Лучик надежды

Важно уметь пожертвовать тем, кто Вы есть, ради того, кем Вы можете стать. Чарльз Дюбуа

      Я лежала прикованная к кровати, не в силах пошевелиться. Тело будто бы состояло из свинца. Каждое движение было подобно пытке, тем более, после того, как я унизилась перед Вальцем.       Раскрыла ему то, кто я. Кем были мои родители, и что когда-то я являлась пилигримом. Пусть это и в прошлом.       Скорее всего я выглядела жалко. Даже самой от себя противно.       Но мне правда хотелось спасти Натана и не дать морально сломаться Карле. Женщине, что прошла через Ад, но сумела сохранить то единственное, что у неё осталось — своего сына. И это было её главным сокровищем и источником силы, который просто взяли и отобрали, оставив в сердце матери дыру, где когда-то располагалось сердце.       А теперь Натан лежит не так далеко от меня, и трясётся от страха перед неизвестностью. Такой слабый и беззащитный сейчас, но когда-нибудь он мог бы стать прекрасным бойцом.       Тем, кто смог бы дать отпор миротворцам и заражённым. И так думала не только я.       Софи была полностью согласна со мной, и мы старались помочь Птичке раскрыть свой потенциал, отправляя его на миссии с теми, кто мог стать для него прекрасным примером, а, может, и наставником.       Только… теперь этому не суждено случиться.       Всё, что ему осталось — это ждать, пока Вальц вколет ему свой чёртов препарат, и он обратится в зараженного. А через несколько минут он навсегда забудет всё то, что имело значение для него при жизни.       Наверное, это самое страшное, что может случиться с человеком.        Ведь это ужасно: потерять свою личность, воспоминания и желать лишь одного — утолить вечный голод и унять боль, что навсегда изменила тебя.       Как бы мне не хотелось этого признавать, но теперь я понимаю, почему Ли всегда жил вдали от людей, стараясь никого не подпускать близко к себе.       Ты стараешься спасти их, уберечь, ставишь на кон свою жизнь, но они всё равно погибают. А после оставляют в твоей душе лишь боль, разочарование и вечную тоску по тому, чего уже не вернуть.       Так случилось и с нами.       В тот день Ли взял меня с собой на вылазку в город: нужно было пополнить запасы еды, да и вещи первой необходимости всегда нужны с запасом. Никогда не знаешь, как долго придётся пережидать в убежище. Ведь заражённые не единственная наша проблема. Многие люди, что обезумели от горя или страха, представляли не меньшую опасность. И поэтому мы брали всё впрок, на случай, если на нас выйдут те, кому терять больше нечего.       Все безопасные места мы успели обчистить полностью, и на очереди оставались те, в которые мы старались не соваться; но выбора не было.       Перебираться в другой город Ли не хотел, сильно прикипев к тому месту, где мы жили последние несколько лет. Да и всё здесь напоминало ему о Тахире. О павшем друге, почти что брате, что так нелепо погиб.       День был солнечным, и, казалось бы, ничего не предвещало беды. Мы должны были войти в торговый центр, в котором располагался крупный продуктовый магазин, и стараясь не шуметь, взять необходимые нам вещи.       План здания Ли успел изучить ещё до того, как взял меня с собой, аргументируя это тем, что одному безопаснее. И он оказался прав, когда принёс план эвакуации всего торгового центра.       Скажу сразу, что набили мы тогда полные рюкзаки. Обойти обычных кусак не составило труда, а летуны расположились в центральной зале, где когда-то стояли прилавки со сдобной выпечкой и суши-баром.       Туда мы не рискнули заходить, чтобы не спровоцировать их. Скрыться от них намного сложнее; да, фактически, и невозможно: слишком быстрые.       Но я была глупа и наивна. Увидела красивый снежный шар, что одиноко лежал на одной из полок, недалеко от выхода из магазина.       Он так завладел моим вниманием, что я, не замечая ничего вокруг, медленно двинулась к нему. Ведь такой красоты я ещё не видала.       Сувениры из старого мира всегда были моей слабостью, которую я никак не могла пересилить.       Сам предмет представлял из себя крупный локомотив, на котором располагался хрустальный шар, внутри которого стоял домик с ёлкой, а рядом маленький снеговик. Хоть он и был покрыт слоем пыли, но даже она не могла скрыть его красоту и очарование.       Кажется, похожий стоял у нас когда-то дома. Мама его очень любила.       Позволив себе взять локомотив в руки, я хотела было положить его в рюкзак, но один из кусак, что стоял от меня в метрах двадцати, зашевелился. И от неожиданности я выронила свой трофей, разбив его на маленькие кусочки, и тем самым переполошив всех тварей.       Ли среагировал быстрее, чем я вообще смогла понять, что произошло, и успел оттолкнуть до того момента, как в меня бы вцепился летун, который прибежал на звук раньше своих сородичей.       Острые когти буквально пронзили Ли насквозь, и последнее, что он успел произнести, едва дыша:       — Беги, — А затем его тело задёргалось, и он обратился в одного из этих тварей, что не ведают жалости. Ими движет лишь ярость и вечный голод.       Я до сих пор помню его безумный, голодный взгляд, что был направлен прямо на меня, а крик существа, которым когда-то являлся Ли, вывел меня из состояния ужаса и транса. Инстинкт самосохранения взял вверх.       И я сорвалась с места, пока не стало слишком поздно. Кусаки и летуны уже двигались в мою сторону, желая вкусить свежего человеческого мяса. Крики этих созданий резали слух, отчего голова начала сильно болеть.       В тот момент я даже не замечала того, что по моим щекам бегут горькие слёзы, а дыхание сбилось настолько, что я едва могла сдерживать рыдания.       Я бежала изо всех сил, мечтая только о том, чтобы это оказалось страшным сном, и Ли был жив.       Но он преследовал меня, рыча и стремясь ухватить за край толстовки, чтобы впиться зубами, а затем сделать одной из них. Страх гнал меня вперёд, чтобы не остаться в этом месте навечно.       Не помню, как я выбралась тогда. Тот день для меня был как в тумане.       Но всю ночь, что я провела в одиночестве, слёзы не прекращали литься из моих глаз.       Ненависть к себе была такой сильной, что мне хотелось вырывать волосы и царапать собственное лицо, лишь бы унять эту боль внутри, что медленно пожирала меня, не оставляя в покое ни на секунду.       Сомкнуть глаза мне удалось только под утро, и то на несколько часов.       Проснувшись, я не хотела признавать то, что Ли больше нет.       Но, как бы я не старалась, факт оставался фактом. Он умер из-за меня. И только я являюсь причиной его смерти. Не случайность, не воля судьбы или высших сил.       Из-за моей глупости погиб прекрасный, чуткий и очень хороший человек, оставив меня один на один с этим жестоким миром, где слабым нет места. И мне пришлось стать сильной.       Не сумев остаться в том городе, где прошло моё детство, и где я потеряла всех тех, кто был мне дорог, мне оставалось только отправиться на поиски нового дома.       Но в дороге я познакомилась с мужчиной, что представился пилигримом Итаном. Он разыскивал человека по имени Алекс Лоу.       К сожалению, помочь с этим я ему не смогла, но зато решила для себя, кем я хочу быть. Пожалуй, на тот момент, это было то единственное, что могло помочь мне отвлечься от скорби и печали.       Правда, как оказалось, пилигримов не особо-то любят, считая их ворами и преступниками, которые не ведают жалости и не знают о таком понятии, как совесть. Благо, мне удавалось найти общий язык с людьми из поселений, и помогать тем немногим, кто рискнул довериться мне.       На тот момент мне было всего лишь четырнадцать, и до своего восемнадцатилетия я бродила по свету, стараясь помочь людям передавать письма, посылки, да и известия о том, что они всё ещё живы.       Жаль, что помочь я смогла немногим. Большинство из тех, кого я искала, были давно мертвы, либо же превратились в жутких монстров.       Хоть некоторых мне и удалось найти живыми, но лишь малая часть из них сумела сохранить ясность ума. Остальные же при встрече пытались либо сразу убить меня, либо надругаться. И тогда единственным, что мне оставалось — это бежать от них подальше.       Видеть, во что превращались люди, было для меня невероятно больно, сразу вспоминался Ли, и тогда я решила пустить корни в старом Веллидоре, чтобы помогать выжившим с Базара, которые впоследствии стали для меня одной большой семьёй.       Из состояния полудрёмы меня вывела боль в правой руке.       Открыв сонные глаза, я заметила Вальца, что вводил мне иглу под кожу.       Страх и непонимание происходящего заставили меня дёрнуться, а сердце забиться чаще.       — Т-ш-ш-ш, я всего лишь хочу взять образец твоей крови. Если всё так, как ты говоришь, и вируса в твоём организме нет, то я смогу это увидеть через микроскоп с помощью специальных реагентов. — Вальц присоединил вакуте́йнер к маленькой трубке, куда тут же начала набираться кровь из вены.       Удовольствие то ещё, но, если это сможет помочь Птичке выбраться отсюда, то я согласна перетерпеть.       Закончив брать у меня кровь, Вальц обработал это место антисептиком, а затем заклеил пластырем, при виде которого у меня округлились глаза. Мужчина на это негромко хмыкнул, а уголки его рта немного приподнялись вверх, обозначая лёгкую улыбку.       — Ренегаты — бывшие военные. Отчасти это из личных запасов армии, остальное добывается из госпиталей либо городских складов, которые не закрыты на особый ключ. — На его разъяснение я только кивнула, не в силах поверить, что у меня есть реальный шанс помочь Натану вернуться на Базар. Это была первая хорошая новость за несколько дней.       Но тревожное чувство меня по-прежнему не отпускало, будто бы я что-то упускаю. Что-то очень важное. Но перебор в голове события последних нескольких дней не давал мне ответа на вопрос, что меня так смущает.       Да и то, что этот Вальц частично обратился, тоже странно. Если удаётся остановить процесс, то вены должны исчезнуть с лица, но у него они никуда не делись, обезображивая лицо, которое когда-то можно было назвать даже красивым.       Спрашивать напрямую не вариант; это может разозлить Вальца, а мне нужен сейчас противоположный результат, чтобы он отпустил Натана, а, если получится, ещё и передать послание для Софи. За это и умереть не жалко. Только бы всё выгорело!       А сейчас остаётся только ждать, когда Вальц вернётся и решит судьбу Натана.       Но мужчина долго не возвращался, из соседнего помещения иногда разносился странный писк, источник которого я не смогла определить. Да и не было особого желания, если честно.       За эти несколько дней я успела так вымотаться, будто бежала всю ночь без передышек. На моей памяти был такой случай.       Я не хотела пережидать ночь и решила отправиться в путь поздно вечером. Это было моей самой большой ошибкой. Такого огромного количества тварей я не видела никогда.       Они дышали фактически мне прямо в спину, и только это придавало мне сил двигаться дальше, не сбавляя темп бега.       К утру количество обращенных резко приубавилось, и в этой суматохе заражённые потеряли меня.       Больше ночью я никогда не высовывалась, боясь повторения данного опыта. Слишком уж это рискованно, даже для пилигримов, которые были выносливее обычных людей.       Я не могла точно сказать, сколько прошло времени, но, когда моё сознание было готово погрузиться в царство Морфея, я услышала шаги, и с трудом, но вынырнула из состояния полусна.       Вальц стоял рядом и в его глазах я увидела интерес, словно бы он рассматривал диковинную зверушку, что попала к нему по чистой случайности.       Похожий взгляд я уже видела, когда должна была доставить важное письмо в Южную-Америку, и на пути мне встретился пожилой мужчина.       На вид ему было лет под шестьдесят, но он был очень бодр для своего возраста.       С виду он выглядел вполне нормально, был вежлив и учтив, так что я без задней мысли согласилась разделить с ним ужин. Всё равно ночь была близко, и мне нужно было искать временное убежище для сна.       Тогда мне казалось, что ничего страшного случиться не может, пока я не оказалась в доме этого с виду добродушного мужчины.       Он угостил меня тыквенным супом, а я рассказывала ему о своих странствиях, он слушал и как-то загадочно улыбался, покачивая головой, как бы соглашаясь со мной, но создавалось ощущение, что мыслями он находился далеко отсюда.       Я не придавала этому особого значения, радуясь тому, что встретила хоть одного нормального человека, который не шарахается от меня, словно я прокаженная.       Но как же сильно я тогда ошибалась! Если бы знала, чем это всё обернётся, то никогда бы не согласилась добровольно войти в эту мышеловку, чуть не ставшую моей могилой.       Через некоторое время после того, как я поела тыквенный суп, меня начало клонить в сон, и настолько быстро, что не успела я и опомниться, как потеряла сознание. И последнее, что я успела увидеть — тот самый взгляд, в котором плескались интерес и что-то ещё; но тогда я не понимала значения этого.       Когда я пришла в себя, то лежала на холодном полу, по которому бегали тараканы. От омерзения я попыталась вскочить, но не смогла. Руки и ноги были крепко связаны толстой верёвкой.       Но самым жутким для меня открытием стало то, что недалеко от меня стоял металлический стол, с которого свисала человеческая рука.       То, что человек был мёртв, можно было понять по тому, что его грудная клетка оставалась неподвижной.       Кое-как мне удалось принять сидячее положение, и то, что я увидела, навсегда отпечаталось в моей памяти.       Грудная и брюшная полость мужчины были полностью опустошены, и более того: всё, что находилось ниже бёдер бедолаги, было освежевано до самых костей.       Тогда впервые я испытала такой ужас, что хватило на всю оставшаюся жизнь.       Понимание того, что меня ждёт та же участь, заставило сердце уйти в пятки, а глаза наполниться горькими слезами.       То, что я попала к каннибалу, не оставалось сомнений. Доказательства лежат сейчас на металлическом столе, и, судя по той гримасе ужаса, что застыла на лице мужчины, потрошили его ещё живым.       Мне совсем не хотелось повторять судьбу того несчастного, что был разделан, словно свинья. Но отчаяние с каждой секундой всё больше и больше накрывало меня с головой, не давая возможности трезво мыслить.       Только вот я понимала, что, если не я сама, то никто не сможет меня спасти. Ли умер, а друзей среди тех, кого я знала, у меня не было, поэтому я решила взять себя в руки, и во что бы то ни стало выбраться отсюда.       Натренированное за многие годы тело после пробуждения хоть и слушалось плохо, но через несколько минут я смогла завалиться на живот и, отталкиваясь коленями от пола, поползла в сторону металлического стола, как гусеница.       Комната была небольшой; скорее всего, это какое-то подвальное помещение, которое переоборудовали в камеру пыток. Но именно его небольшой размер сыграл мне на руку.       Как только я добралась до стола, хоть и не без труда, но смогла завалиться сначала на бок, а потом сесть. Гибкость и натренированность мышц позволила мне встать на колени, и тут удача улыбнулась мне.       Рядом с металлическим столом располагался небольшой комод, на котором в ржавом подносе лежали окровавленные инструменты.       От подобного меня чуть не вырвало, но, когда спасаешь свою задницу, то выбирать не приходится. Так что затолкав свою брезгливость куда подальше, я наклонилась вперёд и сумела дотянуться до одного из ножей, что лежали на подносе. Вкус крови на языке чуть не вывернул мой желудок наизнанку. С трудом, но мне удалось подавить приступ тошноты, что был уже подходе.       Наклонившись, я смогла аккуратно положить нож на пол, не издавая слишком громкого шума, а затем мне удалось сесть так, чтобы руками дотянуться до рукоятки и перерезать верёвки.       Как только руки оказались свободными, я тут же перерезала верёвку на ногах.       И, как оказалось, очень своевременно. За дверью послышались шаги.       Не найдя более лучшего укрытия, я спряталась за дверью в помещение, которое полностью скрыло меня от глаз каннибала.       Как только мужчина вошёл в комнату и не увидел меня, то начал материться, проклиная всё на свете.       Не имея иного способа выбраться, мне пришлось вонзить нож по самую рукоятку в спину этого чудовища, пока он отвлёкся, рассматривая верёвки, что валялись возле стола, где был выпотрошен и частично обглодан мужчина.       Как только с моим несостоявшимся убийцей было покончено, я осмотрела дом на наличие припасов и новой одежды. Моя была безвозвратно испорчена.       Консервы и немного овощей я сложила в свой рюкзак, а вот с гардеробом возникли трудности.       Вся одежда была мужской и висела на мне мешком, но, в данном случае, выбирать не приходится. Так что я надела то, что смогла найти, то покинула это место, желая стереть его из своей памяти навсегда.       Мы ещё какое-то время молчали, а затем Вальц решил нарушить тишину:       — Я изучил твою кровь, и обнаружил весьма интересную вещь. Клетки крови не подвержены воздействию вируса. — Я посмотрела на Вальца довольно красноречиво, желая получить объяснения того, что он имеет в виду, и видя это, он продолжил, — проще говоря, у тебя иммунитет к вирусу Харрана.       — И что это значит? — Смысл сказанного никак не доходил до меня.       — Ты можешь стать ключом к спасению всех тех, кто ещё остался в живых, и моей дочери в том числе. — Глаза Вальца горели фанатичным огнём, что пугало меня, но я сама, добровольно согласилась на это, так что отступать теперь поздно. Рубикон перейден.