Мандибулы

      — Итак, ты новенькая, — говорит, присаживаясь на диван, Геморрагия где-то примерно спустя час после того, как всё успокоилось. Время утекает, как песок, и я не пытаюсь ничего с этим сделать. — Типа, совсем-совсем новенькая.       — Мы встретились в мой первый выход, — подтверждаю я.       Геморрагия кивает и слегка откидывается на спинку дивана. По другую сторону от неё Джинни с нескрываемым интересом подаётся вперёд, не забывая запихивать в рот крекеры. Она первая перестала остолбенело пялиться на произошедшее с Колючкой, угостила меня крекерами, и затем ещё целый час болтала без умолку. Её… Старший напарник? Наставник?.. Не был столь дружелюбен. Он ушёл в ту же минуту, стоило Джинни усадить меня на диван.       Я стараюсь не смотреть на руки Геморрагии, но она двигает ими всякий раз, когда говорит. По краю её ногтей в маленьких трещинках собралась кровь и несколько капель гноя. Она либо не замечает, либо ей всё равно.       Не знаю, что хуже.       — Что ж, есть несколько важных вещей, — она сидит развалившись, широко раздвинув колени, я же сижу, очень-очень плотно сжав их. — Много, на самом деле. Целая культура кейпов.       Я наклоняю голову, потому что стараюсь говорить насколько возможно меньше. Мне всё ещё кажется, что у меня вот-вот перехватит горло.       — Ага, — говорит Анимос, принимая сидячее положение у ног Геморрагии. Она начинает перебирать своими грязными пальцами его грязные волосы. — Например, как герои и злодеи работают на одну сторону, сражаясь за главенство, словно крабы в ведре… — Его неожиданно дёргают за прядь и он айкает.       В голосе Геморрагии звучит ехидство.       — Давай не будем сразу так углубляться. Начнём с простого, — она поворачивает лицо ко мне. Я рада, что нас разделяют маски. — Есть ряд вещей, которые большинство кейпов не станут делать. Нападать на других кейпов без маски или преследовать их семьи, открыто убивать, насиловать, провоцировать массовые жертвы среди гражданского населения и…       — Использовать оружие! — кричит Джинни, выхватывая пистолет из кобуры и прокручивая в руках.       Я читаю между строк.       — Зубы в действительности… не следуют этим правилам.       Геморрагия цокает языком.       — Не совсем, драконобой. Иногда, не всегда, смотря, кого преследуем — и я сейчас не об этом. Я говорю об этом, потому что это касается тебя.       Открыто убивать. Значит, это она обо мне. Нравится мне это или нет, даже несмотря на участие этого самодовольного любителя-когда-его-гладят-по-волосам, Анимоса, я убила Луна. В мой первый день. Технически, вероятно, он умер только вчера, что лишь служит подтверждением моей предательской рациональности. Отсюда следующее.       — Значит, эти правила…       — На самом деле, это скорее кодекс.       — Этот кодекс, — поправляюсь я, складывая руки на коленях. — Он важен? Для кейпов?       — Ага, позволяет им чувствовать себя важными и могучими, — говорит Джинни. — Пока они не убивают своих соперников, а только некоторых из нас, норми, они уверены, что делают всё правильно. — Она фыркает, на лице её написано презрение. Мне раньше не доводилось видеть выражения такого глубокого отвращения, которое не было бы адресовано мне.       Мне приходит на ум та девушка из Новой Волны, та, которую убили без маски. А также все случаи, когда злодеи причиняли вред гражданским.       Это… бессмысленно. Если всё устроено именно так, то это какая-то большая и глупая игра. Злодеи проигрывают, герои побеждают…       У меня кружится голова. Всё это — спектакль? Для кого? Зачем?       — Вижу, ты осознала, — снисходительно говорит Анимос. — Меня самого забавляет эта игра, но тут, в Зубах, я не могу пользоваться презумпцией невиновности.       — Значит, это — правила ведения боя, — резюмирую, продолжая удерживать руки на коленях. — И… Я их нарушила?       — Вдребезги. Лун, нахуй, умер.       Да. Я отдаю себе в этом отчёт. Я не говорю ничего вслух, но улавливаю слабый, едва слышимый всплеск жужжания на заднем плане. Мне нужно научиться лучше контролировать бессознательные реакции моего роя — пока это ни привело к проблемам.       К ещё большим проблемам.       Не то чтобы может стать сильно хуже.       — Меня арестуют…       Анимос пожимает плечами.       — Ну да. Но здесь ты в безопасности.       Безопасность — совсем не то слово, которое бы я выбрала, особенно всё ещё ощущая, как крошится при движении корка крови, прилепившая костюм к телу. Я даже не успела его покрасить, как уже испортила. Ладно. Колючка испортила.       Я могу различить отсюда её голос, какой-то невнятный шелест на грани слышимости, но не в состоянии разобрать, что она говорит. Это не должно быть так уж важно. Если она снова попробует что-то сделать мне, я смогу её остановить. Похоже, она боится насекомых и легко впадает в панику.       Говорю, как какое-то чудовище. Планирую напасть и ужалить, чтобы заставить подчиниться. Но я вынуждена так рассуждать. Здесь некому за меня заступиться, кроме меня самой.       — Так вот. Я не уверена, что Зубы — это то, что мне нужно, — быть героем, главным образом. — Но пока это лучший вариант.       Сдать их Протекторату. Всё, что мне нужно сделать. Легко.       Всего один телефонный звонок.       — Иногда «лучший» и «единственный» — это одно и то же, — говорит Джинни, прокручивая кольцо вокруг пальца. — Меня бы здесь не было, если б не папенька. Но меня всё устраивает.       Что ж, повезло, в таком случае.       — У тебя в самом деле не было другого выбора?       — У папеньки — нет. Ну а я, что мне теперь, в школу идти? Мама учила меня на дому, я знаю то, что мне нужно. Я хочу остаться с папкой.       Я не нахожусь, что сказать. Не ходить в школу? Как так? Не то чтобы мне самой нравилось это делать. Но для такой симпатичной девушки как Джинниганс, школа не должна быть таким уж адским кошмаром? Сколько ей на самом деле лет? Шестнадцать? Она старше меня, но вряд ли намного.       Я тоскую по времени, когда была так же близка со своим отцом. Смогла бы я ввязаться следом за ним во что-то подобное?       Сейчас я вряд ли пошла бы следом за ним даже на работу. Ещё одна ниточка, оборванная вместе со всей прошлой жизнью.       Рука Геморрагии опускается мне на спину, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не вздрогнуть. Я знала, что она там, но не ожидала прикосновения. Это смело с её стороны. Если бы я была собакой, я бы, наверное, могла её укусить. Так или иначе, единственное предупреждение для неё — это слегка усилившееся жужжание, когда моё удивление против воли прорвалось в рой. Геморрагия не удостаивает его даже взглядом.       — Не хотела тебя пугать, мисс Тайна. Но либо мы, либо они, и если ты выбираешь их, то ты — не мы. Понимаешь?       Она говорит мягко, но я слышу угрозу, которую она пытается замаскировать. Сейчас они ведут себя со мной, как с членом Зубов. Но что будет, если я скажу «нет»?..       То есть на самом деле никакого выбора и не было.       Что-то во мне противится этому. Она притворяется дружелюбной, хотя на самом деле загнала меня в ловушку…       Но есть в этом нечто тревожно-заманчивое. Нечто, в чём я нуждаюсь. Участие в её словах, в том, как она их произносит, как смотрит на меня своими тёмными глазами… Словно я была диким зверем, случайно попавшимся в силок. Словно она и правда хочет помочь. И это почти заставляет меня вспомнить о ма…       — Мы против них, — повторяю я, и хоть я в это не верю, я успешно делаю вид, будто бы верю. Мне так кажется.       Это ненадолго. Пока я не смогу их сдать. Доказать, чего стою. Это… Это временно. Чтобы обезопасить себя и папу.       Геморрагия улыбается. У неё слегка неровные зубы.       Джинни с визгом подскакивает.       — Ура, новый рекрут! Слушай, нам нужно как-то тебя называть. Я Джинни, ты уже знаешь, ну а ты?.. — её попытка подмазаться напоминает мне о лучших временах — и сейчас эти воспоминания отдают горечью. Чёрта с два я скажу ей моё гражданское имя.       — Жук… пока сойдёт.       — Если к тебе прилипнет прозвище «Жук», это будет полный отстой, — замечает Анимос, развалившийся на своём месте практически вальяжно. Зубы начинают оживлённо переговариваться. Ну что ж, они ведут себя до странного по-человечески — если закрыть глаза на зубы и кости, украшающие их одежду, словно у каких-нибудь каннибалов-дикарей. Или безумцев. Дикие и безумные, но люди.       — Да, тебе нужно имя получше, чем Жук! Мы можем провести мастер-класс! Я помогла Разбойнику выбрать имя, это было легко, я просто перебирала всё подряд, пока ему не понравилось!       Мне не нравится, как это звучит. Вообще.       — Дай-ка устроиться поудобнее, — говорит Геморрагия. — Это может занять некоторое время.       И оно занимает. Оказывается, Джинни знает названия множества насекомых, и мне не нравится буквально ни одно из них.       — Может, существа, поедающие стрекоз? Потому что ты убила Луна? — Сосредоточившись на потоке её размышлений, я оказываюсь резко вырвана из нервного молчания внезапным напоминанием об убийстве. — Мотылёк, э-э-э, мотылёк побольше — Павлиноглазка. Овод. Бабочка. Муха Цеце. — Джинни продолжает крутить в руках пистолет, то вытаскивая его, то снова убирая в кобуру.       — Мне не нравится ничего из перечисленного, — говорю я. — К тому же, большинство хороших имён уже занято. Не знаю, хочу ли заниматься всем этим прямо сейчас. Сегодня был трудный день.       — Майский Жук, — подаёт голос Анимос. Я качаю головой. — Червь. Девочка-Жук тоже звучит.       — Разве что она была бы персонажем детской книжки или Мышью-Защитницей, — возражает Геморрагия. — Это не совсем в тему.       — Ты права. Геморрагия, Колючка, Мясник и… Девочка-Жук. Нужно выбрать хорошее имя, пока к тебе не приклеилось какое-нибудь плохое.       — Неужели это сейчас самое важное? — спрашиваю я. — Мы потратили на это уже целую вечность. Разве мы не должны подумать о том, что делать дальше?       — Мясник скажет. А ты куда-то торопишься, принцесска? — спрашивает Колючка. Её тон звучит слегка натянуто. Мне не нужно видеть её лицо — она как бы демонстративно разыгрывает обиду. Не понимаю, зачем: трудно представить, что в банде вроде этой можно найти много сочувствия.       Я не удостаиваю её ответом.

***

      Мне удаётся вырваться от них поздней ночью. Не то чтобы они намеренно удерживали меня — мне было бы гораздо проще уйти, окажись это правдой.       У них это вышло случайно.       Я ухожу максимально далеко, прежде чем позвонить, и выбираю маршрут, на котором, я знаю, всё ещё осталась пара работающих телефонов-автоматов. Я ныряю в один из них, прислоняюсь спиной к той стороне, где нет битого стекла, и пытаюсь восстановить дыхание.       Выдохнуть. Слава Богу. Непрерывное общение с Зубами навязло мне до зубовного скрежета. У меня до сих пор не было возможности обработать царапину на боку, и она болит, но течение крови прекратилось какое-то время назад. Застыла корочкой? Остаётся только надеяться, что корка образовалась только на коже, и не слепила её намертво с костюмом. В противном случае я вновь отдеру её, когда стану раздеваться, а ведь отмыть кровь с шёлка и так будет достаточно сложно. Он не очень подходит для машинной стирки.       Да кого я обманываю? Я пробегаю пальцами по шёлку и практически нащупываю царапину под ним, но не могу найти дыру в ткани. Я знаю, что мелкие зацепки на ткани могут сами затягиваться, но это не… А, вот она. Я нащупываю несколько оборванных ниток. Дырка совсем небольшая, и я могу заштопать её с помощью пауков, когда окажусь дома.       Может быть, я смогу заставить насекомых просто… съесть кровь? Я замерла, вытянув шею, чтобы получше рассмотреть пятно. Оно было большим, но не настолько, как я боялась.       Смогут ли мухи что-то подобное? Жучки, наверное, вряд ли справятся.       Над головой вспыхивает фейерверк. Я поднимаю взгляд. Отсветы окрашивают грязный забор живописными мазками. На мгновение он кажется прекрасным.       Взрывается ещё несколько залпов, и я вижу на их фоне силуэт летящего человека. Вероятно, кто-то из Новой Волны пытается контролировать празднование. Уже поздно, и шум, наверное, мешает людям уснуть, а Новая Волна мобильнее любой другой группы. Да и кто бы ещё стал что-то делать? Копы?       «Вот чудила! Это из-за тебя!»       Фраза рефреном отдаётся у меня в ушах. Геморрагия (почему её имя ассоциируется у меня в голове с чем-то хорошим, оно, чёрт возьми, буквально значит «кровотечение»!) сказала, что люди празднуют, потому что я убила Луна, и одновременно, возможно, плачут о своём будущем. Без Луна расстановка сил в Броктон-Бей изменится коренным образом.       Фейерверк окрашивает небо в голубой, словно сейчас день.       Я вешаю трубку на рычаг.       Я ошиблась. Моя ошибка привела к чьей-то смерти. И это изменило всё, абсолютно всё в мире, и я не знаю, что теперь с этим делать. Я собиралась сдать Зубы, но это было глупое, опрометчивое решение. Если я сделаю это сейчас, я словно повешу на себя табличку «Предательница!» огромными сверкающими буквами. Я вообще не любительница блёсток. Нужно подождать, дать всему успокоиться. Тогда у меня всё получится. Тогда у меня будет больше информации, и я смогу принести больше пользы.       Я крупно накосячила, и теперь будущее всего города не определено. Я убила человека. Мне нужно вдолбить это себе в голову: я была неосторожна, и человек умер. Этого бы не произошло, если бы не Зубы.       Но, опять же — этого бы не произошло, если бы не Зубы. Если бы не Зубы, если бы не я — не было бы сейчас этого фейерверка.       Может быть, нормально этим немного гордиться.