Май 1989
Учебный год плавно подходил к концу. В душной аудитории скучали студенты, даже не пытаясь вникнуть в материал лекции. Сил не было даже на разговоры: тишину нарушал только шуршащий голос преподавателя. Даша лениво вырисовывала в тетради непонятные фигуры, отчаянно борясь со дремотой. Крепкий сон прошлой ночью она решила променять на дискотеку, куда ее затащил бездельник Пчелкин. Все ее уговоры о трех парах в субботу на него не подействовали; в шесть утра Витя поехал домой дрыхнуть, а Вершинина, поспав в такси буквально двадцать минут, отправилась на занятия. Из открытого окна донесся автомобильный гудок. Дарья приподнялась с места и заметила у обочины «Линкольн» Холмогорова: парни, отоспавшись, решили встретить подругу после учебного дня. До конца пары оставалось еще сорок минут, но девушка, тихо собравшись, выскользнула из аудитории, не замеченной преподавателем. Не успела она дойти до выхода, как ее окликнул знакомый голос: — Если соберешься сваливать с лекций, не проходи мимо деканата, Дашуля. Обладателем бархатного баритона был Павел Кузнецов, пятикурсник, куратор Дашиного курса. Кузнецовы были давними друзьями Вершининых, отцы ребят вместе заканчивали тот же институт, что и их дети. В обязанности Кузнецова как раз-таки входил контроль за посещаемостью его курса занятий. Дарья это знала прекрасно, но не думала, что активист будет торчать на работе в субботу днем. — Я не думала, что ты сегодня здесь, — сказала почти чистую правду. — Прости, Паш, я правда очень хочу домой. Ещё полчаса истории дипломатии — и меня можно будет отправить в Кащенко. Закрой мне пропуск, умоляю. — Бессонная ночь? — хитро сощурил глаза Павел. — Жених затащил в новый клуб, — пожаловалась девушка. — Из него — сразу на пары, чувствую себя отвратительно. — Молодость нам для этого и дана, Даш, чтобы после трех коктейлей сразу на английский. — Тогда ты почему торчишь в кабинете до вечера? — И правда, парень не был замечен на шумных вечеринках, по дискотекам он тоже не ходил, все свое свободное время посвящая исключительно учёбе и работе. Даша чаще его понимала, чем нет: Кузнецов был из тех, кто заботился о своём будущем больше, чем о настоящем. — Это уже другой вопрос, — улыбнулся он, закрывая кабинет. — Тебя добросить? — Нет, спасибо, за мной приехали. Пчелкин сразу заметил выскочившую на залитую солнцем улицу Вершинину. Она громко цокала каблуками, болтая с незнакомым темноволосым парнем. Витя напрягся. Даша быстро попрощалась с новоявленным товарищем и поспешила к друзьям. — Это что за чебурек? — недовольно протянул Пчелкин, вальяжно облокотившись о машину Холмогорова. Он смотрел за спину девушки, провожая взглядом незнакомца. — Это Паша, ну, Кузнецов, — легко пояснила Даша, не замечая явного недовольства своего молодого человека. — Я тебе рассказывала про него, помнишь? Друзья семьи, у нас отцы в институте учились вместе. — Ты же знаешь, как я отношусь к твоим друзьям, — парень притянул Вершинину к себе, заключив в крепкие объятия. Улыбнувшись, Дарья оставила на его губах чувственный поцелуй. — Не переводи тему. — Да что ты прицепился, вон, Космос его очень хорошо знает. Нормальный парень, помогает по учебе иногда. Ну, мы еще состоим в студенческом совете от факультета, работаем вместе. — Я не люблю, когда посягают на чужое. Умные мальчики должны понимать, какие девочки заняты, а какие нет. Пусть глаза разует, — он кивнул на свое плечо, на котором покоилась правая рука девушки. Она перевела взгляд на безымянный палец и снова улыбнулась. С полгода назад молодые люди возвращались из театра, решив прогуляться прямо до Дашиного дома. Болтая о ерунде и громко смеясь, они не заметили, как дошли до высотки. Вершинина по привычке потянулась к Вите за поцелуем, но Пчелкин неожиданно увернулся и серьезно посмотрел на подругу. — Даш, я тебе давно хотел сказать, все искал повода. Девушка удивленно подняла брови, но задавать вопросов не стала. Парень залез в карман пальто и вытащил оттуда небольшую темно-синюю коробочку. Он осмотрелся и осторожно опустился на одно колено. — Я не люблю все эти пафосные и громкие слова да и говорить их не умею. Даш, ты самая замечательная девушка из всех, кого я встречал. Я просто хочу прожить свою жизнь рядом с тобой. Ты станешь моей женой? Вершинина стояла в ступоре, смотря на молодого человека сверху вниз. Их отношения длились около полутора лет, но она и подумать не могла, что Витя когда-то созреет на создание семьи. Им было всего по девятнадцать, жизнь, казалось, только начиналась, и такое сильное желание Пчелкина ну никак не вязалось с его поведением. — Так ты согласна? — неуверенно проговорил он. — Да, — прохрипела Вершинина, — да, Вить, я согласна… — она замолкла, словно не договорив фразу до конца. — У тебя снова какое-то условие? — Пчелкин недовольно поднял бровь. Вершинина была сложной и усложняла все вокруг. Вот и сейчас она не могла просто ответить «да», обязательно нужно было добавить «но». — Давай подождем со свадьбой?.. Пару лет хотя бы, я закончу универ, ты тоже себе занятие найдешь. Я хочу на ноги встать, съехать от родителей. Сразу после выпуска и распишемся, хорошо? Я очень люблю тебя, правда, но давай не сейчас. А Пчелкин все равно был готов ждать ее сколько потребуется. — Ты перегибаешь палку. Я никогда не давала тебе повода усомниться в себе. Давай закроем тему, ладно? Поехали домой, — последнюю фразу она бросила уже Космосу, садясь в машину. Витя за всю поездку так и не проронил ни слова. Парень был собственником. Еще пару лет назад Пчелкин не отличался целомудренными нравами, но когда в его жизни появилась Вершинина, все словно отошло на второй план, размылось. Больше всего он боялся потерять Дарью, человека, который делал его живым, поэтому своей неумелой тактикой выбрал именно ревность. Даша отшучивалась, называла Виктора «бестолочью», когда тот закатывал ей очередную сцену, но она была верна только ему. Сама же она никогда не упрекала его в скандалах, принимая его вспыльчивость и его самого таким, какой есть. Она ведь просто его любила.***
Август 1989
Витя провел кончиком языка по шее Вершининой, наслаждаясь её сладкой дрожью. Каштановые волосы Даши разметались по подушке, она тяжело дышала, зарываясь в отросшие кудри Пчелкина. Девушка имела идиотскую привычку постоянно анализировать их отношения, часто прямо во время самых интимных моментов. Последнее время все как-то не клеилось: парень словно слетел с катушек со своей ревностью, чем порядком достал Дарью. Скандалы слышались чаще, чем влажные стоны; подальше от постоянных ссор Вершинина сбежала в Крым к бабушке с дедушкой. Она провела на берегу Чёрного моря почти половину лета, но к середине августа пришлось вернуться в Москву, чтобы подготовиться к новому учебному году. Даша пыталась найти в голове этот пресловутый выключатель мыслей, но это оказалось почти невозможным. Поэтому, когда в прихожей раздалась телефонная трель, она простонала, пытаясь восстановить дыхание: — Вить, мне нужно ответить, пусти. — Как позвонили, так и перезвонят, — отрезал Пчелкин. — Кто вообще звонит в субботу ночью? — Вдруг что-то важное, по папиной работе, может. На даче нет телефона, он просил отвечать. — Ну, Даш, — разочарованно протянул парень, выпуская обнаженную девушку из своих объятий. — Давай ты не будешь испытывать меня, потому что если ты сейчас не вернёшься в постель, я зажму тебя прям в коридоре. — Слушай, Пчелкин, избавь меня от подробностей, а? Потрахаться мы успеем всегда, мало ли там реально что-то срочное. Слушаю, — последнюю фразу девушка проговорила, прикладывая аппарат к уху. — Вершинина Дарья Владимировна? — на том конце провода послышался металлический голос. Скорее всего, по работе отца. — Да, вы, наверное, к Владимиру Алексеевичу? Он вернётся только завтра вечером, оставьте свой номер, пожалуйста, он перезвонит. — Вас беспокоит капитан Шульгин. Ваши родители разбились на выезде из Барвихи, машина не справилась с управлением. Жизнь, словно хрупкий песочный замок, в одночасье разрушилась. Даша осела на пол, выронив трубку, и попыталась унять сердцебиение. — Дарья Владимировна? — повторил милиционер. — Вы не могли бы подъехать в отделение в ближайшие часы? Она была не в силах что-либо ответить. Шульгин, видимо, расценил её молчание как согласие; послышались металлические гудки. Вершинина закрыла глаза руками и тихо заплакала. — Ты скоро? — недовольно протянул Пчелкин, выходя в коридор. Едва заметив девушку, сидящую у двери, он подскочил к ней и испуганно спросил: — Что случилось? Даш, не молчи, скажи, пожалуйста. — Родители погибли, — прошептала она, убирая ладони от лица. Красные глаза как будто стали стеклянными, девушка смотрела на Виктора безжизненным взором. Он осторожно прижал её к себе, поглаживая по спине. Она больше всего на свете боялась остаться одной.