***
На главной площади, как всегда, было шумно. Здесь снова собрали всех новобранцев, но на сей раз посетить их удосужились не все главнокомандующие. Дети без умолку продолжали говорить друг с другом, словно времени за завтраком им было мало. — Дорогие друзья, я попрошу вас сейчас добровольно разбиться на команды с примерно одинаковым количеством людей! Команд должно быть четыре, — огласил Фьюри, держа руки чётко по швам. Дети, кажется, напрочь его игнорировали. Теперь уже Роджерс завёл с ними беседу: — Если вы сейчас же не заткнетесь, то о стипендии можете даже не мечтать! — Удивительно, как быстро дети умолкли. Уголки губ Стива расползлись в неистовой улыбке, отчего у присутствующих пробежали мурашки, а Фьюри лишь закатил глаз. — Я надеюсь, все слышали моего коллегу, — Стив вальяжно прошёлся по сцене, в то время как зрачки ребят озадачено наблюдали за ним. — Ты, — главнокомандующий, совершенно не задумываясь, ткнул в толпу наобум. — Повтори, что только что сказал мой коллега. — Мы должны разделиться на группы, — довольно спокойно ответил Пьетро, лишь сильнее прижимая к себе сестру. — Чудно! Приступайте! — Роджерс хлопнул в ладоши в попытке поторопить ребят. Наверное, в подобные моменты Стив чувствовал себя дрессировщиком животных. — Простите, мистер, но почему нас постоянно делят на группы, словно скот? Может, ещё номерки нам раздадите?! — Будете себя плохо вести, ещё и намордник на вас нацепим, — кадеты залились громким и задорным смехом, в то время как щеки Камилла залились алым румянцем. — Ладно, ребят, довольно. Если серьёзно, юная леди, я не знаю, где вы жили до этого, однако здесь мы любим порядок. Любая работа любит порядок, но наша особенно, так что если для вас это проблематично, то, возможно, вам не стоит продолжать обучение, — Камилла нервно сглотнула, опуская глаза. Блондинка сделала пару шагов назад, едва не оступившись. Девушка пыталась скрыться в толпе людей, но те расступались позади нее, словно вода перед Иисусом. — То-то же. Что ж, с каждой командой будет беседовать закреплённый за ними главнокомандующий. Вы всего-то побеседуете с ними, таким образом и пройдёт ваше собеседование, —Роджерс остановился на месте. До этого он расхаживал по сцене, наматывая на ней бесчисленное количество кругов.***
Ребята сидели в коридоре не один час. Люди по одному заходили в указанный ранее кабинет, проводили там почему-то отнюдь не одинаковое количество времени. Кто-то выходил спустя 10 минут, а кто-то сидел час. Перед Максимофф и её братом было ещё пару людей. Ванда должна была встретиться с Баки, но ожидание терзало её до ужаса. По всему коридору специально для кадетов расставил деревянные лавки. Ванда развалилась на одной из них, удобно разместив голову на коленях брата. — Я так больше не могу! Сколько мы здесь? Пять? Шесть часов? Здесь ужасно душно! —Пьетро осторожно гладил сестру по волосам, но сейчас девушка вскочила с места, и все, что мог сделать её брат, так это наблюдать за её бегающими глазами. — Ванда, успокойся, нам осталось подождать совсем немного, сядь, пожалуйста, — он похлопал по лавочке рукой, приглашая сестру вернуться на место. — А я не хочу больше ждать! — Как раз в этот момент из соседнего кабинета вышел юноша. — Прости, ты последний? — парень огляделся по сторонам. — Кажется, — он лишь пожал плечами, а затем направился вглубь коридора. Те, с кем провели собеседование, могли быть свободны. — Ванда, это плохая идея... — начал отговаривать ее Пьетро. — Следующий! — послышался строгий и слегка уставший голос главнокомандующей. — Это судьба! — сказала чародейка, направляясь к двери. — За что мне это наказание? — задал себе Максимофф этот вопрос, который так и останется без ответа. Максимофф довольно спокойно и, на удивление, тихо вошла в кабинет. Девушка успела прикрыть за собой двери и встать посередине комнаты, прямо напротив стола Романофф. Рыжеволосая в то время продолжала выводить различные символы на бумаге, даже не удосужившись поднять голову. — Полное имя? — процедила главнокомандующая, продолжая вести запись. — Ванда Максимофф! — в голосе чародейки чувствовалась явная уверенность, по крайне мере, первые пару минут. Романофф отложила перо в сторону и подняла голову в сторону чародейки. Её взгляд был невероятно пронзительным, но в то же время томным. Наташа облизнула губы, слегка склонив голову набок. — По правде говоря, я должна была проходить собеседование с вашим коллегой, сержантом Барнсом... Наверное, мне следует... — Нет, дорогуша, прошу, останьтесь! — на лице Романофф засияло подобие улыбки, в то время как у Ванды прошёлся лёгкий холодок по коже. — Присаживайся, — девушка указала на свободный стул. Ванда лишь кивнула, довольно робко проходя к указанному месту. От былой уверенности не осталось и следа. — Волнуешься? — Наташа подперла голову рукой, по-прежнему ухмыляясь лисьей улыбкой. — Да... Наверное, все волнуются? — Романофф лишь кивнула. Ванде стало немного легче, хотя ком посреди её горла остался на месте. — Все волнуются, мы ведь люди, нам это свойственно. Хочешь, я сперва задам вопросы не из списка, чтобы тебе было проще? — Наташа сказала это так, будто у неё был список. Все главнокомандующие должны были задавать три вопроса: имена и количество ближайших родственников, желаемый корпус для вступления. А вот третий вопрос главнокомандующие часто задавали иногда просто от скуки. Их работа не отличалась оригинальность, поэтому за несколько веков изрядно успела надоесть. — Да, если можно... — Хорошо. Вы уже разместились в корпусе? У вас есть все необходимое? — Наташа начала искать чистый лист бумаги, ведь в ближайшем времени именно на нем ей нужно будет записать отчёт. — Да, мы ещё вчера обустроились. Комнаты небольшие, но очень уютные и светлые, большое спасибо! — Ванда улыбнулась. И Романофф вдруг осознала, почему эта девушка казалась ей особенной. Максимофф показывала свои эмоции в действительности, а за такой долгий период жизни Романофф изрядно устала от притворных лиц. —Хорошо, а с другими кадетами ладишь? — Не знаю, — девушка пожала плечами. — У нас было слишком мало времени, чтобы понять что-либо. Да и можно ли понравиться всем? — Ванда заправила прядь за ухо, а Наташа не сводила с неё глаз. Это даже начало пугать, ведь до этого только её брат смотрел на неё так пристально. Хотя предпосылки у Романофф и Пьетро были отнюдь не одного характера. — Да, ты права, всем понравиться нельзя. Мы ведь не мешок с золотом, чтобы все улыбались при виде нас! Ладно, начнём! — шпионка потянулась, а Ванда вдруг осознала, насколько пластичной и элегантной была эта женщина. Её руки были нежными, а все движение плавными. Если бы Максимофф не знала, что эта женщина одна из лучших убийц, то никогда бы об этом не подумала. Уж слишком нежной выглядела Наташа, словно фарфоровая кукла. — А начнём с того, что ты расскажешь мне о своём детстве! — Наташа улыбнулась, как она умела, лисьей улыбкой. Глаза были настолько хитрыми, что невольно пробегала дрожь по коже. — Но, мисс Романофф, — глаза девушки тут же забегали из стороны в сторону, словно пытались спрятаться. Но проблема была в том, что бежать им было некуда, — разве у вас нет моих данных? Разве в моём досье не указано моё детство и подробности, которые могли бы вас заинтересовать? — Ванда, давай уясним одну простую деталь, — шпионка встала и крайне вальяжно прошлась к столу. Она застыла над сидящей около нее Максимофф. У чародейки в то время ком застыл посреди горла. Рыжеволосая разместилась на краю своего собственного стола, слегка отодвигая бумаги в сторону. — Вопросы в этом кабинете, как правило, задаю я. Насколько я помню, по правилам этикета отвечать вопросом на вопрос считается бестактным. Да к тому же, дорогуша, записи на бумаге, как правило, очень сильно отличаются от действительности! — Что ж, ладно, —девушка, кажется, пыталась улыбаться, но, тем не менее, её голос дрожал. — Родилась я 16 февраля, 18 лет назад, собственно, как и мой брат. Маму я свою не знала, но она, по рассказам моего отца, она была удивительной женщиной. Мама погибла сразу после нашего с братом рождения. Папа работал местным торговцем, часто ездил из одного штата в другой, перевозя всевозможную провизию. Иногда он брал нас с собой. Это было весело, мы спали под открытым небом и иногда ходили на охоту с луком, словно дикари. Но чаще мы были вместе с братом, просто собирали какие-то ягоды, иногда не самые удачные. От последних слов Ванды Наташа невольно улыбнулась, а затем моментально прикусила губу. Романофф очень печалило, что чародейка прятала свои глаза, опуская их вниз. Рыжеволосой так хотелось увидеть её взгляд и тот самый блеск, который в определённый момент покорил её сердце. — А потом мой отец нанялся в наём к одному довольно известному помещику в нашем городе. Не знаю, скажет ли вам что-то его имя. Николай Боев. Романов нервно сглотнула, начиная стучать пальцами по столу. Этот мужчина был известен в городе. Но, к сожалению, ничем хорошим. Ему было уже далеко за 40, но, несмотря на это, он до сих пор был не женат, гордо расхаживая по борделям. Кажется, на центральной улице у него стоял собственный дом терпимости, куда он вложил немаленькую сумму. Дела он вести совсем не умел и, если бы не отцовское состояние, давно бы оказался на улице. Николай был довольно симпатичным и статным молодым человеком, вот только, кажется, на мозг ему уже не хватило, все деньги пришлось отдать за мордашку. Фёдор, отец его, был невероятно умным человеком, он не раз поставлял продукты Наташиному отряду, да и вообще был довольно известным меценатом. А его сынишка слюнтяй, выросший в золотой клетке, не привыкший думать собственной головой. Поэтому и распоряжался деньгами, не задумываясь, иногда игнорируя возможную прибыль и упуская хорошую возможность исправить текущее положение. — В общем-то, мы с братом по его воле стояли на рынке, продавая его различные товары. Мол, у детей покупать будут лучше. Отец по-прежнему был в разъездах, только теперь мы видели его гораздо реже. В одну из таких поездок он очень сильно заболел. Тогда шёл дождь, и он промок до нитки. Папа просил Николая дать ему небольшой перерыв, буквально пару дней. Боев настоял на своём и сказал, что если отец откажется отвести необходимый товар в срок, то он уволит его немедленно и нас в шею погонит. Отца такое не устраивало от слова совсем, поэтому он поехал. Поехал и не вернулся. Я до сих пор не знаю, где он, люди из соседнего штата сказали, что он умер от чахотки. Я даже не видела его тела, и от этого почему-то так грустно. Хотя я не знаю, что поменялось бы, если бы я смогла в последний раз его увидела. Или что бы я сказала, если бы он меня слышал. Имеет ли вообще это какое-то значение, если сейчас уже нельзя ничего изменить? Взгляд чародейки по-прежнему был направлен в пол, как будто ей было стыдно за свои слова. Ванда не привыкла перед кем-либо проявлять слабость, хотя иногда очень хотелось. Максимофф не могла назвать себя сильным человеком. Отнюдь, ей очень часто хотелось плакать и истерить. Она привыкла, что о ней заботился её старший брат. Конечно, он был старше всего на несколько секунд, однако Пьетро проявлял к ней особое внимание и заботу. Возможно, их сплотили те события, через которые они прошли вместе. Сейчас она не представляет свою жизнь без него и без его заботы. Но получать чрезмерное внимание, а уж тем более заботу от других ей чуждо. Наверное, поэтому девушка нервничала, вырисовывала на своем колене разнообразные узоры указательным пальцем. Руки совсем её не слушались и то и дело из пальцев вылетали разнообразные алые искры. — Затем нас, как детей-сирот, ещё слишком юных для полномасштабной работы, отправили в приют при монастыре. Наверное, в обществе принято его критиковать, но я не могу сказать, что там было плохо. Напротив, мне там нравилось. Монахини хоть и были строгими, но в то же время оставались милосердными. Они заботились о нас, не покладая рук, и, возможно, даже действительно любили. Сестры были приятными женщинами. Работа у нас была не шибко сложная, так что у нас оставалось довольно много свободного времени. Мы могли гулять по территории, могли проводить время с другими детьми. В общем, там было действительно хорошо. А единственное, что меня раздражало, так это постоянные молитвы. В день мы молились около 5 раз. Каждый раз вставая на колени и приклоняя голову перед господь Богом, я всегда чувствовала ненависть к этому, потому что если Бог был, почему он позволил случиться всему, что со мной произошло? Почему он допустил мировую катастрофу? Почему решил стереть людей с лица земли? — Ванда тяжело выдохнула. — Наверное, людям просто нужно во что-то верить. Теперь Максимофф подняла свой взгляд. Набравшись смелости, она взглянула в глаза главнокомандующей. — Ты права, просто кому-то приятнее знать, что они невиноваты в том, что случилось. Что на все есть воля божья и так пожаловался всевышний, а не то, что они глупцы и совершили глупую ошибку. "Вовсе нет, это мне предначертано". Кому-то просто нравится чувствовать, что на нём нет ответственности, хотя ответственность лежит на всем, на каждом нашем поступке! Максимофф кивнула, теперь она уже не стала опускать свой взгляд в пол. Чародейка отвела взгляд в сторону, стараясь избегать зрительного контакта с главнокомандующей. Но продолжать свою историю не спешила, её пальцы застучали по коленям, а волосы встали дыбом. — А что было дальше? Почему вы с братом ушли оттуда, если вас все вполне устраивало? Не думаю, что молитвы заставили вас сбежать, — Наташа улыбнулась. Рыжеволосая обхватила край стола рукой, дабы банально не сползти с него. Романофф прекрасно знала, что случилось дальше, но ей словно была важна эмоция на лице Ванды в этот момент, поэтому, наверное, она над ней так измывалась, изрядно вытягивая из неё информацию. — А потом… потом они узнали, что мы одарённые, — голос девушки совсем сошёл на нет и стал таким тихим.***
Молодая девушка, полностью одета в чёрное, пряча свои волосы, приподнимает свой взгляд. Перед ней захлопывается дверь, из которой только секунду назад успел выскочить мужчина. На его теле была чёрная мантия, а на груди красовался массивный деревянный крест. Его борода была настолько густой, что, кажется, в ней можно было заблудиться, а очки-то и дело сползали, поэтому он постоянно их поправлял. —Отец, ну как она? Она поправится? Ей уже лучше, правда? — девушка с надеждой смотрела на мужчину, но тот лишь сурово покачал головой. По его глазам было все ясно, но он все равно начал: — Нет, сестра, боюсь, она не доживёт до завтрашнего утра, она горит, у неё жар. Я не знаю, чем мы можем его сбить. Ни одна молитва не помогает ей, боюсь, черт серьёзно взялся за неё! Вот, сестра, — он достал из кармана чёрной мантии небольшой пузырёк, —будьте так добры, нагрейте тёплого молока и налейте его в стакан да напоите девицу, только вот пару капель этого снадобья в молоко добавить не забудьте! Сестра с опаской взглянула на бутылёк, на дне которого осели пузырьки, а затем она вновь перевела взгляд на священника. Тот лишь кивнул, передавая ей пузырёк, и девушка робко его приняла. — Что это, отец? — вдруг осмелилась спросить девица. — Это слезы нашей святой Девы Марии, они помогут избавить нашу с вами общую подругу от страданий. Но уж простите меня, сестра, не могу глядеть, как она вторые сутки обливается потом, как жар не проходит и как больно ей! У меня сердце кровью обливается, я хочу помочь ей, и, если это единственный способ, я готов на него пойти! Сестра сглотнула, принимая бутылек. Она кивнула, соглашаясь со словами своего наставника, а затем, как и было велено, пошла греть тёплую чашу молока. Дверь распахнулась, и сестра в чёрном одеянии, словно смерть, несла горячую чашу молока. Ванда выглядела совсем неважно. Она словно была привязана к постели. Девушка не могла встать третий день, её тело обливалось потом, температура не сходила. Страшно, как будто вот-вот она умрёт, и даже не смерть пугала Ванду, а то страшное, что ждёт после. За последний год она изрядно исхудала, хотя питалась довольно неплохо, но в связи с последними днями девушка вновь потеряла вес и выглядела до боли пугающе и болезненно. Казалось, даже сквозь белую хлопковую ночнушку виднелись её ребра. Максимофф тяжело дышала, её сердце колотилось, словно сейчас выпрыгнет из груди. Её грудная клетка то и дело поднималась, а затем плавно опускалась. В горле словно стоял ком. Есть или же пить отнюдь не хотелось, было желание лишь поскорее уснуть. Но стоило Ванде закрыть глаза, как она видела кошмары. А когда отец приходил и читал молитвы, становилось только хуже. Было ощущение, что это прощальная молитва и что она даже не увидит перед смертью брата. Пьетро сидел под дверью, но монахини не пускали юношу в комнату, они боялись, что тот тоже заразится неизвестной на то время простудой. Местный врач сказал, что это чахотка, хотя для чахотки у нее была слишком высокая температура. Местным прихожанам только оставалось молиться, чтобы нынешняя инфекция не пошла по кругу и остальные дети не заболели. Сестра поставила чашу с молоком на комод, а сама принялась сменять девушке повязку. Она взяла чистую тряпку и промочила её в холодной воде, осторожно кладя ее на лоб девушки. Монахиня поправила подушку, стараясь перевести девушку в сидячее положение, но её голова совсем не держалась на месте. Ванда словно совсем не контролировала своё тело, и это было ужасно, даже наблюдать за этим было страшно. — Дитя моё, ты отказываешься от еды уже который день, нужно хотя бы что-нибудь выпить, дабы организм не умер от истощения, —сестра осторожно преподнесла ей чашу, давая возможность губам девушки соприкоснуться с жидкостью. — Я не могу, прошу... уходите. Вы так добры ко мне, но я не могу... я просто больше не могу, — это единственное, что могла проскулить Максимофф. Ванде в тот момент было так плохо, что казалось, вот-вот и все закончится, она больше не будет чувствовать эту адскую боль и эти муки. Кровь внутри кипела и, казалось, пульсировала, разрывая тело до изнеможения. — Нет, дитя моё, я тебе не оставлю! Господь Бог с нами, и он тебе поможет, он смотрит за нами и видит твои муки. Он придёт к нам и поможет вывести тебя из потоков тьмы, — она схватила её за руку, стараясь поддержать и утешить, однако на быстр одернула свою руку, ощущение было, словно её ударили током. Взглянув на руку, она увидела ожог, как будто ей только что вылили кипяток на руку. Температура тела Ванды была высокой, но она не могла стать причиной такого сильной травмы. — Прошу, уходите, — продолжала скулить девушка, выдавливая из себя последние слова, её глаза были наполнены слезами, только вот плакать сил не было. Монахиня и прям подумывала о том, чтобы оставить девчонку в покое, дать ей скончаться своей смертью. Тем более смерть была так близко, словно она стояла за дверью и томно ожидала последние минуты. Но разочаровывать святого отца ей как-то не хотелось, поэтому она осталась и, вновь взяв стакан в руки, снова попыталась протянуть его больной, что стало катастрофичной ошибкой. — Я же сказала, что вам следует убраться! — голос прозвучал, словно он не из неё, он был таким низким и таким громким, будто принадлежала мужчине, а не пятнадцатилетней девушке. Сестра вдруг резко оказалась возле стены, её ноги оторвались от пола, а полки рядом с ней тряслись. Их содержимое моментально оказалась на полу, разбиваясь в клочья. Стакан вдруг тоже взлетел в воздух, а глаза Ванда засияли ярко-алым цветом. Монахиня начала задыхаться, она чувствовала, как что-то невидимое окутывает её шею и как воздух предательски заканчивается в лёгких. Страх заполнил её изнутри, и теперь все, что она могла, это лишь просить помилования. А Ванда вскочила с постели. Кажется, в тот момент она не осознавала, что происходит и какую боль она причиняет своей настоятельнице. Стеклянные витражи в часовне затряслись, комната словно ходила ходуном. Вокруг шеи настоятельницы и впрямь стал заметен алый шлейф, он, словно ремни, все сильнее и сильнее сжимал её шею, а девушка лишь задыхалась. Сил скулить уже не было, поэтому оставалось только томное мычание, которое продолжало умолять пощаду. Прошло пару минут, прежде чем дверь комнаты распахнулась, и в комнату сбежал тот самый священник, а за ним поспешно ворвался Пьетро. Увидев эту картину, оба потеряли дар речи. Сестра наконец свалилась на пол, только вот она уже не дышала. Её тело покрылось мурашками, а в глазах застыл страх, стакан с молоком тоже оказался на полу. Расколовшиеся осколки стакана разлетелись по всей комнате, а сама Ванда, увидев священника и брата, начала оправдываться: — Я не хотела, это, это не я, я... Я не знаю, что произошло, я не хотела причинить вред, правда, я не знаю, что это было... — присутствующие в этой комнате перебывали в диком шоке, никто не понимал точно, что произошло, и никто не хотел знать, что может произойти дальше. Священник так и не проронил ни слова, лишь подойдя ближе к девушке, он коснулся её руки. Максимофф почувствовал, как её глаза затягивает белая пелена, а сама она теряет сознание. Ванда очутилась на полу слишком быстро, лишь только брат подбежал к ней, проверяю её пульс...***
— Эй, все в порядке? — Голос Наташи был словно гром среди белого дня, он вывел Ванду из мрачных воспоминаний, делиться которыми не было ни малейшего желания. — Что ж, если тебе неприятно об этом говорить, можешь опустить эту часть разговора и продолжить с того момента, с которого сочтёшь нужным! Я тебя понимаю, у меня тоже есть много моментов в памяти... — Максимофф намеревалась продолжить историю, а Наташа мимолётно смогла уловить её взгляд, и, кажется, у неё наворачивались слезы. Романофф стало стыдно, что она довела девицу до слез . — Если вкратце, то меня сочли ведьмой и назвали любовницей Люцифера, после этого гнали в шею палёными мётлами. Пьетро предлагали остаться, но он решил, что пожелает остаться со мной, а не с теми, кто изрядно преклонял голову перед господом, — Ванда засмеялась, а затем резко прикусила язык. — Последние пару лет перед вступлением в академию мы с братом проработали у все того же Николая. Жили мы вдвоём в небольшой коморке, работы было много, очень много, иногда я стояла в лавке, продавая товары, иногда подрабатывала горничной в его доме. Брат постоянно работал и иногда приходил изнеможённый до последней капли. Мне было его жаль, потому что меня Николай, если можно было так сказать, щадил, а над ним измывался, как будто пытался за что-то отомстить. — Он приставал к тебе? — Наташа сама не до конца осознавала, почему решила задать именно этот вопрос, ведь предпосылок в голосе чародейки она не находила. Романофф была просто слишком хорошо знакома с любовью Николая к прекрасным румяным девицам, с этим они были схожи. — Нет, что вы, он никогда не делал со мной ничего плохого. Хотя иногда от его взгляда мне становилось страшно, и я чувствовала себя кроликом, загнанным в угол, но он никогда не касался меня… Что ж, кажется, это все, — Ванда улыбнулась, выдыхая воздух. Она смогла перебороть себя и смогла оставить эту нелёгкую задачу позади. У Романофф оставался один вопрос, а после придётся отпустить девушку, дать ей свободное время, хотя отпускать её ей совсем не хотелось. Ванда была до невозможного красива, миловаться хотелось бесконечно и просто глядеть на неё, словно на музейный экспонат. Романофф казалось, что девушка была чем-то похожа на неё саму, и, наверное, от этого у неё ещё больше возникала к ней симпатия. Наташа лишь взглянула на часы, которые так удачно висели чуть выше двери. — Жаль, что наше время уходит так быстро. Я должна задать тебе последний вопрос, — её голос ввел чародейку в транс, хотя обычно сама Ванда вводила людей в похожее состояние. — В какой бы корпус ты хотела вступить? Ванда прикусила свою нижнюю губу. Сжав руки вместе, она выгнула спину. — А в каком корпусе я была бы полезнее всего? — соизволила поинтересоваться Максимофф, разглядывая содержимое стола главнокомандующей. Жаль, что её взгляд так и не смог зацепиться на чем-то действительно интересном. — Твоими способностями ты бы украсила отряд Старка, он любит таких, как ты, всезнаек, которые готовы проучить весь мир. Ну, по правде говоря, я была бы рада, если бы ты вступила в разведкорпус. Я не уверена, что гипноз или, может быть, телекинез будет полезен во время сражения с титанами, но в тебе есть что-то особенное. Может, твой огонь в глазах заставляет меня просить тебя вступить в мой отряд? — Максимофф улыбнулась, в то время как её щеки запылали алым румянцем, ей было очень приятно слышать это из уст главнокомандующей. — В таком случае я действительно хочу вступить в ваш корпус, — Наташа кивнула, радостно потянувшись. Романофф была обязана брать у каждого кадета роспись, что они прошли собеседование. Вообще, изначально там должен был быть документ, заполненный вдоль и поперёк самой Наташей, но Романофф привыкла разбираться с бумагами после, поэтому сперва брала у всех подписи, а после сама садилась вручную поверх них дописывать оглавление документов. Девушка развернула свой корпус и потянулась руками к перу, а также к ещё чистому, незапятнанному листу бумаги. Вот только крайне неудачно Романов зацепила локтем баночку чернил, те упали на пол, и, естественно, стекло разбилось. Ванда только успела наклониться и протянуть руки, чтобы помочь собрать осколки стекла, но Наташа схватила её за запястье в попытке не дать девчонке порезаться. Однако чародейку словно ударило током, и она увидела то, чего видеть, наверное, не стоило.***
— Какого черта ты стоишь? Давай скорее зови врача! Или кого угодно, я не знаю, просто сделай хоть что-нибудь! — Впервые за долгое время Тони ощущал страх. На его коленях лежала рыжеволосая девушка, а он лишь пытался привести её в чувства, похлопывая её по щекам. Алекс словно заледенел, он не мог ничего сделать с собой, ему было страшно. Он был напуган тем, что он больше никогда не сможет увидеть Наташу. Он не мог сделать абсолютно ничего и просто стоял на месте как вкопанный. — Капрал, вашу мать, сделайте хоть что-нибудь! — Старк кричал, вопил, словно маленькая напуганная девочка, сжимал руку подруги сильнее. В глубине души бывший миллиардер молился, хоть и не верил, но надеялся, что это хоть как-то поможет. — Какого черта вы разорались? — Баки лишь слегка приоткрыл двери кабинета. Увидев всю картину целиком, он пришёл в шок, но довольно быстро опомнился и бросился на поиск врача.***
Ванда довольно часто видела небольшие видения, они же отрывки воспоминаний. Чародейка могла видеть лишь то, что происходило или произойдёт в ближайшем будущем. И только при телесном контакте с человеком. А дабы прочесть мысли человека, Ванде было необходимо сконцентрироваться на конкретном человеке, что отнимало довольно много сил. В подобные моменты её словно било током, а после по всему телу разливалось приятное желание. — Все в порядке? —Наташа улыбнулась ей, слегка поморщив нос, смотря вновь в глаза. Девушке было страшно, по ней словно пробежала 1000 мурашек. — Да, да, все в порядке, — Ванда довольно быстро встала с места и отошла слегка в сторону. — Я не хочу, чтобы ты поранилась. Я сама уберу, — вдруг произнесла Романофф, оглядывая девушку с ног до головы. — Ты можешь быть свободна, у меня есть все, что нужно, поэтому не смею тебя больше задерживать! —Наташа начала собирать осколки в одну общую кучку, намереваясь после выбросить их. Наташа заляпалась в чернилах, эта дрянь ещё долго не выведется с её кожи. — Спасибо, — девушка уже намеревалась уходить, но, задержавшись у двери, она окинула Романофф взглядом и писклявым голоском, словно мышь, произнесла: — Простите, это не моё дело, но вы хорошо себя чувствуете? — Наташа пожала плечами, её слегка замучило, что всех волновало её самочувствие. Но такой миловидной мордашке она могла простить подобное. — Вам не о чем беспокоиться, юная леди. Ну, а теперь попрошу оставить меня одну, — чародейка кивнула и покинула кабинет главнокомандующей.***
В дверь постучали, однако Тони продолжал вести свои записи и, слегка приподняв голову, крикнул: — Заходите, я не кусаюсь, по крайней мере, сегодня! — Мистер Старк, простите за своего рода вторжение. Я хотел с вами поговорить, — Алекс чувствовал себя некомфортно, он даже с Наташей постоянно ощущал эту разницу в должностях. Рядом со Старком он и вовсе дрожал, как осенний лист на ветру. — Алекс, дорогой, проходи! — юноша кивнул, закрывая за собой дверь. Он направился к столу Тони, а затем присел на стул, который находился рядом с ним. — Ну, и о чем же ты хотел со мной поговорить? — Не подумай, я всегда рад тебя видеть, но, судя по твоей испуганной мордашке, что-то серьёзное произошло, — изобретатель встал со своего места и прошелся к небольшому шкафу. Тот был на своего рода ключе, а именно на отпечатке пальца. Тони открыл его, и Алекс смог краем глаза заметить, что там стоял сейф, а помимо него мини-бар, из которого Тони достал виски. — Выпить хочешь? — юноша отрицательно помотал головой, он вообще недолюбливал алкоголь и пил крайне редко. — Ну, как знаешь! — Старк налил себе немного спиртного в стакан, затем сделал несколько глотков и наконец вернулся на место. — Дело в мисс Романофф… Вы понимаете, я очень за неё волнуюсь, в последнее время она чувствует себя неважно, по крайней мере, мне так кажется... — Старк улыбнулся, в очередной раз глотая виски. Ему было смешно, собственно, он этого и не скрывал. — Наташа плохо себя чувствует?! Что за вздор, она вечная! Она не может плохо себя чувствовать, мы не болеем, не умираем, не стареем! — он сказал это, словно тост, за что и выпил. — Но у неё вчера шла кровь из носа, а сегодня она была бледная, словно молоко, а глаза такие уставшие, как будто вот-вот сознание потеряет... — Тони нахмурил брови, ему действительно вчера говорили, что у Романофф шла кровь из носа. Это было странно, ведь ни у кого из вечных ещё не было похожих симптомов ни разу. — Хорошо, что же ты хочешь? Думаешь, она меня послушает? Я знаком с этой барышней больше одного столетия, и, поверь, я успел усвоить один очень простой урок — она слушает только себя! — Да, я знаю, но, может, вы бы переубедили её пройти хотя бы полное обследование, сдать кровь… Не знаю, что-нибудь ещё… —Алекс был в растерянности, будто он не был врачом. — Ладно, я поговорю с ней, — Тони поставил стакан на стол, вновь взяв в руки перо. — Мистер Старк, я бы хотел, чтобы вы поговорили с ней прямо сейчас, пока она ещё в своём кабинете и никуда от нас не сбежала, — Алекс как-то наивно улыбнулся, пожимая плечами. — Она от тебя обычно убегает? — с непониманием спросил Старк. Блондин, конечно, отрицательно помахал головой. Старк посмеялся над этим. — Ладно, пойдём, Ромео. Только нужно взять нашей общей знакомой подарок, а то гнать она нас будет в шею с самого порога! Изобретатель поднимается со своего рабочего места, направляясь ко все тому же мини-бару, хватает уже открытую бутылку виски, а затем плотно закрывает шкаф. — Ну что, герой-любовник, пошли! — идти им пришлось недолго, прямо по коридору была дверь с табличкой "Романофф Наталья Альянова". Тони не стал стучать в двери, в башне он чувствовал хозяином. Собственно, оно и неудивительно, ведь он и являлся хозяином. — Ох, дорогая, надеюсь, ты не занята. Хотя, даже если и занята, дела придется отложить! — Романофф как раз держала в руках перо, заполняя бумаги, которые откладывала на последний момент. — Чувствую, наш разговор будет очень и очень интересный, судя по тому, что ты пришёл с бутылкой виски и моим помощником. — Да, твой пёс отличный собеседник! — Алекс нервно сглотнул, опуская глаза в пол, в то время как на лице Старка засияла самодовольная улыбка. — Ещё раз так его назовёшь, и я выкину тебя из окна. Ты выживешь, но будет больно, — Наташа ехидно улыбнулась, а её друг лишь пожал плечами, вальяжно раскинувшись на её кресле. Он положил свои ноги на стол, протягивая ей бутылку. — Ничего, что я хозяйничаю? — девушка лишь пожала плечами, поправляя волосы. — Это твоя башня, и ты в ней хозяин, — Тони отрицательно помахал головой. — Дорогая, ты же знаешь, что она уже сотню лет не моя, а наша! — Наташа закатила глаза, лишь поудобнее расположившись на своём столе, поскольку её стул был оккупирован. — Я очень люблю вашу компанию, мальчики, но я заполняла бумаги, и если я их сегодня не закончу, то буду очень зла, поэтому хотелось бы поскорее закончить то, что мы ещё не начали! — Может, и начинать ничего не придётся! Ты только пообещай мне, что завтра сходишь и сдашь кровь! — Кровь? За кого вы меня принимаете, дилетанты хреновы? Я вроде как на донора не похожа, —Наташа непонимающе склонила голову вбок. — Просто один юноша очень за тебя переживает. А я не могу отказать своим подчинённым, ты ведь знаешь, какой я милосердный, — Романофф тут же переносит свой холодный взгляд на Алекса. Тот, даже не поднимая глаз, чувствует, как на него смотрят. — Ну, возможно, юноша просто не в курсе, что я вечная. Я не болею, не старею и не умираю, даже если, черт возьми, очень захочу! — Нат, дорогая, успокойся, мы не хотим ругаться. Мы хотим просто поговорить, как старые друзья! — Старые друзья, у меня работы больше, чем нервных клеток, поэтому давайте решим этот вопрос сейчас же! — рыжеволосая вскочила с места и взяла в руки нож, довольно аккуратный и красивый. Нож этот был памятным для девушки, ведь это подарок Роджерса. Тот вручил его ей во время одного дня рождения Наташи, когда ей исполнялась какая-то из сотен лет. Серебряный и довольно лёгкий, крайне удачно располагался в руке рыжеволосой. Рукоятка украшена различными узорами, а в самом конце рукояти был небольшой камень. Убить им кого-то будет сложно, но на полке он смотрится отлично. Шпионка проводит лезвием по своей руке, напрочь раскрывая вену. — Дорогая, зачем это шоу? Мы ведь все прекрасно знаем, что сейчас твоя рука затянется буквально через минуту. Зачем ты расходуешь силы? После этого пойдёшь бегом кушать, я сам проконтролирую! — Тони улыбнулся, а Наташа чувствовала горячую кровь на своей коже. Девушка стала тяжелее дышать. — Рана ведь сама заживёт, правда? — глаза Алекса бегали. Сначала он смотрел на руку Наташи, а затем на Тони. Снова на девушку, а затем вновь на Старка. — Да?.. — кажется, изобретатель уже сам не был уверен в своих словах. Кровь стекала на пол, разливаясь алыми пятнами. Взгляд Наташи стал более томным, зрачки были расслабленными, а саму девушку шатало из стороны в сторону. Прошло не то чтобы много времени, около минуты, но за это время обычно все раны затягиваются и не оставляют даже намёка на повреждения, но здесь прямо сейчас одна из вечных истекала кровью. Тони вскочил с места, и как раз в этот момент Романофф свалилась на пол. Старк подбежал к ней и положил её голову к себе на колени, а сам с опаской глядел на её руку. Тони было страшно. — Какого черта ты стоишь? Давай скорее зови врача! Или кого угодно, я не знаю, просто сделай хоть что-нибудь! — Впервые за долгое время Тони ощущал страх. На его коленях лежала рыжеволосая девушка, а он лишь пытался привести её в чувства, похлопывая её по щекам. Алекс словно заледенел, он не мог ничего сделать с собой, ему было страшно. Он был напуган тем, что он больше никогда не сможет увидеть Наташу. Он не мог сделать абсолютно ничего и просто стоял на месте как вкопанный. — Капрал, вашу мать, сделайте хоть что-нибудь! — Старк кричал, вопил, словно маленькая напуганная девочка, сжимал руку подруги сильнее. В глубине души бывший миллиардер молился, хоть и не верил, но надеялся, что это хоть как-то поможет. — Какого черта вы разорались? — Баки лишь слегка приоткрыл двери кабинета. Увидев всю картину целиком, он пришёл в шок, но довольно быстро опомнился и бросился на поиск врача.