***
Уже полчаса как в зале стоит гул толпы, а из колонок играет громкая музыка известных групп. Предвкушение долгожданного выхода на сцену вновь окутывает музыкантов, а зов толпы так и манит прийти к ним. Ани сделали макияж и нарядились, выглядя одновременно и обычно, и красиво. Юра был в любимой белой майке и брюках, Паша в темной рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, брюками желтоватого оттенка и аккордеоном на груди. На переносице как обычно очки под цвет штанов, а длинная челка скрывается под шляпой. Дима был в фирменной футболке их группы, а Анисимов последовал примеру Музыченко, на ноги надев лишь джинсовые светлые шорты. Считанные секунды до выхода, дружеские объятия, слова поддержки и первым, как принято, в зал пустили Вечеринина. Тот сразу прошел за свою установку, беря палочки и вращая их пальцами, пока толпа визжала в предвкушении. Далее отправили Кикира и девочек – толпа закричала громче. Слышались какие-то комплементы девушкам, какие-то не членораздельные звуки и имена двух главных любимчиков фанатов. – Ну что, наш выход, Пашок? – посмотрев в светлые глаза напротив, Музыченко махнул головой в сторону выхода. – Вперед, – уверенно кивнув, Личадеев прошел к выходу и первым вышел, сразу слыша оглушительный женский визг, в душе закатывая глаза. После него показался и Юра, что сразу настроил толпу на необходимую волну, начиная хлопать в такт еще не играющей музыке. Фанаты сразу подхватили, синхронизируя хлопки друг с другом, с Анечками и с барабанами, что незаметно для всех начали отстукивать ритм. Далее мелодию подхватил Кикир, а после и Юра с Пашей. По залу сразу распространился приятный низковатый голос Музыченко; толпа пела и танцевала, кто-то снимал музыкантов. Паша, как и привык в их вступительной песне, играл где-то рядом со скрипачем, в каких-то моментах танцуя вместе с ним, что всем так нравилось. Но взгляда он почти не поднимал на Юру, смотря на собственный инструмент, пальцы и людей.Время пришло расставить все по местам, Выкинуть «против», оставить только «за». Пусть я не прав, но это лишь для тебя, В этом ми-ре все от-но-си-тель-но!
И вот заключительные строки и проигрыш, во время которого, встав плечом к плечу, Музыченко и Личадеев стали словно бежать на месте, как и было принято во время игры этого трека. Стоило мелодии закончиться, как зал завопил с новой силой, а Паша отошел в сторону, ближе к жене, что-то ей говоря. Юра же подошел к микрофону, махнув толпе и начав говорить приветственную речь, по типу, как они рады, что их грандиозный тур, наконец, заканчивается, да еще и в таком чудном городе. Бросил какие-то шутки, а после окинул согруппников взглядом. – Думаю необходимости рассказывать вам, кто есть кто – нет, поэтому я все равно сделаю это, – толпа посмеялась, а скрипач продолжил, – вон там, позади, кудряво-ушастое существо стоит – Кикир Анисимович Александров! – Привет, друзья, очень рад видеть вас всех! Так рад, что готов сделать счастливее всех вас в этот вечер! – произнес, улыбаясь, Саша, несколько раз проводя рукой по струнам. – Окей-окей, красавчик, Кикирон. По ту сторону этой стенки Дмитрий Вечеринин, лучший барабанщик! Поднявшись, Дима развел обе руки в стороны, махая ими фанатам, что одобрительно приветствовали его. Выждав небольшую паузу, Музыченко и Паша продолжали наигрывать мелодию, после чего скрипач вновь заговорил: – Человек, который стоит по правую сторону от меня, нравится мне меньше всех, потому что он Паша, а да-альше стоит, – Юра махнул рукой в сторону девушки, – Анютка Смирнова! – Москва, привет! – поклонившись немного, она продолжила пританцовывать в такт музыке. – Ну, и, конечно же, самый прекрасный человек на этой сцене, прекрасная женщина и лучшая жена – Анна Серговна! – Юра махнул в сторону жены, что показушно закатила глаза, затем грациозно поднимая одну руку вверх, а вторую упирая вбок, позируя. Зал зааплодировал и завизжал, пока Юра, крутя в руках скрипку, выжидал момента, когда вновь заговорить. Ведь остался единственный, кого он еще не назвал. – Позвольте представить вам самого горячего, стройного, самого шикарного мужчину на этой сцене, конечно же – Юрий Музыченко! Паша удивленно перевел взгляд на Юру под смех толпы, разводя руки в стороны, изображая недоумение. Музыченко засмеялся, тут же поправляя себя: – Шутка! Конечно же, это Пашка Личадеев! Визг толпы на несколько секунд оглушил их, а Паша махнул рукой, расплываясь в улыбке. – Всем привет, ребята! Я Паша, и я смотрю на вас, как на зеркало, потому что вижу в вас прекрасное... – Паша долго репетировал, но так и не смог сформулировать нормальную шутку, – ответил Юра неким издевательским тоном, переводя взгляд на аккордеониста. – Ну, так себе получилось, если честно. Личадеев с укором посмотрел на Юру, бегло пробегая языком по губам, сводя брови к переносице. – Ну чего-о, Пашок, – усмехнулся скрипач, делая шаг к аккордеонисту, явно собираясь того чмокнуть в щеку, как бы извинившись. Юра уже прикрыл глаза, когда до щеки Личадеева оставалось всего ничего, но желаемому не суждено было произойти. Аккордеонист, потянув инструмент, продолжая играть на нем, легонько оттолкнул от себя Музыченко, отворачивая лицо. Толпа же посчитала, что это очередная игра на публику, отчего стали слышны выкрики и возгласы, по типу «не обижайся, Па-аш!», «Целуйтесь!» и тому подобное. Юра отстранился, вздыхая в момент, когда их взгляды встретились. Дыхание словно перехватило от того, с каким неподступным холодом смотрел на него аккордеонист. – Ладно-ладно, я понял. Ты не в духе. – Юра взял скрипку, зажимая ее между плечом и щекой, – погнали, ребят! Стоило смычку коснуться струн, как музыка заиграла, а артисты отдавались ритму все больше; девочки пустились в пляс, толпа подпевала, танцевала, мелодия звучала все громче, Юра все больше и больше надрывал голос, с удовольствием отдавая себя целиком и полностью. Дима ловко успевал прокручивать палочки между пальцев, после чего вновь стучал по установке, головой качая в такт. Кикир, кажется, сам бы, на пару с Юрой и Пашей, ушел прыгать по сцене, если бы не его огромный инструмент. Но это не мешало ему получать максимальное удовольствие, с каждой задетой струной, все больше утопая в эйфории. Паша ушел в рейв, его шляпа покоилась уже где-то на полу, если не улетела в толпу вовсе; длинные пальцы ловко бегали по клавиатуре инструмента, живя своей жизнью. Смычок плавно двигался по струнам скрипки, иногда сменяясь на резкие рывки, от которых инструмент заходился, словно в истерике. Множество песен уже отыграло. Однако те, что все так любили, еще не были сыграны. И Юра припас их напоследок, когда, наконец, воплотит желаемое.