По тонкому льду

Реальность делает шаг назад. Ничего и никого не существует — кроме неё, конечно. Спутанные волосы щекочут грудь. Она полулежит, оперевшись на него спиной, между его разведённых бёдер, лодыжки и стопы переплетаются. Пальцы мужчины рисуют на ее выступающих рёбрах бессмысленные абстракции. Не хочется говорить. Больше совсем ничего не хочется. Тянуть момент тишины до последнего, наслаждаться ею, слушать полусонное размеренное дыхание, чувствовать ее сердце, глухо отзывающееся в где-то в его диафрагме. — Дань… — тихо окликает она и смешно, точно котёнок, потягивается, поднимая вверх руки. Мужчина крепче жмёт ее к себе, длинными, продольными движениями скользит ладонями вниз по рёбрам. — Тянись-тянись. Может, вырастешь немножко, — подкалывает Даня, и, разумеется, ее цепкие пальчики, находящиеся в опасной близости от его лица, не оставляют насмешку безнаказанной: пребольно щипают за нос. — Укушу! — шутливо угрожает он, с напускным старанием пытаясь поймать ее ладошку зубами. — М-м-м, — недовольно отбивается девушка, жмурится и лениво отмахивается, — Так уютно было, а ты… — Первая полезла, — совершенно справедливо возражает мужчина. Она поворачивает к нему сердитое лицо, перекатываясь на один бок и приподнимаясь на локте. — Ты спровоцировал меня. — Одна невинная шутка, и ты уже готова распускать ручки, — насмешливо тянет он, укоризненно качает головой, — Никакой выдержки. Если так сильно хочется трогать меня, можно просто делать это. У неё темнеет взгляд, а верхние зубы забавно выступают из тонкого рта, чуть вдавливают внутрь нижнюю губу. Полувыдох свистит между двух передних резцов. Ее маленькая рука кажется тяжелой, когда ложится поперёк грудной кости раскрытой ладонью вниз. — Мне иногда хочется… — шепотом начинает она, — Это глупо. Вот так прислоняешь руку и хочется прислонить ещё сильнее. Под кожу, может, тебе залезть. Иногда признания — такие. В чем-то смешные, но подкупающие своей трогательной искренностью. После них меркнут самые красивые слова, кажется ересью полнейшей все громкое, высокопарное и надуманное. Даже «я тебя люблю» — это не так ценно, как то, о чем она скажет «это глупо». Все глупое занимает в нем самое глубокое место, оно действительно проникает под кожу. Ее застенчивая, наивная уязвимость делает его уязвимым, натягивает внутри какие-то тонкие струны, которые задевать-то страшно, такие острые, дребезжащие — тотчас можно изрезать в кровь пальцы. А она играет на них, перебором и глиссирует, зажимает наугад какие-то лады, и словно знает, что в ответ польётся музыка — откуда? — Ты и так там, — зажмурившись, растроганно шепчет он, в каком-то странном волнении накрывает ее ладонь своей и ведёт по себе, — Чуть левее. Между третьим и шестым ребром. Слышишь? Я люблю тебя. Они замирают еще ненадолго. Еще, еще тишины. Тишина была даже раньше Слова. Раньше всего живого, раньше материи, раньше целой Вселенной. Прикрыв в полудреме глаза, Даня словно видит их двоих со стороны — удивительно похожих, это больше даже про неуловимое сходство внутреннего, это про способность одинаково чувствовать, проникать между мыслями и ощущениями другого. Может, ничего другого вовсе не существует. Может, она — просто плод его больного воображения, выдумавшего, будто бы кто-то настолько совершенный может полюбить все его изъяны. Или, может, это просто предназначение. Может, они перерождались уже тысячу раз — и каждый раз находили друг друга. Эта мысль нравится ему больше, потому что так совсем ничего не страшно: ни настоящее, ни грядущее, ни даже смерть. Встретятся — еще и еще, может, где-нибудь в параллельной реальности они сейчас уже воспитывают детей, а в другой — до сих пор пытаются друг друга найти. Может, они и на себя-то там вовсе не похожи. Не обязательно же кто-то наверху обязан создавать их абсолютных двойников. Эту глупость ванильную обязательно хочется ей озвучить — пусть хотя бы посмеется: — Мы в любой реальности были бы вместе, знаешь, даже если бы мы были не мы. Она ожидаемо фыркает, морщит хорошенький носик и, подумав с секунду, выдает совершенно прекраснейший финал его размышлениям: — Даже если бы ты родился ежом, а я — котенком. Потом, сонно потянувшись в очередной раз, замечает: — Хотя, если есть выбор, я бы в следующий раз хотела родиться камнем. Лежишь-лежишь себе, не надо завтра вставать и катать показательный номер. — У камней, я уверен, есть свои заботы, — смеется мужчина. Но Аню уже несет совсем в другую степь — прочь от обсуждения вероятных проблем горных пород. — Каким бы я была камнем? — она премило строит ему глазки, нарочито-игриво хлопает длинными ресницами. Ну, какой из нее, спрашивается, камень? Жизнью же искрится, как бенгальский огонек. — Самым красивым? — осторожно предполагает Даня. Она закатывает глаза, так, словно он сказал абсолютную очевидность, а сама все равно еле заметно смущается и растягивает тонкие губы в застенчивую улыбку, кокетливым движением пытается пригладить взлохмаченные волосы, перекидывая их на одну сторону. — Это да, но каким? — продолжает допытываться девушка. По ее глазам сразу понятно, что в голове уже зреет какая-нибудь новая безумная идея. Он терпеливо выжидает, пока она ее озвучит — все равно уже ничего не поделаешь. — Надо тест пройти. Ну, какой ты камень. Дашь телефон? Покорно вздохнув, Даня тянется за своим телефоном на тумбочке — ее телефон лучше вообще не вынимать, там же целый шквал поздравлений наверняка и эта добрая душа тотчас пропадет на неопределенное количество минут, пытаясь ответить хотя бы всем знакомым. Ему эгоистично хочется, чтобы этого не случалось как можно дольше. — Так, сначала ты будешь отвечать на вопросы, — без труда распаролив экран, распоряжается она. У него аж глаза на лоб вылезают от такого лихого обращения с засекреченными данными: — И откуда ты знаешь пароль? Аня уже ловко листает какие-то его приложения, всем своим видом показывая, что вопрос по своей тупости способен сравниться с комментаторами небезызвестного спортивного форума: — Я тебя умоляю, его, наверное, все знают. Кто вообще ставит свой день рожденья как пин-код? — Надо поменять, — соглашается он — это же она имела в виду? Но Аня тут же отрывается от экрана и обиженно дует губы: — В смысле? — Да я скажу тебе новый, хочешь, фейс твой сохраню, — спешно оправдывается мужчина, — Просто чтобы другие не залезли, там же твои фотки, переписка, все такое… Вселенская обида и следующий за ней по протоколу расстрел сразу же отменяются. — Я не думала как-то про это, — кивает Аня и утыкается обратно в смартфон, с лукавой улыбкой комментирует свои действия: — Так, что мы гуглим… — Аня! — возмущается он, пытаясь отнять у нее телефон. Ненормальная женщина! Другая бы в переписки лезла или в галерею, может, тиндер бы искала в меню приложений, а эта сразу — в открытые вкладки браузера! Черт бы это доверие побрал, знает же, что, кроме позорных запросов в гугл ему и скрывать-то нечего от ее любопытного носа. В самом деле, кто бы вынес на его месте вторую такую же. Да и нет второй такой. Точка. — Я сама не знаю, что мне дарить, а списки из интернета — тем более, — фыркает она на запрос «что подарить девушке». — Дай-ка сюда, — сконфуженно бормочет мужчина и умудряется выцепить телефон из ее загребущих ручек. Вселенская обида все-таки его настигает: — Сам дал, сам отнимаешь, — она якобы очень злится, при этом очень по-хозяйски лезет под его руку, удобно устраиваясь в объятьях и сохраняя себе возможность смотреть в экран, — Ты, блин, непонятный какой-то мужик! Даня в ответ только смеется, в очередной раз поражаясь скорости разгона от признаний в любви до непонятного мужика. — Тут, кстати, моя мама тебе три раза звонила, — указывая ему на счетчик пропущенных вызовов, замечает Аня, — И какой-то босс прислал сообщение. Даня и сам уже видит висящее зловещее уведомление в пуше. «Я убью тебя…» Жизнь точно решила его сегодня доканать! Одно мозговыносящее событие за другим. Аня еще непонимающе на него косится, видимо, ожидая, что он откроет и прочтет это при ней. Он медлит, сперва просматривая все непринятые входящие, потом — рабочий мессенджер, потом отвечает кому-то из друзей, благо, вечер перед выходным днем и случившаяся победа на соревнованиях располагают народ к потоку красноречия в его адрес. В конце концов, Аня от любопытства уже сопит и ноздри раздувает. — Ты читать будешь или нет? Он пожимает плечами. В самом деле, если уж там попытка устроить с ним разборки, то, может, не отвечать до утра? Зачем вечер-то хороший портить? У женщин, конечно, всегда другие соображения насчет сообщений, которые не хочется читать: — Это кто вообще? Почему ты не можешь открыть это при мне? — Я в принципе не хочу это открывать, — нехотя признается Даня, — Это твой папа, а не то, что ты успела напридумывать. Аню это, кажется, совсем никак не пугает — она только прыскает от смеха да шутливо возмущается: — И почему это он босс? — Потому что я сейчас боюсь читать это сообщение, например. — Вообще-то твой босс — это я. И ведь не поспоришь же! — А он — босс босса. — Он — финансовый директор, только и всего, — презрительно отмахивается девушка, потом, сжалившись все же над его несчастным видом, добавляет: — Да по-любому просто поздравляет! Ну, начало оригинальное, конечно, но папа может такое! Если бы он узнал, были бы, скорее, звонки с угрозами жизни и здоровью. Это не очень-то успокаивает в долгосрочной перспективе, но в моменте — звучит очень даже здраво. Стас бы одним сообщением в мессенджер не ограничился. Как минимум — прислал бы хренову кучу голосовых. Как максимум… Впрочем, был бы максимум, он бы не с Аней в номере лежал, а где-нибудь уже в травматологии со сломанным носом. И расстояние для любящего отца — не преграда, а так, средней сложности затруднение. Открыв все-таки злосчастное сообщение, Даня несколько раз перечитывает его — никак не может осознать контекст. О ком вообще идет речь? На ком жениться? Не на Ане же? В принципе, на Ане он-то как раз совсем не против, но слегка не укладывается в голове тот факт, что все так просто способно разрешиться. Где фейерверки ярости? Где скандал? Где, в конце концов, угрозы жизни и здоровью — в смысле, настоящие угрозы, а не эта фикция? — Ничего не понял, — наконец, сдается мужчина и беспомощно оборачивается на свою собеседницу, — Ты что скажешь? — Я проверю свой телефон, — быстро решает Аня, — Наверное, мне тоже что-нибудь настрочил. Ну, либо речь не обо мне и тогда у меня к тебе очень много вопросов… Пока она включает свой мобильник, Даня уже просто молится, чтобы что-нибудь от папы там было. И зачем Стасу все эти угрожающие приемы? Дочка сама, в случае чего, может мозги поправить. Яблочко от яблони… Над вторым сообщением они уже дружно ржут. — Папулик? Серьезно? Ты его папуликом называешь? — допытывается Даня. — Согласись, что он очень милый, да? — Милый. Конечно. Это слово ему больше всего подходит!