Drowned

      Ближе к полудню Саша уехал вместе с Димой и девочками в город. Юра некоторое время втыкал в телефон, сидя на кухне, попивая остывший чай. В доме было тихо, хотя он знал, что Паша где-то там, на втором этаже, сидит в одиночестве, пожираемый собственными внутренними демонами.       Оставив кружку на столе, Юра пошел в гостиную, где решил все подготовить к записи партии скрипки, и, возможно, попробовать что-нибудь для вокала записать. Пришлось передвинуть небольшой столик ближе к стене – на него установил ноутбук с программой, где они записывали музыку. Поставил стул, с горем пополам установил гарнитуру, микрофон, нашел необходимые кабеля, подключая их. Когда все было готово, он окинул все взглядом, проверяя, не забыл ли он чего. Поняв, что нет скрипки, осмотрелся в ее поисках, но это было бесполезно, ведь инструмент ждал его на втором этаже.       Нехотя поднявшись наверх, заглянул в спальню, беря футляр со скрипкой в руки. Выйдя из комнаты, прикрыл дверь, останавливаясь и поворачивая голову в сторону, где был Паша. Медленно, осторожными шагами подошел к двери, разделяющей их, и остановился. Поднеся кулак к деревянной поверхности, не сильно постучал, после чего произнес:       – Я буду записывать скрипку, если что.       Не получив ответа, Юра, вздохнув, направился вниз. В гостиной уселся на стул, подключая скрипку и одевая наушники. Запустив ранее записанную басовую партию, Музыченко стал постукивать ногой в такт, вслушиваясь. В мыслях он прикидывал, когда лучше вступить ему, когда аккордеону, а когда барабанам. Прослушав запись от и до, Юра уложил скрипку себе на плечо, зажимая щекой и прикрывая глаза. Когда партия запустилась вновь, он вступил спустя какое-то время, водя смычком по струнам.       Несколько раз он останавливался, делая какие-то заметки на листке карандашом, что-то зачеркивая и записывая вновь. То были ноты, какие-то аккорды, где-то ставил пометки для барабана. А записав и пробежав взглядом, возвращался к игре, проверяя звучание.       Подобная кропотливая работа над материалом затягивалась на несколько часов, пока ноты не стояли на нужных строчках, и звучание не становилось идеальным. Юра также делал наметки и для остальных инструментов, примерно представляя, как бы это все звучало. Обычно он занимался этим с Пашей, но в сложившейся ситуации приходилось все делать одному.       Минута за минутой, а там уже прошло около двух часов. Юра с головой ушел в работу, не замечая ничего вокруг. Он уже успел подключить синтезатор, и уже для него делал наброски на бумаге. Нажимал на клавиши, переключал звучание благодаря нум-паду.       За всей работой он даже не заметил, как спустился со второго этажа Паша, как осторожно зашел в гостиную, усаживаясь в кресло и отставляя аккордеон куда-то сбоку. На столе были и вторые наушники, которые он надел, оставляя одно ухо открытым, чтобы услышать скрипку и синтезатор.       Паша качал головой в такт, прикрыв глаза, иногда приоткрывая их и смотря на то, как Музыченко играет. Так душевно. Просто ради того, чтобы сделать набросок какой-то будущей мелодии. Даже на этом этапе, когда записана лишь гитара, и то не готовый вариант, он уже готов выложиться по полной. Личадеев наблюдал за ним, как тот покачивается, водит смычком по струнам, закрыв глаза.       Когда Юра закончил вносить правки, он полностью сосредоточился на игре. Паша уже столько раз успел услышать мотив, что даже что-то запомнил, поэтому, взяв аккордеон и удобно установив его на ноги, провел пальцами по клавиатуре вверх-вниз, опуская взгляд на нее. Стоило нужному моменту настать, как он нажал на кнопки, закрывая глаза.       Пальцы спокойно гуляли по клавиатуре, по кнопкам, где-то он останавливался, вслушиваясь, чтобы понять как лучше сыграть тот или иной момент. Весь негатив словно отступил, когда скрипка и аккордеон синхронно заиграли. Личадеев постукивал ногой себе в такт, все еще не поднимая взгляд, хоть прекрасно понимал, что Юра, скорее всего, сейчас смотрел на него.       И он не ошибся. Когда Музыченко услышал аккордеон, он не поверил собственным ушам. Не отрываясь от игры, он развернулся полубоком к Паше, смотря на него. Смычок продолжал гулять по струнам, клавиши и кнопки под длинными пальцами также отзывались приятной уху мелодией. Паша ни разу не поднял глаза, пока облокотившись о спинку кресла, играл, разводя меха.       Когда мелодия закончилась, он снял наушники, все-таки поднимая глаза на Юру. Тот уже перевел взгляд и отложил скрипку, придвигаясь к синтезатору.       – Думаю, интересно будет, если сделать часть на пианино,– неуверенно произнес Юра, устанавливая лист с нотным станом, где уже было что-то написано, после переводя взгляд на Пашу. – не хочешь попробовать?       – У тебя уже есть наметки, какие-то идеи?– спросил Паша, поднимаясь с нагретого места, подходя к инструменту. – Просто могу записать ноты, которые играл на аккордеоне, а из них что-то придумаем.       – Да, давай, я пока подумаю.       Паша взял лист, карандаш, и вернулся в кресло, беря аккордеон. В душе у Юры поселилась надежда, что все между ними может наладиться, если так хорошо пойдет дело и дальше.       Личадеев играл себе мелодию, запоминая необходимые ноты и аккорды, сразу записывая их, после проигрывая их еще раз, после продолжая. Некоторые моменты он оставил пустыми, чтобы согласовать что-то с Юрой. Лишь спустя время он осознал, что они делают все в тишине, за исключением инструментов, что время от времени играли им в помощь.       Спустя около получаса, когда Паша уже с головой погрузился в работу, Юра придвинулся к нему, смотря на исписанные листы.       – Как оно?       – Нормально.       Музыченко поджал губы, все-таки ощущая неприятную холодность. Задумавшись, засмотрелся, как Паша быстрым движением руки вырисовывает ноты или тональности, что-то зачеркивает, стирает, а поверх пишет что-то иное. Вроде обычное их занятие, но чаще за болтовней и криками-орами, он не замечает каких-то деталей. Например, то, как Паша сосредоточенно все делает, сведя брови к переносице, как губами зажимает карандаш в раздумьях, как его непослушные волосы то и дело норовят упасть на глаза.       В какой-то момент Паша прервался, откладывая листок и копаясь по карманам в поисках заветной пачки. Не найдя ее, поднял взгляд на Юру, как-то нехотя произнося:       – Закурить не найдется?       Юра тут же опомнился и выпрямился, пряча руку в карман, через пару секунд выуживая пачку и зажигалку. Протянул Паше, тот взял, случайно коснувшись его руки пальцами. Их взгляды встретились на секунду, а после Личадеев поднялся, отставляя аккордеон на пол. Подойдя к окну, открыл его, зажал сигарету губами и поджег, затягиваясь.       Юра остался на месте, смотря на широкую спину, размышляя, как поднять волнующую его тему.       – Слушай, Паш, – неуверенно начал Юра, – давай поговорим?       – Если начнем, я уйду,– отрезал Паша холодно, затягиваясь, даже не смотря на скрипача. – Я не хочу пока обсуждать это.       Юра замолчал, усаживаясь в кресло и беря листочки в руки, просматривая их. Изучив Пашину писанину, решил, что пока тот отдыхает, стоя у окна, он может попробовать сыграть на пианино то, что получилось. Им главное было сделать что-то вроде проигрыша, а там бы они уже все обыграли как нужно.       Юра поднялся с кресла и подошел к установке, ставя ближе табуретку. Усевшись на нее, поставил ноты на пюпитр. Еще раз взглядом пробежавшись по строчкам, поставил пальцы на необходимые клавиши, нажимая. С роялем он был на ты, поэтому труда что-либо сыграть ему не составляло.       Паша, облокотившись о подоконник, развернулся к Юре, смотря, как тот играет. Его улыбнуло то, как он постоянно поднимал взгляд на ноты, а потом опускал его на клавиатуру, и снова. Зажав сигарету губами, он подошел, становясь левее от него. Туда, где басовые ноты. Ему не нужно было играть обеими руками, поэтому поставил лишь правую, нажимая клавиши ею.       – Стой, тут грязно звучит,– в какой-то момент остановился Юра, смотря в ноты,– подожди, дай сам.       – Должно нормально звучать,– Личадеев посмотрел на его пальцы, сверяя с нотами,– ну конечно, дурак, указательный для начала убери с Фа, хорошо?       Юра нашел, где ошибся, и, неловко усмехнувшись, повторил аккорд уже правильно. Пока Музыченко разыгрывался, Паша притащил табуретку для себя, заодно оставляя сигарету в пепельнице.       – Попробуем?– спросил Юра, когда Паша уселся и поставил руку.       – Ты думаешь, я сюда просто так сел?       Юра хмыкнул, вступая, Паша следом. Личадеев почти не смотрел в ноты, ориентируясь по клавиатуре достаточно хорошо. Юра же то и дело поднимал и опускал голову, но при этом уверенно продолжая играть.       Несколько раз они вносили правки, что-то убирая, что-то добавляя, а что-то и вовсе придумывая новое. Когда мелодия обоим уже достаточно запомнилась, они подставили свои инструменты ближе, чтобы попробовать совместить их.       Музыченко поднялся со своего места, беря скрипку в руки. Зажав ее щекой и плечом, поднес смычок и уверенно заиграл, когда Паша включил запись гитары на компьютере. Личадеев, когда настала его очередь вступать, также поднялся, удобнее устраивая аккордеон на груди.       Они стояли друг напротив друга, разделенные лишь небольшим расстоянием. Паша, как и прежде, даже не смотрел на Юру, полностью сосредоточившись на игре. Да и скрипач стоял с закрытыми глазами, покачиваясь немного, наслаждаясь атмосферой.       Когда пришло время проигрыша, Паша уселся на табурет, нажимая клавиши баса на синтезаторе, пока Юра продолжал играть мелодию на скрипке. Когда и его партия там окончилась, он уселся рядом с Пашей, подхватывая мотив и теперь играя на ином инструменте. Личадеев вернулся к игре на любимом аккордеоне снова первее Юры, но так мелодия казалась интереснее, когда один инструмент плавно перетекала звучанием в другой. Тем более, что звучание аккордеона и синтезатора чем-то созвучны, что дает прекрасную гармонию звука.       Стоило воспроизведению на компьютере закончиться, как парни тоже остановились, переглядываясь, чуть улыбаясь друг другу.       – Получилось довольно неплохо, ты так не думаешь?– спросил Юра, поворачиваясь полностью к Паше.       – Да,– согласился Паша, кивая в подтверждение своих слов,– правда концовку бы продумать не мешало, а то слишком скомканной вышла.       Юра задумчиво кивнул, переводя взгляд на бумагу, исписанную нотами. Его переполняло вдохновение и, на удивление, предчувствие чего-то хорошего. Да, он чувствовал тот холод в голосе Паши, замечал, как тот говорит только по теме, не более. Его это задевало, но он был рад, что хоть так, но они могут разговаривать. И он бы соврал, если бы сказал, что хотел скорейшего возвращения ребят. Нет. Он хотел побыть наедине с Личадеевым, что склонившись над листом бумаги, снова вырисовывал какие-то ноты.       Для Юры и Паши время тянулось невероятно долго, когда они сочиняли что-либо, и летело стремительно, стоило им взять инструменты в руки. Парни изредка переговаривались, например, чтобы уточнить, какой аккорд лучше сыграть там, а какая тональность подойдет здесь. Сигареты уходили одна за одной, окно уже даже не закрывалось, чтобы из помещения мог выветриться неприятный запах курева.       После очередного раза исполнения будущей песни, они отложили инструменты. Паша все также сидел в кресле, закинув ногу на ногу, а Юра крутился у синтезатора.       – У тебя не осталось сигарет?– спросил Музыченко, обыскав карманы и вытащив лишь пустую пачку.       В ответ Паша лишь отрицательно помотал головой. У него у самого закончились они, а закурить хотелось. Как минимум, привычка, максимум – много сил и нервов было потрачено за эти восемь, если не больше, часов наедине с Юрой.       Музыченко устало опустился на стул, переводя взгляд в окно. После недолгих раздумий, он достал телефон из заднего кармана, что всё это время был на беззвучном, и набрал номер Саши.       – У аппарата,– послышалось на том конце провода.       – Слушай, у вас там магаза по дороге не будет?– Музыченко облокотился о спинку стула, прикрывая глаза,– сижки кончились. Покурить хочется.       – Ну если только уже в деревне,– спустя пару секунд тишины ответил Анисимов,– у Паши, может, спроси? Вот вам и повод начать разговор.       Музыченко закусил губу, приоткрывая глаза и смотря на Пашу, что подперев голову рукой, смотрел в окно.       – У него тоже нет.       После тяжелого вздоха, Кикир бросил напоследок что-то вроде "окей, купим" и положил трубку. Юра убрал телефон, беря скрипку. Он надеялся отвлечься от желания закурить игрой, поэтому не долго думая принялся водить смычком по струнам. Мелодия словно сама полилась из-под него, пока Юра прикрыл глаза, уходя с головой в свой мир.       Личадеев сразу узнал эту мелодию – это их песня, написанная так давно. Песня, в написание которое Музыченко вложил всю свою душу, любовь и боль. Зима. И даже сейчас, просто, кажется, наигрывая ее мотив, он поглощен ею, воспоминаниями, чувствами, что его тогда наполняли, наполняют сейчас.       Паша медленно поднялся с кресла, подходя к синтезатору и усаживаясь за него. Пальцы встали на клавиши, нажимая. Мелодия с новой силой зазвучала по небольшому помещению.       День близился к вечеру, пока парни пропадали за игрой. Погода была серой, но без осадков. Даже ветер практически стих, оставляя лишь прохладу и небольшую сырость.       Когда перформанс был окончен, Паша просто продолжил наигрывать что-то, пока Музыченко убирал скрипку в футляр. На сегодня работа была окончена, а посвятить Диму и Сашу они еще успеют. В конце концов, сейчас, с чувством выполненного долга, они могут отдохнуть.       Когда Юра упаковал скрипку, сложил наушники и убрал провода и кабели, опустился на табурет возле Паши. Смотрел, как тот играет, покачиваясь из стороны в сторону, как его пальцы уверенно, без колебаний, бегают по клавишам.       – Паш,– негромко окликнул он, привлекая внимание к себе, в ответ услышав вопросительные мычание. – О той ситуации, что произошла…       – Я сказал тебе, что если ты заговоришь об этом, я уйду,– отрезал вновь Паша, хмуря брови.       – Нет, подожди,– Юра положил руку ему на плечо, на всякий случай, готовясь его остановить,– я просто… Понимаешь. Я сглупил, прости. Я был глуп и слеп. Паш, я…       – Замолчи, я не хочу ничего слышать сейчас!       – Паш, я...       Пауза, а после Личадеев скидывает руку Юры с себя, руками собираясь ударить по клавиатуре, вскочив с места. К счастью, или сожалению, в дверном проеме, именно в этот момент, появляются Саша и Анна привлекая все внимание к себе. За ними, через пару секунд, появились еще двое - Дима и Аня.