По тонкому льду

— А прикинь, мы обе завалимся, и Хендрикс выиграет этап! — Майя сегодня в ударе: одно предположение лучше другого. — Сплюнь, — отмахивается Щербакова, — Я лично валяться не собираюсь. — Вот у тебя этих медалей — вагон, а у человека, может, единственная в карьере будет, — не унимается Хромых, ловкими движениями заплетая непослушные кудри в прическу. Аня не злится: что поделаешь, все по-разному нервничают. У кого-то вот на почве психоза разыгрывается больное воображение. — Ничего, бронза тоже золотом отливает, — пожимает плечами брюнетка, — Обойдется. Аня спокойна и сосредоточена. Майя — клубок слипшихся нервов. Соревнование начинается задолго до того, как пойдут в обратный отсчет заветные четыре минуты плюс-минус десять секунд проката. Именно поэтому такие, как Майя — сильные физически, с хорошим прыжковым набором и мощными программами — именно поэтому они иногда и не выигрывают. Потому что мало собраться на прокат: нужно выдержать еще и официальные тренировки на одном льду с соперницами, уже в присутствии зрителей и СМИ, то есть от тридцати минут до часа под прицелом камер с одной стороны и контролем тренеров — с другой. А еще делить с конкурентками зал, раздевалки и общие зоны в отелях, чувствовать на себе далеко не всегда дружелюбные, а иногда и откровенно неприязненные взгляды, следить: за едой, водой, за костюмом и коньками, потому что даже на мировом уровне остается вероятность оказаться жертвой чьей-то жестокой мести или банальной зависти. И, кажется, глупости все это, неоправданная паранойя, но доверять и рисковать карьерой — еще глупее. К моменту выхода на старт иногда уже все решено — как сейчас. Аня замечает на себе потерянный взгляд бельгийки, за сегодня далеко не впервые. Луна все равно чувствует себя классом похуже — и ее, и Майи. Майя же как будто мысленно становится по доброй воле на ступень ниже одногруппницы. Даже Будапешт не помог, скорее, создал неправильный прецедент: Аня грубо ошибалась и в короткой (и даже с серьезными потерями на каскаде умудрилась взять промежуточное первое место), и в произвольной пестрил протокол: ребра, недокруты, падение с четверного флипа, и даже с этими вводными Майино преимущество оценили в каких-то жалких два балла. Нет, не будет сегодня первого места на пьедестале ни у бельгийки, ни у вчерашней юниорки Хромых. Потому что они обе рассчитывают на ошибки той, которую сами определили в недостижимую высшую лигу — и она, по счастливой (или нет) случайности, катает первой. Все, что нужно сейчас ей — чистый прокат. Дальше можно уже не смотреть. — Ты как? — Даня привычным заботливым движением одергивает вниз ее юбку, проверяет застежку, ненадолго — нежно — касается кожи на спине, просвечивающей через переплетения темно-бордового платья. Она слегка ежится, прижимается к его горячим пальцам. Он улыбается краешком губ и тут же убирает руку. — Все хорошо, — улыбается Аня, протягивая ему обе ладошки, приседая и выпрыгивая вверх. Все действительно хорошо. — Не перестарайся, ладно? — напоминает он, — Одного флипа хватит с головой. — Да поняла я уже, — девушка закатывает глаза. Утром некто Даниил Маркович наложил вето на прокат произвольной с двумя четверными. Аня, конечно, прекрасно понимала все его нудные бла-бла-бла: заход на лутц у нее не вкатан под музыку, да и потом, получается сам прыжок пока через раз или даже два раза — а по статистике, упав с первого элемента, легко завалить и следующий. К тому же, чисто математически, один, пусть среднестабильный четверной, в программе выгоден, даже с падением. Потому что не нужно ставить вместо него дешевый тройной и менять каскад, перекраивая отработанные связки. А вот два падения из двух возможных — это уже ощутимая потеря, уж лучше прыгать второй дупель. Зачем он это все нудел, Ане было непонятно, потому что хитро сделанную фигурную математику она давно усвоила, но пришлось уважительно молчать, во избежание рецидива вчерашних настроений. Потом упрямо накатывала связку с лутцем — получила, разумеется, отборных люлей, потом поплакала: «Ты в меня не веришь». Потом все-таки выстрадала свое и, довольная, поехала на прогон в расчете сделать два четверных прыжка. С лутца упала, а на флип уже заходить не решилась, откатав остаток программы с тройными. Как бы молча согласилась: один, значит, один. Зато осталось ощущение, что все решила сама — а не кто-то умный и более трезво мыслящий заставил поумерить аппетиты. — Опять двадцать пять! — бесится Даня, — Вот было бы на что обижаться, Щербакова! — Что опять у вас? — заинтересовалась Этери Георгиевна, — Целый день между собой что-то выясняете. — Синдром Саши Трусовой у нее, — отмахивается мужчина, — Четверных мало. — Ты давай-ка без самодеятельности, дорогая, — предупреждает старший тренер, — Нам на тренировке хватило. Аня так и выезжает на разминку — обиженная. — Это ты правильно ее разозлил, — одобрительно кивает Этери, — Она сейчас в лепешку расшибется, но сделает идеально — а потом скажет, что могла бы и два, если бы вероломный тренер не обломал крылышки. — Не надо нам лепешек, — пугается Даниил. — Ну вот ты или дурак, или просто пингвин с золотым яйцом, — смеется женщина. — Пингвин? — А ты не знал? У пингвинов самцы яйца высиживают. — Умеешь ты… Метафору подобрать, — бормочет Даня, с легким беспокойством отслеживая хрупкую фигурку в бордовом платье. Прокат и правда получается если не выдающийся, то, по крайней мере, чистый и цельный. Аня задает планку. Сегодня высшая лига играет так. Как и предполагалось: следом Майя, чудом выехав два четверных тулупа, вдруг ошибается на элементарном тройном риттбергере, потом теряет два уровня на дорожке — если всмотреться, можно почувствовать нутром, как у нее трясутся ноги, не желая выписывать дуги и твиззлы, какие там уровни — не упасть бы! Год-два назад, может, и упала бы. А сейчас она даже спасает последний лутц, выезжая почти на зубце и опасно заваливаясь всем телом вперед — но все-таки это выезд, на одной ноге, не тройка и не степ. Ювелирная работа: до Ани по баллам далеко, а бельгийке, не усложнив программу технически, бить Майину карту просто нечем — она остается третьей. Что удивительно, на награждении каждая из троих чувствует себя на своем месте: улыбается Аня — победительница и главная героиня вечера, счастлива Майя, которая выполнила сегодня техминимум второго номера: пропустила вперед только свою сокомандницу, сияет Луна, которой и правда бронза отсвечивает золотом, потому что радуется результатам она, кажется, больше всех. Громче всех — это уж точно. Анина радость другая — тихая и ясная. Не до слез, не до широких улыбок, без драмы и надрыва. Сегодня победа вообще как-то по-особенному ощущается. Как будто впервые делится равноценно на двоих: половинка ей, половника Дане. Медаль оттягивает шею, холодная и слегка тяжелая. Правильного цвета. Первое золото, которое они выиграли, будучи по-настоящему вместе. И легче дышится с этой медалью. Как будто все это время немой и волнительный вопрос стоял между ними — как теперь? Будут ли, возможны ли победы у не просто тренера и не просто спортсменки? Не обворовали ли они самих себя, не обманулись ли, делая этот выбор и безрассудно надеясь, что остальная жизнь не всколыхнется, гонимая волной перемен? — Все? — тихо-счастливо спрашивает Аня, прижимаясь к Даниилу после проката. Совершенно легально. Под прицелом, наверное, полусотни камер. — Все, солнышко, — улыбается он в ответ и его теплые уверенные руки с ней везде — обнимают, гладят по спине, помогают надеть кофту, — Ты просто умница. — Я бы и два прыгнула, — напоминает она на всякий случай, пока на экране крутят замедленный повтор четверного флипа. — Ты бы и пять прыгнула, если мне назло, — смеется Даня, — Только зачем? Не в прыжках же дело. Вернее, не только в них. *** После победы жизнь не останавливается — наоборот, скорее. Мчится на всех парусах, как будто с лихвой компенсируя то, что на парочку дней ушло на второй план в угоду стремлению максимально подготовиться к соревнованию. Иногда у неостанавливающейся жизни вполне конкретное лицо. В случае Даниила и его коллег по несчастью, это лицо всегда женское, обрамленное светлыми кудрями. — После ужина зайди, с тобой хотят поговорить из федры, это раз, потом, нужно сегодняшние прокаты обсудить, еще Сережа видео накидал с тренировок… Показательные завтра, опять же… Короче, давай сегодня без пьянок с Букиным. Господи, про Букина-то она откуда разнюхала? Впрочем, ничего удивительного. Вот если бы Даня не знал ее достаточно хорошо, подумал бы, что Этери вообще нифига не рада. В его понимании после таких нервных побед лучше бы нажраться хорошенько или, хотя бы, завалиться спать без задних ног и уж точно ни о каких тренировках, которые сейчас идут в Хрустальном, не думать и не вспоминать. Но Тутберидзе рада не меньше остальных, просто это жизненный принцип такой: без передышек. Стоит только выдохнуть с облегчением — она тут как тут, накидывает новые задачи и строит новые планы. С другой стороны, позволяй она своей команде и спортсменам валяться в праздничном коматозе после каждой победы, где бы все они были? Учитывая, что соревнования идут одно за другим. Сегодня, в пятницу, откатались Аня и Майя — а во вторник уже Даша вылетает в Японию, и снова нервно, учитывая отсутствие на турнире Трусовой. Федра, разумеется, ждет от них золотую медаль, и аргумент «Усачева без ультра си» там слушать не станут, лучше не заикаться даже, а то еще начнутся разборки, почему это бедную девочку до сих пор не научили крутить в воздухе по четыре оборота. Потом, после Даши, еще один турнир у Ани и Алены, дальше Камила и Майя, потом короткий перерыв — и финал серии Гран-при, куда они надеются вывести пятерых спортсменок, после финала — Чемпионат России, сборы перед Европой, Европа, предолимпийский сбор… Некогда коматозить. — На том свете отдохнешь, — словно читая его мысли, комментирует Этери. — Если и там встретимся, то вряд ли, — обреченно вздыхает хореограф, осознавая, насколько безнадежно глупой с самого начала была мечта провести этот вечер с Аней за просмотром какого-нибудь фильма. Покой теперь светит им обоим разве что во сне. У девушки тоже завтра тренировка, выступление на гала и еще какое-то интервью в довесок. После ужина он останавливает ее в коридоре — хорошо, что еще ничего не успел пообещать насчет вечера. На одного разочарованного человека меньше в этой Вселенной. — Так, забирай свой гаджет, — суетится Даниил, выуживая из кармана пиджака Анин телефон — И вот еще… — в его руке белая ключ-карточка. — Зачем? — удивляется Аня. — Мне нужно бежать, созвон с федрой, потом с Дудом… — он осекается, но поздно — в глазах напротив уже разгораются смешинки, — с Сергеем Викторовичем. В общем, я там мороженое оставил в морозилке мини-бара, если вдруг заскучаешь… — Пойду к тебе чревоугодничать, — смеется девушка, — Надолго ты уходишь? — До ночи, наверно, — расстроенно вздыхает мужчина, — Работа. — Ну вот… — и, вроде, ничего не говорил ей о своих изначальных планах — но иногда это и не нужно, ожидания и притязания на его счет у нее явно присутствовали. — Я постараюсь освободиться раньше, — обещание срывается с губ задолго до того, как он успевает обдумать его реалистичность. — Тогда я буду ждать тебя в твоем номере, — улыбается Аня. Ну вот. Теперь либо обиженная девушка, либо злая начальница. — Может, лучше спать? — обреченно предлагает Даниил, но она в ответ одаривает таким взглядом, что Этери Георгиевна со своим рентгеновским излучением из глаз кажется просто невинным и безобидным младенцем, — Понял, Ань. Жди.