Drowned

      Погода снаружи совершенно испортилась. Низкие темно-серые тучи плакали проливным дождем, заливая землю, машины и людей. Ветер усилился, гоняя облака по кругу. Капли стекали вертикальными линиями вниз по стеклу, а Паша наблюдал за этим как-то слишком заворожено, будто маленький ребенок. Каждая новая прозрачная дорожка привлекала его взгляд, и он неотрывно наблюдал за ней, пока капля не сливалась воедино с другой или же не разбивалась о край стекла. Кикир, сидя на водительском сидении, думал о чем-то своем, время от времени наблюдая, как дворники протирают лобовое стекло.       Напряженная тишина воцарилась между ними, стоило им только сесть в машину. Словно все слова закончились, а идеи для диалога исчерпали себя. На самом же деле, Анисимов просто думал, что можно посоветовать Паше в такой ситуации. Хоть он и догадывался, но не предполагал, что Личадеев ему все же скажет это “да”. Настолько ли он уже отчаялся получить взаимность от Юры? Или же ему просто была нужна поддержка, потому что он устал носить все в себе? Кикир не знал, да и спрашивать, наверное, бесполезно. Наверняка и Пашка сам не знает.       Но тот взгляд, что увидел Кикир в те секунды, когда Личадеев дал ответ, скорее всего еще долго будет стоять перед глазами. Взгляд, такой добрый и искренний, в котором читается желание любить и быть любимым, но в то же время – отчаяние и безнадежность, осознание, что его ждут лишь страдания и боль с его этой любовью. Ему нужна помощь, совет, поддержка – хоть что-то. Но он никогда не попросит. Как-нибудь сам.       – Паш, может, хочешь обсудить? – первым нарушил тишину Кикир, поворачиваясь к нему лицом. Брюнет сидит задумчиво, а взгляд у него стеклянный. – Или рассказать что-нибудь? Ну, чтобы полегче стало.       – Потом. Мне нужно выпить, чтобы откровенничать с кем-то. Извини.       – Да, я понимаю.       Саша протягивает руку и ободряюще хлопает его по ноге, улыбаясь. Паша устало улыбается в ответ, руку не убирает.       Их недолгий зрительный контакт прерывает рингтон на телефоне Саши. Он берет устройство, отвечает на звонок, прикладывая к уху.       – Слушай, Кик, вы сейчас где? – раздался на том конце голос Юры. По шуму за ним было понятно, что они с Димой уже на улице. и стоят, вероятно, под навесом, прячась от дождя.       – В машине.       – Приезжайте. Я ебал ходить в такую погоду в такую даль!       Сбросив вызов, сел удобнее и завел машину. Выехав со стоянки, поехал ко входу, где уже стояли парни, недовольно смотря то в небо, то на мимо проезжающие машины, из-под колес которых беспрерывно летели брызги.       Остановившись поближе к тротуару, Кикир кивнул им, мол, запрыгивайте. Они расселись по своим местам сразу же, пристегиваясь. Музыченко быстро написал сообщение жене, что они уже собираются ехать обратно, после чего убрал телефон, корпусом наклоняясь вперед, чтобы следить за дорогой. Саша, выехав на трассу, добавил скорости, отчего капли уже по-диагонали начали стекать по стеклам, а колеса, проезжая даже по незначительным лужам, издавать характерный секундный шелест. Личадеев все также наблюдал за происходящим на стекле и за ним.       В какой-то момент, Юра вспомнил, что очень хотел похвастаться парням, что прикупил любимой. Зашуршав пакетом, вытащил из него небольшую черно-белую коробочку. Открыв ее, он осторожно взял тонкую золотую цепочку, на которой висел аккуратный скрипичный ключ.       – Зацените, что я Серговне своей купил, – он протянул руку вперед, чтобы Кикир сумел взглянуть. Вечеринин, для удобства показа, взял украшение, показывая его Анисимову. Тот присвистнул, улыбнувшись и одобрительно кивнув.       – Я думаю, она будет в восторге, – Дима вернул Юре подарок, – а я вот не знаю пока, что Наташке куплю. Тоже нужно будет ее чем-нибудь порадовать.       Музыченко бросил что-то вроде «если что, я помогу», после чего перевел взгляд на Пашу. Тот непрерывно смотрел в окно, и хоть был без наушников, кажется, не особо слушал, о чем говорят парни.       – Павел, – окликнул его Юра, заставляя посмотреть на себя, – смотри, какая красота.       Он протянул украшение ему, показывая. Личадеев на секунду опустил взгляд, коротко кивая, а после возвращая все внимание каплям на стекле. Музыченко это не очень понравилось, и он придвинулся ближе, вновь привлекая внимание аккордеониста. Тот обернулся, хмурясь.       – Что? – даже как-то чересчур резко спросил Паша.       – Ты не сказал, как тебе, – как ни в чем не бывало, произнес Юра, улыбаясь. Он надеялся, что Паша оценит. – Правда красиво? Как думаешь, понравится? – скрипач опустил взгляд на скрипичный ключ, большим пальцем проводя по нему, чуть улыбаясь, представляя, как, наверняка, оно подойдет Анне.       Паша в ответ лишь что-то промычал, отворачиваясь и подпирая голову рукой.       – А ты не собираешься Ане ничего покупать? – все не отставал Музыченко, уже заставляя Сашу, время от времени, посматривать в зеркало заднего вида. Кажется, что Юра упорно игнорировал, что Личадееву явно не хотелось разговаривать об этом. Он лишь иногда как-то кивал. – Я думаю, что она была бы рада, подари ты ей что-нибудь. Ну, так что? – когда Паша не ответил, Юра ткнул его несколько раз в бок.       – Может в другой раз, – чуть отодвинувшись, произнес Личадеев, складывая руки на груди, всем видом показывая нежелание продолжать диалог. –Не думаю, что она обидится.       Скрипач, наконец, умолк, рассматривая украшение в руках вновь. Паша перевел на него взгляд. Сам понять не мог, чего его вдруг так раздражает такое поведение Юры. Может потому, что ревнует, а может потому, что поделился с кем-то, кроме собственного «Я» о том, что реально беспокоит, хоть и этим простым «да». Личадеев так и не узнал, что Кикир думает об этом. Он даже засомневался, а правильно ли вообще сделал. Но Анисимов был не из тех, кто стал бы осуждать за что-то подобное. У него всегда можно было попросить совета в чем угодно, доверить самое сокровенное, получить помощь. И лишь эти факты могли убедить аккордеониста, что он не совершил ошибку.       Юра, почувствовав на себе взгляд, вновь поднял глаза на рядом сидящего пассажира. Под внимательным взглядом он немного растерялся, сжимая подвеску в кулаке. Чуть наклонив голову, еле заметно улыбнулся. Он прекрасно видел состояние Паши, то, как сейчас он по какой-то причине раздражен. Заметил, как Кикир, при каждом слове Личадеева в адрес Юры, поглядывал на них осторожно, будто что-то зная. Но Музыченко не рискнул бы спросить. Может, это их личное дело. Подняв руку и пару раз щелкнув пальцами перед лицом Паши, скрипач дал ему не сильный щелбан по носу.       – Ай, блять, – недовольно воскликнул Паша, ладонью прикрывая ушибленный кончик, отворачиваясь от друга. Юра же вновь придвинулся ближе, заставляя обратить на себя внимание, хоть и полное недовольства. Парням, что сидели спереди, казалось, будто Юра всеми силами пытается вытащить Пашку из такого подавленного состояния, однако, явно осознавали, что делает только хуже.       – Я для твоей тоже прикупил, подаришь ей, – произнес Музыченко, вытаскивая из пакетика розовую бархатную коробочку. Он протянул ее нахмуренному парню, Паша не сразу ее принял. – Браслет. Считай, что подарок. Можешь не возвращать деньги.       Паша осторожно открыл коробочку. Взгляд сразу упал на красивые серебряные переплетения. Браслет был тонким, красивым и очень аккуратным. Паша закрыл коробочку и положил рядом с собой.       – Спасибо, – Паша искренне удивился. На его лице даже отступило былое недовольство, казалось, словно ему стало эмоционально полегче.       За окном становилось темнее, время от времени сверкали яркие молнии, игриво разрезая облака. То вспышки, то причудливые узоры. А потом гром, глубокий такой, устрашающий. Иногда долгий, иногда нет. Гроза - удивительное природное явление.       А в машине тихо. Из динамиков негромко играет музыка, слышится шелест колес по дороге и беспрерывный стук ливня по крыше, окнам, багажнику. Кикир давно сбавил скорость, потому что дворники не успевают справляться со своей работой. Опасно.       – Может, по букету купим, а? – нарушает тишину Музыченко и бросает короткий взгляд на водителя, как бы спрашивая, будет ли по пути цветочный. А Паша, который уже успел вернуться в собственные терзания и заметно помрачнел, поднял недовольный взгляд на него. – Я своей, а ты своей.       Паша уже не знает, куда деть себя. Изо всех сил стараясь сдерживаться, чтобы не наговорить глупостей и каких-то обидных слов, не послать его далеко и надолго, Личадеев лишь вновь едва заметно кивает, разворачиваясь уже корпусом к окну от Юры. А Музыченко не отстает и вновь пускает руки в ход, указательными пальцами тыкая в открытый бок Паши. И, кажется, последние отголоски спокойствия машут ему рукой, уходя в закат.       – Да что тебе нужно от меня?! – вскипел аккордеонист, буквально хватая Юру за руку, откидывая ее в сторону, разворачиваясь и чуть замахиваясь другой, словно готовясь ударить его. – Ничего я ей не буду покупать! Задрал, Юр, чесслово!       – Тише, Пашок, ну чего ты кипятишься так? – брюнет был явно удивлен такой вспышке гнева от Паши, и поэтому не знал, как реагировать. На лице была какая-то глупая улыбка, полная непонимания, растерянности. Он медленно убрал руку от него, не разрывая зрительного контакта.       – Отвали от меня, заебал!       Кикир, переглянувшись с Димой, сразу включил правый поворотник, съезжая к обочине, включая аварийные огни. Мимо проехало несколько машин на больших скоростях, отчего их транспорт чуть покачнулся. Музыченко с Личадеевым сразу посмотрели на него, не понимая, зачем он остановил машину. Дима, отстегнувшись, повернулся к ним, практически сразу переводя взгляд на Пашу.       – Давай местами поменяемся, а то вы там друг другу глотки перегрызете.       Личадеев даже не стал как-то возражать. Отстегнув ремень, он вышел из машины, сразу доставая сигарету из пачки в кармане. Дима же в это время быстро пересел на заднее сиденье, к Юре, что, кажется, немного поник, потупив взгляд на коробочку в своей ладони. Паша же, снаружи, уже хорошенько промок, пока старался разобраться с сигаретой, зажигалкой и неприятным холодом.       Каким-то невероятным образом ему удается зажечь сигарету, и, отвернувшись от ветра, стоял, курил, выдыхая дым, что тут же исчезал, растворяясь в воздухе и теряясь в каплях. С волос то и дело капала вода, сами пряди стали словно тяжелее, поэтому Паша рукой часто убирал их назад, пока те вновь не падали на лицо из-за ветра.       Он даже до половины не докурил несчастную сигарету, как та потухла от настойчивого дождя и ветра. Рывком выкинув бычок в сторону, Паша снял рубашку, уселся в машину на переднее сиденье и сразу заплел мокрые волосы в хвост. Никого не смутило это, никто не проронил и слова. Паше нужно было покурить, чтобы остыть, парням перевести дух в тишине.       Саша, выключив мигающие огни, выехал на дорогу и поехал дальше. Негромкая музыка продолжала играть в салоне, пока каждый думал о своем. Музыченко уже убрал подарок Анны обратно в коробочку, а ее в пакет, чтобы лишний раз не изводить Пашу.       Постепенно, чем дальше от цивилизованного города они уезжали, тем дороги становились хуже. Постоянные ямы, уже затопленные лужами, то и дело заставляли водителя совершать маневры, чтобы не убить подвеску машины окончательно. И вот, когда до деревушки оставались считанные минуты, Кикир подал голос, нарушая затянувшуюся тишину.       – Если погода будет к вечеру лучше, предлагаю посидеть у костра, как вы вчера, – он улыбнулся, посмотрев на Диму с Юрой, что в ответ также одарили его улыбками. Почему-то ему казалось, будто подобная атмосфера сможет разрядить накалившуюся обстановку между Пашей и Юрой. Заодно, может, сможет разговорить Личадеева рассказать подробнее о всех переживаниях.       – Там как раз осталось еще, что выпить, – через несколько секунд дополнил Дима, вспоминая, что могло остаться с ночи. – Да и мы купили.       – Ну, а ты, Паш, что думаешь? – Анисимов посмотрел на парня, что почти сразу же кивнул в ответ, не говоря более ничего, – отлично, значит решено. Тогда, если девочки будут не против – устроим.       Вдохновившись этой идеей, настроение всех более-менее поднялось. Даже погода, будто чувствуя их отчасти позитивный настрой, смягчилась: дождь постепенно становился все слабее, а в небе, сквозь плотные облака, стали пробиваться лучи солнца, что постепенно двигалось к горизонту.

***

      Пока Саша, Дима, Юра и Паша поехали до магазина, девочки долго думали, чем могут заняться. Сидя в гостиной, Личадеева щелкала какие-то каналы по телевизору, особо не задерживаясь ни на одном из них. В это время Анна была на кухне, занимаясь готовкой обеда, что-то напевая себе под нос. Она умело нарезала овощи, ловкими движениями скидывая их в миску, где позже перемешала с необходимыми приправами и травами, после убирая в холодильник, чтобы салат настоялся. С основным блюдом, – домашним жаркое с картофелем, - она тоже довольно быстро разобралась. По дому разносился приятный аромат блюда, заставляя уже предвкушать этот прекрасный вкус на языке.       Через некоторое время Серговна зашла к скучающей подруге, садясь рядом на мягкий диван, закидывая ногу на ногу. Рыжая сразу перевела взгляд на нее. После недолгих разговоров, по типу, что готовила Анна и чем занята Аня, они пришли к выводу, что надо бы прибраться в доме. Все-таки, парни есть парни – всюду разбросанные вещи, которые они, конечно, убирать бы и не стали вовсе. Поэтому, переодевшись в рабоче-крестьянскую одежду, девушки приступили к уборке.       Анна, находя какие-то футболки или носки, тут же несла их в ванную, закидывая в стиральную машинку. Аня же в это время протирала полки и мебель в общем, ведь, как ни крути, давно они не были в этом месте, и тут успело все хорошенько так укрыться толстым слоем пыли. Под музыку, что они включили на массивных колонках, они пританцовывали, подпевали. Иначе говоря – проводили время с удовольствием и пользой.       За всем этим «мероприятием» два с половиной часа пролетели очень незаметно. Убедившись, что везде все убрано, они, похвалив друг дружку, напоследок, отнесли музыкальные инструменты на второй этаж, чтобы они не мешались, а сами сели в гостиной. За всем процессом, девочки даже не заметили, как испортилась погода на улице. Капли то и дело стучали по стеклу, стекая тут же вниз.       – Пойдем чаю попьем? – предложила Серговна, поднимаясь с дивана и уходя на кухню, куда вскоре пришла и Личадеева, садясь за стол на то место, где этой ночью спал Пашка. Заварив фруктовый чай, Анна поставила кружки на стол, и налив кипятка в них, села к подруге, закидывая ногу на ногу, чуть болтая ею. – Так время быстро пролетело за всей этой уборкой. Наверное, мальчики скоро приедут.       Рыжеволосая пожала плечами, беря кружку, на которой были изображены милые зеленоглазые котята, в руки, отпивая немного обжигающего губы и горло чая. Серговна, отведя взгляд в окно на темные тучи, тоже стала медленно попивать свой, над чем-то размышляя. Лишь когда ее кружка наполовину опустошилась, она, наконец, нарушила тишину, прерываемую равномерным тиканьем настенных часов и стука дождя по окну.       – Анют, я знаю, ты не очень любишь, когда затрагивают эту тему, но мы же с тобой подружки, поэтому, думаю, вполне можем поговорить об этом.       Аня подняла на нее заинтересованный взгляд, после чего взяла один из последних крекеров из стеклянного блюда на столе, откусывая небольшой кусочек, сразу запивая.       – Как думаешь, что между Пашей и Юрой?       Девушка несколько секунд смотрела в карие глаза напротив, а после отвела взгляд, задумываясь. Аня действительно не очень любила эту тему, ведь ей было не очень приятно, что ее Паша может засматриваться на кого-то, кроме нее. И она обычно всячески отмахивалась от этих разговоров, по типу, «ну, мы же все равно в браке, так что вряд ли бы он мог…». Хотя иногда она даже сама себе не верила.       Однако, она никак не могла исключать того, что между Личадеевым и Музыченко точно что-то есть. Это и ежу понятно. Рыжеволосая видела, как меняется ее муж, стоит Юре оказаться рядом, как-то прикоснуться к нему. Он словно таял от любого прикосновения к нему. Аня видела, как Паша смотрит на Музыченко, как кусает губы, как всегда старается быть ближе к нему. Не раз она видела, когда они выступали на концертах, как эти двое уходили в рейв, наслаждаясь друг другом, не замечая никого вокруг. Личадеева очень любила Пашу и, честно говоря, не хотела, чтобы он смотрел на кого-то таким любящим взглядом, а не на нее. Но понимала, что, скорее всего, это просто напросто невозможно.       – Тебя это беспокоит? – Музыченко отставила свою кружку на стол, все еще смотря на Аню, что, кажется ушла в свои мысли.       – Да, – рыжая кивнула в подтверждение своих слов. – Я вижу, как Паша смотрит на него. Я вижу, что он испытывает действительно искренние чувства. Хоть он и не говорит этого. Его действия и поступки говорят сами за себя.       Анна отчетливо услышала нотки грусти и тоски в голосе подруги, отчего сразу поднялась, подходя к ней и обнимая, прижимая к себе. Это не жалость, не попытки сказать ей что-то вроде «все у вас будет хорошо», а просто знак, что в случае чего, Аня всегда может ей выговориться, поговорить и спросить обо всем, что хочется.       – Но признайся, они были бы неплохой парой, – улыбнулась Серговна, проводя тонкими пальцами по рыжим прядям Ани, что чуть хмыкнула на ее слова, едва заметно улыбнувшись, даже не зная, соглашаться ей или нет.       А тем временем за окном погода постепенно улучшалась. Темные тучи уже не казались такими мрачными, уходя вдаль, позволяя, наконец, уходящему за горизонт солнцу пробиться сквозь.