Осенний сон

      Как интересно работают связи в головном мозге! Может, ей бы не хотелось, чтобы так получилось, но один триггер в виде холодного поцелуя (не в плане чувственности, а в плане погоды и общего вампирского состояния) вызвал цепочку воспоминаний и догадок. Всего лишь обычный вечер, когда Артур в ответ на её научный энтузиазм, ответил, что вампиры — древние, и искать ответы стоит с начала времён.       Артура вспоминать не хотелось, не хотелось, чтобы он лез в голову и душу через столько лет. Всё пройдено! Сейчас новая жизнь. Она с каждым днём новая и бесконечная. И Фрэнк…       Джамия потом поговорит с Линдой. Она не хочет разочароваться и разочаровывать. Вдруг её тоже настигнет то состояние глубокой депрессии, осознания, что лекарство не получается, что его просто нет. И однажды она тоже откроет окно. Или пустится в путь в надежде, что в один день не успеет спрятаться до рассвета.       Фрэнк забавный, смешной, добрый… встреть она такого мальчика в Бельвиле, улыбалась бы ему, сидя за соседним столиком в кондитерской у Риччи. Она чувствовала себя с ним снова беззаботной девушкой, даже имея эти заботы. С ним было веселее в лаборатории, даже если он ничего не делал и не говорил, а просто читал книжки, сидя на диване.       Пока отставить! Древние знания, начало времён. Звёзды. Они иногда прилетают на землю. И, например, содержат иридий, молекулы которого стабильны при отсутствии солнечного света и разрушаются при нём. Как и вампирский организм.       Джамия влетела в свою лабораторию, скинула на диван куртку и шапку и схватилась за распечатки с подробным анализом крови Фрэнка. А потом отбросила листок и уселась на стул, шумно выдохнув.       Глупости какие. Кровь тогда была бы оранжевая, присутствуй в ней иридий в приличном количестве. Даже если он и есть в составе, то точно мизер, что никак не даст толчок теории. Да и анализ она изучила вдоль и поперёк.       Опять Артур вскружил голову и бросил ни с чем!       Слишком суматошные минуты. Учёным позволительна взбалмошная спонтанность, иногда она приводит к открытиям. Но становится горько, когда понимаешь, что находился только под влиянием момента и ничего не вышло.       Джамия подняла куртку, шапку, чтобы отнести в свою комнату, открыла дверь и… Фрэнк Айеро с самым испуганным видом сделал шаг назад и прижал к себе белого плюшевого медведя и симпатичный букетик из мелких кремовых розочек, перевязанный лентой.       Ну и как так получилось, что она сидит в одном из своих старых платьев за столиком, накрытым красивой скатертью? Посередине стоит вазочка с теми самыми розочками, из проигрывателя доносится инструментальная музыка, в хрустальных бокалах на изящной ножке — бурый раствор трёхвалентного железа, а на кружевных тарелках из тонкого фарфора — стейки с кровью.       Это свидание из её времени. Сейчас больше приняты киношки, концерты и кафешки. Но, если бы Фрэнк надел пиджак вместо той футболки и рубашки сверху, что сейчас на нём, было бы совсем тоскливо. А сейчас такой милый диссонанс. Встретились две разных эпохи. Может, тоже надо было одеться проще, но захотелось побыть девочкой в платье на свидании.       Джамия путалась в мыслях. Ещё недавно она хотела пресечь все попытки сближения, но увидела его такого потерянного с медведем, который для успокоения был ему больше необходим, чем ей, и сдалась. Захотелось какой-то нежности в жизни, неловкости и мурашек от забытой романтики.       — Я загорелась идеей, а она оказалась ошибочной, — сказала Джамия, чтобы начать разговор. — Иридий…       — А давай говорить о чём-то ещё? — прервал её Фрэнк. И был прав. Можно ведь на время забыть обо всём.       — Давай, — согласилась Джамия.       — Мне мама журнал купила для девчонок, где были темы для первого свидания. Я почитал и понял, что фигня. Потому что вопрос, чем бы ты занимался, будь у тебя неограниченное время вообще бестактный. Как и вопросы о путешествиях.       — О, девчачьи журналы! А там были фразы для флирта?       — Нет. А какие ты знаешь? — Фрэнк игриво приподнял бровь.       — Я тоже читала в журнале. Сейчас тебе будет неудобно и стыдно за меня.       — Ну-ка, ну-ка, — Фрэнк сделал глоток напитка.       — Даже когда ты молчишь, твои глаза говорят о многом. Ты не вор? Почему тогда похитил моё сердечко? Всегда хотела завести котёнка, и вот появился ты. Ты всем так мило улыбаешься, или только мне?       — Только тебе.       Джамия замолчала и уставилась на бокал. Потом прямо глянула на собеседника:       — Фрэнк, почему…       — Почему девушка нравится парню? Я не могу объяснить, что произошло в моём сознании. Ты учёная, попробуй.       — Я, хоть и знаю кое-что об этом, но не хочу разбираться, — Джамия взяла в руки вилку и покрутила в пальцах. — Если влезть в дебри, разобрать на составляющие, понять, можно лишиться того, что называется чувством. Тогда не перестанешь думать и даже как-то представлять визуально, как работают гормоны, нейроны, молекулы, информация в ДНК и прочая биохимия. В общем любовь загадочна, и пусть такой и остаётся для меня. Несмотря на мои знания, я предпочту описания из книг и песен.       — Буду играть для тебя эти песни каждый день, если захочешь. Бывают рестораны с живой музыкой, а у тебя будет первая в мире такая лаборатория.       Наверное, правду говорят, что влюблённость вызывает возвышенность, лёгкость, желание реализовывать мечты. Джамия решила попробовать снова окунуться в эти ощущения.       Она искренне поговорила с Линдой, вернулась на десятки лет назад и поведала об Артуре. Честно призналась, что любила этого человека, но сейчас остался лишь флёр того, что было. Ей нравится Фрэнк и совсем не потому, что она испытывает жалость к его ситуации, или что он симпатичный. Фрэнк скрасил её дни, дал надежду, так её поддерживает морально, что просто хочется работать. Но Джамия испытывает сомнения.       Линда ответила, что не надо спрашивать у неё разрешения. И, как она уже сказала такому же сомневающемуся сыну, пусть всё идёт своим чередом. Ещё, она очень рада, что у него будет умная рассудительная девушка. Главное, чтобы они однажды вместе не сели, положив руки под щёки и не начали вдвоём сомневаться.       — А если бы, — предположила Джамия, — я была бы уже пожилой?       — В случае знакомства Фрэнк счёл бы тебя интересной с множеством жизненных и научных историй, и ты бы не избавилась от его желания приходить на чашечку чая слушать.       Фрэнк очень старался. В каждую встречу целовал её (в щёку, если при маме), пытался полюбить лыжи и делал задания из колледжа так, чтоб Джамия замечала — смотри, я учусь, не ленюсь. Всё было так мило, платонически и забавно. Шло своим чередом, как у обычных пар, и Джамия так и представляла.       Он приходил играть на гитаре в её лабораторию, и работа спорилась.       В тот вечер перед Джамией лежали образцы крови Фрэнка, своей и Линды — нормального человека. Она периодически меняла стёкла, приставив глаза к окулярам. Какая-то бесконечная карусель! Джамия набрала в пипетку препарат, чтобы попробовать блокировать рецепторы гистамина. Он регулирует сон, отчего у противоаллергических, или антигистаминных, побочкой является сонливость. Вдруг этот вампиризм — аллергическая реакция организма? Надо пробовать все теории, тем более появляются новые поколения лекарств. Или, хотя бы, она придумает вакцину, которая позволит поспать наконец!       Нет, и это не то.       Джамия оторвалась, потёрла переносицу. Фрэнк перестал бренчать.       — Ты устала? — с сочувствием поинтересовался он. — Брось всё, пойдём поваляемся.       И улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. Очень хотелось так и сделать: устроиться на его на плече, на время почувствовать себя беззащитной, когда Фрэнк будет обнимать за плечо и рассказывать какие-нибудь вещи про рок-группы. Или всё-таки они поговорят о путешествиях. О тех местах, куда поедут, когда превратятся в нормальных людей. Фрэнк скажет, что он хотел бы прилететь в Европу, взять напрокат тачку и проехаться по всем странам. Джамия помечтает, что отправилась бы на восток, в совсем другую культуру и кулинарию — а уж наесться чего-то ей хотелось уже много-много лет. Она видела фотографии, как в Японии из вареного риса делают фигурки. Поумиляться секунду и набить желудок рисовыми пингвинами и кошками! А ещё испечённым для себя лично пирогом.       — Я должна хоть как-то завершить сегодняшний научный день. Минус теория — тоже результат. Вдарь-ка по струнам что-нибудь громкое!        Фрэнк, пару раз пробив для настройки по струнам, начал разгоняться, играя что-то ритмичное и агрессивное. Джамия вернулась к микроскопу. Стёклышко с кровью гитариста попало под наблюдение. Она будет смотреть, сколько нужно, даже если наизусть выучит… стойте-ка…       — Что за… — Джамия оторвала глаза от окуляров, проморгалась и снова приникла к стёклам.       Фрэнк сменил рисунок боя. Всё поменялось. Джамия подумала. Ей нужно было…       — Фрэнк! Вернись к прошлому бою, пожалуйста! — прокричала она. — И играй его постоянно, с теми же аккордами.       — Эээ, ну ладно… — проговорил Фрэнк.       — Спасибо, зайка.       Она даже не обратила внимания, что назвала Фрэнка как-то мило. Но вот Фрэнк, видимо, заметил, потому что замялся, но потом продолжил играть ещё более веселее.       Она читала о таком. Сонохимия, которая изучает воздействие акустических волн и возникающие при этом звукохимические реакции. Не особенно верила в этот раздел, если только в ультразвук. И ведь…       Джамия рассмеялась. Фрэнк перестал играть.       — Что случилось? — обеспокоенно спросил он.       — Башмачки Дороти всегда были на мне, — ответила Джамия. — Как же это смешно и жестоко. Я слушала музыку всю свою жизнь, но даже не подумала, что надо лишь включать погромче, лишь найти комбинацию… Что ты играл, Фрэнк?       — Это из моего.       — Ты даже не представляешь, что ты сочинил.       Джамия сорвалась с места, крепко поцеловала Фрэнка, а потом бросилась за его электрогитарой, комбиком и магнитофоном.       Но это было лишь началом. Далее предстояло засесть за книги, найти учёных, которые занимаются химическими реакциями под акустические колебания. Списаться с ними, сочиняя письма типа от любопытной особы, чтобы и намёка не было, что именно она пытается лечить.       Она нагревала, охлаждала, добавляла реактивы, меняла частоту звуковых волн, наблюдала разрушение и образование пузырьков в крови, собирала какое-то подобие ультразвукового реактора, который используют в нефтехимии.       Совсем потерялась во времени и пространстве, наконец найдя нужное направление в своих исследованиях. Удивилась, однажды обнаружив тёмную ель с алыми блестящими бантами с фойе и увеличение числа людей в отеле. А за стойкой вместо Стейси сидел Фрэнк и аккуратно вводил данные удостоверения личности новых постояльцев. Он заметил Джамию и улыбнулся ей.       А Джамии стало стыдно. Как она могла забыть, что начинается сезон, и Стейси не может теперь справляться в одиночку, да и до Рождества ночами ей помогала сама Джамия.       — Милая, ты не заработалась? — ладонь Линды, коснувшиеся уже несколько дней сутулых плеч заставили вздрогнуть. — Фрэнк очень переживает. Он подойти пытался, но ты что-то мямлила и отправляла его восвояси.       — Я так сделала? — удивилась Джамия.       — Наверное.       — Я обязательно извинюсь. Действительно, забросила отель. Надо набрать персонал на праздники и…       — Мы всё сделали. Горничные, носильщики, кухонные рабочие… все здесь. А замена Стейси сам вызвался. Сказал, я хоть чем-то Джамии помогу.       — Хороший мой мальчик, — проговорила Джамия. — Какая же я бессовестная! Просто за столько лет я нащупала что-то, почти уже на финише. Кажется, если брошу, то магия пропадёт, цепочка разрушится.       — Мистер Антра… — переспросил Фрэнк, и у Джамии округлились глаза.       — Антрацен! — повернулась она к Линде. — Молекулы разлагаются на более мелкие молекулы… Точно! — и убежала наверх.       — Привет.       Фрэнк приоткрыл дверь комнаты Джамии и зашёл, держа руки за спиной. Джамия рассматривала результаты анализов, разложенные по цветным папкам.       — Привет? — удивилась Джамия. — Мы разве не виделись сегодня?       — Нет, мы виделись пару дней назад. Я лишь хотел… с Рождеством, — Фрэнк подошёл поближе и протянул нарядную коробку с большим бантом.       — Уже Рождество?       — Ага, только что наступило, — Фрэнк поставил коробку перед девушкой и забрался на кровать к ней.       Джамия отложила документ и притянула к себе коробку. Фрэнк этого ждал, чуть ли не в ладоши хлопал, и вообще было приятно и стоило того, чтобы отбросить на время исследования. Она развязала бант, красный с золотой каёмкой, открыла голубую, в снеговички, крышку подарочной коробки, развернула белую гофрированную бумагу.       Блестящие серебряные туфельки стояли каблучок к каблучку.       — Как бы там ни было, — произнёс Фрэнк, — поздно или как раз вовремя, башмачки всё-таки вернули Дороти домой.       Джамия погладила пальцем одну из нарядных туфель, улыбнулась, положила ладонь на щёку Фрэнка и поцеловала его.       Хорошо бы сказать, что они проснулись вместе, когда лучи позднего зимнего солнца уже коснулись их лиц. Но нет. Они просто пролежали в обнимку молча, имитируя этот сон, а плотные шторы не впускали никакого света.       Зато незакрытые двери пропускали людей.       — Джамия, ты здесь? — Линда резко влетела в комнату.       — Ой, — Джамия быстро прикрыла одеялом по шею своё обнажённое тело. Она бы хотела, чтобы оно было посмуглее и пополнее, но что ж поделать. Фрэнк называл её красивой, это отбрасывало все сожаления по поводу внешности.       — Мам! — возмутился Фрэнк, смущаясь и тоже прикрываясь.       — Ааа… — протянула Линда. — Джамия, в твоей лаборатории что-то шипит. Стейси тебя искала подписать бумаги о мелком ремонте (в одном из номеров чинили кран в ванной) и испугалась.       — Шипит?! — Джамия резко поднялась. Потом вспомнила, в каком она виде, и тут же улеглась назад.       — У тебя там змеи расплодились? — спросила Линда, косясь в сторону сына и стараясь не улыбаться, потому что тот испытывал невероятную неловкость.       — Нет, но это…       — Ну тогда наслаждайтесь рождественским утром, — ответила Линда и ушла, закрыв за собой дверь.       — … важно, — закончила Джамия. — Фрэнк, мне надо идти.       — А может это шипение подождать ещё минут двадцать? — поинтересовался Фрэнк, имея определённые намерения.       — Фрэнки, — протянула Джамия и улыбнулась. — Змеи вырвутся на волю и расползутся по отелю, а это удар по репутации.       — Нет там у тебя змей.       — А ты давно туда заходил? — прищурилась Джамия. — В змеином яде есть антикоагулянты, которые уменьшают активность свёртывания крови. И гемотоксины, которые в реальности разрушают оболочки эритроцитов, но я пытаюсь разрушить именно вампирские свойства, экспериментируя.       — Не гони, — не особенно уверенно произнёс Фрэнк.       — Пробовала пару лет назад на самом деле. Змей не заводила, яд мне доставляли. Фрэнк, знаешь что? Если там сейчас что-то шипит, значит, закончилась одна важная реакция. Самая важная, я бы сказала. Пойдём со мной.       Джамия держала в одной руке шприц с кровью и смотрела на маленькую белую мышку в ящике, которая спала на опилках и ни о чём не подозревала.       — Прости меня, прости, — проговорила она и, подняв мышку и уютной лежанки, вколола ей в бок свою кровь, превращая в вампира.       — Так начинаются ужастики, — проговорил Фрэнк. — Не переживай. Ты же её вылечишь!       — Это и есть самое переживательное. Мышку вампира я бы могла содержать, а если лекарство её убьёт? Я в университете натерпелась с лягушками и грызунами. Здесь, думала, обойдусь образцами крови. Но так не делается в фармацевтике.       Джамия вздохнула и села на диван. У мышки процессы пойдут быстрее человеческих, надо лишь немножко подождать, прежде чем исследовать её кровь и вколоть антидот. И как здорово, что теперь ожидать можно рядом с Фрэнком, который обнимает и придумывает историю о злобном мыше-вампире, вырвавшимся из тайной лаборатории под отелем в Нью-Йорке и кошмарившим весь мегаполис. Получался трэшовый ужастик.       А потом мышь в коробке начала бесноваться, и наступил тот самый этап. Кровь показывала наличие вампиризма, капля вакцины ожидаемо создала кавитацию — образование в жидкости пузырьков и их взрывное разрушение. Джамия тяжко вздохнула и вколола в мышцу мышки противоядие.       Малютке было плохо. Она лежала ничком, дёргала лапками, из горлышка вырывался скрип. Фрэнк не смотрел, а Джамии приходилось, так как эксперимент должен был быть записан. По-детски хотелось накрыть мышку махровым носовым платком, как одеялом. Джамия погладила подопытную по белой спинке, добавила в поилку воды и подсыпала зёрен. И, будто бы учуяв запах вкусняшек, мышка вдруг вскочила на лапки. Джамия хихикнула от радости. Но тут же прикрыла рот. Так нельзя. Надо ещё раз взять кровь. Если она ещё осталась в этом маленьком тельце.       Осталась, и самая настоящая мышиная.       — Смотри ты, набивает брюхо, — Фрэнк подошёл к коробке и уставился на довольную сытую мышь, разгребающую лапками зёрна в поисках повкуснее.       — Я так же сделаю, — ответила Джамия. — Только вот вопрос… большой-пребольшой. Что будет, когда я себе это вколю? Вмиг постарею или…       В любой случае это не скоро, надо ещё исследовать побочки, которые, мало ли, возникнут у мышки и…       — Ну и не надо на себе, — воскликнул Фрэнк и, схватив со стола шприц, вколол в своё плечо.       Лаборатория поплыла перед широко распахнутыми глазами Джамии.