Мандибулы

      Так, ладно. Я лежу на руках у одного из Зубов, а ещё двое следуют за мной, словно адские псы. Какие у меня есть варианты?       Если я направлю на него рой, то немногое от него, что мне удалось сохранить и собрать за прошедшие несколько минут после битвы с Луном, я смогу освободиться. Но мне точно не убежать от всех, особенно если я попаду под атаку Анимоса.       Какие у меня есть варианты?       Какие у меня есть варианты.       Меня держат довольно крепко. К сожалению, мне вряд ли удастся успешно вырваться из хватки человека почти шести с половиной футов роста. А даже если и удастся, останутся ещё двое, которые, скорее всего, могут меня догнать и абсолютно точно могут лишить меня сил.       Я не смогу сбежать, пока они где-нибудь не облажаются. Так что я жду, пока они облажаются, а до тех пор веду себя паинькой.       Поэтому когда над краем крыши появляется голова на длинной шее, я медленно и плавно поднимаю руки.        — У меня нет намерения затевать драку, — осторожно говорю я. Нельзя показывать слабость, чтобы не выставить себя жертвой, с которой можно поиграть, а затем прирезать, но и слишком жёстко себя вести нельзя: они распознают блеф и всё равно порвут меня на куски. Зубы славятся непредсказуемостью. Я балансирую на очень, очень тонкой грани. «Совсем как в Уинслоу», — с истерическим смешком думается мне.       — Я собиралась просто дать вам уйти.       — Да, дорогуша, а потом ты заметалась, точно курица, — говорит женщина. Кости в её ожерелье стучат друг о друга, словно гротескный колокольчик. — Это правда ты сделала с Драконом?       Я не отвечаю. Меня встряхивают разок.       — Гемо задала вопрос.       Волосы почти падают мне на лицо, когда я киваю. Этого не происходит только потому, что их удерживает маска.       Она хлопает ладонью по крыше. Лестница слабо скрипит, покачнувшись на ржавом болте.       — Вот чёрт! Тебе не может быть больше двадцати, и ты победила этого зверя?       Если они будут переоценивать меня, это, возможно, даст преимущество.        — Мне удалось.       Короткие ответы полезны. Они позволяют Гемо самостоятельно заполнить пробелы. Они не дают мне ляпнуть лишнего. Это хороший тактический ход, но, честно говоря, я придерживаюсь его, потому что слишком напугана и не способна придумать что-то ещё.       Это нелепо, но больше всего в тот момент меня занимает ощущение жара, исходящее от держащего меня человека. Шёлк не слишком хороший изолятор, но по идее он же не должен быть горячим настолько, чтобы я чувствовала это сквозь броню? Он бы спёкся. Или, может быть, это я слишком остро всё ощущаю.       Адреналина в моей крови в этот момент должно быть достаточно, чтобы убить кошку.       Ну или дракона, мрачно думаю я.        — Так это ты покусала Луна? — спрашивает тощий Оборотень. Анимос. Анимас?.. Нет, это Animos, латынь.       — Я. — Думаю остановиться на этом, но осы, которых я поместила на Луна, ощущают, как его дыхание затрудняется. Я не хочу чувствовать, как он умирает. — Вы должны пустить меня к нему.        — Чего? Хочешь закончить дело? Это я скинул его с…        — Он спрыгнул, — перебиваю я, — уворачиваясь от тебя. Он ещё жив, но скоро умрёт.       Грудь Тёплого Парня, к которой я всё ещё прижата, слабо вибрирует:        — В этом и был смысл.        — Не для меня. Я…        — Так ты, — говорит женщина, Гемо, — типа как герой? Жизни спасаешь?       Они с Анимосом синхронно наклоняются вперед. Я понимаю, к чему всё идёт. Найдена утром лишенной сил и изувеченной до неузнаваемости — это при условии, что меня вообще когда-нибудь найдут.       В затылке нарастает жужжание. Я позволяю рою кружить в углах и у стен в ожидании команды к атаке. Если мне придётся пойти на это, Анимос должен упасть первым. Позволяю насекомым заползти ему на спину.       Что нужно сказать? Что сделать? Я в плохом положении. На самом деле сомневаюсь, что я могла бы как-то переиграть ситуацию начиная с момента, когда на сцене появился Анимос. Можно было бы попытаться удрать до появления Гемо, но меня, скорее всего, заметили бы либо она, либо Анимос. Мне необходимо быть осторожнее. Отслеживать всё вокруг. Никто и никогда не должен таким образом заставать меня врасплох.        — Сегодня мой первый выход, — мой голос срывается, и я замечаю ухмылку Анимоса. — Я не хочу убить кого-то в первую же ночь. Это плохое начало.       Какое-то время все молчат. Бандит, который держит меня — я была бы искренне благодарна тому, кто обратился бы к нему по имени, чтобы я могла перестать думать о нём как о Тёплом Парне — кивает. Я чувствую изменения положения его головы благодаря мухе в волосах. Это неожиданно эффективно.       Анимос открывает рот, но Гемо затыкает его подзатыльником.        — Сегодня твоя первая ночь, — уточняет она, — и ты подралась с Луном?       С этой точки зрения действительно звучит немного бредово.       Я говорю правду, но так, чтобы она истолковала слова нужным мне образом:       — Он мне встретился.       — Ёбнутая, — категорически заявляет она. — Абсолютно полностью ёбнутая. Разбойник, отпусти.       Тёплый Парень — Разбойник — ставит меня на землю удивительно деликатно. Мне практически не требуется вставать: он водружает меня, будто манекен на подставку после пятничной распродажи.       Я делаю нерешительный шаг, и Гемо цокает языком. Я замираю.        — Что ты делаешь?        — Собираюсь оказать помощь, — на этот раз мне удаётся удержать голос ровным. Поднимаю подбородок, не делая больше ни одного движения.       — И с чего бы нам тебе это позволять? — тянет в нос Анимос. Я вижу, как он ковыряется ногтем в зубах, стряхивая грязь щелчком большого пальца об указательный.       Меня тошнит от мысли, что этот человек может убить меня не задумываясь. Я не собираюсь давать повод, которого он ждёт. Это видно по тому, как он стоит. По тому, как делает вид, что не смотрит на меня. Словно выученная полицейская собака, прирождённый убийца, жаждущий крови ровно настолько, сколько нужно, чтобы угодить тем, кто устанавливает правила.       «Потому что я не хочу, чтобы он умер».       «Потому что мне пятнадцать, и я не хочу убивать».       «Потому что я лучше вас».       Смотрю на Гемо, которая кажется мне более дружелюбной. Насколько я могу судить, она не главная — не более, чем остальные. Её зовут Гемо, не Мясник — к счастью, я имею дело не с Мясником. Будь я оптимистом, сказала бы, что могло быть и хуже.       Я не оптимист.       Гемо молча смотрит на меня. Мне достаточно трудно читать людей даже при дневном свете. Темнота не делает мне одолжений, но блеск её глаз на мгновение скользит по мне. Проверяет на враждебность, как я проверяла её? Или просто наблюдает?        — Потому что, — отвечаю, — я так хочу.       Мои осторожные шаги — единственный звук в тишине. Хочется обернуться, убедиться, что меня не застрелят, не разрежут напополам, или… или множество других вещей, но я заставляю себя смотреть прямо. Если я споткнусь, то покажу слабость.       Я сворачиваю за угол. Мне приходит в голову, что я веду себя с Зубами, как с большой злобной собакой. Не показывать страха, не смотреть в глаза, медленные спокойные движения и уверенность в каждом действии, словно знаю, что она не посмеет напасть на меня. Проблема в том, что это не злая собака, а три суперзлодея. Прямо сейчас я искренне предпочла бы встретиться с питбулем размером с лошадь.       Я не слышу шагов, но чувствую, как за мной следуют двое. Похоже, Гемо и Разбойник, Анимос же куда-то помчался по крышам. Ну, учитывая, что он может в любой момент легко спрыгнуть вниз, превратившись в гигантского зверя, это должно быть довольно удобно.       Чувствую короткий призрачный укол зависти.       Лун лежит ничком, но не похоже, чтобы он сильно пострадал от падения. Если подумать, звук, который я слышала, был недостаточно громким для удара при падении с высоты. Больше похожим на мягкое приземление. А упал ли он вообще?       Мои жуки ползают по телу Луна в достаточном количестве, чтобы составить хорошую, пусть и несколько фрагментарную схему. Но только подойдя, я действительно осознаю, как выглядит человек, атакованный бессчётным роем насекомых.       Мне приходилось видеть жертв нападения ос. Не лично — я искала в интернете результаты укусов насекомых, когда получила силы, и некоторые из изображений были довольно неприятными. Но это… Это совсем другое.       Это сделала я.       Я чувствую себя нехорошо. Нельзя сказать, впрочем, что я чувствую себя плохо, однако я точно знаю, что не должна гордиться тем, что из-за меня умирает человек. Он, скорее всего, смог бы ускользнуть от Анимоса, если бы не невероятное количество яда в его организме, но в этом случае он, конечно же, не был бы на грани смерти.       Падаю на колени и вытаскиваю Эпипен, приготовленный мною для подобных случаев. Разбойник останавливается спиной ко мне в конце переулка, а Гемо держится рядом, явно наблюдая. Не хочу знать, о чём она думает. Я всё ещё не уверена, что переживу эту ночь, но не хочу умирать с грузом вины на совести, независимо от того, насколько плохим человеком был Лун.       Меня терзают сомнения.       Ввожу Эпипен. Лун даже не дёргается. Только тяжёлое дыхание, вырывающееся из горла, свидетельствует, что он ещё жив, и даже этого я не смогла бы уловить, если бы не нежные крылья моих насекомых, засекающие малейшее колебание воздуха.       Эпинефрину потребуется время, чтобы распространиться по телу. Укол в бедро, возможно, спасёт ему жизнь.       — Как долго действует сила Анимоса? — спрашиваю я, поворачиваясь к Гемо. Я точно знаю, на каком расстоянии от меня она находится, но мне всё равно кажется, что она слишком близко. Лицом к лицу.       — Ты сильно его потрепала, — говорит она вместо ответа. — Яд его убьёт.       — Не убьёт, если его силы вернутся. Он регенерирует.       — И придёт за тобой и за нами.       На это мне нечего сказать. Я перебираю в голове каждый клочок информации, известный мне о Зубах, в надежде придумать подходящий ответ.       Мою растерянность прерывает звук двигателя мотоцикла. Я оборачиваюсь к распростёртому телу Луна, но мотоцикл приближается слишком быстро. Несколько жуков разбиваются об округлую металлическую поверхность. Кейп.       Я думаю, что это Оружейник. Пожалуйста, пусть это будет Оружейник!       Может быть, ему удастся меня спасти. Гемо тоже обращает внимание на шум, поворачивая голову в сторону источника звука. Я слышала его приближение раньше через моих насекомых — ну, не столько слышала, сколько ощущала их беспокойство, но не обратила внимания, приняв за случайного прохожего.       — Герои, — я говорю ровным тоном, потому что так надо. — Двигаются сюда.       — Лучше свалить, — советует она.       — Я останусь.       Она смотрит на меня искоса и спрашивает:       — Кто ты?       Какой хороший вопрос. Я вздёргиваю подбородок. В который раз за сегодня.       — Ладно, оторва. Я поняла. Тайна, — она дарит мне странную острую улыбку. — Слушай сюда. Ты можешь записать этого парня на свой счёт, но ни звука о том, что мы в городе. У нас есть план. Похеришь его — убьём тебя нахер.       Она смотрит на меня. Я смотрю на неё. В её волосах путается шершень. Она щёлкает пальцами у меня перед носом.       — Ау? Приём? Ты меня слышишь?        Она ждёт ответа. Я дура. Киваю так быстро, что голова вот-вот оторвётся.       — Я не стукачка!       — Тебе что, двенадцать? — хихикает она уже без этого странного напряжения. Похоже, она больше не видит во мне угрозы.       Как бы мне ни было неприятно это признавать, она права. Зубам ничего не стоит разорвать меня на куски.       — Не стукачка. Ладно, крошка, я верю, что ты не нажалуешься учителю.       Не дожидаясь ответа, она исчезает в переулке. Это могло бы смотреться довольно эффектно, не будь у неё в волосах и на костяных доспехах моих насекомых, отслеживающих каждое движение.       Гемо двигается с совершенно обычной человеческой скоростью. Я удерживаю на ней внимание, пока насекомые не выходят из моего диапазона, и ещё несколько минут после.       Потом меня начинает бить дрожь.