По тонкому льду

Аню, кажется, до сих пор потряхивает от всего произошедшего. Ситуация странная, с какой стороны не посмотри: она с какого-то хрена сидела с этим питерским, этот питерский хватал ее за руки — видел же, как он зашел, видел и смотрел не на Аню — на него с лукавой усмешкой. Чего хотел? Спровоцировать у всех на глазах. Наверняка. Почти получилось. Промолчать и пройти мимо Даня просто не смог. Со стороны, наверное, выглядело очень странно, как сцена ревности или около того. Зашел, забрал, вывел почти за шиворот. Вряд ли кто-то проследил за ними — но если бы следил, то увидел бы, что они вдвоем скрылись за дверью его номера. Ну и к черту все. — Блин, почему я не могу ему втащить? — злится Даниил, — Он больно ухватился? Ничего тебе не сломал? — Все в порядке, — отзывается Аня. Он обнимает ее за дрожащие плечи. Даже если бы сорвался — ни о чем бы не пожалел. — Ну, нафига ты вообще с ним села? — спрашивает как можно спокойнее. Ей нужно успокоиться, — Может, тебе воды налить? Перепуганная вся. Не слушает ответ и достает из мини-бара бутылку с водой. Выплескивает в стакан. — Блин, ледяная. Давай я лучше до кулера схожу. Аня ласково его останавливает. — Не надо. Не суетись. Тебе самому бы…успокоиться. Она права, разумеется. Мужчина шумно выдыхает, опять тянется ее обнять. — Голову бы оторвать этому дятлу… Аня смеется: — Я не против. Помогу спрятать труп. Он тоже смеется. Обстановка немного разряжается, успокаивается отчаянно бьющееся сердце. Так хочется оказаться с ней где-нибудь на другом конце планеты. Где нет всего этого: рутины осточертевшей, соревнований, идиотов, которые думают, что вправе ее касаться, лишних глаз и ушей. — А потом мы свалим в Мексику. — Почему в Мексику? — Не знаю. Куда-нибудь подальше, короче. Это только начало, а он уже устал. Аня как будто бы это чувствует и тут же озвучивает: — От меня одни проблемы, да? Без нее было бы проще — факт. Не допустить всего этого тогда, закрыться. Он ей не так уж и нужен — не в той мере, в которой она неожиданно оказалась ему нужна. Пережила бы со временем. Вспоминала бы, как первую любовь — чистую и безответную. Как друга детства. Теперь уже нет уверенности, каким она будет его вспоминать. Возможно, как человека, который по неосторожности превратил ее жизнь в кошмар. Для этого так много способов — гораздо больше, чем способов сделать ее счастливой. — Я боюсь, что ты обо всем этом пожалеешь. Когда станет сложнее. Это тяжело, потому что снова — про уязвимость. Про то, что не в его силах. — Считаешь меня такой слабой? — Боюсь, что не смогу тебя защитить. От этой грязи. — Ты не можешь все взять на себя. Это и мой выбор был тоже. В основном мой. Это как раз то, что никак не укладывается в его голове. Количество сделанных ею шагов. То утро, в которое все началось. «Я готова» — как будто действительно понимала, на что соглашается. Так ведь и не рассказала тогда, почему пришла. И почему не ушла и не испугалась, услышав тот его разговор с Этери и грязные подробности его личной жизни, не предназначенные для ее ушей. — Почему? — в очередной раз он задает ей этот вопрос. — Ты… Ты многого в себе не видишь. Если бы видел моими глазами — не спрашивал бы. — Ты многого не знаешь обо мне. — Знаю самое главное. И доверяю. И опять, в очередной раз, он чувствует в своих руках ее сердце. Она снова и снова его отдает — прекрасно зная, кому. Даня не может вспомнить, как жил без этого чувства, которое, кажется, теперь пропитало его целиком и стало единственным смыслом. Словно без нее вовсе не было никакого смысла. — От тебя нет никаких проблем. Проблема в том, что я уже не помню, как это — без тебя. Это звучит так пафосно и глупо, что он смущается сказанного. Но Аня отвечает серьезно и уверенно: — Я же никуда не ухожу. — Никогда? — Никогда. — Значит, у меня нет проблем. Сомнения уходят — как мимолетное помутнение сознания. Остается легкая тревожность, словно в их безоблачном мире этим утром прозвучал первый громовой раскат. Даже тучи еще не сгустились. Но гроза неумолимо приближается. Дело не в питерском дятле совсем. Просто эта ситуация наглядная и простая, как картинка в детском букваре. Скоро — он боится представить, насколько скоро — скоро эти чувства невозможно будет скрыть ни от кого вообще, и начнется то, о чем Аня выразилась коротко и решительно: «Я готова». — Ты не злишься на меня? — Даня даже не сразу понимает, о чем это она и переспрашивает удивленно: — А должен? Она как-то неуверенно пожимает плечами: — Ну… За ресторан. Он даже улыбается. — Ань, что за глупости… Просто странно все это выглядит. Не успевает объяснить, что именно странно — девушка рассыпается в оправданиях: — Я не хотела с ним сидеть. Он сам навязался, и вообще… Даня обрывает ее коротким поцелуем в губы: — Верю. Я не об этом. Она выдыхает с облегчением и это настолько смешно после всех ее слов — переживать, что он мог на нее разозлиться. Неужели он таким ревнивым дураком в ее глазах смотрится? Даниил допускал в своих мыслях, что она с этим придурком по какой-то причине села по собственной воле — но ни разу не сомневался в том, что причина была обоснованная, да даже если и нет, вряд ли ее мотивы были романтическими. Максимум — приятельскими. — А о чем тогда? — О том, что он так пялился на меня… Как будто знает что-то и специально провоцирует. Не могу понять ни откуда он знает, ни цель этой провокации. Ты не говорила ему? Она напряженно хмурится, словно припоминает подробности какого-то не очень приятного разговора. Потом мотает головой. — Ты можешь рассказать, что это был за разговор, я обещаю не злиться, — на всякий случай предлагает он. Аня предложение игнорирует: — Нет, я точно ему не говорила. Но он точно обо всем знает. — Кто-то мог разболтать? Слушай, я никогда об этом не спрашивал и не просил тебя молчать, но все-таки хочу уточнить, кто вообще в курсе? — Саша и Марк, — быстро отвечает она. Ну, об этом давно можно было догадаться. — Ну, Сашу, наверное, сразу отметаем… — размышляет мужчина. Не только ради того, чтобы не обидеть Аню своими подозрениями — просто, если бы Саша вдруг решила болтать, была бы в курсе Алена. А Алена бы непременно ему намекнула о своей осведомленности, просто не удержалась бы. Остается Кондратюк, — А с Марком они дружат? — Не знаю, насколько близко. Жили вместе, на покер тогда он Женю притащил. — Не просто покер, а покер на раздевание, — с лукавой усмешкой напоминает он. Даня не может удержаться от того, чтобы не подстебать ее этим постыдным фактом из личного дела. Аня этой темы старательно все время избегает в разговорах, просто сейчас, видимо, слишком задумалась и случайно проговорилась. — Ну, не напоминай, мне стыдно. Разумеется, он не слушает возражений, а продолжает. Все-таки такой шанс выпадает редко: — Так нагло меня обманула. — Блин, ну, пожалуйста, — почти умоляющий тон и обиженно сдвинутые брови. — Это профилактика, — смеется Даниил, — На будущее. Вдруг опять соберешься. — Сейчас все по-другому. — Больше не тянет, значит, перед мальчиками раздеваться? — Блин, да не раздевалась я! — Я просто вовремя проснулся. — Жаль, — вдруг ухмыляется Аня. Он аж задыхается от этой наглости: — Вот как, значит? — Ну, а что? Это тоже профилактика, — смеется девушка, — Я же просила тебя замолчать, сам нарвался. — Я сейчас в тебя чем-нибудь кину. Профилактически, — обиженно ворчит Даня. — Может, профилактический поцелуй? — примирительным тоном предлагает Аня, — И я пойду собираться на тренировку. — Эта идея мне больше нравится. Одним поцелуем он, конечно, не ограничивается — еле-еле ее отпускает, когда времени остается совсем ничего. — Как время будет, может, спросишь у Марка, не болтал ли он лишнего при Жене? — Мой телефон у тебя, — напоминает Аня. — Блин, я опять забыл про это. Тогда вечером, хорошо? Все-таки ситуацию нужно прояснить до конца. *** Она нравилась ему. Это началось с какого-то интервью, где маленькая чемпионка России по фигурному катанию с серьёзным лицом и умопомрачительной дипломатичностью держала удар перед журналистами. Он, прекрасно разбирающийся в людях, видел, как тяжело давались эти ответы: нервная барабанная дрожь в изящных пальцах, легкая оторопь на лице. И все-таки для большинства фанатов — весьма невнимательной публики — она была восхитительно-непроницаема, изящна, пуленепробиваема. Леди Анна. Принцесса Анна. Королева Анна. Народные титулы менялись, а она все также оставалась безупречной: ни одного пятна на репутации, ни одной неосторожной фразы, которую можно было бы поставить ей в упрёк, никаких переходов и неувязок с тренерским штабом, ни одного проката, который можно было бы окрестить провальным. За это ее многие и не любили: мало кому по вкусу чужая идеальность. Она — напоминание о несовершенстве. Кривое зеркало. Сравниваешь себя с ней — и понимаешь, что общего у вас примерно ничего. Женю идеальность не напрягала, а, скорее, притягивала. Он требователен и избирателен в общении. Не пытается кому-то соответствовать — а ищет соответствующих себе. Они с Аней — как идеальный пазл. С точки зрения его логики. Идеальная разница в возрасте. Он — чуть-чуть старше. Идеальный мэтч в уровне интеллекта. Он слукавил, когда сказал, что оценки Ане рисовали. Она была умнее всех его сверстников и сверстниц. Красивая разница в росте. И она сама — очень красивая: тонкие, правильные черты лица, хрупкая фигура, не лишенная, однако, женственных изгибов, карие глаза — два огромных магнита, тёмные волосы, пахнущие чем-то умопомрачительно приятным. И главное — она умеет играть. С ней совершенно точно не будет скучно. Все эти два месяца он пытался сложить другой пазл: Аня и ее хореограф. Вернее, пазл-то уже сложился — вопреки логике и здравому смыслу. Нужно было понять, в чем его изъян. В любых отношениях есть место, где идеальная картинка расползается на пиксели. В Ане изъянов не было — он понял это еще на контрольных прокатах. Если она не начала сомневаться тогда, после Сашиных резких слов — едва ли что-то еще может на нее повлиять. Так что действовать нужно через хореографа — это тоже стало ясно тогда. С ним даже легче: у таких людей связка эмоции-действия, что называется, налицо. Он очень сильно переживает за свою ученицу — это видно. А значит, при первой же потенциально опасной ситуации может спрятать голову в песок или натворить дел. Создать опасную ситуацию — дело техники. Дальше само пойдет. Как цепная ядерная реакция, с выделением огромного количества энергии. Утро в Италии как будто само подкинуло ему все карты прямо в руки. Сначала увидел Аню, которая явно кого-то ждала за столиком. Потом эта дурочка Майя сболтнула ему такой удачный факт из личной жизни этих двоих. Потом — как по нотам — хореограф появился ровно в тот момент, когда Аня на него психанула. И повел себя ровно так, как ему было положено себя повести — разнервничался, бросился ее защищать и чуть ли не спалился. Женя с огромным наслаждением доел свой завтрак. Игра началась — и, судя по всему, пока что он в плюсе. Вечером, после ужина, он дожидается Аню в коридоре. Она выходит из ресторана с Майей. Видимо, решила, что лучше не ждать больше своего хореографа в одиночестве за столиком и великодушно простила свою чрезмерно болтливую подругу. — Аня! — он обращает ее внимание на себя. — Май, ты иди, я немного задержусь, — напряженно отзывается девушка и отходит с ним в сторону. — Нам есть о чем еще говорить? — она с вызовом смотрит ему в глаза. Прекрасная в своей ярости. Женя напускает на себя виноватый вид: — Слушай, как-то некрасиво вышло у нас за завтраком, я прямо места себе не нахожу — замолкает ненадолго и следит за ее реакцией. Взгляд карих глаз напротив становится мягче. Можно продолжать.  — Извини, Ань, я реально полез не в свое дело с тем вопросом. Больше такого не повторится. Девушка пожимает плечами: — Разумеется, потому что я больше не намерена с тобой общаться. Здесь лучше всего подойдет неловко-расстроенный тон: — Ань, ну… Просто когда у девушки, которая тебе нравится, есть еще кто-то, это… Шокирует немного. Я вышел из себя. Прости. Он невзначай касается ее руки и тут же одергивает себя, опять смотрит на нее — еще более виновато. — Тем более не буду с тобой общаться, — строго говорит Аня, — Потому что у тебя нет шансов. — Все серьезно, да? — он опускает глаза. — Более чем. — Кто он? — А то ты не знаешь, да? — вдруг раздраженно огрызается его собеседница, — Не прикидывайся уже, Ромео. Это неожиданно, но не смертельно. Может, даже к лучшему. И еще раз доказывает, что она далеко не глупа и ни разу не поверила в его спектакль — просто дала наиграться вволю. Восхитительная. — Хорошо, я знаю, — он снимает маску несчастного влюбленного и смотрит уже так, как хотел бы смотреть — насмешливо-мягко, — Мнение мое по этому вопросу тебя явно не интересует, так что… Он разворачивается, делая вид, что уходит. Но Аня не стала бы с ним говорить, если бы у нее не было своей цели. Так что через два шага она его догоняет и задает уже свой вопрос: — Подожди. Откуда ты узнал? Ах, вот она о чем. Женя опять насмешливо улыбается: — От Саши. В тот вечер, когда вы поссорились, помнишь?