бумажные салфетки. Вершинина слегка успокоилась, чувствуя себя в относительной безопасности, и отвернулась к окну. — Поехали? — Я не хочу домой, — прошептала она. — Можно я переночую у тебя? Пчелкин вздохнул и промолчал, но все же завёл мотор и покатил в сторону Кропоткинской. Даша, закрыв глаза, сняла туфли и прижала колени к груди. Она уткнулась в них лбом, вздыхая. Вершинина знала, как умирают люди. Её дед-генерал прошёл всю войну, от Москвы до Берлина, и Вершинина знала, что он убивал людей. «Это были не люди — звери, фашисты», — всегда возражал Михаил Сергеевич. Друзья ее отца служили в Афганистане — чем старше Дарья становилась, тем больше ее окутывал липкий ужас от их рассказов. Но девушка никогда не думала, что под дулом винтовки будет стоять она сама. Никогда не было так страшно. За себя и за Пчелкина. Виктор остановился в небольшом дворе и помог Вершининой вылезти из машины. Он обитал на шестом этаже добротной сталинки, окна которой выходили на Храм Христа Спасителя и Москва-реку. Даша сразу запрыгнула в ванную, пытаясь смыть с себя всю накопившуюся за день грязь. Спустя полчаса она появилась в гостиной, где почти заснувший Виктор лениво переключал телевизионные каналы. — Я постелил тебе в спальне, — не отрываясь от экрана, сообщил он. — А ты? — Даша села рядом и уставилась на его профиль. — Останусь здесь, — мужчина кивнул на диван и скосил глаза: после душа девушка завернулась в белое полотенце, влажные волосы прилипли к плечам. Завораживающее зрелище. — Мы не на Кудринской, к сожалению, у меня только одна спальня. — Мне неудобно как-то… — Неудобно спать на потолке, а в кровати вполне себе. Не бери в голову. — Ляг со мной, — неожиданно вырвалось у Вершининой. — Ну, я имею в виду, что я не хочу жертвовать твоим комфортом ради своего. Витя хитро улыбнулся, но Даша поумерила его пыл: — Даже не думай об этом, Пчелкин. Будешь приставать — будешь спать на полу. Ночью Витя все же перебрался обратно в гостиную, чтобы своим шорохом ненароком не разбудить девушку. В этой холостяцкой двушке отчего-то пахло домом: мужчина списывал это на разыгравшуюся фантазию, но в глубине души знал, кто придаёт уют этой съемной хате. Это чувствовалось правильно.