ханафуда

Когда среди звуков дождя и криков боли слышится детский голосок, сердце у Вакасы, кажется, на мгновение замирает от суеверного ужаса: голос смутно знакомый, но даже не слыша запаха — легкого, детского, клубника и вишня, его собственный, но менее выраженный, только-только понемногу начавший уходить, — он знает, кто это. Вакаса судорожно оборачивается, забывая и о Саусе, и об избитой Сенджу, и о Какучо, и о Майки; ему нет дело ни до кого, пока где-то там, среди дерущейся толпы, смутно заметно мечется крохотная фигурка, а в голове панически бьют барабаны. Сенджу и Бенкей, замечая его состояние, подбираются и оглядываются тоже — знают, что только одно может заставить его так паниковать, — но ничего не видят и не чувствуют — даже Сенджу со своим слишком чувствительным обонянием. В их глазах появляется тот же ужас, что и у Вакасы, но ни одна, ни второй, ни сам Вакаса, ни очухавшийся Такеоми не могут что-то сделать — здесь Майки и Саус, и сама раненая Сенджу, и неизвестно, где ребенок, а кидаться в толпу чревато последствиями. Вакаса вертит головой, пытаясь среди мешанины рук и ног разглядеть свою дочь, но она как сквозь землю провалилась, и паника сковывает горло ошейником с шипами, направленными вовнутрь. «Умоляю, смотрите под ноги», — бьется в голове, когда крик раздается за спиной. — Шинса! — кричит Сенджу, подрываясь с места и тут же падая на подкосившихся от боли ногах — наверное, подвернула лодыжку, когда Саус ее швырнул, — но Вакаса не может об этом думать — там, прямо, творится самый настоящий кошмар. Крохотная трехлетняя девочка, которой быть здесь не должно вообще, мечется под ногами Сауса и Майки, каким-то чудом уклоняясь от тяжелых, мощных ударов. Тело Вакасы действует быстрее мозга — он единым рывком оказывается между противниками, получая по ребрам и голове, и хватает Шинсу в охапку, по инерции от собственной скорости и опрокинутый с ног атаками проезжаясь по асфальту всем телом. Он тихо стонет, крепче прижимая дочь к груди, и отползает в сторону, пряча ее за собой. За спиной падает что-то большое, и Вакаса чувствует, как тяжелый запах душит его, хватая за горло, — смутно похожий на запах Шиничиро, но сейчас жесткий, контролирующий, от которого омега внутри Вакасы, совсем неслабая, жалобно скулит. Он крепко обнимает дочь и оборачивается на Майки, скалясь и тихо рыча; Вакаса избит и напуган, но это не значит, что он сдастся без боя. Майки смотрит на него пустыми глазами и давит запахом, но Вакаса только растягивает губы в оскале шире, показывая клыки. Он не позволит Майки даже дотронуться до его дочери. Чего бы ему это ни стоило. Шинса ворочается в объятиях, напуганная толпой, дракой, страхом родителя, и осторожно выглядывает из-за его плеча, мертвой хваткой цепляясь за плащ Брахмана. Майки вздрагивает, отшатывается, и в голове у него, кажется, проясняется. Вакаса сжимает дочь крепче, до боли, и смотрит волком. С маленького личика с по-детски пухлыми щеками на Майки смотрят глаза Шиничиро. И в глазах этих он видит страх.