Дневник старейшины Силлы.

Все то время, что Юнги лежал и не мог нормально не то, что встать и ходить, но даже и сидеть толком на кровати своей, Чимин ни на секунду не отходил от него. За королем нужно было ухаживать: поить, кормить, помогать доходить до туалета, мыть. Так как альфе было категорически запрещено лекарями вставать под струи воды и как-либо мочить заживающую рану, Пак каждый день приносил таз с водой и тряпкой, а иногда даже два раза в день, чтобы Мин чувствовал себя комфортнее, и протирал его кожу на руках, на шее, плечах, груди, лице и мокрым полотенцем, обмокнув в ту же воду, протирал и волосы правителя. Юнги мало, что говорил, большее время он молчал и просто смотрел на то, чем занимается его любимый человек. Когда альфа спал, Чимин учился, читал книжки, и к нему иногда заглядывал Сокджин, чтобы поинтересоваться делами правителя или же помочь омеге, если у того что-то не будет получаться или возникнут какие-нибудь вопросы. Также заглядывал очень часто Чонгук, впрочем это и не удивительно. Кстати, насчет его раны на руке. Ничего серьезного там не было особо. Царапина, меч лишь задел лезвием. Рану обработали, мазью намазали и перевязали. Теперь все в порядке, ничего не скажешь. Как новенький. Изменились разве что отношения наших главных героев. Главное изменение было вот в чем: они практически никак не контактировали, мало разговаривали, как я уже сказал выше, об объятиях и поцелуях речь вообще может, наверное, не идти, потому что кому угодно может стать понятно, что ничего не было. То ли из-за сильных переживаний омеги у него не было вечно настроения на всякую милоту и теплоту, то ли Юнги хотел как-то что-то сделать, но не мог, потому что ужасно болела уже зашитая рана. А хотя нет. Автор вам немножечко наврал. Все же один контакт у них был. Не так часто, но и не редко. Они брали друг друга за руки. В основном это всегда делал Юнги, когда Чимин сидел рядом с ним, пытаясь заговорить или просто лежа рядом и читая книгу. Да, Пак давно переступил через свое смущение, стал сам ложиться в ложе к королю ночью, чтобы поспать, или днем, когда слишком устал и хочется отдохнуть. Так прошло чуть меньше недели — дня уж 4 точно. И так как я не стал описывать все эти дни здесь и сейчас, то это означает лишь то, что все они проходили однотонно без единой разницы. И сегодняшний день, наконец, внес хоть какую-то краску как в жизнь Юнги, так и в жизнь Чимина. Какую? Юнги сам, без помощи младшего, смог подняться с постели и даже немного походить. Естественно, Пак не отходил от альфы ни на шаг, при каждом его движении дергаясь к нему, и готовиться поймать и помочь удержать равновесие. Однако, этого не потребовалось совершенно. Старший своими усилиями дошел до выхода на балкон, аккуратно повернулся лицом к Чимину и счастливо улыбнулся. У него получилось. Да, он не был инвалидом, чтобы, грубо говоря, заново научится ходить, но все же. Он не мог до этого передвигаться сам, да и запрещено ему было ходить. Он не мог шевелится вообще, ибо каждое даже самое малейшее движение приносило ему ужасную боль. Спешу напомнить, что во времена Силлы медицина была не настолько высоком уровне, как сейчас в густонаселенных городах и Юнги сам это понимают. Здесь ни один лекарь еще даже не знает, что такое обезболивающее и наркоз, а потому все делают сразу: зашивают рану, лишь периодически ополаскивая инструменты и промывая рану алкоголем. Все. И операции проходят также. Тебе безумно повезет, если от болевого шока ты потеряешь сознание. Это будет что-то типа наркоза, а так…больше выхода никакого нет. Поэтому королю приходилось все выносить в полной мере, и вот в таких ситуациях, когда ему жизненно необходимо что-то из его современного мира, а тут о существовании этого предмета и знать не знают, он начинает ценить все, что у него было там. — Юнги, достаточно, — обеспокоенно пролепетал Пак, подходя ближе к улыбающемуся правителю и, аккуратно приобняв его за торс, накинул руку его себе на плечо, чтобы весь вес тела Юнги перешел на него. Он волновался и хотел помочь альфе добраться обратно до кровати. Итак слишком много шевелится, а рана зажила еще не до конца. Такими темпами как бы осложнения не возникли. Мин не стал противится порыву Чимина помочь ему и послушно пошел с ним до кровати и сел, не желая снова ложиться. Он належался уже, хотелось что-нибудь поделать кроме постоянного вертикального положения на мягкой поверхности кровати. Даже представить, наверное, себе не сможете, как Юнги ощущал себя обузой все эти дни лежачего образа жизни, ведь у него не хватало сил и терпения даже перевернутся и лечь в удобную позу без помощи кого-нибудь. Видя, как альфа просто сел и не желал более ничего делать, омега обреченно выдохнул и опустился на колени рядом с Мином, беря его руки в свои. Пак поджал свои губы и посмотрел на Юнги, который блестящими от восторга глазами смотрел на него самого и, кажись, не хотел сводить своих глаз с глаз любимого человека. — Юнги, как твоя рана? — тихо спросил Чимин, будто он говорил что-то такое сильно секретное, за которое его могли бы казнить, если вдруг кто услышит. — То, что у меня незначительная рана в боку не делает меня инвалидом, Чимин. Я вполне могу передвигаться сам, потому что она уже заживает и я меньше чувствую боли. Спасибо тебе. За то, что ты всегда рядом со мной в такое время, — старший немного наклонился поближе к лицу омеги и невесомо коснулся губами его лба, в качестве благодарности. Почувствовав легкое касание губ, Чимин впервые за столь долгое время позволил себе слабо улыбнуться. Хоть какой-то тактильный контакт и разговор за такое долгое время. Обычно у них не затягивалось дольше, чем « — как твоя рана; — нормально». Или что-то вроде того. С легкой улыбкой Чимин провел весь следующий день вплоть до глубокой ночи, во время которой он опять лежал на ложе короля, стараясь заснуть, не мучаясь от бессонницы. Сегодня он решил отдохнуть, ничего не читать и ничего не учить. Ему нужно отдохнуть, как морально, так и физически. В первом ему сейчас Юнги очень помогает, который приобнимает его за талию и прижимает к своей груди. Альфа дал понять младшему, что рана его не болит теперь, когда он лежит смирно, поэтому Чим может спокойно лежать у него на груди и слушать сердцебиение короля. Это сейчас действовало словно некое успокоительное для омеги. Правитель жив, с ним все нормально и он идет на поправку. Это ли не счастье? — Чимин, — окликнул младшего Юнги, лежавший вместе с ним на кровати и чуть-ли не засыпавший в объятиях своего любимого человека. Чимин перевел на него свой заинтересованный взгляд и стал ожидать каких-либо действий либо слов альфы, — Я люблю тебя. Пак поджал свои губы после услышанного, стараясь не дать слабину сейчас и не заплакать. Он тоже любит. Сильно любит. Очень. — Я тоже. — еле слышно шепнул наложник, еще сильнее прижимаясь к сильному телу, боясь, что его прямо сейчас оттолкнут за такие слова, но нет. Его талию только сильнее сжали в кольце рук, а нос правителя зарылся в волосишки омеги, вдыхая его чарующий и успокаивающий аромат. Так они заснули и проспали до второй половины следующего дня, совершенно того не заметив. С открытых дверей балкона просачивались солнечные яркие лучи, немного подувал прохладный ветерок, не давая парням умереть от невыносимой жары, а пение птиц в саду ничуть не раздражало слух, как частое пение кукушки вечером, от чего порой заснуть было нереальной задачей. Нет, совершенно. Сейчас тихонечко песню запевают соловьи своим приятным еле слышным голоском, действующее прямо как некое успокоительное или колыбельная. — Ваше Величество, — Чонгук своим проникновением в покои правителя, разбудил их обоих, из-за чего сразу же поклонился и взглядом после выпрямления извиняясь за потревоженный сон и тишину. — У входа в покои вас ожидает госпожа Мин и Его Высочество, велите пустить? — тихо поинтересовался Чон, поглядывая на Чимина, который немного стушевался от не самой приятной новости. Юнги это почувствовал всем своим нутром, но выгнать своего папу он тоже не мог, хотя полномочия на такие действия у него были. — Дохи видеть у меня желания нет, а папа пусть зайдет. — спокойно проговорил альфа, крепче прижимая к себе Пака и целуя его в его щеку, подбадривая и мысленно говоря, что все нормально и если что он рядом всегда. Чонгук поклонился и сразу же вышел исполнять приказ короля, которым девушка за дверью была не очень довольна, в принципе как и старший омега, который изо всех сил пытался обратить взор Юнги на эту прекрасную девушку. Все было тщетно и Хонджуна это раздражало с неимоверной силой. Больше всех он злился именно на девушку эту, ведь не просто так же сын не хочет ее видеть, ведь так? Значит что-то сделала такого неисправимого, раз сын ее даже в покои свои не пускает. Родитель вальяжно зашел в свои покои, а Чимин резко подскочил на месте, сразу же вставая на пол и уважительно кланяясь, склоняя свою голову вниз. Хонджун проигнорировал как жест, так и самого омегу полностью, сразу же подходя к Юнги и начиная щупать его всего. — Как твое состояние, сынок? — обеспокоенно пролепетал старший, поглаживая Мина по его волосам, словно убаюкивая маленького ребенка. — Тебе нужно что-то? Я не уверен, что ты пришел сюда о моем состоянии беспокоится. — фыркнул Юнги осипшим голосом, посматривая все время на Чимина, который все никак не поднимал своей головы, хотя Хонджун даже не смотрел на него. Можно было бы уже и поднять свою головушку и выпрямится, глупенький Чимин. Неужели так сильно хочет понравится несносному родителю Юнги? Видимо, так и есть. — То, что мне нужно мы обсудим наедине. — немного злобно прыснул омега, намекая на стоявшего позади Чимина, который сжался от этих слов, но изо всех сил старался не подавать виду на то, как же ему обидно. — Говори прямо сейчас и уходи. И учти, — Мин привстал, садясь на кровати и показывая указательным пальцем на любимого человека, — От этого омеги у меня нет никаких секретов, ровно так же, как и у него от меня. Поэтому говори, если чего-то хотел. Хонджун протолкнул свой язык изнутри к щеке, стараясь сдержать свою злобу, но это мало чем у него получалось, поэтому он просто развернулся и вышел с покоев капризного и упертого сына, показательно громко хлопнув дверью. Альфа проводил родителя хмурым и свирепым взглядом, а потом немного смягчился и нежным взглядом обвел все еще сконфуженного в поклоне Чимина. — Иди ко мне. — рукой подзывая к себе младшего, нежно шепнул Юнги. Мин с любовью смотрел на это маленькое чудо, которого так сильно не любил никто. Все были против него. И как так можно? С таким чудом обращаться так ужасно? Таких ведь очень мало и их нужно ценить, как самое дорогое в мире сокровище. Чим кратко кивнул и, не задавая лишних вопросов, просто подошел к альфе прилег рядом с ним, укладывая свою голову ему на грудь и смело удобно укладываясь в его объятиях. Тепло. Очень тепло и нежно, эти чувства так приятны. Они удовлетворяющей все тело и душу негой расплываются. От этого лишь хочется улыбаться, забыть обо всех проблемах и наслаждаться временем, которое остановить хоть на чуть-чуть очень сильно хотелось. — Чимин~а, — шепчет Мин, нежно целуя омегу в лоб и привлекая его внимание к себе. — Давай поженимся? — резко выпалил Юнги, вгоняя Чимина в краску и в неловкое положение. Очень хочется ответить положительно. Это все, что хочет сейчас Пак — быть навсегда рядом с этим человеком. Но что насчет общества, что насчет его родителей. После этой женитьбы, да вообще от этой новости что будет? Оставят ли их в покое? Ведь, вроде как, по законам этого государства союз между королем и обыкновенным наложником невозможен. И что делать? Что ответить? Тем временем Юнги, с надеждой в своих лисьих глазах, полной любви и преданности, ожидал ответа. В планах предлагать младшему свадьбу было не таким. Не таким резким, не таким. И в другой обстановке, в другом месте. Да вообще по-другому, но не так, как сейчас. Но он терпеть больше не намерен. — А как же…? — Пак очень не хотел обижать своим ответом короля, поэтому не договорил предложение, за то его перебил Юнги. — Чимин. Просто ответь мне правду. Ты хочешь или нет? — поглаживая щечку младшего, ласково проговаривает Юнги, изо всех сил стараясь не спугнуть младшего. Ведь это решение действительно вырвалось настолько спонтанно, но что сказано, то уже сказано. Мин хотел бы поженится на нем, но получится чуть раньше из-за особой озлобленности на папу. — Хочу. Очень хочу, Ваше Величество. — Не величествуй. Я Юнги. Для тебя. — крепче прижав к себе омегу, с укором прошипел альфа, а затем припал к губам любимого человека, не давая тому вставить и слова согласия. Чим расслабленно улыбнулся, с удовольствием отвечая на нежный и тягучий поцелуй, более того — положив ладони на щеки Юнги и прижимаясь губами к нему еще ближе и крепче. Поцелуй углублялся с каждой секундой, уже через секунд 10 в ход пустились языки. Когда они столкнулись вместе, Пак немножко покраснел от новых эмоций, которые ранее не были ему еще изведаны с этим человеком. Но это было настолько хорошо и приятно, что останавливаться не хотелось совершенно. Омега немного приподнял свою ногу, укладывая ее удобно для себя на бедре старшего и тем самым еще ближе потянувшись к лицу Юнги, в то время ладонями спустившись сначала к шее, а потом и начиная массировать успокаивающе плечи. Мин начал чуть-ли не мурчат, словно мартовский кот, от непередаваемого удовольствия. Губы начало неприятно колоть, подсказывая парням о том, что пора бы уже остановится и дать отдохнуть им. Но, господи, как же не хочется сейчас отлипать от любимых губ ни одному, ни второму, потому они немножко скривили свои гримасы, терпя жгучее покалывание. Спустя пару секунд этого адского терпения, Чимин первым все-таки отстранился и, не взглядывая более на Мина, лег обратно тому на грудь, прикрывая свои глаза. Юнги счастливо улыбнулся, щекой зарываясь в омежьи волосы и перевел свой улыбающийся взгляд на дальний угол своих покоев. — Ты прекрасен, Юнги. — усмехнулся Созерцатель, показывая большой палец и хваля альфу за все проделанное сегодня. — Теперь мне осталось прочистить мозги Чимину и я вообще буду самым счастливым в этой вселенной. — пропел старейшина, делая вид, будто молится, а потом и вовсе испарился, черной дымкой оседая в воздухе. Мин засмеялся с этих слов, ловя себя на мысли, что хотел бы знать, как там Пак. — Ты чего смеешься? — недовольно буркнул Чим, подумав, что смеются над тем, что только что произошло. Вообще, так и есть, но давайте вспомним, что в этом мире старейшину видит и слышит только Юнги. — Ничего. Просто я счастлив, солнышко. — поглаживая любимого омегу по спине, улыбаясь сказал Мин.