По тонкому льду

Утро — как всегда, премерзкая неожиданность для всех, кто накануне вечером пренебрег здоровым сном. Даниил просыпается, ощущая гадкий привкус перегара, с огромным желанием выпить, как минимум, бочку воды. Он даже не уверен, что спал, скорее, просто мучительно бредил между реальностью и видениями. Едва он закрывал глаза, как она начинала сниться, великолепная, с обжигающими карими глазами, и, почти наяву чувствуя пьянящий запах ее волос, он тянулся к ним, притягивал к себе ее хрупкое тело, прижимаясь к ней так, словно она уже принадлежала одному ему. Несколько раз мужчина просыпался в холодном поту и клялся, что больше не будет спать, но слишком сложно держать глаза открытыми, когда ты напился до беспамятства, и вся комната кружится перед зрачками, как свадебная карусель. «Я схожу с ума. Я сошел с ума» — шепчет Даниил, разглядывая себя в зеркале над умывальником. Он только что провел худшие десять минут своей жизни под холодным душем, и все равно взгляд фокусируется с большим трудом. Отекшее лицо, под глазами залегли темные круги… «И нужен ты ей такой?» — ехидный внутренний голос, в отличие от него, абсолютно трезв. Аня. Вчера он даже ей не написал. Вернее, писал, но тут же стирал набранный текст. Ему неожиданно кажется странным, что и она молчала весь оставшийся вечер, даже не пожелала по обыкновению спокойной ночи. Такая, вроде бы, мелочь приводит его в смутное беспокойство, которое накатывает неприятным холодным комком тошноты. «Еще попить», — подсказывает он сам себе и жадно припадает губами к ледяному потоку воды из-под крана. Потом усердно чистит зубы, пытаясь избавиться от мерзкого запаха изо рта. Держась за стенку, Даня возвращается в комнату. К огромному облегчению мужчины, долго искать телефон ему не приходится — он на обычном месте, под подушкой. Была в сети в 3:12 И какого черта она не спала? Чувство, что вчера что-то произошло, становится более отчетливым. Даниил набирает сообщение дрожащими пальцами: Д.М.: Анютик, ты как? Прости, я вчера сразу заснул… Естественно, рассчитывать на какой-либо ответ в половину седьмого утра слишком оптимистично. Сегодня нет утренней тренировки и, зная Аню, он уверен: его девочка проспит до самого завтрака. Отметив, что комната почти перестала ходить ходуном перед глазами, Даня тоже решает попробовать еще немного подремать. *** Аня просыпается от тесноты и духоты. Это неудивительно: они так и заснули на одной кровати с Сашей, и теперь на ней, помимо Даниной толстовки и теплого одеяла, еще и конечности подруги. — Саш, ты меня задушишь, — сонно бормочет Щербакова, беспардонно скидывая с себя руки и ноги второй девушки. — Блин, Аня, дай поспать, — недовольно ворчит Саша. — У тебя, вообще-то, есть своя кровать. — Можешь лечь на нее, я не возражаю. Аня закатывает глаза: Трусова в своем репертуаре. Но спорить с сонной Сашей — совершенно бесперспективное занятие, поэтому она соглашается с ней, и, забрав телефон, нехотя перемещается на соседнюю кровать. На экране мобильного горит уведомление с новым сообщением от Даниила. «Как я? Даже не знаю, как вам сказать, Даниил Маркович», — усмехается она про себя. Подробности вчерашней ночи все еще свежи в голове: ссора, слезы в душе… Но главное не это, а какое-то совершенно новое ощущение, появившееся внутри. Готовность. Смирение. Решение бороться с обстоятельствами. Анютик: Доброе утро! Со мной все хорошо. Она стирает это вранье. Анютик: Доброе утро! Я в порядке. И это вранье отправляется в утиль. Сейчас совсем не хочется обманывать его — все равно увидит, прочитает, едва встретившись с ней глазами. Она могла бы надеть привычную маску доброжелательности, но можно ли спрятаться за ней от человека, который знает тебя наизусть? Анютик: Доброе утро! Если честно, вчера был ужасный вечер… Она снова удаляет только что набранный текст. Ужасный — неподходящее слово. Да и обобщать ей не хочется: вечер был идеальным, только вот последние пару часов хочется навсегда вычеркнуть из жизни. Наконец, она натягивает шорты и тихо, как мышка, выскальзывает из комнаты, направляясь к соседней двери. Какие-то вещи совершенно невозможно рассказать по телефону, а уж тем более — оформить в связную письменную речь. *** — Аня… — Даниил удивленно и растерянно смотрит на нее. Заспанная, не расчесанная, робко переминающаяся с ноги на ногу. В его толстовке, которая огромная ей настолько, что достает почти до середины бедра. Почему-то кажется, что сейчас она еще красивее, чем обычно. Почему-то очень тепло от той мысли, что ему она доверяет себя любую, не стараясь придерживаться идеального образа, предназначенного широкой публике. Скользнув взглядом по ее лицу, он замечает припухшие веки, слегка покрасневшие белки глаз. Значит, шестое чувство его не обмануло: что-то действительно произошло, и из-за этого она плакала. Он нежно проводит рукой по ее скуле. — Что случилось, малыш? — она только мотает головой, сжимая подрагивающие губы, — Можешь не рассказывать, — вздыхает мужчина, притягивая ее к себе за плечи и крепко сжимая в объятиях. — Мы никогда не будем счастливы, да? — тихо спрашивает Аня. Этот вопрос отзывается в сердце Дани глухим ударом. «Неужели ты думал, что она ничего не понимает?», — он задает себе этот вопрос и тут же чувствует себя глупцом. Она понимает даже больше, чем он сам. — Я…я не могу тебе лгать, — сдавленным голосом отвечает мужчина, — И не могу больше делать вид, что не понимаю, о чем ты говоришь. — И не надо, — она слегка отстраняется, чтобы посмотреть ему в глаза, — Я готова… Ко всему, что будет. От подступившей к горлу нежности у Даниила перехватывает дыхание. Вот так, просто: «Я готова», без драмы, без страданий от несправедливости жизни. Такой она была всегда, и в жизни, и в спорте. Никогда не жаловалась — ни на тяжелые нагрузки, ни на травмы, никого не обвиняла, не просила поблажек ни в школе, ни на льду. В свои семнадцать она в глобальном смысле была взрослее, ответственнее и решительнее. — Ты всегда такой была, — он нежно улыбается, вплетаясь пальцами в ее волосы, — Моя решительная, бесстрашная девочка. — Мне нравится слово «моя», — признается Аня, доверчиво прижимаясь к его плечу. Резкий стук в дверь прерывает их трепетную идиллию. Даниил испуганно отстраняет девушку, взглядом указывая ей на дверь ванной комнаты. Понятливая Аня без лишних вопросов бесшумно скрывается за ней. — Доброе утро, коллега, — за входной дверью, разумеется, Этери. С недовольным видом она рассматривает его с ног до головы. Мужчина ежится: за семь лет он так и не привык к ее взгляду, пронзительному, как рентгеновские лучи. Он не просто чувствует себя голым: кажется, что Тутберидзе видит даже его кости и внутренние органы, в особенности печень, которая в данный момент мучительно перерабатывает остатки алкоголя. — Доброе утро, Этери, — собрав остатки мужества, отвечает Даня. — Войти можно? — не дожидаясь ответа, женщина решительно проходит в комнату. Даня молчит, ожидая разноса за вчерашнюю выходку. Не поболтать же она заглянула, в самом деле. Он непроизвольно испуганно оглядывается на дверь ванной: не хочется, чтобы Аня все это слышала, но другого выбора у него нет. — Там кто-то есть? — склонив голову набок, с любопытством спрашивает Этери, продолжая свою любимую пытку глазами. — Н-нет, — он пытается сделать непринужденный вид. — Ну-ну, — Тутберидзе ядовито усмехается, и Даня тут же подпирает дверь своей спиной, — Расслабься, мне все равно, кого ты там подцепил вчера в баре. Ему хочется провалиться сквозь землю. Немедленно. — Ты лучше скажи, неужели желание нажраться было так сильно, что нельзя было досидеть до конца собрания? Ну, пришел бы в бар на час-два попозже — что-то бы изменилось? Выглядишь отвратительно, кстати. — У меня были личные причины уйти с собрания пораньше. — С каких пор какие-то личные причины мешают тебе нормально работать? — презрительно бросает Этери, — То ты отпрашиваешься, то беспардонно совершенно сваливаешь в неизвестном направлении. Я обязана все это терпеть? Думаешь, ты такой гениальный, бесценный, что мы не найдем тебе замену? Молчишь? Хорошо. Она присаживается на стул, не переставая сканировать его взглядом. Наконец, не дождавшись оправдательной речи, устало вздыхает: — Даня, ты знаешь, что я не люблю разбрасываться кадрами. Ты с нами семь лет, и до сих пор никаких претензий к твоей работе не было. Но если все вот это не прекратится, мне придется принять очень непростое решение. Ты меня понял? — финальная вспышка ее взгляда всегда самая страшная. — Понял, — кивает он, выдыхая. — И еще, информация по поводу дальнейшей работы. Вчера обсудили, пока кое-кто просаживал остатки печени, — уже направляясь к выходу, сообщает Этери, — Я улетаю в Америку с Сашей, Сережа везет в Красноярск Акатьеву и Щербакову. Ты остаешься с остальной группой в Хрустальном. — Может, лучше в Красноярск? — Даня понимает, что вопрос очень глупый, но не может не спросить. — С ума сошел? Девочкам нужно накатывать и корректировать программы, а я отправлю хореографа-постановщика на юниорский старт с Соней, которая выиграет его с закрытыми глазами и Аней, которой один показательный откатать. Тупеешь на глазах, честное слово. Она берется за ручку двери, и, бросив на него последний испепеляющий взгляд, предупреждает: — Смотри, чтобы твои личные причины не превратились в публичный скандал. «Она о чем-то догадывается», — с ужасом понимает Даниил, запирая за Тутберидзе дверь. Выдохнуть с облегчением не получается: ему сейчас еще и краснеть перед Аней, слышавшей весь разговор, включая некрасивый намек на его любовь к одноразовым связям и то, как он растерянно блеял в ответ на претензии Этери. — Ушла? — Аня робко выглядывает из ванной. — Ушла, — подтверждает он упавшим голосом, боясь даже посмотреть на нее. — Да ладно вам, — она подходит к нему и игриво задевает его плечом, — Как будто я не поняла, что вчера вы заснули далеко не сразу. Вы и правда паршиво выглядите. — Видишь, не такой уж я хороший человек, — Даня прячет покрасневшие щеки в ладонях. — Придется воспитывать, — иронически вздыхает Аня, и, внезапно посерьезнев, добавляет, — Я должна извиниться. — За что? — удивляется Даниил, наконец, решаясь посмотреть ей в глаза. — За вчерашнюю нервотрепку. Как-то не думала, что из-за нее у вас могут быть проблемы. — Не бери в голову, — он ласково треплет ее по щеке, — Я сам виноват, не стоило мне так эмоционально реагировать. Аня пожимает плечами: — Я же знала, как вы отреагируете. — Я настолько предсказуем? — смущенно улыбается мужчина. — Для меня — да. Момент, преследующий его снова и снова: взгляд из-под темных ресниц. Она знает, чувствует, что имеет над ним огромную власть. Она — магнит, к которому его тянет, как глупого мотылька к пламени костра. Они не касаются друг друга, но близость ее тела заставляет дрожать. — Я хочу сделать это. Снова, — признается он, обжигая взглядом ее губы.